- Фатима, милая, я же безоговорочно беру и варенье, и мед, и облепиху - на случай простуды, беру овсяное печенье твоего собственного производства, орехи, пахлаву, чтобы было чем перекусить на случай тотального голода и безденежья, даже лимонник беру, чтобы не спать по ночам, и еще кучу всякой всячины. Но заваривать перегородки
от орехов - это уже слишком. За каким чертом мне это надо,
когда мне лень кофе себе с утра сварить? Может, объяснишь?
- Это очень хорошее средство для профилактики гинекологических
заболеваний, - продолжая радостно улыбаться, сообщила Фатима.
После некоторой паузы Инна, а вместе с ней и Наталья, до этого момента безмолвно сидевшая на табурете, с тупой обреченностью уставившись на два огромных пакета, в которых, помимо продуктов, лежала еще теплая душегреечка на козьем пуху, чтобы не замерзнуть и не простудиться, затряслись в приступе смеха. При этом Наталья постоянно повторяла:
- Ой, не могу, мама ты наша дорогая! - Она продолжала заразительно смеяться, временами вздрагивая всем телом.
Инна вспомнила этот случай и сама невольно улыбнулась. Любому незнакомому человеку, наблюдавшему эту сцену со стороны, могло показаться, что добрая мамочка наставляет своих неразумных дочек, заботится о них и учит уму-разуму. Ему бы и в голову не могло прийти, что эта благообразная женщина с маленькими черными глазками, добродушной улыбкой, не сходящей с ее круглого, морщинистого лица, еще хранящего следы былой красоты, на самом деле является хозяйкой небольшого публичного дома, который в официальных бумагах носил название "F-Club". А
Наташечка и Инночка действительно были ее любимыми "девочками", только в другом смысле. Хотя, положа руку на сердце, Фатима на самом деле была очень привязана к ним. Несмотря на кипучую молодость, бурные зрелые годы, прошедшие в стенах НИИ, и имея степень доктора философских наук, она под конец жизни осталась одна, похоронив трех любимых мужей. А поскольку собственных детей у нее не было, всю свою нерастраченную нежность она обратила на этих двух девочек, очень похожих друг на друга. Для всех остальных людей на свете она была совершенно другой: кому-то она казалась скрягой, кому-то добродушной и забывчивой мадам, но те, кто видел разгневанную Фатиму, понимал, что она очень жесткая и властная женщина. Даже со своими девочками она не всегда была доброй наседкой, иногда поступая с ними так, как требовали ее собственные интересы.
Вспоминать об этом было неприятно, и Инна подумала, что нужно перестать изводить себя всякими глупостями и попытаться как-нибудь себя развлечь. Волноваться было практически не о чем, потому что она выполнила свою часть работы и теперь ей нужно было только немного подождать.
Инна докурила сигарету и, старательно прицелившись, метко швырнула окурок в вялого таракана, который выполз из мусоропровода. Наблюдая, как он упал, перевернувшись на спину, и начал крутиться в предсмертной агонии в умопомрачительном танце, она воскликнула:
- Ишь ты, чего откаблучивает!
Фразочки подобного рода были ее хобби. К месту и не к месту, в разговоре с Фатимой, с клиентами, подругами, приятными незнакомцами и инспекторами ГАИ она всегда умудрялась ввернуть пришедшую ей в голову одну из крылатых фраз из отечественного кинематографа или мультипликации, что всегда доставляло ей немалое удовольствие. При этом она не забывала скорчить рожу посмешнее, вызывая веселое изумление у работников милиции, с которыми она была близко знакома в силу специфики своей профессии. Иногда это невинное увлечение, если хотя бы что-то имеющее к ней отношение можно было назвать невинным, служило ей хорошую службу. Способность ментов посмеяться порой спасала ее от очередного "субботника", что было не лишним в те времена, когда она только начинала работать на Фатиму.
Легко подняв себе настроение таким несложным образом, она, согнувшись, половчее схватила сумки и в этот момент услышала за спиной громкое сопение, доносившееся из соседней квартиры. В этой квартире проживал отличавшийся вздорным характером дедушка божий одуванчик, терроризирующий местных тинейджеров тем, что стучал их родителям об их маленьких детских шалостях. За это ему неоднократно писали краской на дверях всевозможные пожелания и клички, самой приличной из которых была "настоящий Пердолан".
Инна медленно расплылась в улыбке, представив себе, как старый
хрыч пыхтит от удовольствия, наблюдая через глазок пикантную картинку
в виде стройных ножек и едва прикрытой короткой юбкой крепкой
круглой попки. Она даже немного подвигала ею из стороны
в стороны, чтобы доставить ему удовольствие. Чувствуя, что это
ей удалось, и пробормотав про себя: "Есть еще порох в пороховницах
и ягоды в ягодицах", она стала медленно подниматься, продолжая
плавно покачивать бедрами. Сопение за дверью грозило перейти в астматический приступ. Приготовившись повернуться лицом к старому извращенцу, чтобы скорчить самую отвратительную из всех имеющихся в ее арсенале рож, она почувствовала, что в этот момент у одной из сумок предательски оторвалась ручка. Пытаясь спасти труды Фатимы, она перехватила сумку другой рукой, при этом автоматически отпустив вторую сумку. В разгар этих немыслимых манипуляций она услышала за дверью старческий булькающий смех и от неожиданности остолбенела.
Она смотрела, как из сумок медленно вытекает тягучая розово-красная смесь, заполняя лестничный пролет смесью невообразимых запахов: меда с лимонником и облепихи с желе из красной смородины. Однако смотреть на все это было противно. Немного придя в себя и продолжая слышать за дверью ненавистное бульканье, Инна начала ругать себя последними словами:
- Дура чертова, задницей помахать решила. Перед кем?! Ну что
я теперь Фатиме скажу, она мне три часа эти сумки собирала! Прекрати смеяться, старый пень! - Последние слова были обращены к деду, который, выставив свой лысый череп в дверную щель, прятал свое тщедушное тело за дверью, возможно, опасаясь нападения со стороны рассвирепевшей Инки.
- Вот ведь неприятность-то какая... Ах ты, мать честная! - наконец выдавил он из себя.
- Знамо дело! - в тон ему ответила Инна.
"Может, еще предложит колготочки от брызг варенья отстирать,
а то вдруг я чего доброго в шоке от такой потери не смогу до своего
этажа добраться", - подумала она.
- Ты... это... продукты-то теперь выбросишь, поди! - сказал
он с сальной улыбкой на маленьком сморщенном личике.
А то я это... с собой заберу, все процежу через тряпочку и буду
потом чай пить. У тебя, поди, много там варенья было! - говорил
он, продолжая подобострастно улыбаться...
Подавившись приступом смеха, Инна не смогла ему ответить и только кивнула головой в знак согласия. Продолжая смеяться, она, прислонившись к дверям лифта, стала смотреть, как Пердолан втаскивает в свою квартиру сумки, оставляющие за собой липкий бурый след, старательно пыхтя и время от времени поглядывая на нее.
Все еще хохоча, она стала спускаться вниз по лестнице. Идти домой
ей совершенно расхотелось, и она в более чем приподнятом настроении,
с раскрасневшимся от смеха лицом, села в свой маленький "Ниссан" с явным намерением прошвырнуться по привычному маршруту: магазин - сауна кабачок. В машине она привела себя в порядок. Посмотревшись в зеркало и придав своему лицу выражение гордого, королевского равнодушия, для чего требовалось поднять вверх брови, зафиксировав их в таком положении, и немного надуть губы, она аккуратно выехала со двора.
Он действовал быстро, бесшумно - никакой суеты, только мягкая, почти кошачья грация движений. Как ему хотелось, чтобы <MI>она<D> увидела его сейчас! Хищного и опасного, как лезвие его ножа. Перебирая вещи ловкими быстрыми пальцами, он внезапно замер. Руки сами остановились на прохладном нежном материале, и во рту сразу же появился соленый привкус крови, сердце забилось быстрее, в голове пульсировало горячее облако, а по телу пробежала сладкая дрожь. Он чувствовал, как желание растет, и снова закусил до крови губы, чтобы не потерять это божественное ощущение тысяч ласковых иголочек, щекочущих его вспотевшие ладони, которые гладили шелковую прохладу дорогих трусиков этой проститутки.
Но нет! Это было уже не белье, а <MI>ее<D> кожа, нежная, гладкая и упругая. Его воспаленное воображение рисовало ему сладостные картины.
Он гладил ее тело, и <MI>она<D> позволяла ему это. Его тело охватила приятная, сладкая истома. Вот он перевернул ее на спину. А вот и оно!
Это небольшое родимое пятно коричневого цвета под левой грудью, напоминающее маленькую рыбку. Теперь уже скоро. Только не отрывать глаз от этой сводящей с ума белизны. Надо только коснуться этого пятнышка и тогда можно будет задохнуться в теплой волне, которая затопит все тело, пронзит мозг, расплавит сердце, задержится в паху и потом покинет его, отдаваясь легкой приятной дрожью в ногах. Надо только удержать эту драгоценную минуту. Облако в его голове вдруг взорвалось, он услышал ее смех, почувствовал, как сердце стало биться еще быстрее. Ему стало трудно дышать. Все пропало так же внезапно, как и началось. В побелевших онемевших руках он по-прежнему продолжал мять белые шелковые трусики. Его губы дрожали, и лицо исказила злобная гримаса. На глаза навернулись слезы, он скомкал трусики и швырнул их в противоположный конец комнаты. Потом стал яростно выворачивать ящики, бросать на пол книги
и белье. Одним движением стряхнул с трюмо все флаконы и баночки. Он громил все с таким злобным наслаждением, что чуть было не пропустил то, что искал, - кошелек из крокодиловой кожи и дорогую кожаную папку. Он быстро открыл ее, но папка была пуста.
Медленно опустившись в глубокое мягкое кресло, стоящее напротив двери, мужчина улыбнулся. Глядя в потолок, он чуть прикрыл глаза и приготовился к долгому ожиданию.
- Наталья, ты все поняла?!
- Да, Фатима, я все поняла, только к чему такая спешка?
- Это очень важно! Поезжай сейчас же к ней, она должна сейчас
быть дома. Если ее нет, то обязательно дождись ее прихода, и немедленно приезжайте ко мне. У меня для Инны есть очень важное дело! Я буду периодически звонить ей на тот случай, если она все-таки додумается включить сотовый, но на это надежды мало. Как только найдешь ее, обе пулей ко мне!
Фатима старалась говорить шутливым тоном, но Наташа чувствовала,
что та сильно взволнована. Она уже в который раз начинала повторять,
что нужно сделать Наталье. При этом Фатима все еще не дала ей
ключи от квартиры Инны, и Наталья терпеливо ждала, не рискуя перебивать Фатиму, но в конце концов не выдержала:
- Да все ясно, Фатима! Дай мне, пожалуйста, ключи от Инкиной квартиры, и я поеду! - Наталья старалась, чтобы ее голос не звучал слишком резко, все же не хотелось обижать "маму".
Взяв связку с ключами, она чмокнула Фатиму в щеку и быстро выскочила в коридор, не дослушав дальнейших напутствий.
Лихо маневрируя в плотном потоке машин, Наталья никак не могла представить, какого рода неприятности вынудили Фатиму к такой спешке. У Инны, кажется, все было чисто: клиенты в основном были старые и проверенные. Сумасшедший бандит по кличке Фрол, который долгое время грозился порезать "суке Инке ее милую мордашку" за какую-то мнимую измену, давно и надолго осел на зоне...
Отчаянно сигналя какому-то кавказцу, сломавшемуся посреди
дороги и бегавшему вокруг своей машины, всплескивая руками, хватаясь за голову и нервируя своим поведением водителей, она продолжала думать о том, что могло случиться у Фатимы и Инки.
Достав ключи, она вначале несколько раз подергала дверь. Это был самый верный способ узнать, дома ли Инка, поскольку, находясь дома, она никогда не считала нужным запирать дверь. Даже угрозы Фрола не могли отучить ее от этой пагубной привычки. Наталья не спеша открыла дверь и прошла на кухню, предварительно сбросив с ног сапоги и надев мягкие голубые тапочки, которые Инка держала специально для гостей. Там она по-хозяйски налила себе в стакан немного тоника. Отпив немного, она отправилась в ванную, где сняла с себя платье и колготки и, кинув все в корзину для грязного белья, облачилась в Инкин любимый голубой халат. О вещах она не беспокоилась. Дома у Инны Наталья всегда держала про запас что-то из своего гардероба. На всякий случай. Только после этого она прошла в гостиную, чтобы уютно устроиться у телевизора и скрасить томительное ожидание своей неизвестно где шляющейся подруги.
Войдя в темную гостиную, Наталья потянулась к выключателю. В этот момент светлый квадрат окна вдруг качнулся у нее перед глазами. Ей казалось, что она очень медленно, как в кино, падает на пол. Брызги острого стекла от выпавшего из ее рук стакана впиваются ей в горло, пытаясь перерезать вены на шее. Мгновенно разучившись дышать, Наталья втянула в себя воздух, которого было вокруг так много! Эта сумасшедшая жажда вздоха была последним ощущением в ее жизни.
- Ах ты маленькая гадкая тварь, зачем ты это сделал! Какая была хорошая куколка, а ты разрисовал ей лицо. Как теперь ты будешь в нее играть? Ну, отвечай! - кричал визгливый женский голос откуда-то сверху.
Удивительно, как хорошо было слышно через тонкие перегородки
нового панельного дома. Посмотрев вверх, мужчина блаженно улыбнулся. Затем он включил свет и, нагнувшись, рывком перевернул на спину лежавшую перед ним женщину в голубом халате, залитом кровью. Пощупав пульс на шее, он прорычал:
- Ах ты маленькая гадкая тварь, подохла раньше времени!
Да, нехорошо. Теперь я ничего не узнаю, и мама будет меня ругать!
Сверху послышались невнятное бормотание и
еле сдерживаемые детские всхлипывания, которые постепенно
перешли в оглушительный рев, но мать, по-видимому, не обращала внимание, окончив на этом воспитательный процесс.
- Не плачь, маленький! - с нежностью в голосе
произнес мужчина.
Он поднял с пола длинный нож с тонким испачканным кровью
лезвием. Взяв женщину за волосы, он с искаженным лицом смотрел в ее холодные мертвые глаза. Оторвавшись от этого страшного гипнотического зрелища, он опустил ее на пол и, склонившись к лицу покойницы, прошептал:
- Не плачь, маленький, мы нарисуем кукле новое личико, еще
лучше прежнего...
* * *
- Благодарю вас, юноша! - бодро отрапортовала
Инна, пытаясь сфокусировать взгляд на мужчине, сидевшем за рулем огромного джипа. - Вы были так любезны, что согласились меня подвезти! Это делает вам честь!
Она сделала попытку потрепать его по щеке. Но, придвинувшись поближе и увидев перед собой голову, напоминающую перезрелую тыкву, она внезапно передумала. Заливаясь пьяным смехом, попыталась выйти из затруднительного положения, изящно, как ей показалось, помахав рукой перед лицом мужчины:
- Ну, будем прощаться, голубчик!
- Господи, без слез не взглянешь! Ты до двери-то дойдешь? - участливо поинтересовалась "тыква" довольно приятным голосом.
- Не извольте сумлеваться, чай, оно не в первый раз! - радостно прокричала Инна, вываливаясь с высокого сиденья на тротуар и пытаясь при этом сохранить на лице выражение "гордого равнодушия", но ощущая при этом, что это ей плохо удается.
День действительно удался на славу. Поездка по привычному маршруту оказала на нее положительное психотерапевтическое воздействие. В магазине Инна не стала долго задерживаться, ограничив свои запросы лишь приобретением новых колготок вместо тех, которые пострадали от разбитых банок варенья на лестничной площадке. После этого она направилась в фитнесс-центр к своей старой приятельнице Тамаре, узнала от нее все последние
новости о бывших однокашниках, выслушала жалобы на мужа-идиота и стервеца-любовника, а заодно ознакомилась с новыми достижениями косметической промышленности. Затем, посетив сауну, массажный кабинет, солярий, парикмахера
и маникюршу, она удалилась.
Обновленная телом и душой, с модной прической и макияжем в светло-бежевых тонах, который делал ее еще более привлекательной, приложившись напоследок напудренной щечкой к щеке Тамары, что должно было означать дружеский поцелуй, Инна отправилась покорять своим новым имиджем кабачок "Какаду". Быстро справившись с этим несложным заданием, она решила, что будет сегодня расслабляться до победного конца. Поэтому, взяв себе в компанию неразлучную "голубую" пару Голика и Жорика, Инна расслабилась до такого состояния, что на все вопросы отвечала только открыванием и закрыванием глаз, как это делала в ее светлом пионерском детстве кукла Маша, подаренная ей за активную работу в совете дружины. Решив, что ей пора возвращаться домой, она не без помощи своих верных "подружек" выбралась на свежий воздух. После небольшой прогулки она подумала, что ей не стоит ехать домой на своей машине. Та же мысль пришла ей в голову и в тот момент, когда она изящно висела на дверце своего многострадального "Ниссана", не выпуская, однако, ключей от машины из своей изящной ручки.
В самый кульминационный момент на горизонте нарисовался принц-спаситель на джипе, который вежливо предложил свои услуги по транспортировке Инниного тела или к ее, или к его дому - на выбор. После недолгих раздумий было решено пока остановиться на первом варианте.
Поэтому сейчас Инна, старательно подбирая слова благодарности, ощущала, что прощание затягивается.
- Надеюсь, мы еще встретимся, - сказала Инна, но незнакомец явно не торопился закрыть за ней дверь машины.
- Вот номер моего телефона, - сказал он, протянув Инне визитную карточку, которую достал из дорогого кожаного бумажника. - Я буду с нетерпением ждать нашей встречи.
Кошелек Инна видела только одно мгновение, но этого ей вполне хватило, чтобы в ее голове заиграла бодрая маршевая мелодия. Она буквально просочилась обратно в джип и, касаясь мягкими губами мочки его уха, жарко зашептала:
- Я тоже надеюсь, что нашу первую встречу вы запомните надолго
и с нетерпением будете ждать новой. Так же, как и я. - Старательно выговаривая весь этот бред, Инна обняла мужчину и постаралась слиться с ним в жарком поцелуе настолько, насколько позволяло ее состояние.
Мозг попытался отдать пьяному телу несколько тормозящих команд, а внутренний голос даже дважды обозвал ее дурой, но все это было уже практически бесполезно. Ее маленькие ловкие ручки быстро и качественно обыскали внутренности мужской куртки, а через несколько мгновений пальцы уже крепко ухватились за край вожделенного предмета, который так взбудоражил ее воображение.