А водитель Валера летом с женой и сыном отправлялся на Валдай в санаторий «Ленгаза» за счет хозяйки.
Даша любила свою команду.
— Анастасивладимрна, меня нету! — прокричала она в ответ.
— Подойди к телефону! — рассердилась домработница, и Даша поднялась с газона.
Взяв трубку, она хищно улыбнулась. Захар.
— Что? — рявкнула она.
Пауза.
— Да-аш… — с укором протянул он. — Ты взяла неправильный тон.
— Ты меня сейчас будешь учить, правильный у меня тон или нет? — истерично расхохоталась Даша.
Стоп!
Это уже выяснение отношений. А выяснение отношений не подходит для развития летнего романа.
— Ладно, проехали, — смирилась Даша. — Ты что звонишь?
— Я хочу встретиться.
— Приезжай!
— А ты одна?
— У меня всегда толпа народу, ты же знаешь.
— Даша, у меня очень серьезный разговор…
— Прямо-таки серьезный-серьезный? — поддела его она.
Захар помолчал.
— Слушай, давай забудем весь этот бред, — выдал он. — Я приеду, и мы просто продолжим. Вот и весь разговор.
— Давай! — обрадовалась она. — Я соскучилась.
— И я.
Когда он вернулся, Оксана ощутила почти непреодолимое желание утопить Дашу, которая, как нарочно, плавала неподалеку.
Это был даже не удар, а ядерный взрыв.
Оксана судорожно добралась до бортика, вспрыгнула на него и схватила черные очки — чтобы никто не заметил ее вытаращенных от злости и обиды глаз.
Захар же, предатель, поздоровался и даже потрепал ее по плечу!
И, будто не замечая алчных взглядов, особенно со стороны Марата, нырнул в бассейн.
Из воды вышел Аполлоном — стройный, подтянутый, в мокрых боксерах, прилипших к ногам… Он просто светился — такой гладкой, блестящей была его кожа, такими яркими, сочными, как трава, глаза…
Он улыбался, и это была такая обаятельная, для всех и ни для кого, улыбка, что даже Наташа размякла.
Ну ничего… У нее, Оксаны, было два хороших дня. Хотя, возможно, когда он надоест Даше… Фу! Только не это! Она же не станет подбирать за ней объедки?
Хотя… Разве может живой человек считаться объедками?
Да и вообще… Ничего-то она об этом Захаре не знает.
Может, он жиголо или мошенник? Вор?
После ужина Захар утащил подвыпившую Дашу на прогулку.
— Ну куда мы идем? — ворчала Даша. — Там же комары!
— Везде комары, — Захар не обращал внимания на ее нытье.
Он принял решение.
Нельзя сказать, что он любил Дашу. Он восторгался ею. Она была сильной, умной, дерзкой.
Но дело не только в сексе или призрачных подростковых фантазиях.
Даша была источником силы. Она заряжала. Рядом с ней все казалось возможным.
А Захар… Ему не хватало мужества, которого у Даши было с избытком.
Он был любимым дитем, все только и говорили «Какой красивый мальчик!», а потом, лет в четырнадцать, он заметил, что подруги родителей смотрят на него не только как на сына своих знакомых. Ему не пришлось пройти через подростковый ад — прыщи, девочки в два раза крупнее мальчиков, затаенная ненависть к родителям, неудобство в новом, по-мужски развивающемся теле…
Он нормально, ровно, красиво взрослел. Родители не читали ему нотаций, не переключали каналы, когда на экране мелькали эротические сцены, даже разрешали сыну запираться с девочками в комнате.
Он всегда понимал, что хорош собой, что производит впечатление на женщин, да и на мужчин, впрочем, тоже. Захар занимался спортом — футбол, большой теннис, рафтинг, отец прививал ему мужские качества, но главной в их доме была мать.
Отец был психиатром — очень хорошим, практиковал как психотерапевт, а у матери был собственный бизнес.
Захар помнил, как она шила платья и футболки, которые потом продавала на рынке, — его красивая, элегантная мама, выпускница Текстильной академии, — и вид у нее тогда был очумевший, под глазами лежали черные тени.
Сейчас у нее две фабрики, линия «прет-а-порте», в ее платьях выступают известные певицы, появляются в свете женщины-политики.
Как только закончилась эта дикая история с рынком, мать начала молодеть.
Она расцвела. Высокая, почти как Захар, подтянутая, общительная — дома вечно бродила толпа народу, — властная, но справедливая…
Несмотря на мужественную внешность и твердый характер, Захар был маменькиным сынком и знал это.
Он знал, что, когда они появляются вместе, его принимают за ее любовника, и гордился тем, что его мать так хороша, что ей завидуют.
С отцом мать не жила уже несколько лет, хоть они и не разводились — остались друзьями, семьей, но, видимо, спать вместе уже не могли.
Детство Захара было настолько счастливым — разбогатевшая мама баловала их с отцом, возила по всему миру, покупала все, о чем они еще не успели размечтаться, — что Захар только недавно понял: он уже взрослый. Он жил в дымке этой любви, исполнившихся желаний, в приглушенном свете ночных развлечений и сизых облаках сигаретного дыма, сопровождавших веселые компании, и не задумывался над тем, что, пока мама рядом — а она всегда была рядом, так как тоже любила ночные клубы, сборища, веселье, — ему так и не удастся повзрослеть.
Он выучился на юриста незаметно, без усилий, устроился в хорошую фирму — все это прошло фоном — и вдруг понял, что своей жизни у него нет.
Юрист? Когда он успел стать юристом?
И тут появилась Даша. Его женщина. Мать была женщиной его жизни: Захар не замечал этого, но любил только ее — сыновьей, чистой любовью, и это чувство поглощало его целиком.
Даша представляла собой достойную ей замену.
Она даже не была сексуальной в принятом для всех смысле слова: в ней не ощущалось мягкости, слабости, того женского, что возбуждает мужские гормоны, радует глаз и очаровывает бессознательно, но почти каждый мужчина желал покорить ее — испробовать свои силы.
Даша сама завоевала его — не успел он оглянуться. И он был ей за это благодарен. Он бы, наверное, не рискнул.
В Захаре было слишком много лености, податливости человека, который ни разу не утыкался лбом в стену и мечтал бы ее разрушить. Он даже не обходил препятствия — ехал по ровной накатанной дороге из точки А в точку В, и все казалось так просто, покойно, пока в душе неожиданно не екнуло.
Екнуло — и зависло сердце, перестало биться, но смилостивилось, отпустило, правда, с небольшой поправкой: дальше так жить нельзя.
Даша же подкупила его не только энергией, жизнелюбием, какой-то совершенно молодецкой удалью, но и точным пониманием того, ради чего она живет. Пониманием и уверенностью, что ее жизнь имеет смысл, что она не только берет, но и отдает, и что это кому-то необходимо.
Дашу нужно было сохранить — она стала его пророком, его путеводной звездой.
Она была сильной, как религия. В нее хотелось верить. Ей хотелось поклоняться.
— Ты не шутишь? — У Даши отвалилась челюсть, когда он все это выразил ей более-менее простыми словами. — Ты обо мне или про Индиру Ганди?
— Даша, я только что открыл тебе душу, пойми, я очень раним и могу с горя утопиться, — пригрозил Захар.
Даша сидела, уставившись в воду, и переживала новые, странные, приятные, как прикосновение ветра к разгоряченному телу, чувства. Любовь — или не любовь, а что-то в этом роде — Захара была нежной, детской, доверчивой, с ароматом сахарной ваты, с убывающей силой сентябрьского солнца, с вечерней влажной дымкой над полями… Она не слепила, не жгла, не терзала душу.
Убаюкивала.
И Даше, бунтарке Даше, захотелось покоя.
Вот Витя… Черт! Ну опять этот Витя! В общем, Витя общался с теми, кто ему нравился, и это мог быть сантехник, президент, ученый, отказавшийся от Нобелевской премии, автор детских книжек… Кто угодно! Он просто не знал, что такое это чертово высокомерие, не понимал значения выражения «разница в социальном положении».
Но Даша не уверена, что Захар достоин чего-то большего, чем «летний роман», только потому, что он «всего лишь юрист»! Неужели она такая… противная заносчивая жаба?
Ей же с ним хорошо!
Ладно, можно попробовать, не развалится она.
Они вернулись в дом, когда все уже напились, Марат с Наташей вытанцовывали что-то вроде танго, и выглядело это настолько комично, что остальные стонали от смеха.
«Надо поговорить», — Оксане пришло сообщение от Захара.
Договорились побеседовать завтра, во время обеда. Надо будет у Даши отпроситься.
Назавтра Оксана не просто волновалась — она была на грани обморока.
— Захар, я все понимаю… — она замялась.
— Я знаю. — Он обнял ее, а ей захотелось его ударить. — Но ты ведь догадываешься, я не мог просто так появиться у вас в доме…
— У Даши в доме! — воскликнула она.
Ну все. Сейчас начнется истерика. Лучше помолчать.
— В доме, где ты живешь, и ходить мимо тебя, как будто ничего не было, — продолжил Захар.
Ну все. Сейчас начнется истерика. Лучше помолчать.
— В доме, где ты живешь, и ходить мимо тебя, как будто ничего не было, — продолжил Захар.
— Почему не мог? Мог! Что это меняет?
— Оксан, это ужасно, что приходится делать выбор, и мне меньше всего хочется тебя обидеть…
Зачем он ее мучает? Зачем она согласилась на эту идиотскую встречу?!
Боже мой, как же больно, как плохо!.. Ей хотелось упасть, соскользнуть с лавки на асфальт и валяться, пока все само по себе не рассосется. Оксана физически ощущала тяжесть от каждого своего движения, вздоха, слова, но, самое ужасное, она желала, чтобы он был рядом хотя бы вот так — пусть жалеет, пусть видит, как ее сердце истекает кровью, пусть он хотя бы в этом унизительном сочувствии будет рядом с ней!
Это любовь? Эта пытка — любовь?!
Не может быть, ну не может быть так больно, когда любишь человека…
Захар отвез ее домой, откуда Оксану, бледную, с красными от слез глазами, забрал Валера.
Она возьмет себя в руки. Она — сильная.
Даша позвала ее ужинать. На ужин приготовили вкусненькое — рисовую лапшу с креветками, но во рту было так сухо, что каждый глоток Оксане приходилось запивать половиной стакана воды.
— Захар такой милый! — сообщила Даша.
— Да ты что? — с трудом поддержала беседу Оксана.
— Что-то в нем определенно есть! — подтвердила Даша. — Возможно, я в него даже немножко влюблюсь. Пока не подвернется кто-то еще.
А что, если взять тарелку и перевернуть Даше за шиворот? А потом разбить о ее голову? Удивится она?
Как же можно быть такой эгоистичной сукой, такой дрянью?
Она что, считает, что все люди — ее рабы? И у них нет чувств?
— Слушай, меня весь день мутит, что-то не то съела, пойду прилягу… — промямлила Оксана и выскочила из-за стола.
Заперлась у себя в комнате, поплакала, а потом решительно включила компьютер.
Это должно случиться сегодня. Сейчас. Или никогда.
Злость — отличное начало новой жизни.
Да скоро такие, как Захар…
Захар.
Нет таких, как Захар.
Он единственный.
Надо уже как-то с этим смириться и не делать хорошую мину при плохой игре…
Даша сидела в гостиной перед открытым французским окном и размышляла, отчего она наплела всю эту чепуху Оксане. «Немножко влюблюсь». Что значит эта поза?
Глупость какая-то.
Ладно, с ней такое бывает. Ляпнет не подумав. Впрочем, Оксана — отнюдь не представитель журнала «Тайм», цитировать ее не будет.
— Даша, у нас тут в некотором роде замораживаются продажи… — бубнил редактор.
— Что значит «в некотором роде» и «замораживаются»? — нахмурилась Даша.
Все ясно. Плановая встреча с редакцией обещает стать чем-то б?льшим.
— Ну-у… — Редактор Миша порылся в бумажках. — Мы продали сто двадцать тысяч экземпляров последней книги, и пока это все. То есть продажи есть, но хуже, чем ожидалось. И это уже тенденция.
— То есть? — помрачнела Даша.
Вот мерзость!
Вчера все было так хорошо — приехал Захар, они занимались любовью, пили вино, и Даша даже не предполагала, что сегодня ей придется работать головой, — она-то думала, что поставит роспись на акте сдачи-приемки, заберет деньги и уедет домой отсыпаться.
Уфф! Это засада!
— Ну в прошлый раз продажи остановились где-то на двухстах тысячах…
— Двести тысяч — тоже неплохо! — Даша заняла оборонительную позицию.
— Неплохо, но раньше мы продавали триста без особого напряжения, так что, как видишь, есть тенденции…
— Ок! — остановила его Даша. — Я все поняла.
Ха-ха. Она уже забыла те времена, когда цифра в пятьдесят тысяч казалось ей пределом мечтаний.
— У тебя есть идеи? — поинтересовалась она.
— По опросу, читатели меньше заинтересованы в твоей героине…
— Но она же каждый раз разная! — возмутилась Даша.
Тьфу! Что это с ней?
Все правильно — упали продажи, надо что-то делать, а не оправдывать это лунной активностью или глобальным потеплением.
— Ладно, — Даша покачала головой. — Все ясно. Нужен новый характер.
— Наверное, — кивнул редактор. — Ты подумай, а новую книгу не начинай пока.
Даша с гордо поднятой головой вышла из издательства и попросила Валеру отвезти ее на городскую квартиру.
Там ей никто не помешает насладиться своим позором.
Она… Расслабилась? Потеряла нюх?
Конечно, все ее героини имели кое-что общее — и это общее была она, Даша. Каждый раз она писала о том, как бы поступила сама. Она не развивалась.
Главное — не переборщить с самобичеванием.
Но страх уже подкрался и следил за ней, пусть издалека.
Столько молодых и наглых. Ладно, наглостью ее не напугаешь, но вот свежестью впечатлений, желанием выделиться…
Она не исписалась, нет. Просто… застряла.
Надо выбираться — и по возможности с малыми потерями.
Да, это удар по самолюбию. Но кто у нас лучше всех держит удар? Правильно, Даша Аксенова.
Хотя, конечно, форму она потеряла — уже давно ей не нужно было никому ничего доказывать. Так-так-так… Если «Космо» с ее фотографией выйдет через три-четыре месяца, хорошо бы к этому времени сдать книгу. Ошибочка! Не сдать — опубликовать. А это значит, что за пару месяцев нужно сочинить роман. Ха! Если бы у нее была идея. Но идеи-то нету.
Только бы не поддаться панике.
Лучшая идея, которая пришла Даше в голову в то мгновение, — отправиться за красной икрой, свежим хлебом и двумя килограммами тигровых креветок, купить фильмы «Красотка», «Дневники принцессы 1–2» и триллер «Ведьма из Блер 2» и пустить корни в диван.
Звонки она переадресовала на Оксану.
Но ни прохлада квартиры, ни спокойствие, ни обжорство не дали результата. Мозг отказывался работать.
Хотелось на дачу.
Даша попросила Анастасию Владимировну взять отпуск, отослала Оксану в город и отменила все встречи.
Она пыталась отделаться и от Захара, но тот не обращал на ее нытье ни малейшего внимания.
— Я буду вечером, — заявил он. — Что привезти?
— Вкусненького, — попросила Даша.
Она только что проснулась. Часы показывали половину четвертого. Наверное, у кого-то уже кончается рабочий день.
Даша налила кофе, наслаждаясь тишиной и возможностью ходить по дому в трусах. Влезла в Интернет и провела там пару часов.
Бросила в бассейн матрас и устроилась на нем.
Ни одной мысли. Даже о сексе. Даже о еде.
Правда, состояние нервное, но, если долго лежать на солнце, время от времени окунаясь в бассейн, это пройдет.
Но стоило ей расслабиться и задремать, послышались гудки. Даша отказывалась верить, что сигналят ей.
С неохотой открыла глаза, подплыла к бортику, вылезла из бассейна и тяжело потопала по газону. Это был Захар.
— Ты что? — опешила она.
— Даш, мы же договаривались, — удивился он.
— Договоривались, но ты не сказал, что окажешься здесь через два часа!
— Уже семь. Это вечер. — Он пожал плечами. — А в чем дело?
В чем дело? Дело в том, что она не готова сейчас развлекать Захара. Вечер — это после десяти. Через три часа.
И вот так всего за неделю Захар превратился в «супруга». Возращался в семь. Готовил ужин. Они смотрели кино. Занимались сексом. Захар ложился спать. А Даша бродила по дому, непонятно чем занималась в сети, хандрила и все никак не могла покрасить ногти на руках.
Когда вместо кино они стали смотреть телевизор, Даша взбунтовалась.
— Захар, ты так себя ведешь, как будто все это нормально! — воскликнула она и выключила телик.
Захар отставил миску с попкорном и уставился на Дашу.
— Ладно, объясню! — не сдавалась она. — Ты думаешь, это моя жизнь? — Она ткнула пальцем в телевизор, в миску с попкорном.
— Даш, я вообще не понимаю, о чем ты, — произнес Захар.
— Вот именно! В этом все дело! Я не живу по расписанию, ты понимаешь? Я не могу вот так встречать тебя в девятнадцать, блин, ноль-ноль, ужинать, если не хочу, смотреть этот проклятый Богом и людьми ящик, ложиться в постель, заниматься любовью… Это ужасно!
— Ну ты можешь не есть, не спать и не заниматься любовью, — тихо сказал Захар. — Посмотрим, что получится.
— Ты не догоняешь? Ау! — разошлась Даша. — Это все мираж! У меня депрессуха, я хочу спать до четырех, ничего не делать — и уж точно не обедать тогда, когда готов обед!
— Ну и не обедай, — мягко посоветовал Захар.
— Но ты же так расстроился, когда я вчера отказалась от этого дурацкого борща! — возопила Даша. — Захар! — Она села рядом с ним и взяла его за руку. — На меня давит твой образ жизни. Прости. Я не могу так. Я хотела быть хорошей. Попробовала этот… компромисс. Но у меня не получается.
Как ему объяснить, что при этом она не имеет ничего против него, Захара. Просто…
Сейчас она просто бесится. Но когда Даша придет в себя и займется делами, что будет?