Заблудшая душа - Грановский Антон 9 стр.

Клинков кивнул:

— Да. Что поделать — люди склонны верить во всякую чертовщину.

— А вы?

— Я?

— Да — вы. Вы тоже верите в то, что ее рука — «ведьминская»?

— Что вы, — обиделся Юрий Петрович. — Конечно, нет! Такое, я читал, бывает после сильной травмы. Рука как бы усыхает и становится короче другой. — Клинков отпил кофе, причмокнул губами и добавил: — Говорят, с ней что-то произошло в юности. Какое-то таинственное и мрачное событие. Но что именно — я не знаю.

Глеб посмотрел Клинкову в глаза и негромко предложил:

— А хотите узнать?

Библиотекарь удивленно приподнял брови.

— Ну… — Он не договорил и рассеянно поправил пальцем очки.

— Дело вот в чем…

Вцепившись руками в клок травы, Глеб повернул голову и посмотрел вниз. Эльза висела над обрывом, запутавшись в корнях дерева.

— Эльза, держись! — отчаянно крикнул Корсак.

И в этот миг он увидел ее глаза — огромные, зеленые, полные слез.

— Не бросай меня, Глеб! — прошептала она, но шепот этот оглушил его сильнее самого сильного крика.

Глеб повернулся к толпе испуганных ребят и крикнул:

— Кто-нибудь! Помогите мне!

Один из парней, тот самый низкорослый хохмач, дернулся было к обрыву, но его удержали сразу несколько рук.

— Не лезь! — осадил кто-то. — Еще хуже сделаешь!

— Так они же упадут! — воскликнул парень.

— Если сунешься — упадете все, — мрачно ответили ему.

Поняв, что на помощь ребят рассчитывать не стоит, Глеб правой рукой покрепче вцепился в траву и комья земли, а левую протянул Эльзе.

— Хватайся! — хрипло крикнул он.

Эльза протянула руку, но дотянуться до его кисти не смогла.

— Еще немного, — попросил Глеб. — Ну же! Постарайся!

Она снова протянула к нему руку, вся вытянувшись в струну. Их пальцы соприкоснулись.

— Еще! — попросил Глеб. — Пожалуйста, постарайся!

Эльза, стиснув зубы, снова протянула руку. На этот раз он сумел ухватить ее теплую, узкую ладонь.

— Молодец! Теперь я тебя вытяну!

И Глеб потянул. Эльза вскрикнула.

— Не могу… — сдавленно отозвалась она. — Я ногой за корень зацепилась.

— Я помогу.

Глеб поднатужился и снова с силой дернул за руку Эльзу на себя.

— А-а! — громко вскрикнула она.

— Еще! — крикнул Глеб. И потянул еще сильнее.

— Я им помогу! — крикнул низкорослый паренек. Его пытались удержать, но он подбежал как можно ближе к краю обрыва, упал на живот, быстро подполз к Глебу и схватил его за руку.

Кромка обрыва зашаталась, камушки и кусочки земли полетели Глебу в лицо.

— Тяни! — потребовал Корсак.

Он изо всех сил, до боли в сведенных пальцах, сжал ладонь Эльзы.

— Ну! — поторопил Глеб. — Тяни, а то сорвемся!

И парень потянул.

…Потом Эльза неподвижно лежала на траве. Лицо ее было бледным, почти безжизненным, словно бы вылеплено из глины. В широко раскрытых глазах застыл ужас, рот был приоткрыт, но из него не доносилось ни звука.

— Что с ней? — крикнул кто-то.

— Шок! Это называется шок!

— Надо звонить в «Скорую»!

— Ну, так давай!

Глеб присел рядом с Эльзой, просунул руки ей под спину, поднатужился и, едва не упав, поднялся на ноги. Потом, прижимая Эльзу к себе и пошатываясь, пошел в сторону города.

— Чего встали?! — крикнула тощая девушка. — Помогите ему кто-нибудь!

Парни бросились на помощь Глебу, но он их не видел. Он смотрел на левую руку Эльзы, прижатую к ее груди. Кисть руки была противоестественно вывернута наружу, и, глядя на эту кисть, Глеб чувствовал только одно — ужас.

— Ужас, — тихо пробормотал Юрий Петрович, сочувственно глядя на Корсака. — Что же с ней случилось? Она сильно травмировалась?

— У нее был болевой шок, — негромко ответил Глеб, помешивая ложечкой кофе во второй чашке. И пояснил: — Когда я тянул Эльзу за руку, я порвал ей сухожилия и повредил сустав. Меня забрали в милицию. Хотели судить, но свидетели подтвердили, что это был несчастный случай. Потом приезжали какие-то люди из геодезической комиссии, обследовали обрыв… Они сделали вывод, что берег осыпался сам. Ну, или что-то в этом роде. В общем, меня отпустили.

Глеб отпил глоток кофе. Юрий Петрович последовал его примеру.

— А что было потом? — спросил библиотекарь. — Получается ведь, что вы проиграли спор.

— Спор?

— Ну да. Вы ведь с ней поспорили, помните?

— Ах, спор! — Глеб усмехнулся. — Да, со спором вышла странная история…

Они уже полчаса сидели в кафе. Съели несколько порций пирожного, выпили по два стакана «Тархуна». Все это время Эльза смотрела на Глеба холодновато-насмешливым взглядом. Левая рука Эльзы была загипсована и висела на перевязи. В первую же секунду встречи Глеб спросил, что сказали врачи про руку и долго ли придется ее лечить. Эльза ответила, что рука — пустяк, легкий вывих, «не стоит заморачиваться».

И вот теперь, после получаса молчания, переглядываний и неловких фраз, Эльза вдруг отодвинула от себя вазочку с недоеденным мороженым и, глядя Корсаку в глаза, сказала:

— Ты не проиграл этот спор. И я не проиграла. Мы оба выиграли. Ты тоже так думаешь?

— Да, — тихо обронил Глеб, не отводя от нее восхищенного и смущенного взгляда.

Эльза тоже внимательно его разглядывала. Вдруг она улыбнулась:

— Слушай, Корсак, откуда ты такой взялся?

— Ты же знаешь, я приехал сюда с родителями.

— И вы будете жить здесь всегда?

Глеб пожал плечами:

— Не знаю. — Он секунду помолчал, затем счел нужным разъяснить: — У отца были неприятности в Москве. Он выступил на каком-то научном совещании и сказал, что не нужно каждый раз ссылаться на работы Ленина и Маркса. Тем более что и в их работах есть масса ошибок.

Эльза удивленно приподняла брови:

— Он правда так сказал?

— Да.

— И что было потом?

— Отца стали «клевать». И один друг посоветовал ему уехать подальше, пока все не уляжется. Вот мы и уехали.

— Н-да. Видимо, твой папик такой же сумасшедший, как и ты. Трудно было менять школу?

— Не очень. Правда, я немного скучаю по старым друзьям. Хотя здесь у меня появились новые.

Эльза чуть прищурила зеленые кошачьи глаза.

— Поцелуй меня, — тихо попросила она.

— Что? — растерянно проговорил Корсак.

— Ты ведь хотел, чтобы свидание было настоящим.

— Да.

— Тогда чего же ты медлишь? — Эльза поднялась со стула, перегнулась через стол и крепко поцеловала Корсака в губы. Потом слегка отстранилась и уточнила: — У тебя предки дома?

— Нет, — ответил Глеб. — Папа в экспедиции. А мама сейчас у подруги в Питере.

— Отлично! А то у меня бабка вечно дома, никуда не выходит.

Глядя на подернутые томной поволокой глаза Эльзы, Глеб, непонятно почему, вдруг вспомнил разговор приятелей о том, как Эльза «делала это с одним парнем» в школьной кладовой, и невольно обронил:

— Где же ты обычно встречаешься с парнями?

— Обычно? — Зеленые глаза сузились. — Да где придется. Ну, так как? Едем к тебе?

Глеб почувствовал, как где-то внутри у него зашевелился горячий ком.

— Хорошо, — выдохнул он. — Поехали. Только заплачу за пирожные и напитки.

…Ровно полчаса спустя Глеб перекатился на спину и, тяжело дыша, уставился взглядом в белый потолок.

— Не ожидал, да? — Эльза, дыша так же тяжело, как он, усмехнулась. — Да, это мой первый раз. А ты думал, я с каждым? Думал, я шлюха, да?

— Нет, — хрипло проговорил Глеб. — Я ничего такого не думал.

— Думал, я же знаю!

Глеб, не зная, что сказать, потянулся за сигаретами.

— И мне дай, — попросила Эльза.

Глеб дал ей сигарету, взял себе. Чиркнул зажигалкой перед лицом Эльзы, потом прикурил сам. Эльза втянула грудью горький дым и закашлялась.

— Гадость, — сказала она, отмахиваясь от дыма загипсованной ладонью. — И как вы курите?

Глеб молчал. Его не покидало чувство нереальности всего происходящего. Он только что занимался любовью с самой Эльзой Зиберт! Да кто в это поверит?!

— А что у тебя с этой полоумной? — спросила вдруг Эльза.

— С кем? — не сразу понял Глеб.

— С Бегловой. Кирой.

— Мы… просто друзья. И, пожалуйста, не называй ее полоумной. Она очень хорошая.

Эльза фыркнула.

— Что же ты ее бросил, такую хорошую?

— Я не бросил. Ну, то есть, еще не бросил, — поправился Глеб. И смутился, запутавшись в словах.

— А ты молодец, — похвалила Эльза. — Хорошо устроился. Спишь и с ней, и со мной?

— Это не так, — возразил Глеб.

— Ты же сам только что сказал, что ее не бросил.

— Я сказал, что ещене бросил.

— Тогда что ты делаешь здесь? Со мной?

Глеб вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к Эльзе. Посмотрел на ее острое плечо, нежную шею, волосы, лицо, вдохнул запах ее кожи. И вдруг снова почувствовал, что пропадает.

— Эльза… — Голос его подрагивал от волнения. — Можно тебя кое о чем спросить?

— Спрашивай, — с улыбкой разрешила она.

— Это у нас с тобой серьезно?

Эльза снова фыркнула.

— Ты только что лишил меня девственности. И теперь спрашиваешь — серьезно ли это у нас?

— То есть… мы теперь вместе?

— Да. Мы теперь вместе.

Глеб несколько секунд разглядывал ее лицо, а потом вдруг перекатился на бок и быстро поднялся с кровати.

— Куда ты? — удивленно спросила Эльза.

— Нужно позвонить! Я быстро!

Глеб торопливо вышел из спальни, прошлепал босыми ногами в прихожую, остановился у телефона, висящего на стене, решительно снял трубку и набрал номер Киры.

Гудок… Второй… Кира сняла трубку.

— Слушаю!

— Кира, это я.

— Глеб! — обрадовалась Кира. — Ты чего так поздно?

— Я хотел тебе сказать…

— Нет, это я хотела тебе сказать! — перебила Кира. И быстро заговорила: — Знаешь, это даже хорошо, что ты позвонил. И ничего, что так поздно, потому что я все равно не спала. Я хочу… Я должна… В общем, мне нужно сообщить тебе кое-какую новость…

— Кира, подожди, — прервал поток ее слов Глеб. — Я хочу тебе сказать, что… нам надо расстаться.

На том конце провода повисла пауза. Глеб стиснул зубы и коротко ударил кулаком по стенке.

— Глеб, я не поняла, — проговорила Кира. — Я ведь только что тебе сказала… То есть, хотела сказать, что мы с тобой…

— Кира, я полюбил другую, — снова оборвал ее Глеб. — И хочу быть с ней. Прости, если обидел. Больше мне не звони. Удачи!

Глеб повесил трубку на рычаг.

Зачем я сказал «удачи»?

Глеб повернулся к комнате и вздрогнул. Эльза стояла у дверного косяка, полностью обнаженная, сложив руки на груди.

— Я не ослышалась? Ты пожелал ей удачи?

Глеб нахмурился.

— Пойдем в постель, а?

— Ты переживаешь? Бедный, бедный мой Глебчик! — Эльза подняла покалеченную руку и погладила Глеба по щеке. Он вздрогнул от холодного прикосновения гипса.

— Ну? — тихо спросила Эльза, глядя ему в глаза. — Все хорошо?

— Да, — вымолвил Глеб и улыбнулся. — Все хорошо.

— Идем!

Эльза взяла его за руку и повлекла в сторону спальни.

— Так чем закончился ваш спор? — повторил свой вопрос Юрий Петрович.

— Ничем. — Глеб сухо улыбнулся. — Вы правы, я проиграл.

Глеб взял салфетку, вытер губы, смял ее и бросил в пепельницу.

— Схожу в туалет, — сказал он и поднялся из-за стола.

…Лавируя между столиками, Глеб чувствовал себя паршиво. Воспоминания разбередили его душу, со дна которой поднялась удушливая волна стыда.

Он вдруг представил себе лицо Киры Бегуновой, той, семнадцатилетней — в момент, когда он пожелал ей удачи. Интересно, что она делала после того, как он бросил телефонную трубку? Стояла неподвижно, уставившись на телефон? Сползла по стене на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в колени?

В ту далекую пору он еще не понимал, как больно могут ранить слова. Не понимал, как хрупки бывают человеческие сердца и как бережно нужно с ними обращаться, чтобы не разбить навсегда.

Глеб вошел в туалет, подошел к крану и открыл холодную воду. Потом набрал пригоршню и выплеснул на пылающее лицо. Выпрямился, посмотрел на свое отражение в зеркале.

— Что я делаю? — тихо пробормотал он.

«Действительно, — отозвалось отражение, — что же ты творишь, Корсак? Двадцать пять лет тебя ничему не научили? Ты снова мечешься между двумя женщинами?»

— Ерунда, — сказал Глеб.

«Ерунда? Мне-то не ври! Я видел, какими глазами ты смотрел на Эльзу. Ты даже испариной покрылся».

— Ерунда! — снова сказал Глеб.

«Да и Киру не обошел вниманием, — насмешливо продолжило отражение. — Она ведь тебе нравится, верно? Остроумная, красивая. Добавь к этому комплекс вины, который ты перед ней испытываешь…»

— Хватит нести чушь!

Отражение засмеялось.

Глеб вздохнул и отвел взгляд от зеркала. Потом насухо вытер лицо бумажным полотенцем и вышел из туалета.

Когда Глеб вернулся в зал, Клинков быстро поднялся ему навстречу. Вид у него был встревоженный.

— Что случилось? — спросил Глеб.

— Нечто странное, — растерянным голосом ответил Юрий Петрович. — Мне только что позвонил один знакомый…

— И? Да вы не молчите. Что случилось-то?

Клинков поправил пальцем алюминиевые очки и растерянно проговорил:

— Кто-то пытался разрыть могилу вашего дяди.

Порыв ветра поднял с травы и закружил смерчем опавшую листву. «Словно души умерших», — подумал, глядя на листву, Глеб.

Он впервые видел могилу дяди. Прежде здесь был холм земли, но теперь в середине была выкопана яма глубиной с метр, коричневые комки земли и куча грязи лежали вокруг ямки, как после взрыва гранаты. Деревянный крест в изголовье разрытого холмика покосился. На нем висели пластиковые венки, но это не мешало прочитать надпись на табличке:

Рядом с могилой стоял полицейский в форме с сержантскими лычками на погонах и, позевывая, ковырял в зубах спичкой.

— Какой ужас, — тихо проговорил Юрий Петрович, стоявший рядом с Глебом и поеживающийся от ветра.

— Корсак! — окликнул Глеба чей-то грубый голос.

Он обернулся и увидел приближающегося Сергея Бегунова.

— Какого черта, что ты здесь делаешь? — сердито спросил Бегунов.

— А ты? — спокойно уточнил Глеб.

Бегунов усмехнулся, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал удостоверение. Затем раскрыл его и поднес к лицу Глеба:

— Оперуполномоченный отдела полиции, старший лейтенант Бегунов.

— Вот как? — удивленно проговорил Корсак. — Выходит, ты полицейский?

Бегунов убрал удостоверение в карман.

— Так что ты здесь делаешь, Корсак?

— Вообще-то, это могила моего дяди. Кто-то пытался ее осквернить, я приехал, чтобы узнать подробности.

— Какие, к дьяволу, подробности? На могиле твоего дяди покуражились пьяные хулиганы.

— Вы их нашли?

— Нет. Я оперативник, и у меня есть заботы поважнее.

«Пошли мне бог терпения», — подумал Глеб. А вслух сказал:

— Послушай, Серега…

— Я тебе не Серега! — рявкнул Бегунов. — Почему ты все еще в городе?

— Потому что у меня здесь есть одно незаконченное дело.

— Какое еще дело?

— Смерть моего дяди, — спокойно сказал Глеб. — Я не могу уехать, пока не разберусь в этом.

— В чем ты собрался разбираться? Что ты имеешь в виду?

— Только то, что в смерти моего дяди слишком много странностей.

Бегунов усмехнулся:

— Ты вообразил себя великим сыщиком?

— Нет, сыщик у нас ты. А я так, мальчик с авторучкой.

Несколько секунд Бегунов сверлил Глеба взглядом, а затем холодно проговорил:

— Езжай домой, Корсак. Не искушай судьбу.

— Спасибо за совет, — поблагодарил Глеб и повернулся к могиле.

Бегунов плюнул под ноги, дал знак полицейскому следовать за собой, после чего направился прочь с кладбища. Не прошло и минуты после их ухода, как возле могилы появился пожилой, невысокий, небритый мужичок в ватнике и с лопатой в руках.

— Вы кто? — спросил у него Глеб.

— Я-то? — Мужичок усмехнулся, обнажив щербатые зубы. — Местный сторож. Сторожу покойничков, чтобы не разбежались. Отойдите-ка подальше, ребята, буду яму закапывать.

— Вы видели, кто разрывал могилу? — спросил Глеб.

Тот окинул Корсака лукавым взглядом.

— Может, да. А может, нет. А вы кто такие, чтобы я вам рассказывал?

Глеб достал из кармана бумажник, вынул из него тысячную купюру и протянул сторожу. Тот глянул на бумажку удивленным взглядом.

— Это что?

— Это вам, — сказал Глеб. — Я хочу с сами поговорить.

Сторож пару секунд медлил, затем протянул грязную руку, взял купюру и сунул ее в карман ватника.

— Так вы видели, кто это сделал? — повторил свой вопрос Глеб.

— Их было двое, — ответил сторож. — Копались в земле лопатами. Где-то в пять часов утра. Я, как их увидел, сбегал в сторожку за берданкой, а потом шмальнул в воздух у них над головами.

— И что? Они сразу убежали?

— Как зайцы! — ухмыльнулся сторож.

— Вы разглядели их лица?

— Да какое там! Темно ведь еще было. Знаю только, что один был молодой, а второй — сильно постарше.

— Почему вы так решили?

Сторож усмехнулся:

— Один, убегая, прыгал через могилы, как молодой козел. А второй ковылял следом. Еле бежал.

Глеб обдумал его слова, посмотрел на могилу, оглядел землю и траву вокруг. И вдруг заметил на плоском ошметке грязи звериные следы, похожие на собачьи.

— А это что? — кивнул он на следы.

— Где?

Сторож посмотрел туда, куда ему указывал Глеб.