– Да кто ж его оставит-то. У нас тогда в стойбище бунт поднимется. – вздохнул Ергей. – Я, это… Признаюсь честно, подумывал уже о том, куда можно мальца деть.
– И что надумал?
– Скоро грядет ежегодный приход Черва. И нам нужна Живая жертва. Так что скормить детеныша, и нечего голову ломать. Самое там ему и место.
– Нехорошо как-то: ребенка да Черву скармливать, – усомнился Андр.
– Так ведь не Живой он. Вовсе. Выродок чистой воды, – обиделся Егор.
Пришествие Черва повторялось из года в год с незапамятных времен. В одно и то же время от всех Живых и Выродков, что обитали на территории города, к заветному месту отправлялись паломники. Они несли подношения и вели Жертву, которой предстояло удобрить жестокое холодное сердце Черва. Хотя в наличии сердца Андр и сомневался. Паломники собирались возле высокой каменной колонны, на вершине которой стояло крылатое существо, обнимающее крест. Эта колонна стояла с зари времен. Кто ее установил, откуда она вообще взялась, никто из Живых не знал. Андр сомневался, что это было известно даже Людям. Во время пришествия Черва никто из паломников не трогал друг друга. Пришествие Черва – священное время. Грех убивать в такой день. На площади перед колонной собирались Живые и Выродки, разбивали лагерь и погружались в сакральное ожидание. Черв появлялся всегда ночью. Он разрывал глубины земли, пробивал каменные плиты и появлялся на поверхности. Андр никогда не видел Черва. Но поговаривали, что он напоминал жирную огромную колбасу с тысячью глаз, кривыми когтистыми лапами и мощным хвостом, который извивался из стороны в сторону. Им он отталкивался от стенок нор, по которым ползал. Под городом, предполагал Андр, тысячи туннелей, вырытых Червом. Как только Живые не провалились под землю вместе с городом. Еще Андр никак не мог взять в толк, почему Черв выползает на поверхность лишь один раз в году и только зимой. Вырвавшийся на волю Черв беснуется несколько часов, сжирает приготовленные для него жертвы, утаскивает под землю подношения. Андр думал, что подношения он уволакивал случайно, загребая их вместе с платами земли и камня. После его ухода паломники расходились в разные стороны, возвращаясь каждый к своему племени. На грядущий год Черв был сыт. Живые близлежащих племен, в чьи обязанности вменялось содержать в правильности площадь колонны, принимались за работу. Разравнивали землю, выкладывали обратно разлетевшийся в разные стороны булыжник. Это Андр тоже никак не мог понять. Зачем заново укладывать камень, если на следующий год Черв вернется и порушит все вновь? Ергей же пояснил ему, что во всем всегда должен быть порядок. Площадь колонны – культовое место для всех Живых и Выродков. Если же не содержать ее в должном здравии, то и зарастет она дерьмом пуще сортира. Андр вынужден был согласиться с Ергеем, хотя не понимал, почему племена кормили Черва, принося ему Жертвы. Не понимал, пока Ергей ему не рассказал историю. Однажды Черв остался голоден. Не все племена выслали Паломников к нему с подношениями. Были и такие, что уклонились, посчитав, что хватит кормить чудовище. Пора сбросить рабское иго и зажить свободно. Обезумевший от голода Черв вырвался на волю. Несколько недель он носился по поверхности города, изредка уходя под землю. Он разрушал здания и съедал всех попавшихся ему на пути, не разделяя на Живых и Выродков. Несколько племен исчезло с лица города после буйства Черва. С тех пор никто из Живых и Выродков не осмелился нарушать заведенный ритуал. Что бы ни случилось, Черв должен оставаться сытым. Так было и есть во все времена.
– Жестоко, – оценил Андр.
– Оставлять Слепца в племени… Да он пожжет нас всех, к Черву, и разбираться не будет. Представь, если он сейчас обижен на то, что родился, на то, что его уронили, – что будет с ним, когда вырастет. Ведь каждый синяк и шишка, каждая насмешка сверстника вызовет неконтролируемую вспышку ярости. За ней может последовать уничтожение всего племени. Стоит ему упасть, как ближайшие к нему Живые почувствуют всю прелесть Слепца. – описал перспективу Ергей.
– Он вырастет таким, каким мы его воспитаем. Сообщество воздействует на него, и он станет его частью, – высказался Андр.
– Ты сам-то веришь себе? – усмехнулся Ергей. – Волчонок среди людей всегда останется волчонком и однажды разорвет родителей.
– Ты очень мрачен, – усомнился Андр.
– Я реально смотрю. Я вижу то, что есть. Однажды мы уже взялись воспитывать детеныша Выродков, и это не привело ни к чему хорошему. – нахмурился Ергей.
– Ты никогда об этом не рассказывал.
– А чего говорить-то, когда грустно, – сказал Ергей.
– Расскажи, – попросил Андр.
Ергей отвернулся, не желая отвечать, но Андр настаивал.
Ергей прошелся по комнате, присел возле очага, подбросил пару палешков в затухающий огонь, протянул руки к пламени, собираясь с мыслями. Резко поднялся, обернулся и посмотрел на Андра. В глазах старого вождя блестели слезы.
– Это давно было. Чего ворошить. Память уже давно истлела. Только обрывки какие и держатся. Да и те настолько неприятны, что и говорить тут нечего. Одно скажу, приютили мы Выродка, а он семью мою под корень извел. Один я, как перст, и остался. Никого у меня нет, и не завелось за всю жизнь. А все из-за того чертявого, который мою жизнь навсегда поковеркал. Нельзя зверя переделать. Даже если он будет среди Живых воспитываться. На всю жизнь Выродком и останется. Не сейчас, так потом проявится.
– Ладно, Ергей. – отступил Андр. – Не мучайся. Не надо таких воспоминаний. Так что с младенцем делать будем?
– Так дело-то решенное. Нет ему среди нас места. Надо его отдать Черву, и всего делов.
– А не жалко? – усомнился Андр.
– Выродка – нет, – буркнул Ергей.
– Есть одна загвоздка. Ты не можешь решать такие вопросы в одиночку. Это дело надо выносить на совет стойбища Пяти Углов.
Ергей заскрипел зубами.
– Проклятая демократия, – выругался он. – Племя сейчас разозлено почище стаи диких шершней. Представляю, какое решение может оно принять.
– В любом случае, ты обязан созвать совет племени. И вынести решение о судьбе младенца на совет, – твердо заявил Андр. – Не думаю, что кто-нибудь начнет противоречить. Отдать младенца Черву и без того жестокая мера.
– Мы не можем поступить по-другому, – сказал Ергей, выходя на двор.
Через минуту раздался звон колокола.
6На площади перед домом вождя собралось все племя. Живые высыпали на улицу. Старики – чтобы принять участие в совете, дети – из любопытства. Они не понимали, что происходит. Устроили возню, затеяв излюбленную игру всей детворы Охотников и Выродков. Старики расселись на солнышке, кутаясь в шубы и телогрейки, и подслеповато смотрели на крыльцо, где с минуты на минуту должен был появиться вождь в сопровождении своего любимчика. Старики внутренне ликовали. В этот раз никому из них не придется идти на заклание к Черву. О намерении вождя отдать новорожденного младенца вот уже битый час судачило все племя.
Мужчины зрелых лет и только вступившие во взрослый мир юноши стояли особливо. Подле них скучились почтенные матроны. Они гомонили, обсуждали Ташу, ее мужа-покойника, который, по их утверждению, не смог бы пережить такого позора и ребенка-Выродка. Последний внушал им ужас, хоть они и не торопились в этом признаться.
Первым на крыльцо вышел Андр. Он спустился на несколько ступенек и сел на крыльцо, положив на колени винтовку. Равнодушно скользнул глазами по толпе и замер безмолвно в напряженной позе, готовый к любому повороту событий.
Ергей вышел на крыльцо, встал, широко расставив ноги, и гаркнул:
– Братья и сестры, у нас проблема!!!
– Знаем мы ту проблему, – ответила толпа.
– Ты давай не тяни, – посоветовал Колай-кузнец, выступив из народа. – Решим. Дело с концом, и по домам.
Ергей поморщился.
– Хорошо. Живые! Я созвал вас, чтобы держать совет. Что будем делать, Живые? В нашем племени приключилась беда. Такой беды доселе не случалось посредь нас. Я хочу услышать, что вы думаете об этом.
– Сжечь их! Сжечь! – рявкнул Колай-кузнец, который только и ждал вопроса вождя.
Андр прожег его взглядом, но промолчал.
– … точно в топку их.
– … и шлюху, и младенца …
– … к Черву их. К Черву. Пущай полакомится, болезный …
– Молчать! – рявкнул Ергей.
Андр в удивлении оглянулся. Он и не подозревал, что старик способен так орать.
– Кончайте базар! Я совет держать пришел! А не торговаться! Скоро близится пришествие Черва! От каждого племени Живых и Выродков требуется жертва. Ежегодно мы отдавали либо пленных, либо стариков, которых и так осталось мало. В этом году я предлагаю отдать Черву младенца.
– Вы чудовища! – раздался из толпы голос.
Живые расступились, выпуская крикуна. Им оказалась молодуха, жена Сидора с окраины, вздорного человека, по мнению Андра. В стойбище Сидора не любили. Но молодуху жалели. Она была сиротой, к тому же другого племени. Сидор нашел ее в городе и привел на Пять Углов. Сперва она жила у него, словно дочь, а потом он объявил ее женой и собственноручно до кровавых соплей измолотил троих парней, которые имели несчастье захаживать к ним на двор да приглядываться к Асе.
– Это же младенец! Ребенок! Как же вы можете! Какому-то чуду-юду его отдавать на растерзание! – повернулась она к толпе.
Живые загоготали, расшумелись. Стали переругиваться друг с другом. Бабы замахивались на Асю кулаками, грозили расправой. Мужики обреченно качали головами: мол, чего с бабы-то возьмешь, дурища она и есть.
Колай-кузнец и тут оказался первым.
– Чего ей голос давать! Не нашенского племени она! Стало быть, пусть молчит в тряпочку. А если ей нечем рот заткнуть, так я уж найду!
Колай-кузнец схватился за пах, демонстрируя народу, что ему есть чем угостить молодуху.
– Точно. Если Семен бабу свою научить не может, то пущай к нам идет, уж мы ее научим! – загоготали мужики.
Ася раскраснелась, но не отступила. Только голос ее стал тише.
– Это же ребенок!
– Ему нет места в племени! Он не Живой! – сказал Ергей. – Кто считает так же?
Племя одобрительно загудело.
– Он Выродок. Ему место среди Выродков. Мы не будем множить их число! – рявкнул Колай. – Аська, приходи ко мне после всего, я уж тебя от души попотчую.
Ася в слезах убежала с площади. Никто и не подумал ее остановить. Бабы цыкали на Колая, но тот лишь довольно ржал.
– Стало быть, решено! – прогремел голос Ергея. – Выродка отдаем Черву на съедение! Кто согласен?
В воздух поднялись сотни рук. Племя проголосовало единогласно. Никто не пожалел малыша.
– И мамашку его, шлюху выродскую, туда же! – закричал Колай.
Андр напрягся.
– … правильно, правильно, туда ей и дорога …
– … к чертякам их …
– … змеюку и змееныша в одно пекло …
– … принесла сука приплод, в след раз еще принесет …
Андр поднялся со ступенек, поправил ружье так, чтобы дуло смотрело в живот ближайшему соплеменнику, и громко заявил.
– Не отдам Ташу!!
– Смотри какой заступничек выискался. Она, значит, будет Выродков ублажать, а мы потом с ее пометом дело имей. Не бывать тому! – возопил Колай. – Вместе с Выродком ее к Черву!
– … к Черву!
– … к Черву!
– … к Черву!
Андр не мог управиться с разъяренной толпой. Они хотели получить кровь Таши и младенца, и на меньшее они не были согласны.
– Не горячись, Андр! – сказал Ергей.
Андр медленно опустился на ступеньки. Он ничего не мог сделать сейчас, но он знал, что не отдаст Ташу. Она не была виновата в том, что с ней стряслось. Хватит с нее и того горя, что ребенок ее – Выродок и сгинет в чреве Черва.
– Что ж. Люди, вы решили. Я подчиняюсь племени! Пришествие Черва случится через неделю. Мы должны избрать Паломников, снарядить и отправить их в путь. Путь к Черву долог! Расходитесь! Завтра мы решим, кто пойдет к Черву.
Ергей развернулся и направился в дом, но уйти он не успел. Его окликнули.
– Вождь!
Сквозь толпу к дому Ергея пробирался запыхавшийся сторожевой.
Живые расступились, пропуская его.
– Беда, вождь! Беда!
Сторожевой упал в снег перед крыльцом. Андр помог ему подняться. Сторожевой дрожал от страха и быстрого бега.
– Говори! – потребовал Ергей.
– Слепцы, вождь! Они повсюду!
9Известие прокатилось волной по площади перед домом вождя. Народ испугался не на шутку. Давно такого не было, чтобы Слепцы подходили к деревням и поселкам Живых. Стойбище Пяти Углов могло похвастаться, что ни разу Слепцы не приближались к их поселению ближе чем на несколько кварталов. Пришествие такого количества Слепцов, как говорил сторожевой, могло означать только лишь одно. Они пришли убивать. И это понимали все, от мала до велика. Даже дети забыли о своих играх, стояли ошарашенные, с отвисшими челюстями, взирали на отцов в ожидании слова.
Андра трясло. Над стойбищем сгустилась угроза, и впервые он не знал, как предотвратить ее. Что могут Живые противопоставить Слепцам, если те организованно нападут на них? Деревни по окраинам, подвергшиеся нашествию Слепцов или Клоунов, не выживали. Андр знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он неоднократно забирался в такие дебри и дали, куда еще ни разу Живые не заходили.
Андр чувствовал страх, который владел площадью. Он видел растерянные и испуганные лица соплеменников. Они с надеждой взирали на вождя и его любимчика, но он понимал: если Слепцы решатся напасть, останется только один выход – бросить все и бежать из стойбища.
– Это все Выродок и его матка! – вскричал обезумевший от страха Жирь-водонос. – Это они накликали беду! Это из-за них Слепцы пришли!
Словно в ворох сухих листьев угодила искра, люди ухватились за брошенные Жирем слова.
– … правильно, смерть Выродку и матке его!
– … убить их сейчас, неча дожидать Черва …
– … а то Слепцы передушат …
– … выводи, вождь, на судилище …
Ергей видел, что толпа безумеет на глазах, и ничего не мог с этим поделать. Живые заходились в крике, с пеной у рта потрясали кулаками и оружием, грозя переизбрать нерадивого вождя. Ергей видел: еще чуть-чуть, и Живые бросятся на него и Андра, сомнут их, растопчут и не успокоятся, пока не доберутся до младенца и Таши, не разорвут их в клочья.
– Тащи шлюху с Выродком! Сюда давай! – потрясал волосатыми кулачищами Жирь.
Андр подался к нему, намереваясь вбить смутьяну слова в глотку вместе с зубами. В это мгновение он почувствовал, что на площади появился кто-то незримый, чужой. Андр вскинул ружье, готовый к бою.
Жирь, стоявший чуть впереди толпы, взвыл от боли. Он вскинул руки к лицу и зашкрябал ими, словно пытался отодрать ядовитую тополиную пленку, налипшую сверху.
Андр судорожно сглотнул. Он качнулся к Жирю, намереваясь помочь, но остановился. Жирю никто уже не мог помочь. Живые расступались, отходили от него прочь, точно от прокаженного. Кожа на его лице пошла пузырями и стала отслаиваться, обнажая мясо и кости черепа. Он дико вскричал и упал на колени. На руках вздулась кожа и треснула. Из трещин проступили кровь и желтый гной. Волосы на голове начали с ужасной скоростью отрастать. Они спускались до земли, падали в пыль и седели. Жирь вскинул руки к голове, схватил себя за волосы и стал клочьями выдирать их вместе с кожей.
Андр смотрел на разлагающегося заживо Жиря, не в силах поверить в происходящее. Он не сомневался, что в муках Жиря повинны Слепцы, и он знал, что на этом они не успокоятся. Он смотрел на гниющего Жиря и видел затянутое туманом детство.
… морок памяти … дождливое сонное утро … печальное лицо отца … он вышел на крыльцо их хижины и посмотрел вдаль … Андр помнил его странную надломленную позу … отец долго стоял … он кого-то ждал … накануне вечером он долго отсутствовал … ходил куда-то … мама сказала, что папа ходил к Жирю-водовозу договариваться о том, чтобы он носил им воду и молоко от Тили-коровницы … Андр всегда боялся Жиря … Он был страшным, волосатым и грязным … Он очень не любил мальцов, которые вечно путались у него под ногами, когда он шел от колодца … однажды, Андр увязался со всеми за Жирем … когда Жирь, измученный насмешками и шуточками пацанвы, развернулся, мгновенно опуская байды на землю, ребятня разбежалась … Андр замешкался … этого оказалось достаточно, чтобы Жирь поймал его … он ухватил пацана своей лапищей, подтянул к себе и, подняв за грудки, резко отшвырнул … Андр упал пребольно на камни, но стерпел, не расплакался … на спине осталось много синяков … отец долго выспрашивал, откуда они появились, но Андр молчал … он не хотел показаться в глазах отца сопляком … теперь отец ждал Жиря … раньше Жирь никогда не приносил им воду … они не могли ему платить … у них не было Людских монет и лишних продуктов и вещей, которые могли бы сгодиться Жирю … и отец ходил сам на колодец … это считалось позорным, унизительным … мальчишки насмехались над Андром, называли его голытьбой и плевали ему под ноги … теперь отец ходит с Людьми … теперь у них есть монеты … звонкие маленькие кругляшки … и отец вызвал Жиря к себе … он намерен договориться о воде … Андр стоит рядом с отцом и напряженно вглядывается в даль …
Андр вырвался из воспоминаний.
Жирь растекался по площади. Еще несколько минут, и от него останется лишь вонючая лужа. Живые в ужасе отходили от него. Страх парализовал волю соплеменников.
Андр знал, что это не последняя жертва. Но он тоже не мог сойти с места. Слепцы контролировали стойбище Пяти Углов.
Наступило затишье. Живые озирались по сторонам, пытаясь предугадать, откуда придет следующий удар. Дикий крик ярости из центра толпы испугал всех. Живые разбежались, образовывая пустой пятачок вокруг бабки Чуй. Она стояла, обреченно опустив руки, а ее глаза вытекали из глазниц.
… она принимала роды у его матери … Андр конечно не видел этого … ему рассказывали … он помнил бабку Чуй … первое воспоминание, как она качает его на руках … ему лет восемь … отец с матерью ушли … он не знает куда … бабка Чуй знает, но не говорит … Андр отказывается есть и спать … бабка Чуй уговаривает его, словно ворожит … он не может отказаться … она поднимает его на руки … откуда только силы берутся в ней … Андр тяжелый, но она не замечает его веса … она качает его и рассказывает историю про трех черных лебедей … Андр не знает, что такое лебедь, но боится спросить и разрушить очарование сказки …