«Как он романтичен!» – сказала Мария, и ее глаза затуманились. Уже много позднее Батиста Менегини вспоминал, что произнесла она эти слова необычным голосом…
Их было несколько, как бы случайных, встреч Марии Каллас и одного из самых богатых людей мира Аристотеля Онассиса. Они виделись на балах, где собиралось высшее общество. Эльза Максвелл представила их друг другу, ради этого она устроила пышный бал в Венеции. Онассис посетил несколько оперных премьер, на которых блистала Каллас. «Она необыкновенная женщина, – говорил Ари своей жене Тине Онассис. Действительно, необыкновенная». Тина впоследствии говорила, что его улыбка напоминала ей тигра, который готовился к преследованию своей жертвы.
Аристотель Онассис, в то время один из самых богатых людей в мире, судостроительный магнат, чье состояние было нажито весьма сомнительными методами, пользовался репутацией любителя и ценителя знаменитых женщин. Его привлекали их красота, блеск, сопутствующий славе. В числе его любовниц были звезды Голливуда, оперные дивы, светские красавицы.
Супружеский союз Тины и Аристотеля Онассис был скорее формальным, каждый из них жил собственной жизнью. Дети – Кристина и Александр – были предоставлены самим себе, ими занимались гувернеры и слуги.
Многие богатые люди коллекционировали предметы искусства, живопись. Предметом страсти Онассиса были знаменитости – он стремился окружить себя теми, о ком говорили, писали, чьи имена были у всех на устах.
Мария Каллас была его новой страстью. Он стремился заполучить ее в свою коллекцию. Короткие мимолетные встречи, корзины алых роз, которые он посылал Марии после каждого спектакля, все это не приводило к желаемым результатам. Онассис буквально преследовал ее, появляясь на всех гала-концертах и оперных премьерах. Увидев Марию Каллас, возвышающуюся над толпой, он стремительно возникал перед супругами Менегини, целовал руку Марии и говорил заранее заготовленные комплименты. Он неоднократно приглашал супругов совершить круиз на его знаменитой яхте «Кристина», но Мария всякий раз отказывалась, ссылаясь на загруженный график гастролей. Когда Онассис в очередной раз повторил свое приглашение, Мария сказала, что она должна петь пять спектаклей в лондонском Covent Garden, там состоится премьера оперы «Медея».
– Медея? – воскликнул Онассис, – это же греческий миф! Я хочу послушать оперу и готов перенести круиз на более поздний срок. Мы с Тиной непременно будем на премьере в Covent Garden.
Было очевидно, что Тина не разделяет энтузиазма своего супруга, но она вежливо подтвердила сказанное. Вскоре супруги Онассис сообщили, что после первого спектакля устраивают бал в честь Марии Каллас в знаменитом лондонском Dorchester Hotel.
Премьера «Медеи» прошла блестяще – занавес поднимался шестнадцать раз, публика аплодировала стоя, огромные корзины цветов заполнили сцену. В артистической Марию ждал сюрприз – большая коробка из лучшего мехового магазина Лондона.
Пушистый мех, казалось, светился изнутри, таково свойство драгоценной шиншиллы. Мария вскрикнула от восторга, увидев роскошное манто. Это был еще один дар «влюбленного Грека». Каллас, как и каждая женщина, любила драгоценности и меха, но не могла позволить себе приобрести роскошное шиншилловое манто, это было ее мечтой. И вот теперь мечта стала явью. Несмотря на июньскую жару, Мария накинула манто на вечерний туалет и так появилась в зале приемов Dorchester Hotel.
Онассис удовлетворенно улыбнулся – Мария приняла его дар, это был хороший знак. Батиста тоже был доволен – как никак, это избавило его от покупки дорогого мехового манто, которое являлось необходимой принадлежностью гардероба оперной дивы. Существует редкий фотоснимок, сделанный в момент появления на балу Марии в шиншилловом манто. Онассис и Батиста, оба на голову ниже Марии, смотрят на нее – один торжествующе, второй – с тревогой и подозрением, а она, как настоящая королева, глядит на обоих сверху вниз, накинув на плечи роскошный дар.
На том же балу Онассис повторил свое приглашение совершить круиз на его яхте. Мария не смогла отказать, у нее не было веской причины. Оперный сезон заканчивался, она была свободна до сентября. Мария предвкушала великолепное путешествие на знаменитой яхте «Кристина», о которой ходило множество легенд.
22 июля 1959 года супруги Менегини вылетели в Ниццу, где их встретил шофер одного из лимузинов, принадлежащих Онассису, и привез в Монте Карло. Там, покачиваясь на небольших волнах, красовалась яхта одного из самых богатых людей в мире.
РОКОВОЙ КРУИЗ
Угасал долгий июльский день, жара постепенно спадала, вечер вступал в свои права. Мария Каллас сидела в легком шезлонге на палубе яхты «Кристина». Яркие огни, освещавшие яхту, отражались в темной воде, звучала тихая музыка. «Неужели существует такая жизнь? Свободная от переживаний, закулисных интриг, постоянного напряжения», – думала Мария. Пожалуй, впервые в жизни она так безмятежно отдыхала.
Гостеприимные хозяева Тина и Онассис, казалось, сделали все, чтобы их гости чувствовали максимальный комфорт, – 70 человек обслуживающего персонала, среди которых были повара, горничные, бармены, стюарды, врачи, секретари, секьюрити обеспечивали покой и удобства. Аристотель любил собирать вокруг себя знаменитостей, его гостями были египетский король Фарук, звезды Голливуда Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Мэрилин Монро, Элизабет Тэйлор, Фрэнк Синатра и многие другие.
Короля государства Монако принца Ренье и Онассиса связывали деловые интересы, поэтому принц и его супруга – в прошлом знаменитая голливудская актриса Грейс Келли – были частыми гостями четы Онассис.
Самым дорогим гостем, человеком, перед которым преклонялся греческий миллиардер, был бывший премьер-министр Великобритании знаменитый Уинстон Черчилль. Очень пожилой, грузный, обремененный болезнями, Черчилль всегда был центром внимания. Укрытый шотландским пледом, знаменитый политик любил сидеть на палубе в удобном инвалидном кресле и общаться с гостями. Он обычно приезжал на яхту «Кристина» со своей супругой, дочерью, секретарем и врачом. Сэру и леди Черчилль всегда предоставлялась самая лучшая каюта. И еще с одним живым существом Черчилль был неразлучен – это была его канарейка. Он с ней часто беседовал, что и дало Онассису повод как-то заметить: «Я бы хотел быть вашей канарейкой, сэр». «Почему?» – поинтересовался Черчилль. «Сколько мудрых мыслей я бы выслушал!» «Но слова нам нужны для того, чтобы скрывать свои мысли», – бывший премьер-министр любил афоризмы.
Судьба яхты «Кристина» уникальна. В 1943 году со стапелей верфи Canadian Vickers сошло конвойное судно HMCS Stormont. Оно совершило несколько рейсов через Атлантику и к 1954 году должно было быть списано. Но тут-то им и заинтересовался Аристотель Онассис. Вложив сорок миллионов долларов, огромную сумму по тем временам, он полностью перестроил и переоборудовал судно, назвав яхту именем дочери – «Кристина».
Интерьер, выполненный в стиле модерн, поражал роскошью отделки. Ценные породы дерева, серебро и золото, мрамор всевозможных цветов и оттенков составляли великолепную гармонию. С верхней палубы на нижнюю вела отделанная ониксом винтовая лестница с серебряными перилами, дно бассейна в носовой части корабля покрывали мозаики, привезенные из древнего миносского дворца на Крите. Плавательный бассейн одним нажатием кнопки превращался в танцевальный зал. Стены кают и салонов украшали подлинники Ренуара и Эль Греко.
Стулья в баре были обтянуты кожей крайней плоти белых китов. Это дало повод Онассису как-то пошутить. «Мадам, вы сидите на самом большом в мире пенисе», – сказал он Грете Гарбо, сидевшей на высоком барном стуле.
Каждая из 18 кают 325-футовой яхты носила имя одного из островов Греческого архипелага. Супругам Менегини была предоставлена самая роскошная каюта, названная именем острова Итака. Там обычно располагались самые именитые гости. Знаменитый голливудский актер Ричард Бартон, один из мужей Элизабет Тэйлор, как-то сказал после круиза на «Кристине»: «Думаю, что на земле не найдется ни одного мужчины или женщины, которые бы не поддались соблазну бесстыдного очарования, излучаемого этим судном». На что Аристотель Онассис ответил: «Я позаботился о том, чтобы так оно и было».
Мария и Онассис все время проводили вместе. «Они ни на кого не обращали внимания и были полностью поглощены собой», – вспоминала дочь Черчилля. Во время остановок яхты они предпочитали долгие прогулки вдвоем. Ари нежно обнимал Марию за талию, она весело смеялась его шуткам, им было хорошо вместе.
Внимательные и недоброжелательные глаза пассажиров «Кристины» смотрели на влюбленных, которые, казалось, никого не замечали. Дети Тины и Аристотеля 9-летняя Кристина и 12-летний Александр следили за развитием романа. Они были достаточно взрослыми, чтобы оценивать происходящее. «Все, что происходило на наших глазах, было просто возмутительно, – писала впоследствии дочь Черчилля в своей книге, – мне было жаль детей, они страшно переживали». Батиста Менегини и Тина Онассис, супруги влюбленных, отлично понимали происходящее. Батиста впоследствии говорил: «Я понимаю, что мужья обо всем узнают последними. Роль обманутого мужа была невыносима, я держался до последнего».
То памятное августовское утро было необычайно спокойным, даже легкий ветерок не нарушал гладкую поверхность моря. Яхта бросила якорь в Босфорском проливе, неподалеку от Стамбула. В полдень яхту посетил важный гость – патриарх Атенагорас, глава греческой православной церкви. Мария и Онассис встали перед ним на колени. Патриарх их благословил.
Батиста впоследствии говорил, что у него было ощущение, как будто он присутствует на брачной церемонии. Сестра Аристотеля Артемида, которая была свидетелем произошедшего, явно выказала свое недовольство, но Онассис гневно на нее посмотрел, что-то написал на небольшом клочке бумаги и передал ей эту записку. Артемида прочла, вспыхнула и выбежала из гостиной. «В тот вечер Мария не пришла в спальню», – вспоминал впоследствии Батиста. Мария ему сказала: «Можешь делать все, что пожелаешь, я остаюсь с Онассисом».
…Близился рассвет. Тина Онассис проснулась необычайно рано, как будто от толчка. Накинув легкий пеньюар, сошла в салон и тут же остановилась как вкопанная. В неясном свете зарождающегося дня она увидела своего мужа и Марию. Они были так увлечены друг другом, что не заметили ее. Тине не раз доводилось заставать мужа в объятиях разных женщин, но на этот раз она почувствовала всю глубину страшного унижения и боли, которые нанесли ей эти два человека – ее муж и «певица», – так, с презрительной интонацией, Тина и дети называли Марию Каллас.
Содрогаясь от рыданий, Тина бросилась в каюту Менегини. Она стучала в дверь кулаками, требуя, чтобы он открыл дверь. Испуганный, полусонный Батиста сначала не мог понять и поверить в то, что Тина ему рассказала. Она рыдала. Позор, унижение, обида, горечь – все смешалось в страшный комок переживаний. Батиста старался утешить ее, говоря, что это всего лишь каприз Марии и Ари, что это не более чем эпизод. «Неправда, он забрал твою Марию, ты ее больше не увидишь», – кричала Тина, не боясь, что ее услышат другие обитатели яхты.
Батиста дождался прихода Марии. Он ей сказал, что Тина видела, как они с Онассисом занимались любовью.
– Как ты могла так поступить, вы оба были, как дикие животные, как ты могла… – он задыхался от ярости.
– Я люблю его, – просто ответила Мария.
Круиз закончился на несколько дней раньше. Были соблюдены все внешние приличия, гости разъехались по домам. Папарацци ждали, когда Батиста и Мария появятся на причале в Монако. Батиста крепко держал Марию под руку, не подозревая, что простой золотой браслет, который она надела, был подарком Онассиса.
На его внутренней стороне были выгравированы четыре буквы: TMWL – To Maria With Love. Откуда было знать Марии, что это – его «фирменный» подарок, он его делал многим.
У Тины тоже был подобный браслет, на котором красовались буквы: TILY – Tina I Love You.
МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ
Это был трудный разговор, он длился вот уже второй час. Их было трое, в эти минуты решалась жизнь каждого из них. Нужно было многое обсудить, расставить все точки над i. Онассис женат, он не собирается пока подавать на развод – это вызовет огромный скандал, отразится на бизнесе, травмирует детей. Карьера Марии Каллас тоже может пострадать от неизбежных потрясений. Мария должна остаться синьорой Менегини, настаивал Батиста. «В Италии не существует разводов, – повторял он. – Помни, ты принадлежишь мне». «Я принадлежу самой себе!» – отвечала Мария.
Они срывались на крики, оскорбления, итальянский язык смешивался с английским, греческим, Менегини старался соблюдать приличия, но у него это не получалось.
– Ты, подонок, пригласил меня на яхту, а затем всадил нож прямо в сердце. Когда ты насытишься Марией, ты выбросишь ее так же, как ты поступил со своей женой, – кричал он Онассису.
– А ты, Мария, – обращался он к жене, – неужели ты слепа настолько, что не видишь, с кем хочешь связать свою жизнь, бросить карьеру, забыть и предать все, что нас связывало?
Мария пыталась успокоить обоих мужчин, но ей это не удавалось. В ответ на возмущение Батисты Онассис кричал:
– Каким бы подонком я ни был в твоих глазах, советую запомнить, что я – могущественный миллионер, у меня огромные связи. Я никогда не оставлю Марию, не отдам ее никому. Поэтому сразу скажи – сколько миллионов ты хочешь? Пять? Десять? Двадцать? За сколько ты продашь Марию?
– Вон из моего дома! – выкрикнул Батиста, выталкивая Онассиса. Двое немолодых полных мужчин дрались, нанося побои друг другу. Марии едва удалось их разнять…
Мария и Онассис ушли вместе. На следующий день Мария позвонила Менегини и потребовала прислать ей маленькую икону девы Марии, которая была ее талисманом.
Вскоре Батиста выступил с заявлением для прессы, в котором сообщил, что они расстались с Каллас, и он больше не будет представлять ее интересы. Журналисты буквально охотились за участниками этой драмы, преследовали их повсюду, задавая множество вопросов. Тина Онассис забрала детей и уехала в Нью-Йорк. Она объявила, что подаст на развод. Ари был взбешен, но Мария сохраняла полное спокойствие. «Никто в мире никогда не любил сильнее, чем я люблю Ари. Мой голос, моя карьера – все отошло на второй план. Существует только наша любовь», – говорила она.
Репортеры изданий всего мира подстерегали Онассиса и Каллас, расставив постовых на всем пути их следования. Как-то окружив плотным кольцом Онассиса, один из репортеров выкрикнул:
– Это правда, что Мария Каллас ваша любовница?
Онассис, сняв свои неизменные темные очки, внимательно посмотрел на журналиста и сказал:
– Я был бы польщен, если бы женщина класса мадам Каллас подарила мне свою любовь. А кто бы возражал?
Когда с подобным вопросом обращались к Марии, она говорила, что Онассис – ее близкий друг, который помогает ей пережить трудное время. Поняв, что от них трудно чего-либо добиться, репортеры бросались на Менегини, который, не жалея сочных красок и громких эпитетов, клеймил обоих участников скандала.
В пространном интервью для престижного журнала Life Мария попыталась внести ясность в произошедшее: «Мир осуждает меня за то, что я оставила своего мужа, – говорила она. – До моей встречи с Аристо я жила в клетке, исполняя лишь то, что мне было велено. Сейчас я впервые почувствовала себя женщиной».
О, как она ошибалась, думая, что выпорхнула из клетки и стала вольной птицей. На самом деле это была лишь иллюзия – из одной клетки она попала в другую, став золотой канарейкой Онассиса. Но она боялась себе в этом признаться.
Наступил февраль 1960 года. Мария уже больше двух месяцев не появлялась на сцене, она отменила все запланированные выступления. Это немедленно дало повод прессе объявить, что Каллас потеряла голос и больше никогда не вернется на сцену.
На волне кампании травли в прессе постоянная соперница Каллас Рената Тибальди триумфально вернулась в La Scala. В первом же интервью она заявила, что не могла там петь пока в театре царствовала Каллас. Знакомая ситуация: взамен прежней королевы пришла новая.
Не успела Мария справиться с ударом, нанесенным ей Тибальди, как пришлось пережить новый. Ее мать, Лиза, подготовила к печати книгу под громким названием «Моя дочь Мария Каллас», в которой она, по ее словам, намерена была «рассказать все-все». Сюда входили интимные пикантные подробности о первом сексуальном опыте Марии, о ее браке с Менегини, о том, как она его предала. «Женщины, подобные Марии Каллас, не знают, что такое настоящая любовь. Я была ее первой жертвой, теперь наступила очередь Менегини. Если Каллас удастся оседлать Онассиса, он будет ее третьей жертвой», – писала «любящая» мать.
Даже после публикации книги, где она предстала настоящим чудовищем, Мария продолжала ежемесячно высылать матери денежные чеки. В начале марта этого же года Мария некоторое время жила в Париже и обсуждала с дирекцией Grand Opera будущие гастроли. Она сказала, что возобновит выступления в следующем году, потому что сейчас у нее другие планы. «Я хочу жить нормальной жизнью, может быть, родить ребенка, ведь я страшно одинока», – сказала она.
Она страстно хотела, чтобы Ари женился на ней, мечтала о детях, о семье, но, увы, он почти все время был в разъездах, дела не давали возможности находиться на одном месте. Мария все чаще была одна, с Бруной – горничной, которая с годами стала близким другом.
Рождество Мария и Онассис провели вместе с детьми Кристиной и Александром в Монте Карло. Мария всячески старалась завоевать их расположение, но это ей не удалось. Дети не скрывали своей антипатии к «певице», считая, что она разрушила их семью. Они демонстративно не отвечали на ее вопросы, оставляли нераскрытыми дорогие подарки, которые она тщательно выбирала для каждого.
«Они меня ненавидят», – рыдала Мария после рождественского ужина. «Все обойдется», – успокаивал ее Онассис. Однако этого не произошло. И еще один удар ей пришлось перенести: ее любимый пудель, ее Toy, заболел, по-видимому, он страдал вместе с ней, переживая все происходящее. Его сердце не выдержало, и он внезапно умер от инфаркта.