Майя стремительно отвернулась и вскрикнула, когда Рипли схватила ее за волосы и дернула.
— Ты кого называешь дурой, худосочная зазнайка? — Увидев поднятый кулак Майи, она прищурилась, а потом рассмеялась. — Как же, напугала! Если так складывать кулак, самой больнее будет. Майя, ты просто девчонка.
— От девчонки слышу. Кто кого дергает за волосы? — огрызнулась Майя.
Рипли пожала плечами и отпустила ее.
— Ладно, мы квиты. — Она шумно выдохнула и заморгала, увидев, что все остальные вскочили. Рипли напрочь забыла об их присутствии. — Прошу прощения.
Майя пригладила волосы и снова села в кресло.
— Разозлилась, что тебя назвали дурой? — ехидно поинтересовалась Майя.
— Еще бы, черт побери. Так что последи за собой.
— Но ты не воспользовалась силой, когда я повернулась к тебе спиной. — Майя подняла бокал. — И даже не подумала об этом.
«Хитрая ведьма, — с невольным восхищением подумала Рипли. — Всегда была хитрой…»
— Просто я не дошла до белого каления, — сказала она вслух.
— Еще как дошла, — возразил Зак, возвращаясь на свое место. — Ты ненавидишь, когда тебя называют дурой или трусихой. Она сделала и то и другое. А ты всего лишь дернула ее за волосы.
— Это разные вещи.
— Ну не такие уж и разные. — Зак взял Нелл за руку и пристально посмотрел на сестру. — Рип, ты кто угодно, но не дура и не трусиха. Каждый присутствующий здесь может справиться с собой. Я разбираюсь в таких вещах хуже остальных, но зато знаю тебя. Перестань считать, что все на свете зависит только от тебя. Теперь ты не одинока.
— Я не вынесла бы, если бы причинила тебе боль, не смогла бы жить с такой тяжестью на душе. Мама, папа, Нелл… Ответь мне, — потребовала Рипли, повернувшись к Майе. — Но только честно. Что будет, если я уеду с острова, соберу вещи, сяду на паром и не вернусь? Цепь порвется?
— Ты сама знаешь ответ. Но давай спросим Мака. Это его хлеб. Он ученый, наблюдатель и разбирается в таких вещах. Каково ваше беспристрастное мнение, доктор Бук?
— Остров сам по себе обладает энергией. И сохраняет ее до тех пор, пока что-нибудь не повысит или не понизит напряжение.
— Значит, если меня не будет, эта сила уменьшится? Так могу я уехать или нет?
— В принципе да. Потенциально это может слегка уменьшить твои способности, но в целом мало что изменится. Так что прости. Где ты находишься, не имеет значения. Имеют значение только твои поступки.
Видя, что Рипли это не убедило, Мак развел руками и попытался объяснить свою теорию.
— Для наглядности примем, что легенда является фактом. Тебе предстоит сделать выбор. Что делать или чего не делать. Ты находишься здесь. — Он расстелил салфетку, изображавшую остров, разместил на ней три оливки, затем поднял одну из них и положил на поднос. — Ты уезжаешь. При этом меняется только место, способ действия и уровень помех. Куда бы ты ни уехала, там будут четыре стихии. Ты не можешь опровергнуть основной закон природы. Твоя сущность остается неизменной, а твои поступки возвращаются через землю, воздух, огонь и воду. — Он постучал по салфетке пальцем. — Возвращаются к источнику. Неизбежно. Следовательно, самое логичное — это оставаться на месте. Здесь ты сильнее всего, а если вас будет трое, вы сможете очень многое.
— Он прав, — сказала Нелл, заставив Рипли обернуться. — Однажды мы уже изменили сценарий. Мы сделали это втроем, а те, кто был до нас, остались вдвоем. К тому моменту их круг был разорван. А наш цел.
— Но твой дар заржавел, — промолвила Майя, обращаясь к Рипли, и взяла еще один кубик сыра. — Помощник шерифа, вам следует восстановить форму.
Рипли схватила оливку и сунула ее в рот.
— Заржавел? Черта с два!
— Ну что, может быть, сегодня ты выключишь свои штуковины?
Рипли остановилась на пороге желтого коттеджа. После событий сегодняшнего вечера она не желала, чтобы ее изучали.
— Конечно. — Мак протиснулся мимо нее, поставил сумку и начал выключать оборудование.
Он не ожидал, что Рипли пойдет с ним. Рипли не показывала виду, но Маку казалось, что она устала и сыта людьми по горло, особенно им.
Однако было ясно, что она пришла в себя. Пришла в себя настолько, чтобы обмениваться колкостями с Майей и вести себя так, словно в том, что произошло на поляне, не было ничего особенного.
«Она носит с собой незримый щит, — подумал Мак. — Почти такой же мощный, как тот, который не позволил мне войти в круг. Какой же уязвимой она должна была себя почувствовать, когда ее хватка ослабела…»
— Посидим? — спросил Мак, когда Рипли вошла в дом и закрыла за собой дверь. — Или сразу ляжешь в постель?
— Берешь быка за рога? Мак покраснел.
— Я не про секс. Я подумал, что ты хочешь поспать.
Рипли тут же поняла, что он говорит правду. «Какой же он все-таки милый», — подумала она.
— Спать еще рановато. Кажется, ты хотел мне что-то рассказать.
— Да, хотел, — подтвердил Мак. — Но не думал, что сегодня у тебя хватит для этого сил.
— Я не устала. Это действует по-другому.
— Как… Позволь снять с тебя пальто. Рипли отпрянула и разделась сама.
— Можешь не договаривать, я уже догадалась. «Как это действует» — ты хочешь знать? Я чувствую себя так, словно в меня загрузили целый танкер кофеина. Энергичной. — Она подошла к Маку и чувствительно ткнула его в грудь. — Не находящей себе места. — Последовал еще один толчок. — И сгорающей от желания лечь в постель. Тут ты прав. — После следующего толчка Мак очутился в спальне. — Но не для того, чтобы спать.
— Раз так, отлично. Но почему бы нам… Рипли толкнула его еще раз и включила свет.
— Я не хочу разговоров и не хочу темноты.
— Ладно. — Почему-то Мак почувствовал себя так, словно влез в нору голодной волчицы. Ее глаза изменились, став еще более зелеными и колючими. Глаза хищника. В висках беспомощного Мака зашумела кровь. — Я только… задерну шторы.
— Оставь их в покое. — Рипли одним движением стащила с себя свитер. — Если ты любишь эту рубашку, то сними ее, да поскорее. Иначе она изжарится.
— Знаешь… — Мак перевел дух и попытался | улыбнуться. — Ты пугаешь меня.
— Вот и отлично. Бойся.
Она прыгнула на Мака, опрокинула его на кровать и выгнула спину, как дикая кошка. Потом зарычала, оскалила зубы и вонзила их в шею Мака.
— О боже! — У Мака тут же окаменело в паху.
— Я хочу, чтобы это произошло быстро, — тяжело дыша, сказала Рипли и рванула полы его рубашки. — Грубо. И немедленно.
Мак потянулся к ней, но Рипли вцепилась в его волосы, дернула к себе и впилась в губы. Острый жар ее тела прожигал Мака насквозь, опалял нервы, мешал дышать и заставлял кипеть кровь.
Он стремительно падал в темноту, где боль и наслаждение становились близнецами, пугающими и желанными одновременно. Его животное начало встало на дыбы и оборвало узду сознания.
Тело Мака выгнулось дугой, жадные руки принялись хватать и рвать. Он дернул Рипли за волосы, заставил закинуть голову и прикусил зубами кожу на обнажившейся шее.
В нем говорило не отчаяние, а голод.
Они катались по кровати, стараясь поскорее ощутить горячую плоть друг друга.
Рипли сгорала от лютого желания. Бушевавшая в ней энергия требовала выхода. Ее ногти впивались в его спину, зубы прикусывали. А когда в нее вошли его пальцы, Рипли испустила крик, полный яростного ликования.
Она могла думать только об одном: быстрее. Еще быстрее. Ей хотелось, чтобы оргазм следовал за оргазмом. В глазах плясал свет слепящего серебряного дождя, питавший ее нестерпимое желание.
Она выпрямилась, как атакующая змея, села на Мака верхом и сама овладела им.
Маку казалось, что его едят. Проглатывают заживо. Мышцы Рипли сжали его, как кулак, заключили в горячее, влажное лоно и удерживали там, пока не наступил оргазм. Ошеломленный Мак следил за тем, как ее тело, покрытое жемчужными капельками пота, выгнулось дугой и затрепетало.
А потом она начала двигаться. С быстротой молнии Рипли наклонилась вперед, накрыв Мака длинными темными волосами, и впилась зубами в его нижнюю губу.
Мак обхватил ее бедра и вонзился в нее мощными и быстрыми рывками.
Рипли откинулась назад.
— Нет. Еще нет, — тяжело дыша, шептала она.
Когда у Мака потемнело в глазах и все внутренности напряглись перед желанным взрывом наслаждения, она подняла руки над головой, как сделала в тот момент, когда призывала силу. Он почувствовал удар. Казалось, пелену наслаждения пробила стрела с раскаленным наконечником. Этот широкий, острый наконечник пронзил Рипли насквозь и вошел в него.
Он лежал, как мертвый, но это было неважно. За такую ночь можно было отдать жизнь. Маку казалось, что его выпотрошили. Все тревоги, сомнения и мысли исчезли, сменившись ощущениями необыкновенной остроты. Он мог навсегда потерять способность ходить, говорить или думать, но это его ничуть не заботило. Какие мелочи… Зато он покинет этот мир очень счастливым человеком.
Рипли что-то негромко промурлыкала. «Ага, — лениво подумал он, — значит, я еще что-то слышу. Это большой плюс».
А потом ее губы прижались к его рту. Что ж, и осязание никуда не делось. Еще лучше.
— Мак…
Он издал какой-то звук. Это были не слова, но на свете существует множество способов вербальной связи. Он как-нибудь справится.
— Мак, — снова сказала Рипли, провела рукой по его телу сверху вниз и сомкнула пальцы.
О да, осязания он явно не лишился.
— Угу… — Мак откашлялся и с трудом приоткрыл глаз. Нет, он не ослеп. Еще один плюс. — Да. Я не сплю. — Голос был хриплым, но все-таки он был. И тут он понял, что просто погибает от жажды. — Я чуть не умер. Это было неплохо.
— Ну, если ты уже вернулся с того света… — Рипли снова скользнула по его телу, и Мак снова лишился только что обретенного дара речи, увидев, что в ее глазах горит прежний блеск. — Еще.
— Эй, послушай… — Ощутив прикосновение губ Рипли к своей груди, Мак понял, что дышит с трудом. — Знаешь, тебе придется дать мне немного времени, чтобы оправиться. Может быть, месяц.
Она засмеялась, и от этого порочного смеха по спине Мака побежали мурашки.
— Если так, то все это время тебе придется пролежать на спине.
Губы Рипли продолжали блуждать по его телу. Мак вжался в матрас.
— Чему быть, того не миновать…
Рипли знала, что ей грозит опасность. До сих пор она ни разу не делилась силой с мужчиной. Не чувствовала в этом потребности. Но с Маком все было по-другому. В ней говорило инстинктивное желание усилить близость, поделиться с ним этой частью самой себя.
Сомнений больше не оставалось: она влюбилась в него. И надеяться на то, что со временем это пройдет, не приходилось.
Все в семье Тодд долго ждали любви, но, когда дожидались, это происходило быстро и оставалось навсегда. Похоже, Рипли недаром носила свою фамилию.
Правда, она понятия не имела, что с этим делать. Но в данный момент это ее ничуть не заботило.
Что же касается Мака, то он чувствовал себя слегка пьяным и не видел причины бороться с этим ощущением. Поднимался ветер. Он стучал в окна, но от этого в коттедже становилось еще уютнее. Казалось, что они на острове одни, лично он был бы только рад этому.
— Так о чем ты хотел мне рассказать? — спросила Рипли.
— Гм-м… — Он играл ее волосами и думал, что был бы счастлив провести под их темным покрывалом всю жизнь. — Это может подождать.
— Почему? Я здесь, ты тоже. Я умираю от жажды. — Она села и откинула волосы. — Ты ничего не говорил о вине?
— Может, и говорил. Ты уверена, что готова к беседе за бокалом вина?
Она наклонила голову.
— Если ты не встанешь сейчас, то пеняй на себя, — угрожающе заявила она.
Мак был уверен в том, что, если он не встанет, Рипли снова оседлает его, а этого он уже не переживет.
— Пойду за вином.
Когда он сполз с кровати, Рипли засмеялась.
— Держи. — Он открыл тумбочку и сунул ей тренировочный костюм. — Так тебе будет удобнее.
— Спасибо. А какая-нибудь еда у тебя есть?
— Смотря что ты называешь едой.
— Все, что можно жевать. Я зверски хочу есть.
— Все ясно. У меня есть картофельные чипсы.
— Годится. — Рипли надела тренировочные брюки и подтянула резинку, надеясь, что они с нее не свалятся.
— Надо только найти пакет…
Когда Мак ушел, она натянула куртку и понюхала рукава, пытаясь понять, какие чувства испытывает, надевая его одежду. Рипли понимала, что это глупо и очень по-женски. Но какая разница, если об этом будет знать только она одна?
Когда она вошла на кухню, Мак уже открыл бутылку вина, достал два бокала и положил на стол пакет с чипсами. Она схватила чипсы и плюхнулась на стул.
— Давай поговорим… в другом месте, — начал Мак.
Он заметно нервничал. От чувства глубокого удовлетворения не осталось и следа. Что скажет и сделает Рипли, когда услышит его рассказ? Она была очаровательно непредсказуема.
— Почему?
«Еще одна очаровательная черта», — подумал он. Рипли спрашивала «почему?» почти так же часто, как и он сам.
— Потому что в другой комнате нам будет удобнее.
— В гостиной? Мы будем сидеть на твоих приборах?
— Ха-ха… Нет, там есть диван. Мы разожжем камин. У тебя ноги не замерзли? Может быть, дать носки?
— Нет, все нормально.
И тут Рипли заметила, что Мак нервничает. Что-то не давало ему покоя. «Что бы это значило?» — думала она, идя за ним в гостиную. Тропу к дивану пришлось прокладывать; похоже, им не пользовались по назначению с тех пор, как Мак снял коттедж.
Он поставил вино на пол и начал снимать с дивана пачки книг. Рипли решила сказать, что это ни к чему, но почему-то промолчала.
Вино, беседа, горящий камин. Романтично… Именно в такой обстановке мужчина обычно делает любимой предложение.
У нее заколотилось сердце.
— Разговор будет важный? — спросила она дрожащими губами.
— Думаю, да. — Он присел на корточки у камина. — Поэтому я и нервничаю. Не ожидал, что так случится. Не знаю даже, с чего начать.
— Не тяни резину. — У Рипли задрожали колени, и ей пришлось сесть.
Мак положил в камин дрова и обернулся к ней. «Что за пытливый взгляд, — подумала она. — Типичный взгляд ученого».
— Я могла бы разжечь камин, не сходя с места, — сказала ему Рипли. — Но не буду.
— Не сомневаюсь. Наука считает вызывание огня одной из основных форм магии. Говорят, ей можно научиться. Это верно?
— Для этого нужно сконцентрироваться, определить фокус и расстояние. — Рипли заерзала на месте. — Майя лучше меня объясняет такие вещи. Я… я давно не думала об этом. А она занимается магией постоянно.
— Возможно, поэтому она лучше владеет собой и знает теорию. — Мак чиркнул длинной деревянной спичкой и поднес ее к растопке. — Твоя сила… не знаю… взрывчатая, а ее — более упорядоченная.
Когда огонь начал разгораться, Мак встал и вытер руки о джинсы.
— Я все пытаюсь придумать, с чего начать. У Рипли засосало под ложечкой.
— Говори прямо.
— Без предварительной подготовки не получается. — Он наклонился и наполнил бокалы. — До сегодняшнего вечера я представлял себе, как это будет. Но после того, что случилось сегодня…
Он сел рядом с Рипли, протянул бокал, а затем коснулся ее руки.
— Я хочу, чтобы ты знала… До сих пор я не испытывал ничего подобного. Никогда и ни с кем.
У Рипли защипало в носу. И это впервые в жизни показалось ей приятным.
— У меня все по-другому, — сказала она.
Он хмуро кивнул. Наверно, Рипли хотела объяснить, что у ведьм физическая близость вызывает другие ощущения, чем у простых смертных.
— Ладно. Я говорю это, потому что… — Он провел рукой по волосам. — Потому что ты дорога мне. Потому что наши отношения очень много для меня значат. Но все остальное довольно сложно. Я боюсь, что после моего рассказа ты подумаешь, что мной руководил только научный интерес. Но это не так, Рипли. Главное — это ты сама.
Рипли испытывала такое чувство, словно ее гладят по шерстке.
— Не подумаю. Если бы я думала по-другому, то не пришла бы сюда. А я пришла.
Он взял ее за руку, поцеловал в ладонь, и по телу Рипли прошла сладостная судорога.
— Мак… — прошептала она.
— Сначала я собирался все рассказать Майе, но потом передумал. Хочу, чтобы об этом первой узнала ты.
— Я… ты… Майе?
— Теоретически она здесь главная. Но все взаимосвязано. Кроме того, я понял, что должен сначала поговорить с тобой. — Он снова поцеловал ее руку, на этот раз довольно рассеянно. Потом сделал глоток вина. Так лектор пьет воду, смачивая горло перед началом речи.
Романтическое настроение Рипли как ветром сдуло.
— Мак, не мотай душу.
— Послушай. У каждой из сестер были дети. Некоторые остались на острове, другие уехали и не вернулись. Третьи уехали, вступили в брак, затем возвратились на остров и начали воспитывать детей. Их дети делали то же самое и так далее. Некоторые из потомков жили на острове Трех Сестер из поколения в поколение. Но другие рассеялись по свету.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Наверно, лучше показать. Подожди минутку.
Мак быстро пошел к своим приборам. Когда он споткнулся и негромко выругался, Рипли ощутила злобное удовлетворение.
Сукин сын, думала она, стуча кулаком по дивану. Оказывается, он и не собирался признаваться ей в вечной любви, предлагать сердце и умолять выйти за него замуж. Просто решил что-то поведать о своей дурацкой работе. А она-то, дура, размечталась…
«Сама виновата, — сказала она себе. — Размякла от любви и перестала что-либо соображать».
Но она была из Тоддов и знала, что если полюбила, то полюбила навсегда. Пора было взяться за ум.
Мак сказал, что их отношения значат для него очень много, и, судя по всему, не кривил душой. Доктор Макаллистер Бук не просто изучал ведьм. Он все-таки собирался жениться на одной из них. Как только Рипли поняла это, все встало на свои места. У нее тут же созрел план мести.