Потому и не о чем говорить. А если не о чем, на фига напрягаться? Федор медленно перевел взгляд на беснующуюся жену. Развод? На кой черт он сдался? Чтобы не слышать этих истерик? А какая разница? Тишина лучше, но в ней скучно. Хотя вопли, конечно, не музыка и развлекают сомнительно. Скорее отвлекают. Но развод - это суета. Ненужная, бессмысленная. Суды, истцы, ответчики, дележ имущества... Проще грохнуть эту истеричку об пол. Как те тарелки. Но это тоже не выход. Опять же суды, адвокаты, прокуроры, срок... Та же суета.
"А он, вообще, нужен, выход? Что делать, кто виноват? Не все ли равно?"
- Чего ты пялишься, скотина?! - Люська наконец-то схватила кастрюлю, но не грохнула посудину о пол, а запустила в Федора.
В принципе, надо было увернуться. Это подсказывал инстинкт самосохранения. В толстостенной стеклянной посудине было не меньше четырех-пяти кило веса, помноженного на скорость, и столкновение кастрюли с головой не сулило Федору ничего хорошего. С другой стороны, увернувшись от "болида", Федор предавал самого себя. Ведь культивируемая им внутри сознания позиция - почти философия - утверждала, что все вокруг пыль и бред. А значит, на все плевать.
"Выходит, не на все. Выходит, неувязочка в теории. Хотя вот на эту неувязочку как раз и плевать", - придя к такому выводу, Федор ловко увернулся от кастрюли и даже встал.
- Проняло?! - Люська злорадно прищурилась. - Постой так, я сейчас холодильник на тебя опрокину, может, еще и заговоришь!
Дожидаться, когда Люська исполнит обещание, Федор не стал. Он покинул кухню и, сунув ноги в растоптанные донельзя ботинки, вышел за дверь. Короткий коридор вел на "проспект" - тоннель, выводящий на местную площадь, главное место культурной жизни всего сектора. На общественную жизнь Федору было тоже плевать, но на площади люди не так сильно шумели и никто не пытался его достать. Еще там можно было выпить, хотя Федора к алкоголю не тянуло. Да и в кредит ему уже давно никто не наливал. Даже антифриза. Хотя шутили на эту тему постоянно. Наверное, это и на самом деле было смешно, но Федора подначки не волновали. "Тебе антифриза или тормозной жидкости?" блистал остроумием бармен. "Коктейль!" - поддерживал его кто-нибудь из завсегдатаев. "Федор, в чем смысл жизни?" - кричал кто-то еще, обычно из темного угла. И при этом никто ничем не угощал. Федор выжидал некоторое время, затем пожимал плечами и уходил. В другой бар или просто гулять по сектору. По его подземной части, разумеется. Наверху в последний раз он появлялся года два назад. Разыгравшийся тогда приступ агорафобии едва его не убил. Это ужасное бесконечное небо, этот жуткий ветер и обжигающий, перенасыщенный кислородом воздух... Ничего страшнее с Федором не случалось никогда в жизни. Теперь, 'конечно, дело другое. Когда тебе на все плевать, никаких боязней быть не может. Ни открытого, ни замкнутого пространства человек без эмоций не боится. Однако проверить эту теорию было невозможно. Ведь зачем подниматься наверх, если тебе по барабану, что там происходит, да и есть ли там что-нибудь, в принципе?
- Федя, к девяти возвращайся, ужинать будем! - донеслось из приоткрывшейся за спиной двери. Голос Люськи звучал почти ласково. Так происходило всегда, стоило Федору шагнуть за порог. Почему - он не понимал. Может, она боялась, что в один прекрасный день Федор не вернется? Или не хотела показывать соседям, что ее семейная жизнь идет "не как у людей"?
"Ханжество, глупость, лицемерие и лень в одном флаконе".
Если б не было настолько неинтересно, скучно и противно, Федор обязательно поразмышлял бы, есть ли смысл в существовании таких особей, как Люська, и таких социальных ячеек, как их семья. Но было как раз скучно и неприятно.
"Ну и наплевать". Федор почесал бедро ближе к ягодице и пошагал в сторону площади. Ходить тоже было неинтересно, но, как и увернуться от кастрюли, необходимо. Нет, Федор не надеялся увидеть на площади что-то новое, захватывающее и невероятное. В сказки он не верил с пяти лет. Просто организм требовал движения. А бессознательные желания были для Федора святы. Он не любил этот мир, населяющих его людей, Люську, себя самого как личность, но всегда уважал Федора Пустотелова как биологического индивида. Подсознание требовало пройтись и размяться - Федор шел и разминался. Подкорка сигнализировала, что пора поесть или, наоборот, избавиться от шлаков - Федор ел и... наоборот. Изредка организм даже заставлял хозяина грешить против такой стройной философии безразличия ко всему на свете и, повернувшись на бок, пристраиваться к храпящей в такой же позе Люське. Слава богу, случалось это редко и заканчивалось еще до того, как удивленная жена успевала перевернуться и перетащить Федора в классическую позицию - Люська признавала только ее.
Все это было потаканием телу. Но, в конце концов,
Федор не был ни монахом, ни йогом и никаких обетов никому не давал.
- Федор!
Пустотелов сделал по площади только пару шагов, а его уже заметили. Событие было нерядовое. Федор обернулся и обнаружил, что перед ним стоят трое. Двое близнецов и кабатчик Поликарпов. Незнакомые братья выглядели слишком аккуратно для подвала, а Поликарпов был чем-то сильно взволнован. Будь Федору не все равно, он бы, наверное, удивился.
- Обыскались тебя! - радостно сообщил владелец питейного заведения.
- Чтобы налить? - буркнул Федор после некоторого раздумья.
- Чтобы обыскать, - хмыкнул один из "аккуратных". - Руки подними.
Это было и вовсе что-то необычное. Но все равно неинтересное.
- Я арестован? - Пустотелов медленно поднял руки. Перспектива обыска его не взволновала. В карманах у него не было ничего, кроме дыр.
- Полегче, Пивцов, - приказал кто-то, приближающийся слева.
Федор перевел безучастный взгляд на еще двоих "аккуратных", бегущих от кабака. То, что это были агенты Планетарной Службы Безопасности, он понял, а вот чего они хотят от никчемного обитателя подземелья, оставалось для Пустотелова загадкой. Впрочем, его это не волновало. Хотят, значит, надо им. А зачем - вообще не вопрос. Государственная необходимость, наверное.
- Как фамилия? - третий из аккуратных агентов запыхался.
Федор окинул его с головы до ног рассеянным взглядом. Этому служаке надо бы почаще гулять. Наверняка привык ездить в роскошных машинах и лифтах, а стоило пробежаться - и сразу одышка...
- Пустотелов, - наконец соизволил ответить Федор. Запоздалый ответ, казалось, агента даже обрадовал.
- Чем занимаетесь?
"Впрочем, имея такой костюмчик и такую работу, одышкой можно и пренебречь. Наверняка она не мешает ни хлопать дверцей лимузина, ни тыкать пальцем в кнопку лифта, ни поднимать бокалы с изысканным вином или иметь успех у дорогостоящих дам, наряженных в вечерние платья и бриллиантовые колье..."
- Ничем.
Агент утер белоснежным платком испарину и переглянулся с последним из "аккуратных". Тот сунул руку за пазуху, повозился с чем-то и включил на запястье небольшой экранчик. Это были явно не часы. Хотя бы потому, что вместо цифр или стрелок на экранчике появились какие-то строчки. Наверное, инструкция.
- А раньше чем занимались? В тюрьме не сидели?
"Кому она нужна эта тюрьма? Что там интересного? Скука, похлеще, чем в одной квартире с Люськой. И такая же безысходность. Ну, или почти такая же. Что там обнадеживает? Ожидание, когда закончится срок? Ну и что с того? Выйдешь на волю, а там тот же подвал. Только без решеток..."
- Не сидел. Работал. Слесарем в космопорту. - Владелец часов-телевизора; самый запыхавшийся, но по виду самый важный из агентов, сверился с инструкцией и многозначительно поднял одну бровь.
- Что не пьете, видно сразу. Ну, а чем тогда себя, так сказать, занимаете? Как проводите свободное время? Ведь человеку надо как-то расслабляться. Может, вы рыбак или коллекционер? Или за женщинами не прочь приударить, а? Ну, там, "опять любовь - играет кровь".
Он игриво подмигнул. Федор даже бровью не повел.
"За женщинами? Однажды приударил. Было. Результат - дома. Сто двадцать кило живого веса, сальные крашеные патлы и вечные причитания, переходящие в истерику. И еще два побочных эффекта десяти и пятнадцати лет от роду. Вот и вся любовь, вот и все романтические похождения..."
Агент, не отрываясь, читал свою инструкцию и ухмылялся. Это показалось Пустотелову странным. Каким-то он был несамостоятельным, этот "важный". Вздохнуть не мог без своей инструкции. Агент называется!
- Нет. За женщинами не бегаю. Я вообще никак не расслабляюсь. Я просто не напрягаюсь.
Агент удовлетворенно хмыкнул и на секунду оторвал взгляд от телевизора.
- Значит, вас в этой жизни вообще ничто не волнует? А деньги, уважение... Хотите, мы дадим вам денег? Много. Миллион!
"Хотели б дать - дали бы сразу. Миллион... Нашли идиота. Что с ним делать, с миллионом? Люське платьев с трусами накупить, а Машке таблеток, чтобы не беременела, как кошка? Клонят куда-то службисты. Завербовать хотят, что ли? Так ведь поздно. Вышел уже из того возраста, когда хотелось стать неуловимым и непобедимым суперагентом и крошить железным кулаком черепа бандитам..."
- Не сидел. Работал. Слесарем в космопорту. - Владелец часов-телевизора; самый запыхавшийся, но по виду самый важный из агентов, сверился с инструкцией и многозначительно поднял одну бровь.
- Что не пьете, видно сразу. Ну, а чем тогда себя, так сказать, занимаете? Как проводите свободное время? Ведь человеку надо как-то расслабляться. Может, вы рыбак или коллекционер? Или за женщинами не прочь приударить, а? Ну, там, "опять любовь - играет кровь".
Он игриво подмигнул. Федор даже бровью не повел.
"За женщинами? Однажды приударил. Было. Результат - дома. Сто двадцать кило живого веса, сальные крашеные патлы и вечные причитания, переходящие в истерику. И еще два побочных эффекта десяти и пятнадцати лет от роду. Вот и вся любовь, вот и все романтические похождения..."
Агент, не отрываясь, читал свою инструкцию и ухмылялся. Это показалось Пустотелову странным. Каким-то он был несамостоятельным, этот "важный". Вздохнуть не мог без своей инструкции. Агент называется!
- Нет. За женщинами не бегаю. Я вообще никак не расслабляюсь. Я просто не напрягаюсь.
Агент удовлетворенно хмыкнул и на секунду оторвал взгляд от телевизора.
- Значит, вас в этой жизни вообще ничто не волнует? А деньги, уважение... Хотите, мы дадим вам денег? Много. Миллион!
"Хотели б дать - дали бы сразу. Миллион... Нашли идиота. Что с ним делать, с миллионом? Люське платьев с трусами накупить, а Машке таблеток, чтобы не беременела, как кошка? Клонят куда-то службисты. Завербовать хотят, что ли? Так ведь поздно. Вышел уже из того возраста, когда хотелось стать неуловимым и непобедимым суперагентом и крошить железным кулаком черепа бандитам..."
- Не надо. Не интересно мне это.
Видимо, Федор ответил искренне, а инструкций на такой случай телевизор не выдал. У агента даже немного вытянулось лицо.
- Вам что, не хочется наверх? Мы можем это устроить. Без всяких предварительных условий.
"Наверх, под это ужасное бездонное небо? Чтобы каждый день, каждый час испытывать приступы страха и головокружения? А вообще-то, плевать и на страх, и на кружение. Верх - низ, без разницы. Уведут наверх, значит, так тому и быть, но хотеть этого - увольте. Скучно..."
- Мне все равно.
Теперь агенты переглянулись уже все вчетвером. "Важный" даже вспотел, словно сделал по площади еще один круг. Он протянул руку третьему "аккуратному", чтобы и тот смог прочесть инструкцию на экранчике.
- Слушай, парень, а ты у психиатра никогда не наблюдался? - хмыкнул один из близнецов.
"У психиатра... У этого небритого алкоголика, который сам страдает целым букетом болезней, навязчивых состояний и неврозов. Наблюдался. Вернее, Люська "наблюдала". Привела, даже документы оформила. Лечите, мол, дорогие доктора, моего муженька от того, чем он не болеет. Ну, постучали они молоточком, картинки показали, вопросы задали - такие же вот, как сейчас, глупые - да и отпустили. С главным психиатром даже выпили напоследок.
Он тогда расчувствовался, обнял и напутствие сказал: "Все бы, сказал, - Федор, были такими психами, как ты, жили бы люди, словно в раю..."
Третий агент оторвал взгляд от экранчика в часах "важного" и тяжело вздохнул. Словно бы услышал мысли Федора, и они оказались ему чрезвычайно близки.
- Наблюдался. Жена настояла. Выпустили без диагноза.
- Это они поспешили, - заметил второй "близнец".
Федор медленно перевел взгляд на агента, и тут до него дошло, что "братья" на самом деле непохожи. Совсем непохожи.
- Ну что же, гражданин Пустотелов, - вмешался "важный", спрятав экранчик под белоснежной манжетой рубашки, а для верности еще и одернув рукав пиджака. - Как говорится, пройдемте.
"Пройдемте так пройдемте. Ничто не мешает. Ноги пока ходят. Было бы интересно, спросил бы - куда и зачем, да только ведь не интересно. Есть, конечно, вялая надежда, что за чем-то необычным и не куда-то в еще более глубокий подвал, а в приличное заведение, но искренне надеяться на это глупо. Чудес не бывает..."
- Не волнуйся, Федя, я Людмиле скажу, - трагически-участливые нотки в голосе Поликарпова звучали фальшиво. - Господа агенты, вы про Кувалду не забыли?
- Слушай меня внимательно, - "важный" агент ухватил кабатчика за шиворот. - Ты никого не видел, и куда делся Пустотелов, не знаешь. Понял?
- Понял, - поспешно кивнул Поликарпов. - А Кувалда?
- Заберем, - агент поморщился. - Свободен.
- Федя! - вопль был такой силы, что перекрыл все прочие звуки на площади. Орала Люська. Видимо, уловив каким-то женским чутьем недоброе, она пошла по следам мужа. Ее монументальный силуэт маячил в глубине тоннеля-проспекта метрах в ста от площади. Бежала Люська, несмотря на вес, довольно резво, а в руках у нее матово поблескивало нечто круглое и металлическое. Скорее всего, сковородка.
- Быстро! - скомандовал "важный". - Пивцов, Воткин - налево! Вернетесь в кабак и арестуете Кувалду. Совковский, Пустотелов - к эскалатору!
Федор уже давно разучился спешить и убегать, тем более от Люськи, даже вооруженной, но сейчас освежить память по этой теме ему помогли два весомых удара в область почек. Он споткнулся на ровном месте, упал на четвереньки, затем поднялся и побежал, стараясь не отставать от первого агента, дабы не получить "добавки" от второго, бегущего позади.
Почему надо было бить, а не просто подтолкнуть, Пустотелов спрашивать не стал. Хотя это его и заинтересовало. Впервые за последние два года.
Глава 4
В приличное заведение Пустотелова не повели. После недолгого марша под пронзительно синим небом агенты впихнули его в какой-то банк или кассу, затем провели по коридору, спустились вместе с Федором на лифте вниз и, наконец, сдали рослому охраннику в военной форме. Тот, даже не взглянув на Пустотелова, отпер железную дверь с "глазком" и приглашающе мотнул головой. Федор сразу заметил, что "глазок" в двери установлен так, чтобы смотреть не наружу, а внутрь комнаты, но этот факт не возбудил в нем никакого любопытства. Он равнодушно шагнул через порог и оказался в тесной тюремной камере.
В душном помещении стояли двенадцать коек, на которые претендовали около сорока человек. Федор оказался как раз "около" сороковым или сорок первым. Он окинул взглядом скромное убранство нового пристанища и поискал, куда бы сесть.
- А нету местов! - прямо перед Пустотеловым вырос кривляющийся тип с черными зубами и хитрющими бегающими глазками. - Тебе, баклан, два выхода: либо прямо у порога жопу прижать, либо сразу повеситься!
- Барыга, сдай назад, не в крытой, - пробасил кто-то с дальней койки. Видишь, какие тут все. Они твоей лохматости все одно не просекут и не оценят.
Чернозубый Барыга опустил руки со спастически растопыренными пальцами и разочарованно сплюнул на ботинок Федору.
- Еще один кролик замороженный? Слышь, Хан, этот тоже тормозной! Лаблаторный подопытный.
- Пирацетам, - сказал Федор, усаживаясь спиной к стене.
- Чего? - не понял Барыга. - Э-э, ты куда уселся? А у Хана разрешения спросить?! Это, может, его любимое место?! И чего ты там вякнул? Сматерился по-ново, что ли?
- Лекарство так называется, - неторопливо пояснил Федор. - Если у тебя пальцы после инсульта скрючило, оно поможет. Я в психушке слышал. Запомнил на всякий случай.
- Чего-о?! - Барыга вскинул руки, но тут его взгляд уперся в собственные особым образом растопыренные пальцы.
- Назад! - окрикнул его Хан. - Больше повторять не буду.
- Не, ну, Хан, он же, падла, меня поимел! Вместо ответа Хан приподнялся на локте и поманил Барыгу мизинцем. Тот ссутулился и покорно подошел.
- На колени, - негромко приказал авторитет.
Барыга рухнул с громким костлявым стуком. Почти сразу же за стуком коленей по бетону раздался глухой удар и хруст. Барыга опрокинулся навзничь и закатил глаза. Из его разбитого носа потекли две красные струйки.
- И ты сюда иди, - приказал Хан Федору.
Пустотелов медленно поднялся и подошел к койке. Хан был крупным и сильным. Это было видно отчетливо, хотя он и полулежал.
- На колени, - приказал громила.
Федор принял указанное положение и закрыл глаза. За последний час его били уже второй раз. Получалось - чаще, чем дома. Там Люська пускала в ход сковороду или швабру раз в неделю, и не всегда попадала.
Удар был тяжелый. Хороший удар, акцентированный, как говорят боксеры. И это при том условии, что Хан лежал. А если бы он встал? Но, в отличие от Барыги, Федор не упал. Не потому, что хотел показаться сильным, а просто так получилось. Но кровь из носа у него потекла теми же двумя ручьями.
- Это тебе за то, что сел без разрешения, - пояснил Хан. - И Барыга схлопотал потому, что ослушался, а не потому, что я тебя защищаю, понял?
Федор кивнул. Понял он все и без пояснений. Еще когда вставал на колени. Или раньше. Не понимал он другого: зачем его сунули в эту камеру? Или наоборот, зачем сюда посадили этих уголовников. Все прочие обитатели показались Пустотелову вполне приличными людьми. Во всяком случае, никто из них не проявил в отношении новичка ни агрессивности, ни даже интереса. Без Хана и Барыги в камере была бы полная идиллия. Закрытое заседание всепланетного общества пофигистов.