– Я больше не выдержу! – простонал Хакмар и с ужасом понял, что это чистая правда – а ведь не выдержит. Следующий приступ оставит от него только пепел и кучку костей.
Парень попытался подняться – его зашатало. Он ухватился за стену – судорожно шарящая рука наткнулась на что-то неожиданно прохладное… Хакмар стоял, пялясь на отлитые им из олова фигурки черных кузнецов.
– Что ж мне делать-то, а? – простонал мальчишка, чувствуя, как жар во всем теле все нарастает и нарастает. А ведь он даже сломанные в битве луки толком подправить не успел!
Ему показалось, что кто-то дергает его за ворот любимой кожаной куртки, которую он так и не согласился снять, несмотря на подаренную воеводой меховую малицу. Во внутреннем кармане что-то зашелестело, захрустело… Хакмар сунул туда дрожащую, горячую руку… В кулаке он сжимал подаренный ему Юксей древний свиток черных кузнецов.
А что, если… Страшным усилием отгоняя накатывающие изнутри волны жара, Хакмар вопросительно поглядел на неподвижные фигурки кузнецов. Если воевода прав – и находящийся под защитой лесных духов стойбищный мальчишка явился в крепость не случайно? А вдруг он знает, где Донгар Кайгал? Ну, мало ли… Должен же кто-то в черном чуме убираться или там бубен за шаманом носить – Великий Черный наверняка уже не молод! Говорят, шаманы любят всяких ненормальных!
Пошатываясь, Хакмар направился к дверям. Он должен переговорить с этим стойбищным… Он…
Немолодой стражник с размаху налетел на вывалившегося из кузницы мальчишку. Скрюченные пальцы вцепились Хакмару в плечи, и тот испуганно уставился в выкаченные глаза дядьки.
– Черная немочь! В обозе – черная немочь! – быстрой скороговоркой пробормотал стражник. – Девчонка заболела. А этот мальчишка, который нас бил… он… он… – На плоском лице дядьки, как каша по тарелке, расплылся настоящий ужас. Он выпустил Хакмара и помчался невесть куда.
Хакмар почему-то не сомневался, что «мальчишка» – это стойбищный. Что он еще натворил? Хакмар понесся к площади, где разместился обоз.
Стойбищный висел над площадью. Прямо в воздухе. Казалось, его пальцы судорожно цепляются за что-то или за кого-то… «Что-то» отчаянно вырывалось, а стойбищный не пускал.
Внизу, под ним, задрав головы торчали недоумевающие стражники. И только белый шаман крепости суетился, воплями подбадривая своего недавнего обидчика – будто лучшего друга или ученика.
Болтающийся в воздухе стойбищный задрыгал ногами – и из носа его хлынула кровь, как от резкого удара. В ответ стойбищный злобно заорал, рванул… И словно бы сдернув из воздуха нечто невидимое, вместе с ним рухнул на сани. Скатился, на ходу подминая нечто сильное и сопротивляющееся, и с маху кинул это в чашу с Голубым огнем. Пламя вспыхнуло…
А дальше началась полная откочевка! Хакмар почувствовал, как земля под ним встает дыбом. Сани обоза закачались, с грохотом рухнула и раскатилась на бревнышки стражницкая караулка, со стены ухнул лук против мэнквов.
– Эрлик! – выругался Хакмар. Он метнулся к обломкам – потом бросился к стене и быстро полез наверх. Надо закрепить луки, пока они все от землетрясения не попадали! Белкой Хакмар взлетел на стену – и замер, позабыв о луках. Земля больше не тряслась, зато в самой крепости творилось невесть что!
Кричали люди. С высоты стены растерянный Хакмар видел, как они бьются в корчах на разломанном снежном насте, покрываясь кто черными пятнами, кто омерзительной, источающей гной коростой. Стойбищный орал, как недорезанный поросенок:
– Бегите, люди! Это кули! Кули!
А может, то и правда поросенок вопил? Через двор промчался белый шаман – с бубном в руках и визжащим поросенком под мышкой. Куда его несет, Ночь – не его время! Разобраться в шаманских странностях Хакмар не успел – он вдруг почувствовал сотни болезненных, как уколы иглой, прикосновений к носу, глазам, губам… В горле отчаянно запершило, все тело зачесалось, из носа потекла отвратительная слизь, а руки начали покрываться язвами. Хакмар попытался завопить и понял, что язвы осыпали даже язык. Одна с треском лопнула, выпуская наружу черный гной…
Хакмару стало жарко… Легкий, как праздничная фата прекрасной енге, ореол Рыжего пламени вспыхнул вокруг всего его тела. Язвы скукожились, будто испуганные. Хакмар изумленно уставился на свои руки – отвратительные нарывы уменьшались на глазах, стремительно усыхая в жаре пляшущего вокруг ладоней оранжевого марева. Ему вдруг показалось, что сквозь окружившие его тончайшие язычки Рыжего огня он видит омерзительных летучих тварей. Растопырив когтистые щупальца, они неслись прямо на него… и пища от страха, сворачивали в сторону, завидев его окруженные алым ореолом ладони. Над головой почему-то грохотал гром и сверкали молнии. А внизу мерно стучала шаманская колотушка.
Хакмар свесился со стены, вглядываясь в крепостной двор. Перепутавший День с Ночью белый шаман без чувств лежал на ледяной земле, а над ним, мерно приплясывая, бил в бубен припадочный стойбищный! Хакмару почудился чей-то торжествующий вопль, вроде бы донесшийся прямо с небес, и зигзаги молний начали прицельно лупить в крепость, будто копья, нанизывающие невидимого врага! И, похоже, действительно нанизывали – вопли корчащихся людей начали затихать, успокаиваться…
Зато в рокоте шаманского бубна Хакмару почудилось настоящее отчаяние. Он с тревогой поглядел на кружащуюся по двору крепости фигурку, почти полностью скрытую слишком тяжелым бубном. В этот миг стойбищный отшвырнул колотушку и бубен и сиганул прямо на груду бревен, оставшихся от стражницкой. И полоснул себя ножом по руке.
– Нате! Жрите! Идите сюда – возьмите! – на всю крепость проорал он и выпрямился, поднимая над головой окровавленную руку.
Хакмар глядел на него – и ему казалось, что он смотрит в отлично отполированное бронзовое зеркало. Вот именно так он сам шел в погоню за сожравшим стариков мэнквом – убить и умереть самому! Хакмар не знал, зачем – но этот стойбищный точно собрался помирать!
Но… Он не может его отпустить!
Хакмару показалось, что его подхватил какой-то вихрь. Раз – ухватить конец свернутой в бухту веревки, что всегда наготове лежит возле стенных луков. Два – привязать один ее конец к заряженному в лук колу. Три – свернуть второй конец затяжной петлей. Четыре – раскрутить!
Громадный, словно свернутый из сотен молний искрящийся шар вырвался из облачных небес и понесся точно к мальчишеской фигуре.
Хакмаров аркан упал стойбищному на плечи. Хакмар рванул пусковой рычаг лука… Коротко ахнула тетива, и выплюнутый луком кол усвистел в темноту. Снизу раздался короткий вяк – будто щенка придушили, – и на веревке повисла тяжесть. И тут же весь крепостной двор залило нестерпимым светом.
Щурясь от полыхающих снизу отсветов, Хакмар принялся выбирать веревку. Рывок – дыша, как вытащенная из воды рыбина, через гребень стены перевалился стойбищный. Вся его одежда была покрыта кровью и копотью.
– Слава Высокому Небу – не забыл еще, как аркан бросать, – пробормотал Хакмар, торопливо распутывая веревку. – Дед был бы доволен. Вроде тощий ты, а такой тяжеленный! Я думал, стрела тебя на ту сторону выдернет, а тебя до края едва дотащило! – Он зло поглядел на стойбищного и задрал ему рукав парки. Вытащив из-под платформы лука тряпку почище, принялся торопливо бинтовать располосованную руку. Не хватало еще, чтоб этот чуд северный кровью истек!
Спасенный им паренек застонал, приподнял голову… На лице его вместо облегчения мелькнуло настоящее отчаяние.
– Зачем? Ну зачем ты это сделал? – взвыл он, молотя свободным кулаком по льду стены.
«Да уж не от особой любви к тебе, припадочному!» – Хакмар пожал плечами, а вслух произнес:
– Кажется, ты мне очень нужен, стойбищный! Кажется, от тебя зависит моя жизнь! – Он неуверенно поглядел на валяющегося перед ним чумазого измотанного паренька не старше его самого. Глупо, конечно, надеяться, но… Вдруг этот обтрепанный чудила окажется учеником Донгар Кайгала, Великого Черного Шамана? Ведь он камлал в Ночи – Хакмар сам видел!
Обтрепанный чудила ухватился за протянутую Хакмаром руку и тяжело сел. Поглядел на Хакмара каким-то очень взрослым – устало-безнадежным – взглядом и буркнул:
– Тогда хотя бы не называй меня стойбищным!
Оно еще и требования предъявляет! А-а, ладно… Хакмар досадливо дернул плечом:
– Ну и как же мне тебя звать?
Стойбищный мальчишка что-то буркнул, потом тяжело вздохнул – словно принимая главное решение в своей жизни, – и выдавил:
– Донгар. Меня зовут Донгар Кайгал.
– Врешь! – зло выдохнул Хакмар. Донгар Кайгал – он… Он… Грозный Древний Черный Шаман, вернувшийся в Средний мир из подземного царства! Вот в таком виде вернувшийся? Ха, не смешите мои бродни! Донгар Кайгал – великий! Могучий! Он… Взрослый он! Все знает, все умеет, и – он должен помочь! Он знает, как помочь! А этот – что он может знать! – На себя посмотри, придурок! Какой из тебя Донгар Кайгал?
– Врешь! – зло выдохнул Хакмар. Донгар Кайгал – он… Он… Грозный Древний Черный Шаман, вернувшийся в Средний мир из подземного царства! Вот в таком виде вернувшийся? Ха, не смешите мои бродни! Донгар Кайгал – великий! Могучий! Он… Взрослый он! Все знает, все умеет, и – он должен помочь! Он знает, как помочь! А этот – что он может знать! – На себя посмотри, придурок! Какой из тебя Донгар Кайгал?
– Какой Донгар – такой и Кайгал, – мрачно буркнул в ответ спасенный им парень. – Хочешь, черную порчу на тебя наведу? – с какой-то совершенно змеиной ласковостью вдруг предложил он. – Еще не очень умею, но быстро учусь, однако! И настроение подходящее. Так хочешь?
И вот тут Хакмар ему поверил.
Свиток 28 Где Хакмар пытается уговорить Донгар Кайгала сделать его мастером
– Кули, говоришь? Духи болезней? Да, вот только болезней нам тут и недоставало, – задумчиво повторил Хакмар, болтая в чашке травяной настой. Снова отхлебнул и даже зажмурился от удовольствия – вкусно! Умеет все-таки кое-что этот стойбищный! И, похоже, не только травки заваривать. Он камлал среди Ночи, чтобы вызвать молнии самого Сяхыл-Торума, истребившие злобное воинство болезней, – и у него получилось!
Хакмар поглядел на мальчишку с некоторым даже опасением:
– Неужели ты и вправду – черный шаман?
И встретил в ответ такой же опасливый взгляд:
– А ты и вправду – черный кузнец? Из тех, которые против жриц? Которые… с Черным Кайгалом?
– Ага. Получается – из тех, что с тобой! – фыркнул Хакмар.
– Получается, однако. – Морда собеседника стала совсем страдальческой, а вздох скорее походил на стон.
Они сидели в шаманском чуме, где на лавке напротив чувала лежал бесчувственный белый шаман. За пологом слышались неуверенные шаги и покашливание – там топтался воевода. Собственно, Хакмар был уверен, что у воеводы были совсем другие планы – например, тряхнуть как следует обоих мальчишек да выяснить, что такое во вверенной ему крепости происходит. Но Донгар просто коротко бросил: «Все вон из чума!» – и стражники во главе с воеводой молча кинулись наружу. Еще и толкались у выхода – кто раньше приказ мальчишки выполнит. Воевода, как всегда, оказался самым дисциплинированным – вымелся первым. Хотя откуда взялась такая покорность, Хакмар не понимал – он же остался.
Все равно: невозможно поверить, что этот неуклюжий, тощий, обтрепанный и нечесаный парень – и есть тот самый Великий Черный Шаман, сумевший задать жару храмовницам!
Великий Черный Шаман горестно шмыгнул, вытер грязным пальцем нос и, скороговоркой бормоча что-то непонятное над горшком с запаренными травами, протянул руку за шумовкой… Хакмар усмехнулся. Когда этот стойбищ… нет, когда Донгар – надо приучить себя называть его именно так! – так вот, когда он следил за тем, что сейчас делает, то всегда безошибочно направлялся к нужной полке или правильному мешку с травами. Будто не раз бывал в белых шаманских чумах и неплохо знал, что где лежит. Но стоило молодому черному шаману погрузиться в свои невеселые мысли, и рука его тянулась в прямо противоположную сторону. Пальцы бессмысленно шарили или же хватали совсем ненужную вещь, Донгар на нее недоуменно пялился и уже тогда поворачивал куда следует. Снова задумывался – и все повторялось сначала.
Крутя шумовку как положено, по Рассветному ходу солнца, мальчишка-шаман принялся вымешивать травяной настой. Шумовка застучала по стенкам горшка – физиономия парня стала растерянно-разочарованной. Он наморщил лоб, видно, в надежде, что хорошо помятая мысль лучше пойдет. Похоже, помогло. Но не обрадовало. Новоявленный Донгар Кайгал Черный тяжко вздохнул и сменил ход движения шумовки, начав мешать наоборот, по Закатному ходу. Настой мгновенно весело запенился, наполняя чум оглушительным травяным запахом.
Хакмар сделал три очень важных вывода. Во-первых, черный чум – вроде отражения белого в зеркале полированной бронзы. Что у белых шаманов справа – у черных слева, и наоборот. Во-вторых, этот стойбищный – и впрямь Черный, каким бы чудом он ни выглядел. И в-третьих, сам Хакмар очень умный и наблюдательный, если может из таких мелких деталей делать такие выводы – глубокие, аж до подземного мира.
Черный шаман принялся поить травяным настоем бесчувственного белого. При этом через раз промахивался ложкой мимо губ, поскольку постоянно испуганно косился на Хакмара.
А умный и наблюдательный молодой черный кузнец снисходительно пояснил:
– Сила на мое мастерство не от верхнего Божинтоя снисходит, а от нижнего Хожира поднимается. Вот и выходит, что ты должен спуститься в Нижнюю землю с выкупом и попросить подземных кузнецов перековать мое тело, чтобы оно могло выдержать напор внутреннего Огня…
Ложка в руках Донгара дрогнула, и очередная порция настойки вылилась белому шаману за шиворот. Мальчишка-Черный неторопливо отложил ложку, отставил горшок и медленно повернулся к Хакмару. Ой, чего это у него с глазами – они стали почти круглыми!
– Ты хочешь… чтобы я… спустился в Нижний мир? – медленно спросил он. – К Куль-отыру? – Голос его вдруг сорвался на визг.
– Ну да, – растерялся Хакмар.
Черный шаман медленно поднялся и по стеночке, по стеночке попятился прочь от Хакмара, не сводя с него круглых глаз. И в глазах этих стоял беспредельный ужас.
– Э… Да ты чего? – Хакмар вскочил. – Если сам не знаешь, как это делается, у меня специальный свиток есть, там написано…
– Даже свиток есть! – похоже, вовсе не обрадовался Донгар. – Первая душа… «Путь к великому мастерству и дорога под землю», – непонятно, будто повторяя чьи-то слова, пробормотал он. – Все, как Калтащ говорила… Но я не хочу! – из горла мальчишки вырвался вопль, похожий на крик летучей мыши. Он вдруг прыгнул в сторону и сорвал с колышка на стене что-то вроде пары черных птичьих крыльев. А потом… Хакмар недоуменно заморгал – не веря, что и правда видит то, что видит. Одним движением Донгар натянул крылья на себя – как куртку в рукава! Но как это может быть – крылья маленькие, а парень хоть и тощий, а все-таки побольше?
Тут же рядом захлопало – и, отчаянно молотя этими самыми крыльями, мимо него пронесся большой черный ворон. С размаху ткнулся клювом и башкой в обтянутую шкурами стенку, закаркал – зло и в то же время обиженно, – заметался по чуму, то и дело обдавая ошалевшего Хакмара ветром, и, наконец, найдя выход, снес полог и вылетел наружу.
Только тут Хакмар пришел в себя. Его вынесло следом за шаманом.
– Куда? Куда он полетел? – спросил он у застывшего рядом воеводы.
– Да пока что никуда не полетел. Старается, однако, – с тягучей задумчивостью откликнулся старый воин.
Но Хакмар уже и сам обернулся на хриплое карканье. Ворон метался между домами. Завидев выскочившего из чума Хакмара, заорал с различимым даже в карканье ужасом и лихорадочно заработал крыльями, видно, торопясь убраться подальше. Но вместо того, чтоб лететь прямо, закружил на месте, как за лапу привязанный.
– Вот Куль! – сочувственно выругался воевода, когда окончательно потерявший ориентацию ворон со всего маху приложился об деревянную стену и свалился на землю.
Недолго думая Хакмар кинулся к копошащейся на земле птице.
– Кар-р-р!
Твердый, как молоток, клюв долбанул его по протянутой руке.
– Ты что делаешь! – возмутился Хакмар, хватаясь за ушибленные пальцы. – А ну стой!
Но ворон и не собирался стоять. Взлететь он тоже не пробовал. Он просто побежал от Хакмара неуклюжей прискочкой, пятная снег двойной цепочкой следов.
– Стой, говорю, ты, припадочный! – Хакмар рванул следом.
Непрерывно каркая, ворон запрыгал шустрее, то и дело слегка подлетая вдоль земли. В длинном прыжке Хакмар сиганул за птицей…
– У-й-я! – плашмя грянулся об твердый наст, сжимая в пальцах выдернутое из хвоста черное перо. Над головой послышалось сдержанное хихиканье, переходящее в откровенный хохот.
Хакмар задрал голову. В пылу погони за вороном он выскочил на площадь, где расположился обоз. Обозные мальчишки откровенно ржали, точно как подгорные родственнички в конском обличье, тыча пальцем в перемазанного снегом Хакмара.
– Чего трубите, как олени?! – вперед протолкалась знакомая девчонка – Нямь, дочка мис-не. – Думаете, молодой мастер такой же пенек безголовый, как и вы, – для забавы за воронами гоняется? Для дела, наверное, нужен – может, в стенной лук заряжать! А что, вороньим клювом мэнкву в глаз – ого! – Она энергично взмахнула сжатым кулачком. – А ну быстро поймали мастеру птичку!
Обозные мальчишки немедленно согласились на такое развлечение и всей гурьбой кинулись к ворону. Обращенный в черную птицу Донгар издал паническое «кар-р-р!» и взвился с места. Отчаянно дергая хвостом и вихляя в воздухе, как пьяный, он дотянул до ледяной стены и, громко хлопая крыльями, перевалил через нее.