Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Бокий маленько оклемался. Фактурная образина перестала носить пепельный оттенок, вместе с красками на лицо вернулась маска наглеца и крутого мэна. И в глазах что-то нехорошее промелькнуло, смесь злорадства и удовлетворения. Но хвататься за рукоять пистолета, торчавшую из наплечной кобуры, он пока что остерегался.
Бушмин тем временем сместился к окну. Дела и помыслы Бокия были видны как на ладони. Антон первым делом, естественно, даванул ногой на расположенную под столом педальку — скрытая кнопка сигнализации. Сигнальчик отсюда подается прямиком на дежурный пульт охранного агентства «Балтия», а заодно, в качестве предупреждения, сигнальное устройство зазуммерит и в апартаментах Вадима Ломакина, а может, и еще где-то… Еще одна кнопка встроена в столешницу, но ею Бокий воспользоваться не решился — ручонки по-прежнему держит на виду, дабы не спровоцировать опасного визитера на решительные действия.
— Нехорошо, Антон, поступаешь, — Бушмин поцокал языком, затем неодобрительно покачал головой. — Не уважаешь ты меня, да и себя, единственного, не бережешь… Героя хочешь заработать? Ежели и дальше будешь вести себя как баран, точно заработаешь… посмертно.
Продолжая удерживать охранника на мушке, он продемонстрировал солидную связку ключей, доставшихся ему от Савельева.
— Так что хватит дрочить под столом! Дома будешь этим заниматься, если только переживешь сегодняшний день, а сейчас кобуру вместе со сбруей — на стол!
Бушмин мельком покосился на дверь, ведущую в апартаменты Ломакина. Она была двойной, да и все помещения здесь с хорошей звукоизоляцией, но чем черт не шутит… Савельева он спеленал по рукам и ногам, определив его в крохотное караульное помещение рядом с входной дверью. Выставочный зал и вправду закрыт, он в этом лично убедился, подергав дверь. Еще одно помещение отведено под кабинет для администраторши, но ни Розы, ни парнишки, ни кого-либо еще он там не обнаружил — надо полагать, они составили компанию Ломакину. Антон, как и его напарник, вообще мышей не ловит, непонятно, за что им деньги платят — за те несколько минут, пока Бушмин «вязал» Савельева, затем курочил пульт сигнализации, он из предбанника даже носа не показал. Может, решил, что его коллега прямым ходом в туалет отправился, или вообще ему все давно по фигу… Обленился Антоша и даже внешне стал напоминать откормленного кабана.
— Давай в темпе! — поторопил «ежика» Бушмин. — Вот так… Передвинь на край стола.
Определив замотанную в поддерживающие ремни кобуру на подоконник, он кивком указал охраннику, что тому и впредь рекомендуется вести себя благоразумно.
— Теперь оторви свою жопу от кресла… Ляг на пол, плашмя, лицом вниз. И не вздумай мне тут карате демонстрировать!
Крайне неохотно, но Бокий все же подчинился, улегшись на дубовый паркет.
— Теперь руки за спину… Не обессудь, Антон, но мне придется тебя в хомуты взять… Собери-ка ноги до кучи — я не Вадим и трахать тебя не собираюсь. А ежели и надумаю трахнуть, то сразу в лобешник… А теперь замри и даже не дыши!
Бушмин достал из кармана куртки моток веревки. Вернее, это был тонкий, но чрезвычайно прочный шнур. Отмерив на глазок длину, перерезал шнур при помощи острого, как бритвенное лезвие, стропореза. Тесак убрал в ножны, а сам направился к лежащему навзничь охраннику.
— Вот только попробуй шелохнись…
Опускаясь возле него на корточки, Бушмин заметил, как Бокий весь подобрался, а его мощная борцовская шея налилась кровью. Связать такого кабана занятие не из самых простых. Особенно если учесть, что у Бушмина только две руки, а это означает, что ствол придется на время убрать, понадеявшись исключительно на свою физическую силу. Бокий, конечно, это тоже понимает прекрасно. Для него это шанс, тем более что силенкой его бог не обделил…
Решив, что все эти напряги ему ни к чему, Бушмин вполсилы хлопнул рукоятью «вула» по стриженому затылку.
— Вот так лучше… Перекури маленько.
То, чем он сейчас вынужден был заниматься, смахивало на связывание добытого в ходе вылазки «языка». Мигом соорудив петлю «набросом», надел ее на запястья охранника, туго связал руки за спиной. Затем левой рукой приподнял стриженную ежиком башку и, перекинув шнурок за горло, подтянул связанные руки ближе к голове. Бокий издал хриплый стон и даже стал ерзать под оседлавшим его Бушминым, но теперь это уже не имело значения. Андрей сделал еще одну самозатягивающуюся петлю — на другом конце веревки, — после чего, натягивая шнур, заставил своего пленника вначале согнуть ноги в коленях, а затем и вовсе выгнуться в дугу.
— Ну и куда ты теперь на хрен денешься? Из другого кармана он достал «липучку», требовалось на время заткнуть Бокию пасть.
— Я как-то не сообразил, что для такой п…, как ты, Антоща, сподручнее было бы использовать «тампекс». Ладно, пластырем обойдешься…
Встав на ноги, он секунду-другую любовался результатом своей работы, потом также негромко сказал;
— Вот что… Мне надо чуток по офису прошвырнуться, такты' никуда не уходи, договорились?
Он выбрался в коридор. Убедившись, что Савельев находится в том месте, где он его оставил, что тот не задохнулся и вместе с тем не смог избавиться от пут, Бушмин еще раз осмотрел входную дверь, обращая особое внимание на запоры, затем поднес к губам рацию:
— Я в здании. Пока все путем.
В динамике рации послышалась серия коротких щелчков, тем самым Володя подтвердил, что сообщение им принято к сведению. По взаимной договоренности, он должен был еще раньше подобрать со скамьи пустой кейс и теперь занял позицию в глубине парка, метрах в ста пятидесяти от особняка. «Точка» была выбрана с таким умыслом, чтобы Мокрушин, находясь на некотором удалении от Дома художника, мог следить не только за этим зданием и подъездными путями к нему, но и контролировать еще один объект, расположенный неподалеку от ротонды королевы Луизы.
Стрелки «Командирских» показывали половину шестого вечера. Ну что ж, настала пора побеспокоить одного из любимчиков «янтарного барона», а заодно и полюбопытствовать, чем занимает свой досуг известный в широких кругах художник Вадим Петрович Ломакин.
Глава 6
…Вовсе не обязательно было заворачивать труп в пленку из темного непрозрачного пластиката. С учетом всего последующего это казалось излишним. Но таков порядок, а коль существуют на сей счет инструкции, пусть даже устного характера, нарушать их никто не имеет права.
Прошло еще несколько мгновений, и резервуар с концентрированной кислотой, устроенный в трехэтажном подвале особняка на Вагнера, в его «закрытой зоне», куда имеют доступ лишь единицы из числа «посвященных», поглотил еще одного мертвеца. Можно быть уверенным, что не пройдет и суток, как от почти девяностокилограммового тела не останется малейшего следа — подобные вещи практиковались и ранее, метода отшлифована до совершенства.
За порядком в «закрытой зоне» следил «эскулап». Все здесь было стерильно, чистота возведена в абсолют. Доктор Ланге не принимал участия в процессе «утилизации», ограничившись ролью наблюдателя. Но ближайший помощник Доррста был человеком до крайности чистоплотным, поэтому, когда «бюро ритуальных услуг», действующее без лицензии местных властей, пошабашило, он первым делом прошел к раковине и стал тщательно намывать под струёй воды свои маленькие холеные руки.
— Благодарю вас, Бруно, но от кофе, пожалуй, я откажусь. — Включился в работу сушильный аппарат. Ланге дождался, когда теплая струя воздуха высушит ладони; но этого ему показалось мало, он забрался в карман за носовым платком и еще раз тщательно протер пальцы. — В моем возрасте пить кофе после полудня не рекомендуется, а суррогатный напиток с заменителем кофеина я не признаю.
Хотя визитер был почти на голову ниже рослого блондина, наедине с которым он сейчас находился, в нем было нечто такое, что скрадывало очевидную разницу в росте и комплекции.
Выражение лица у доктора Ланге, по обыкновению, было совершенно бесстрастным, его речь суха и лишена какой-либо эмоциональной окраски. Он казался даже чуточку сонным. Впечатление совершенно обманчивое, ибо мозг этого человека не знал и минуты покоя.
— Бруно, вы упустили Кондора, — сказал он бесцветным голосом. — Он был там, нам это известно сейчас доподлинно точно… И ваши люди едва не провалили акцию по Розановой…
Вальден считал излишним сейчас оправдываться, не было смысла также спорить с этим бесцветным и безобидным с виду человеком. Но существовал вопрос, который он должен был задать. И он его задал:
— Меня отстраняют?
Ланге бросил на него долгий испытующий взгляд. Бруно Вальден, отставной сотрудник германских спецслужб… Хорошо проявил себя в Боснии и Хорватии не только как инструктор, но и как непосредственный участник этнических чисток, направленных поочередно против сербов и мусульман. Специалист по «славянскому вопросу». В ходе Косовского конфликта ему было поручено сформировать диверсионное подразделение, работающее «под сербов». Его группа, в которую были введены для пущей достоверности двое сербов-инсургентов и с полдюжины «добровольцев», прибывших на Балканы из республик бывшего СССР, рейдировала вдоль границы с Македонией, выжигая дотла села и вырезая «косоваров», что давало повод западным политикам и СМИ аргументированно обвинять сербов в бесчеловечном геноциде мусульманского населения Косова.
Блестящий послужной список, да и внешность соответствующая, настоящая «белокурая бестия», элитный продукт германской нации.
И все же… Как и его предшественник, распрощавшийся с жизнью из-за своих промахов, порой страдает завышенной самооценкой. Но где взять идеальных исполнителей? Таковых, кажется, i природе не существует.
— Нет, Бруно, вас не отстраняют, — сказал он после затянувшейся паузы. — Мы все здесь учимся. Главное, не допускать решающих ошибок, избегать крупных промахов, способных нанести нашему общему делу непоправимый вред… Могу я знать, почему вы вчера остановились на полпути? У вас ведь имелся запас времени, пусть небольшой, но имелся, не так ли? На вашей стороне были фактор внезапности и превосходство в силах…
— С учетом известных вам обстоятельств я получил по рации четкий и не имеющий двойного толкования приказ от Вотана: немедленно покинуть район ЧП, сменить транспорт, перегруппироваться… В итоге задача по Розановой, с учетом изменений, внесенных Вотаном, была полностью выполнена.
— Я спрашиваю, — раздельно произнес Ланге, — почему вы не вернулись и не довели дело до конца?
Блондин посмотрел на него с изумлением.
— Нарушить приказ? Я… не знаю, что ответить на ваш вопрос. Визитер едва заметно кивнул головой, удовлетворясь реакцией собеседника. «Орднунг мус зайн», во всем должен быть порядок. Окажись на месте Бруно Вальдена, к примеру, русский, тот, скорее всего, действовал бы по ситуации и даже добился бы локального успеха. У русских вообще едва ли не каждый второй «творческая личность», послушать, так талантливее и «душевнее» нет на свете народа. А когда до дела доходит, то выясняется, что нация состоит — сплошь из фантазеров, лентяев и неумех. И еще жуликов и казнокрадов… Русские не живут, а безудержно импровизируют, именно , поэтому у них так популярны выражения «авось пронесет», «про-' рвемся» и «ничего» (последнее словцо подметил еще Бисмарк, указывая, что аналогов ему нет ни в одном из европейских языков). Ничего подобного у дисциплинированных, склонных к педантизму немцев нет и быть не может. «Орднунг мус зайн» — вот основание, на котором во все времена покоилось германское могущество…
Доррст сказал, что они не могут поставить случившееся в вину Бруно Вальдену, тем более что тот вскоре поправил положение. Ибо Вальден, равно как и другие исполнители, обязан действовать Не по ситуации, а строго по приказу, в рамках, регламентированных правилами и инструкциями. Импровизацию оставим на долю Русских, у «посвященных» же имеются детально разработанные Планы, и они будут педантично, пункт за пунктом их выполнять…
— Вам не кажется, Бруно, что мы ведем себя как неучтивые хозяева? Сами зазвали в гости даму, а теперь, получается, заставляем ее скучать…
…Удивляться, собственно, пока было нечему. Когда Розанова стащила повязку и огляделась, она поняла, что находится в помещении, точь-в-точь похожем на камеру. С той лишь разницей, что вместо топчана здесь стоял стул.
На противоположной стене, матово-белой, виднелись два темных человеческих силуэта. Возможно, стена эта служила экраном, на который неизвестным ей техническим способом проецировалось изображение, но не исключено, что она была полупрозрачной и соответствующим образом подсвечивалась, то есть обладатели силуэтов находились напротив нее, но по ту сторону экрана.
В помещении зависла гнетущая тишина. Первой не выдержала напряжения Розанова, голос ее при этом предательски дрогнул:
— К-кто… Кто вы?
Силуэты несколько уменьшились в размерах, хотя и не сразу, но Розанова разобралась, что эти двое тоже уселись на стульях.
— Вам действительно хотелось бы это знать?
Синтезатор речи, или что они там использовали из техники, придавал голосу говорившего неприятный металлический оттенок. Говорили медленно, раздельно и старательно, как будто перед ними ребенок, неспособный воспринимать быструю речь. / Нет ничего ужаснее страха перед неизвестностью. Людям, обосновавшимся по ту сторону экрана, судя по всему, это было прекрасно известно. .
Чтобы унять противную дрожь в руках, она тесно зажала их меж коленок.
— Не нужно нас бояться, Елена Владимировна, — произнес металлический голос. — Мы намерены вам помочь. У вас серьезные неприятности, не так ли? Мы уже помогли вам, выхватив из самого эпицентра событий. Поверьте, если бы не наше своевременное вмешательство… Впрочем, не будем сейчас об этом… Мы поможем вам уехать из этого опасного для вас города. Вам и вашим близким. Вы ведь планируете переезд, верно? Мы сделаем так, что люди, охотящиеся за вами, не смогут вас найти. Пройдет день, неделя, месяц… и вы почувствуете себя прежним человеком, беззаботным, уверенным в своей безопасности. Все в нашем мире сиюминутно, Елена Владимировна, и быстротечно, схлынет и тот нездоровый интерес, что проявляют к вам некие недобрые люди…
— Хотелось бы все же знать, кто вы такие? Чему обязана? И почему, если вы и вправду дружественно настроены, меня держат в одиночной камере?
— Вы, очевидно, голодны? — В лязгающем металлом голосе не было ни грана человеческого тепла. — Обед для вас уже накрыт. Может, прервемся на время, пока вы перекусите?
— К чему весь этот маскарад? — Розанова слегка осмелела. — Почему вы так странно себя ведете?
— Маскарад? Неудачное слово. Я бы сказал по-другому — меры предосторожности. Поверьте, так будет лучше для всех нас… Что касается условий содержания, то учтите, что вы находитесь на спецобъекте и по ряду причин мы вынуждены ограничить вашу свободу передвижений. «Одиночка»? Слишком сильно сказано. Согласен, определенные неудобства есть, но, поверьте, они носят временный характер.
— Вы говорите, что в ваших силах помочь мне… Очевидно, услуга будет небескорыстной? Что потребуется взамен?
— Информация, дорогая Елена Владимировна, только и всего.
— Вы ошиблись адресом. Я музейный сотрудник, «только и всего». Какие могут быть у меня секреты?
— А вот здесь вы ошибаетесь. Или лукавите… Речь идет прежде всего о наследии вашего отца, Владимира Розанова. О тех самых тетрадках, которые вы передали Белицкому, изъяв их из тайника в пригородном поселке Дачный в присутствии Сотника и Тягачева…
Розанова побледнела как полотно.
— Ч-что вы такое говорите? Откуда вам это известно?
— Удивлены? Белицкий передал бумаги в наше ведомство, потому что именно мы на протяжении многих лет занимаемся подобной проблематикой. Вот почему мы здесь. И надо сказать, прибыли мы в ваш город очень своевременно…
— Почему бы вам не представиться?
— Вас интересуют наши фамилии и звания? Поверьте, они вам ни о чем не скажут. Вы не глупый человек, вдобавок хорошо информированный, должны понимать, что и мы в данном случае кое-чем рискуем. Полагаю, вы уже догадались, сотрудниками какого ведомства мы являемся. Да-да, того самого, с которым ваш отец имел многолетние контакты. Очень грамотный, кстати, был человек в плане конспирации и создания надежных каналов для обмена информацией. Уж он-то, думаю, нас бы сейчас понял и постарался всячески нам помочь.
Розанова на мгновение напряглась, затем усилием воли заставила себя расслабиться и хотя бы внешне не выказывать нахлынувших на нее эмоций. Потому как разговор с «тенями» принимал все более странный оборот.
Да, ее отец контачил с одной из спецслужб. Если точнее, то с военной разведкой, ГРУ. Делал он это сознательно, руководствуясь как интересами собственного исследования, так и государственными — а разведка тогда работала, пусть даже небезупречно, на государство, а не на узкий круг людей, как это принято нынче. Сотрудничество было взаимовыгодным. Отец через военных имел доступ практически ко всем закрытым архивам, и не только в родном Отечестве. Взамен он, когда требовалось, консультировал разведорганы, опосредованно, через ГРУ, по той проблематике, которой он владел блестяще.
Папа никогда не афишировал свой интерес к определенному кругу вопросов, как это делали другие исследователи, тот же Георг Штейн, к примеру, или Юлиан Семенов, хотя последних двух он глубоко уважал. Розанов был осторожен, потому что, как никто другой, знал, чем может грозить ему повышенный интерес к самым мрачным загадкам двадцатого столетия.
Существовали лишь трое людей в ГРУ, с кем отец держал устойчивые связи, и все они составляли руководящее ядро учреждения. Все трое поочередно бывали в К., отец имел с ними продолжительные беседы. Один из них, генерал-полковник, первый заместитель главы ГРУ, погиб несколько лет назад в странном дорожно-транспортном происшествии, дав накануне смерти интервью одной из центральных газет, что располагает сведениями о тех силах, что мешают раскрыть тайну исчезновения Янтарной комнаты, и что проблема эта гораздо шире, чем судьба известного шедевра… Второй… Спустя короткое время после смерти отца Розанова связалась с ним, полагая, что тот в силу своего высокого служебного положения способен активизировать расследование всех обстоятельств, предшествовавших этой трагедии; многие считали смерть известного янтариста «странным событием», как и в случае с генерал-полковником Г. Но этот человек не только отказался помочь ей, но и заявил, что он не знает никакого Розанова — Елена, кстати, накрывала на стол, когда он гостил у них дома, — и попросил впредь не беспокоить… Что касается третьего, этот тоже был в высоких генеральских чинах, зовут его Виктор Константинович, то его Розанова не смогла отыскать, к тому времени он уже уволился из органов военной разведки. Позже где-то промелькнуло сообщение, что В. К. назначен на пост первого зама секретаря Совета безопасности. Она собиралась написать ему подробное письмо или договориться о личной встрече, но так и не собралась…