Глеб молчал, пытаясь понять, всерьез она это или шутит? И вообще, в своем ли она уме, или все ее слова — бред выжившего из ума старого человека?
Старуха замолчала. Несколько секунд она смотрела на Глеба тяжелым, неприязненным взглядом, а потом устало прокаркала:
— Убирайтесь из города, чужой человек. Оставьте нам нашу жизнь и нашу веру.
— Моему дяде вы говорили то же самое? — сухо осведомился Глеб.
Зрачки старухи сузились.
— Ваш дядя слишком много о себе возомнил. Он решил высмеять то, что было свято. Решил, что он может жить отдельно, сам по себе, не сообразуясь с опытом предков и мнением окружающих людей. И он за это поплатился. Сам Создатель его наказал, ввергнув в пучину очищающего огня!
— И послал для этого звероголовых монстров? — уточнил Глеб, глядя прямо в глаза старухи.
— Хватит! Я больше не желаю с вами говорить. Но еще раз предупреждаю: убирайтесь из города, иначе кара настигнет и вас.
2Глеб Корсак, сорокадвухлетний журналист и писатель, шел по вечернему городу, поглядывая на уютные, ярко освещенные витрины магазинов и манящие барные вывески, едва подавляя в себе искушение зайти в один из этих баров и хорошенько надраться.
Не удержавшись, он остановился возле ларька и купил бутылку пива. Открыл и, попивая прямо из горлышка, двинулся дальше. Но после первого же глотка Глебу вдруг показалось, что рот его наполнился медным привкусом крови, словно он прикусил себе язык.
С языком, однако, все было в полном порядке. Пиво потеряло вкус из-за чувства вины, которое заполняло душу Глеба. Перед глазами у него стояло лицо Эльзы в тот момент, когда он позвонил Сергею Бегунову.
Двадцать два года назад он вытащил ее из пропасти. Но сейчас, вместо того чтобы протянуть руку, сам сбросил ее в пропасть.
Глеб остановился и, запрокинув голову, выпил сразу полбутылки. Потом, вновь почувствовав привкус крови, отнял бутылку от губ и с отвращением швырнул ее в ближайшую урну. И снова вспомнил Эльзу, на этот раз в тот момент, когда она впервые предстала перед ним обнаженной. Он представил себе все интимные линии ее тела и тут же ощутил дикое и всепоглощающее желание. Но уже спустя несколько секунд проснувшееся в нем сексуальное влечение растворилось в горьком ощущении невосполнимой потери.
— А, Корсак! — услышал он презрительный голос Бегунова. — Вижу, мне никуда от тебя не деться.
Глеб обернулся. Сергей стоял перед ним, сунув руки в карманы плаща и мрачно глядя из-под сдвинутых бровей.
— Что ты за человек, а? — спросил вдруг Бегунов, и в голосе его прозвучала искренняя горечь. — Вечно приносишь людям страдания. Ломаешь чужие судьбы. Ну, какого черта ты сюда приехал, а? Пока тебя не было, все у нас было в порядке. Люди просто жили. А ты… Ты все испортил.
Глеб внимательно вгляделся в лицо Бегунова. Глаза у того были подернуты какой-то мрачноватой пеленой.
— Серега, ты что, выпил? — рассеянно спросил Корсак.
— А тебе какая разница? — Бегунов поморщился. — Приехал тут из своей Москвы… Права качаешь… Учишь всех жизни… А сам-то — обыкновенный напыщенный дурак. Дурак ты, Корсак. Ду-рак!
— Полегче, — негромко произнес Глеб, в душе которого злость на себя стала перерождаться в злобу по отношению к наглому провинциальному копу, который стоял перед ним.
— Полегче? — Сергей усмехнулся. — Да не бывает в таких делах «полегче». Писатель, блин! Да ты ведь даже не знаешь, что у тебя есть сын. А? Ведь не знаешь?
На лице Корсака отобразилось чувство полной растерянности.
— Что? — изумленно проговорил он.
Бегунов дернул щекой:
— Да ничего.
Он хотел повернуться, но Глеб подскочил к нему и схватил его за лацканы плаща.
— Что ты только что сказал? Повтори!
— Я сказал, что ты дурак. Дурак и сволочь. Моя сестра была беременна, когда ты уехал. И убери руки с моего плаща!
Бегунов оттолкнул от себя Глеба.
— Поклянись, что не врешь, — хрипло проговорил тот.
Бегунов развернулся и двинулся прочь. Глеб бросился за ним и схватил его за плечо, и тогда Сергей резко развернулся и изо всех сил ударил Глеба кулаком по лицу.
Мощный удар сбил Корсака с ног. Упав, он сел на асфальте и посмотрел на Бегунова снизу вверх. Сергей сжал кулаки.
— Ну, давай! — прорычал он. — Давай, нападай!
Глеб вытер ладонью окровавленную губу и сказал:
— Я не буду с тобой драться. Я знаю, что виноват перед Кирой. И перед тобой, наверное, тоже. Но если все, что ты сказал, правда… Прошу тебя, скажи мне, где он? Как мне его увидеть?
Бегунов несколько секунд стоял молча, потом сказал:
— Ты с ним недавно встречался. Он молодой, но уже успешный художник. Правда, картины подписывает не настоящей фамилией, а псевдонимом.
Глеб оцепенел. Бегунов изогнул губы в ухмылке, потом резко повернулся и зашагал прочь.
Глеб остался сидеть на асфальте. Сердце отчаянно колотилось о ребра, в ушах шумела кровь, Корсаку хотелось немедленно что-то делать, куда-то бежать, что-то предпринять…
…НО ЧТО?
3Старший лейтенант Сергей Бегунов вел Эльзу Зиберт по коридору отделения полиции, уговаривая сам себя, что он «никакой не конвоир», а просто «сопровождающее лицо». Но все равно чувствовал Бегунов себя скверно. В голове все еще немного шумел алкоголь, но пьяным себя Бегунов не чувствовал.
Когда они проходили мимо кофе-аппарата, Эльза остановилась и, взглянув на Сергея, негромко сказала:
— Простите, можно я попью кофе? У меня ужасно раскалывается голова.
Бегунов смутился под взглядом зеленых глаз прекрасной пленницы.
— Да, — сказал он. — Конечно. Я вам куплю.
Он подошел к аппарату, доставая из кармана бумажник.
— Вы какой кофе будете? — уточнил Сергей.
— Черный, — ответила Эльза с несчастной улыбкой.
Бегунов сунул в прорезь автомата несколько монеток, нажал на кнопку, подождал, пока пластиковый стаканчик наполнится черным кофе. Затем вынул стаканчик из ниши и протянул Эльзе:
— Держите. Только осторожно, он очень горячий.
Эльза поблагодарила его и взяла стаканчик. Пока она пила, Бегунов искоса поглядывал на нее. Эльза была бледна, под глазами у нее пролегли тени, но все равно она была очень хороша собой. Даже стала еще красивее, поскольку выражение страдания придавало ее облику какой-то по-неземному хрупкий и трогательный вид.
Почувствовав, что молчание слишком затянулось, Бегунов смущенно спросил:
— Вам полегчало?
Эльза кивнула:
— Да, немного. Простите, что напрягаю. Просто я до сих пор не могу отойти от всех этих потрясений. Никогда бы не подумала, что мне придется пройти через такой ад. Сначала смерть мужа, потом… смерть любимого человека. — Она задумалась. — Вы знаете, я только после его смерти поняла, сколько он для меня значил. Он умер, и у меня словно бы отобрали часть жизни. Самую главную часть. — (Она коснулась пальцами лба, и Сергей обратил внимание, что бежевая кожа ее перчатки напоминает человеческую и выглядит очень мягкой.) — Я не знаю, как мне теперь жить, — вздохнула Эльза.
Бегунов вдруг вспомнил, что ему предстоит с этой женщиной сделать, откашлялся и, краснея, произнес:
— Мне не хочется вам напоминать, но кое-кто думает, что это вы его убили.
Зеленые глаза Эльзы широко распахнулись. В них застыла такая нечеловеческая тоска, что Сергей поежился.
— Что ж, — тихо проговорила она, — спасибо, что напомнили. Но я его не убивала. Я его любила. Больше жизни.
Сергей почувствовал, как у него кольнуло в сердце. Как было бы здорово, если бы такая красивая женщина произнесла что-нибудь подобное о нем, Сергее!
— Знаете, — сказал он неожиданно для себя. — Я не верю в то, что вы совершили преступление.
— Правда? — Она улыбнулась. — Все вокруг верят.
— Ну и пусть. В черта тоже многие верят, но это же не означает, что он существует на самом деле!
— Как знать, — тихо сказала Эльза. — В последнее время мне кажется, что я попала в настоящий ад, и вокруг — куда ни глянь — скачут бесы. Гримасничают, издеваются, тычут в меня пальцами и кричат: «Убийца! Убийца!» — Эльза провела пальцами по глазам. — Простите, я немного разволновалась. Вас ведь зовут Сергей?
— Да.
— Я вам очень благодарна, Сережа. Благодарна за то, что вы попытались отнестись ко мне по-человечески. Наверное, вы последний человек в моей жизни, который так поступил.
Она подняла левую руку в мягкой бежевой перчатке и легонько дотронулась пальцами до щеки Бегунова. А затем тихо проговорила, глядя Бегунову в глаза:
— Сережа, прошу вас, помогите мне.
4Кира Бегунова передала ключи от кафе своей помощнице, накинула плащ и вышла из административного помещения. Она двинулась через зал к выходу, но вдруг остановилась. На пути у нее стоял Глеб Корсак. Губа у него была разбита, воротник плаща надорван, волосы растрепаны. А во взгляде карих глаз застыло нечто такое, что Кира с трудом подавила в себе желание попятиться.
— Глеб? — удивленно проговорила она.
Корсак разомкнул плотно сжатые губы и тихо спросил:
— Почему ты мне не сказала?
— О чем? — не поняла Кира.
— О сыне.
На этот раз Кира слегка отшатнулась и сделала шаг назад, словно Глеб ее ударил.
— Так почему ты мне о нем не сказала? — повторил свой вопрос Корсак.
Кира нахмурилась.
— А зачем? Что бы от этого изменилось? Да и потом: я не уверена, что он… твой.
— Вранье, — сказал Глеб. — Я его видел. Он очень на меня похож.
Кира справилась с изумлением и пробормотала:
— Мало ли кто на кого похож!
Глеб посмотрел ей в глаза прямым взглядом.
— Кира, зачем ты врешь? — с досадой проговорил он.
Некоторое время Кира молчала, а затем вдруг проговорила — коротко и устало:
— Балбес ты, Корсак. Как был дураком, так дураком и остался.
Глеб усмехнулся и с горечью произнес:
— Согласен. Я поступил по-скотски. Но мне было всего девятнадцать. И потом, если бы я знал, что ты беременна, я бы ни за что…
— Ты никогда меня не любил, — перебила его Кира. — Думал, что любил, но не любил. Я была для тебя просто юношеским увлечением. Славной, неглупой девушкой, с которой приятно было проводить время. А вот Эльзу… — В глазах Киры промелькнуло что-то темное и злое, но она быстро взяла себя в руки. — Ее ты любил по-настоящему. Со всею страстью, на какую только был способен.
Глеб покачал головой:
— Ты не права. Это она была мимолетным увлечением. А ты…
— Хватит, Глеб. — Кира вздохнула. — Знаешь, когда ты приехал, появился в кафе… я думала, что сойду с ума от чувств. Я себя проклинала, но ничего не могла поделать. Все вернулось — и любовь, и страдание. Словно мы расстались только вчера.
— Кира, я…
— Подожди, не перебивай. Но прошло всего два дня, и ты снова меня предал. Снова все испортил, разбил — так же, как двадцать лет назад. И вот сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что не испытываю к тебе ничего… кроме презрения.
Глеб выслушал ее признание с бледным лицом и стиснутыми зубами. Когда Кира замолчала, он несколько секунд не произносил ни слова, а затем проговорил — тихо, почти шепотом:
— Ты права. Я снова все испортил. Но теперь все по-другому, потому что у нас с тобой есть сын. Теперь я об этом знаю. Я его видел… И я с ним говорил.
В глазах Киры мелькнула тревога.
— Ты с ним говорил?
Глеб кивнул:
— Да.
— И ты ему… все рассказал?
— Нет. Я не мог.
Кира облегченно перевела дух.
— Правильно сделал. У мальчика и так много проблем, а тут еще ты… — Кира на секунду замолчала, а потом сказала: — Он очень хороший парень. Лучше, чем ты. И чем я. Но я не позволю тебе с ним встречаться. Ты для него никто. И таким останешься.
Корсак молчал, не зная, что сказать.
— Уезжай, Глеб, — сказала Кира. — Уезжай прямо сейчас. Поезд отходит через два часа, ты успеешь собрать вещи, вернуть машину в прокат и добраться до вокзала.
Глеб по-прежнему не произносил ни слова.
— Это будет твоим извинением передо мной, — тихо вымолвила Кира. — За все, что ты сделал.
Корсак молчал.
— Глеб? — окликнула Кира после паузы.
— Хорошо, — проговорил он, прерывисто выдохнув. — Я уеду. Сегодня.
— Спасибо, — негромко проговорила Кира.
Глеб повернулся и, ссутулившись и спотыкаясь о стулья, побрел к выходу.
5Выехав из города, полицейская машина свернула на бетонку. Здесь начиналась Роминтская пуща, а где-то вдалеке шумело холодное море, и хотя отсюда Бегунов не видел и не слышал его, сейчас он особо остро чувствовал его присутствие.
Проехав по бетонке с километр, машина снова свернула, на этот раз на лесную грунтовую дорогу, прокатилась еще метров двадцать и остановилась.
— Что происходит? — взволнованно спросила Эльза, сидевшая на заднем сиденье рядом с Бегуновым.
Капитан Шарифов убрал руки с руля, повернулся к ней и сказал:
— Можешь сбегать в кустики. Мы подождем.
Эльза растерянно моргнула.
— Спасибо, конечно… Но я не хочу.
Марат Рафикович усмехнулся:
— Хочешь. Бабы всегда хотят. Давай, не противься — выходи из машины. Или я тебя сам выволоку.
Эльза повернулась к Бегунову:
— Сергей?
— Лучше вам выйти, — мрачно произнес тот. — Он не отстанет.
— Слышала, что тебе старлей сказал? — снова ухмыльнулся капитан Шарифов. — Давай, милая, не тяни время.
Эльза пожала плечами, затем открыла дверь и вышла из салона на улицу. Шарифов быстро выбрался вслед за ней. Бегунов тоже хотел выйти, но Марат Рафикович захлопнул перед ним дверцу и сказал:
— Посиди пока в машине, старлей. Я сам разберусь. — Капитан перевел взгляд на Эльзу. — А ты красивая, — сказал он.
Эльза молчала, угрюмо, с тревогой глядя на Шарифова.
— Слушай, — снова заговорил он, опустив взгляд на левую руку Эльзы, — а правда говорят, что у тебя рука сухая?
Эльза посмотрела на Бегунова, сидящего в машине. Тот на них не смотрел. Он смотрел прямо перед собой, словно все, что происходило вне машины, его не касалось.
— Люди говорят, что под перчаткой у тебя «печать ведьмы», — продолжал Шарифов с ухмылкой. — Покажи, а? Никогда не видел.
Эльза посмотрела ему в глаза и проговорила:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Ах, не понимаешь?
Капитан усмехнулся и шагнул к Эльзе. Она попятилась. Капитан остановился, поднял руку и положил ладонь Эльзе на грудь. Она отшатнулась.
— Не бойся, — успокоил Шарифов. — Я тебя не обижу. — Он чуть склонил голову набок и посмотрел на Эльзу оценивающим взглядом. — А ты красивая. Очень красивая. И знаешь, мне плевать, что ты сухорукая. Мне даже нравится, что ты инвалидка. Честное слово.
— Что вам от меня нужно? — тихо сказала, почти процедила сквозь зубы Эльза.
— Что нужно? — Шарифов облизнул языком пересохшие от возбуждения губы. — Если бы ты знала, сколько раз я представлял, что мы лежим с тобой в постели. А ты вечно проходила мимо — гордая, высокомерная. Не замечала меня.
— Вы должны отвезти меня в область, — сказала Эльза. — Может, сядем в машину и поедем?
— Поедем, — не стал возражать капитан. — Конечно, поедем. Но сперва немного развлечемся. Я хочу, чтобы мои сны стали явью.
Шарифов усмехнулся, опустил руки вниз и, глядя Эльзе в лицо насмешливыми, холодными глазами, принялся неторопливо расстегивать ширинку. Пару секунд Эльза стояла неподвижно, а потом вскинула правую руку и наотмашь влепила Шарифову пощечину.
Капитан отшатнулся и схватился за щеку. Он растерялся всего на секунду, а затем, громко матюкнувшись и побагровев от гнева, бросился на Эльзу с кулаками. Но ударить ее оперативник не успел. Выскочивший из машины Бегунов перехватил его руку и вывернул ее, заставив Шарифова рухнуть на колени.
— Ты чего, Серега?! — яростно и изумленно взвыл тот. — Ты же знаешь, что мы должны сделать! Отпусти руку!
— Отпущу… — прохрипел Бегунов. — Если пообещаешь ее не трогать.
— Хорошо… — Марат Рафикович скосил на него глаза. — Не буду. Не буду я ее трогать! Доволен?!
— Обещаешь?
— Обещаю!
Сергей разжал пальцы. В то же мгновение Шарифов вскочил на ноги и с глухим ревом бросился на Бегунова. Бегунов увернулся от его удара и, в свою очередь, ударил капитана кулаком в живот, а затем довершил контратаку мощным хуком с правой.
Шарифов подлетел вверх и брякнулся на кучу бурелома, наваленного возле дороги. Бегунов повернулся к Эльзе, но она смотрела не на него, она смотрела на капитана Шарифова, и в глазах у нее стоял ужас.
Сергей быстро обернулся. Капитан лежал на том же месте, а из разверстой раны на его груди торчал острый, окровавленный сук.
— Что ты наделал… — прохрипел Шарифов, с осуждением и презрением глядя на Бегунова.
Сергей, похолодев от ужаса, бросился к капитану, присел рядом, схватил его за плечи.
— Марат Рафикович! — испуганно воскликнул он. — Я не…
Договорить Сергей не успел. Выстрел прозвучал глухо и отрывисто. Бегунов дернулся, затем опустил взгляд вниз и с изумлением посмотрел на руку Шарифова, вернее — на зажатый в его пальцах пистолет. Дуло пистолета было прижато к животу Сергея.
— Марат Ра… — прохрипел Бегунов. Из уголка губ его вытекла струйка крови, он издал булькающий звук, затем рухнул на капитана Шарифова и замер.
Шарифов дышал еще несколько секунд, а затем пистолет выскользнул из его разжавшихся пальцев, а глаза закатились под веки и остекленели.
6Глеб Корсак бросил в раскрытую сумку последние оставшиеся в шкафу вещи. Взял с тумбочки электробритву и зубную щетку и отправил туда же. Оглядел номер. Вроде ничего не забыл.
— Отлично, — сказал он себе. Посмотрел на рекламный плакатик, пришпиленный к стене, и добавил с легкой усмешкой: — Прощай, Полесск. Город радости и счастья.