При словах о мужском разговоре Феликс сразу представил Николая и вздрогнул. Но понятно было, что никто, кроме этого Петра Прокопыча, не объяснит ему, что происходит. И Феликс пошел за ним в дедушкин кабинет. В бывший дедушкин кабинет…
– Вот что я тебе скажу, пацан, – сказал Петр Прокопыч, по-хозяйски располагаясь в кресле; кабинет был обставлен новой кожаной мебелью. – Права качать я тебе не советую.
– Какие права? – не понял Феликс.
Он спросил это лишь машинально – хотел спросить, где дедушка с бабушкой, а про какие-то там права ему было вообще неинтересно.
– На квартиру права, какие ж еще, – разъяснил Петр Прокопыч. – Квартиру эту я купил в связи со смертью хозяев. Документы, какие положено, все у меня на руках. А что там между вами вышло, кто там родственники, кто внук, это дело не мое. Нет, ты, или кто там еще у тебя имеется, можете, конечно, ежели желаете, в суд подавать. Но не советую. – Последнюю фразу он произнес с отчетливой угрозой. И добавил, вставая: – Так и передай взрослым.
– После чьей смерти? – прошептал Феликс. – Кто умер?
– Ответственные квартиросъемщики, кто еще, – пожал плечами Петр Прокопыч. – Скоропостижно скончались. Даже приватизировать не успели свою жилплощадь, я ее, можно сказать, у государства из рук вырвал. Так что претензий ничьих теперь не принимаю. – Он встал, похрустел плечами, потягиваясь. – И насчет имущества тоже. Что тут ценного было, дворники растащили да менты, пока описывали. А барахло, какое осталось, я на помойку вынес. Время теперь, сам понимаешь, какое. Закон один: кто не успел, тот опоздал. Ну, давай, пацан, давай. Двигай в сторону моря, стуча копытами.
Он дал Феликсу легкий тычок в спину и вышел вслед за ним из кабинета.
Феликс не помнил, как спустился с восьмого этажа вниз, как вышел во двор.
Как это – умерли?.. Почему – умерли?.. Как дедушка и бабушка могли умереть?!
– Да вот же он! – раздался истошный вопль. – Нет, ты глянь только на этого паршивца! Его по всей стране ищут, по всем, можно сказать, просторам, а он тут прохлаждается! Да мне уже ментовка из-за тебя весь двор истоптала!
К Феликсу спешила высокая румяная тетка. Как ее зовут, он не знал. Знал только, что она работает дворничихой в дедушкином дворе.
Подскочив к Феликсу, тетка мертвой хваткой вцепилась ему в воротник.
– А грязный какой! – тем же громовым голосом проорала она. – Вшивый уже небось! Ни тебе в школу, ни тебе чего! Только из дому бегать умеешь, а на мамку тебе насрать, да?
– Зина, Зина, что вы делаете? – из подъезда поспешными шагами вышла тетя Ариадна. – Это же Феликс! Феликса Георгиевича покойного внук. И Виолетты Андреевны.
Тетя Ариадна жила с бабушкой и дедушкой на одной лестничной площадке много лет. Гораздо больше лет, чем было Феликсу.
– Так знаю я, – кивнула дворничиха. – Мне из-за него уже весь мозг вынесли. Участковый ходит, инспекторша несовершеннолетняя ходит. А мне чего, больше делать нечего, как его тут под дверьми караулить?
– Феликс, милый! – Тетя Ариадна обняла его и заплакала. – Такое горе, такое… Пойдем, маленький, пойдем. Тебе вымыться надо, поесть.
Сопровождаемые криками Зины, что всем нравится добренькими быть, Феликс и тетя Ариадна пошли обратно в подъезд.
– Как в сказке они умерли, в один день, – рассказывала тетя Ариадна, когда Феликс, вымытый и завернутый в плед, сидел за столом у нее в кухне. – Но в сказке это красиво звучит, трогательно, а в жизни оказалось так горько… Дедушка сразу, от инфаркта, а бабушку удар хватил. Собственно, тоже сразу. Говорят, пытались реанимировать – их в Первую градскую отвезли, – но не удалось. А я-то думала: что же такое, почему ни Нина, ни ты… Я даже телеграмму Нине послала, по вашему адресу, но она вернулась через неделю, телеграмма. Выбыла Ларионова Н.Ф., не проживает больше. Феликс, бедняжка! Ты ешь, ешь, деточка.
Есть Феликс не мог. Ничего он не мог, даже сопротивляться, когда милиционер, приведенный дворничихой, выводил его из квартиры тети Ариадны.
Глава 18
– Набегался?
Николай стоял посередине главной комнаты и смотрел на Феликса, который остановился в дверях, не входя в дом. Мать, пройдя мимо него, молча плакала теперь у стены. К Феликсу она не подходила. Наверное, считала, что так нужно. Наверное, Николай успел ей внушить, как положено воспитывать мужчину.
Впрочем, это было Феликсу уже неважно. Он не смотрел на мать. Он смотрел только на Николая.
– Еще раз пальцем меня тронешь, бегать не буду, – сказал он наконец. – Убью тебя. Хочешь проверить?
Николай не отводил своих острых, как гвозди, глаз. Феликс тоже смотрел на него в упор. Этот поединок длился недолго.
– Да пошел ты!.. – усмехнулся Николай. – Надо мне тебя проверять, гаденыш. Живи, пока восемнадцать не стукнет. Потом чтоб духу твоего тут не было.
Феликсу завтра исполнялось тринадцать. Жить с Николаем еще пять лет он не собирался.
– Филенька, как же ты мог?.. – всхлипнула мать. – Как ты мог такое натворить?
– А ты вообще заткнись! – прикрикнул на нее Николай. – Сама что натворила, не соображаешь? Хата на Патриках – чужому дяде! Это как? Завтра поеду, попробую… Хоть пожрать приготовь в дорогу. Ну!
Мать быстро вышла из комнаты. Зазвенели кастрюли в сенях, где стояла плита с газовым баллоном.
Когда Феликс шел через сени на улицу, то не посмотрел в ее сторону. Она не обернулась тоже. Что она думала при этом, он не знал.
Никто никогда не знал, что она думает. Теперь ему казалось, что она и сама этого не знала – не могла собрать свои мысли в сколько-нибудь стройный порядок. Да и были ли они у нее? И чувства – были ли? То, что происходило в ее голове и в сердце, называлось как-то иначе.
Феликс сидел на берегу Камы, недалеко от того места, где чуть не утонул. Смотрел, как бегут по реке бесконечные блестки – серебра, бронзы, стали. Цвет этих речных блесток зависел от того, прячется солнце за тучами или свободно стоит в небе.
Он сидел и думал, что ему делать дальше. Бежать из дому бессмысленно: во-первых, некуда, во-вторых, все равно поймают. Жить дома невозможно.
Феликс еще не знал, что это называется уравнением с двумя неизвестными, но знал, что решить его он пока не может.
– Феликс, здорово! – услышал он.
К берегу причалила лодка. Феликс не заметил ее, потому что был занят только своими мыслями. Из лодки выпрыгнул дядя Алексей.
– Ну как, помирился со своими? – спросил он. – Что ж ты из дому-то бегаешь, а? Думаешь, у мамки с папкой нервы железные?
– Думаю, железные, – усмехнулся Феликс. – И он мне не папка.
– Вон как… Отчим, значит. Обижает тебя?
– Нет.
Феликс сказал правду. То, что исходило от Николая, не называлось обидой. Это было глубокое злобное равнодушие. Как равнодушие может быть злобным, Феликс не знал, но знал, что в Николае оно именно такое.
– Давно он с зоны пришел? – спросил дядя Алексей.
– Месяца три назад, кажется. Или четыре. Я не знаю точно.
– А за что сидел?
Феликс вспомнил, как дедушка кричал про руки, которые по локоть в крови трех человек.
– За убийство, – ответил он.
– Понятно… Заболел он там, наверное? – усмехнулся дядя Алексей. – Или по причине искреннего раскаяния отпустили?
– Мама говорит, у него туберкулез.
– Ничего себе! – Дядя Алексей даже присвистнул. – Что ж она тебя с ним в одном доме держит?
– Ему от свежего воздуха лучше стало. Кровохарканья нет.
– Ладно, забудь, – поморщился дядя Алексей. – Тебе какое дело до его кровохарканья? Бери вон лучше рыбу, поможешь донести.
Только теперь Феликс заметил в его лодке корзину, полную крупной рыбы. Он никогда не видел, чтобы рыба была такая большая и чтобы ее было так много!
– Ого! – воскликнул он. – Это вы сами все поймали?
– Медведь помог, – улыбнулся дядя Алексей.
– Какой медведь? – опешил Феликс.
– Пошли, пошли. Дома расскажу.
Дядя Алексей жил в большом доме, стоящем в самой середине деревенской улицы. Пока чистил рыбу, он рассказал Феликсу, что остался в таких хоромах один после смерти матери, у которой он был единственный сын, да еще родила она его куда как поздно. А деваться ему после увольнения из армии, которое произошло вследствие контузии в Афганистане, было особо некуда, так что пришлось временно пристать к родному берегу. Вот поправит здоровье, там видно будет, куда дальше податься.
– Пристроиться можно, конечно, – говорил он, ловко выдергивая жабры и счищая с рыбы чешую. – Охранником или еще кем-нибудь в этом духе. Только какой смысл? Было б мне лет пятьдесят, тогда еще понятно. И то не очень. Но мне ж тридцати еще нету! И все-таки я офицером был. Надо что-то для души искать, так я считаю. Тем более семеро у меня по лавкам не плачут, деньги мне не сказать чтоб особо были нужны. Во всяком случае, не любой ценой. В общем, думаю пока.
– А как вам медведь помог? – напомнил Феликс.
Слушая дядю Алексея, он на время забыл обо всех своих несчастьях.
Слушая дядю Алексея, он на время забыл обо всех своих несчастьях.
– А!.. – улыбнулся тот. – Да это просто байка вообще-то. Ну, или легенда. Про хранителей Пармы. Не слыхал еще?
– Не-а…
Феликс чувствовал такое любопытство, какое, он думал, не будет чувствовать уже никогда.
Дядя Алексей плеснул себе на руки воды из ковшика, вытер их ветхой тряпкой и снял с полки растрепанную книжку.
– Вот, – сказал он. – В библиотеке взял. У нас тут, между прочим, библиотека неплохая. Ты не записан еще?
Феликс читал с тех пор, с каких вообще себя помнил. Бабушка говорила, что он научился читать ровно в два с половиной года. В восемь лет он прочитал «Петра Первого» Алексея Толстого, и, побеседовав с ним о прочитанном, дедушка с удивлением рассказывал бабушке, что ребенок понял в этом романе абсолютно все. Или, во всяком случае, правильно открыл себе дорогу к дальнейшему пониманию; так дедушка сказал.
Феликс уговаривал себя не скучать без книг здесь, в деревне. Ведь это ненадолго, думал он, ведь к осени они вернутся домой. И все равно скучал, конечно. Особенно по дедушкиным книгам – по энциклопедии Брокгауза и Ефрона, которую интересно было читать из-за «ятей» и «еров», да и вообще интересно было читать.
Сегодня, ненадолго войдя в дом матери и Николая, Феликс успел заметить, что обстановка там переменилась: появилась мебель, которая стояла в их с матерью московской квартире. Ее наконец доставили на новое место жительства. Контейнером, наверное, ну да, пока он добирался от Перми до Москвы, то видел, как везут по железной дороге такие контейнеры. Но дедушкины книги…
«А барахло, какое осталось, я на помойку вынес», – вспомнил Феликс.
Книги квадратный Петр Прокопыч наверняка посчитал именно барахлом.
– Я запишусь в библиотеку, – судорожно сглотнув, сказал Феликс.
– Ну вот, смотри. – Дядя Алексей открыл книгу. – Я ее с детства помню, тут и фамилия моя есть в формуляре. Леша Вдовиченков, пятый «А» класс. Вот – «Хранители Пармы».
Феликс взял книгу и погрузился в чтение. Даже про рыбу он позабыл, хотя вообще-то был голодный.
Булькала вода в большой кастрюле, шкворчало на сковородке масло… Феликс читал. Он набросился на эту книгу, как изголодавшийся путник мог бы наброситься на долгожданную пищу.
Оказалось, что хранители Пармы – это духи-помощники, которых придумали древние племена, жившие в этих местах. Или не придумали? Может, эти духи жили здесь в те времена тоже? В книге было написано, что их тысячи – больше, чем японских нэцке. Они приносили удачу, здоровье, победу, защиту от злых чар, от злых людей, от злых духов. Их изображения делали из металла; фотографии этих изображений приводились в книге.
Амулет с медведем, про которого говорил дядя Алексей, был сфотографирован первым, потому что это был главный дух древних племен, он приносил удачу и изобилие.
Еще была пантера в круге. Получается, здесь жили настоящие пантеры? Это было так интересно, что у Феликса даже нос зачесался!
Еще – птицевидный идол, он сторожил небо и ловил души, принося удачу в охоте и в битвах.
Еще – богиня с тремя головами, и летучая мышь с человеческим лицом на груди, и крылатая богиня на коне с орлом за плечами… Они следили за равновесием в природе, возвращали в тело отлетающие души больных и выполняли всякую другую работу, о существовании которой Феликс прежде даже не подозревал и которая казалась ему теперь необыкновенно важной.
Он не заметил, как за окном сгустились сумерки.
– Феликс… – Дядя Алексей осторожно тронул его за плечо. – Поешь, а? Я уху сварил. А книжку можешь домой взять. Пойдешь в библиотеку записываться – вернешь за меня.
Слово «домой» прозвучало как выстрел. Феликс закрыл книжку. Наверное, у него переменилось лицо, потому что дядя Алексей встревоженно спросил:
– Что не так? – И тут же догадался: – Домой не хочешь? Ну так оставайся.
Он сказал это так просто, без размышлений, как будто такая возможность разумелась сама собою, как будто это давно было принято между ними.
«Вы правду говорите?» – хотел спросить Феликс.
И не стал спрашивать. Невозможно было представить, чтобы этот человек стал говорить неправду.
– Пойдем уху есть, – сказал дядя Алексей. – Ты такой не пробовал. Рыба-то свежая совсем, а я еще и секрет знаю, как варить.
Они съели уху, в самом деле необыкновенно вкусную, потом жареную рыбу с варенной в мундирах картошкой.
Когда пили чай, дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Николай.
– Пошли, – не здороваясь с дядей Алексеем, сказал он Феликсу. – Я еще бегать тут за тобой должен!
– Ничего ты мне не должен, – сказал Феликс. – И я тебе тоже.
Он не только не встал, но даже кружку с чаем на стол не поставил. Что-то происходило с ним, когда он видел Николая. Какое-то важное изменение, объяснить которого он не мог, но чувствовал в себе зло и ясно.
– Сильным себя почувствовал? – усмехнулся Николай. – А зря!
С этими словами он схватил Феликса за шиворот – как в тот день, когда тащил его в чулан, – и рванул вверх, заставляя встать.
Но сделать это ему не удалось. Феликс не успел заметить, что произошло, – увидел только, как Николай перелетел через всю комнату и ударился спиной о стенку. Совсем как мать в тот день, когда Феликс чуть не утонул и Николай внушал ему, что надо дорожить жизнью.
Горячий чай из опрокинувшейся кружки лился Феликсу на ноги. Но он не замечал этого.
– Чтобы я тебя больше возле него не видел, – сказал дядя Алексей. Его голос звучал совершенно спокойно. Может, даже слишком спокойно. – Если что-то ему от тебя понадобится, он тебе сам скажет.
Николай вскочил с пола. Все его тело превратилось в стальную пружину. Или нет – весь он превратился в волка, того самого, который вот-вот вцепится своей жертве в горло.
– Ах ты падла… – проговорил он волчьим клокочущим звуком.
Но дядя Алексей себя волчьей жертвой явно не считал. Что именно он сделал, Феликс снова не понял в точности. Он словно бы перехватил Николая в его прыжке и опять отбросил к стене. После этого дядя Алексей подошел к Николаю, рывком поднял его на ноги и процедил:
– На зону потянуло? Так я тебе помогу побыстрей добраться. – Он коротко стукнул Николая спиной о бревенчатую стену и повторил: – Чтоб я тебя больше возле него не видел. Усвоил? Или еще раз объяснить?
Все эти действия давались ему как будто бы без усилия. А может, он просто умел совершать усилия незаметно для окружающих.
В доме было тепло. Когда возился с рыбой, дядя Алексей снял рубашку и остался в майке. Феликс только теперь заметил, как играют мускулы у него на руках, на спине. Он вспомнил, как дядя Алексей говорил, что служил в Афганистане, и подумал, что надо будет расспросить, кем он там был.
Он знал, что у него будет сколько угодно времени для того, чтобы обо всем расспросить, и никакой Николай ему в этом не помешает.
– Пусть мать зайдет, – сказал дядя Алексей, вытаскивая Николая из комнаты. – С ней поговорю.
– Пожалеешь… – прохрипел Николай и тут же зашелся яростным кашлем.
– Обо мне не беспокойся. Свое здоровье побереги, – напутствовал дядя Алексей, выталкивая его в сени.
Хлопнула дверь в сенях. Феликс увидел в окно, как Николай вылетел из дома на крыльцо и скатился по ступенькам. Дядя Алексей вернулся в комнату. Лицо у него было расстроенное.
– Нехорошо вышло, – сказал он.
– Все хорошо, – зло усмехнулся Феликс. – Он по-другому не понимает.
– Он-то не понимает, а вот ты должен по-другому понимать, – неожиданно жестко отрубил дядя Алексей. – Думаешь, сила все решает?
– Я не знаю… – растерянно пробормотал Феликс.
Вообще-то он именно так и думал. В последнее время все события его жизни доказывали, что прав сильнейший.
– Ну так знай! – Голос дяди Алексея звучал резко, почти зло. – Я этой силы за свою жизнь столько навидался, что кино про нее могу снимать. Со всех сторон ее разглядел – какая она, кому дается, чем оборачивается. Обман это, Феликс.
– Что – обман?
– Что силой взять можно, то и обман. Нет, мелочи какие-нибудь, те и правда силой возьмешь. Но вот что в жизни главное… К тому другой подход нужен.
– А какой?
Феликс почувствовал, что в нем снова вспыхивает жгучий интерес. Загадка эта – что в жизни главнее силы – будоражила его чрезвычайно!
– Если б я знал! – Дядя Алексей улыбнулся. Жесткое выражение исчезло из его глаз, растворилось без следа. – Видишь, сам пока не разобрался. Может, ты и раньше, чем я, поймешь. Смотри, расскажи тогда! – засмеялся он.
– Сразу расскажу! – горячо пообещал Феликс. – Я побыстрее постараюсь.
Феликс улыбнулся в темноте.
«Обманул я Лешу, – подумал он. – Двадцать лет прошло, а сказать мне ему так и нечего».
Он с удивлением отметил, что думает об этом без привычной горечи.
Мария коротко вздохнула, будто всхлипнула. Феликс отнял ладонь от ее волос, лежащих на подушке, и коснулся ее щеки.