«Вот гадина хладнокровная», – подумала Анна-Мария Мелла. Йокке сложил руки на груди, откинулся на сиденье и устремил взгляд строго вперед.
Ребекка Мартинссон курила в комнате отдыха для сотрудников, сидя на обшарпанном диване с судмедэкспертом Ларсом Похъяненом. Он часто дышал, как будто легкие мечтали вдохнуть воздух до самой глубины, но уже не были способны на это.
Время от времени его охватывал затяжной период кашля. Тогда он вынимал из кармана скомканный платок и прижимал его ко рту. Прокашлявшись, он некоторое время изучал содержимое платка, прежде чем отправить его обратно в карман.
– Спасибо, – поблагодарил Ларс.
– Это же твои сигареты, – ответила Ребекка.
– За то, что составляешь мне компанию, – проговорил он. – Со мной теперь никто не хочет курить. Считают, что это глубоко аморально.
Ребекка усмехнулась.
– Я это делаю только для того, чтобы ты оказал мне услугу.
Похъянен весело хохотнул. Затем протянул ей свой окурок. Ребекка положила его в пепельницу. Откинувшись назад, он нацепил на нос очки, висевшие на шнурке на шее.
– Стало быть, его задрал медведь…
– Его съел медведь. Его имя Франс Ууситало.
– И он, значит, отец Суль-Бритт?
– Да. О его исчезновении было заявлено еще в июне. В сентябре застрелили медведя. А в его животе обнаружили часть человеческой руки. После этого охотники собрали народ, прочесали лес и нашли его. Думаю, зрелище было вполне аппетитное. Вскрытие проводил не я, я бы запомнил. Наверное, коллеги из Умео.
– Хм. От него не так много осталось.
Глаза Похъянена сузились, платок снова отправился ко рту, и он откашлялся в него.
– Хр-р. Так чего ты от меня хочешь, Мартинссон?
– Не знаю. Просто меня не покидает странное чувство. Я думаю, что вскрытие наверняка и провели исходя из того, что он умер в лесу естественной смертью, а медведь нашел его… или… что его задрал медведь… короче, я бы хотела, чтобы ты посмотрел на него еще раз… повнимательнее.
– Чувство, говоришь, – пробормотал Похъянен.
«Мартинссон не покидает чувство, – думал Похъянен. – Тьфу!»
Хотя с ней такое уже случалось. Полтора года назад ей приснилась утонувшая девочка. Это заставило его взять пробы воды из легких погибшей. И тогда выяснилось, что она не утонула в той реке, где ее нашли, что это не было несчастным случаем.
«Чувство, – подумал он и поднял очки на лоб, после чего они соскользнули обратно на нос. – Мы слишком неверно употребляем это слово».
Более девяноста процентов интеллекта, творческого потенциала и аналитических способностей человека сосредоточено в подсознании. И все то, что люди называют чувством, интуицией, на самом деле отражение интеллектуальных процессов, о которых они сами не подозревают.
«И она умна, – подумал он. – Даже в своих снах».
– И ты хочешь, чтобы я проделал все это без…
Он описал рукой круг в воздухе, изображая все необходимые формальности.
Ребекка кивнула.
– Я не при исполнении, – проговорила она. – И скорее всего, меня завтра уволят.
Похъянен издал хриплый смешок.
– Наслышан, наслышан, – усмехнулся он. – Вокруг тебя, Мартинссон, всегда какой-нибудь скандал. Нет, ничего не выйдет. Если его нашли два месяца назад, значит, давно уже закопали или сожгли.
– Но ты ведь можешь позвонить коллеге в Умео, который проводил вскрытие.
Ребекка вытащила свой телефон и протянула ему. Похъянен уставился на ее мобильник.
– Ага, вот так вот. Само собой, позвонить не отходя от кассы. Вы, девочки из Кируны, не самого терпеливого десятка, верно? Даже удивительно, что Мелла еще не ввалилась сюда и не вырвала у меня из рук протокол вскрытия Суль-Бритт Ууситало.
– Они нашли парня, с которым она встречалась, и едут в Курраваару, чтобы забрать его на допрос.
– Ах, вот оно что! Ну ладно, так и быть. Хотя молодые коллеги не приходят в восторг, когда им звонит старая селедка вроде меня и начинает расспрашивать об их работе. Они начинают нервничать. Но – само собой. Я сделаю это для тебя. Однако услуга за услугу.
– А именно?
– С тебя обед.
– Само собой. Где ты хотел бы пообедать?
– У тебя дома, где же еще. В кафешках я обедаю каждый день. Хочется домашнего. А у тебя ведь нет никаких других занятий, так? Так что ты вполне можешь накормить обедом старого осквернителя могил.
Взяв из рук Ребекки телефон, Ларс повертел его в руках.
– Это такой новомодный, с сенсорным экраном? Тогда тебе придется самой набрать номер.
– Когда тебе нужно вернуться? – спросила Ребекка.
Коллеге в Умео дозвониться не удалось, но Похъянен оставил номер телефона Ребекки, и его заверили, что коллега перезвонит, как только освободится. Теперь они ехали в Курраваару.
– Ха! Завтра.
– Тогда понятно, – откликнулась Ребекка.
Они припарковали машину перед домом из серого этернита.
Выбравшись из машины, Похъянен прислонился к ней и закурил сигарету.
– Хорошо тут у тебя, – проговорил он, взглянув на реку, которая в лучах осеннего солнца казалась голубой, как драгоценный камень.
Ребекка вернулась от дома, неся в руках удочку и старый деревянный стул.
– Хватит курить, пошли, – сказала она. – Порыбачим.
Когда они спустились к реке, она сбросила пальто в замерзшую траву и забросила удочку.
– Если ничего не поймаем, у меня в морозилке есть кусок оленины.
– Будь я помоложе, немедленно предложил бы тебе руку и сердце, – усмехнулся Похъянен.
Рухнув на деревянный стул, он закурил новую сигарету и зажмурился, повернув лицо к низкому солнцу, бросавшему розовый отсвет на реку, деревья и дома на другом берегу.
Ребекка накрыла ему колени одеялом. Щен пришел и с глубоким вздохом улегся у его ног.
Похъянен захватил с собой потрепанный бумажный мешок со своим нехитрым хозяйством. Запасной джемпер, сигареты, папки, бумага. Неожиданно он вытащил из пакета пластиковую бутылку.
– Хочешь? – спросил он Ребекку.
Она посмотрела на него с удивлением и улыбнулась.
– Что это у тебя? – спросила она. – Медицинский спирт?
– Да, уж будь уверена.
– Фу, гадость, – сказала она с чувством.
– Ничего подобного. Попробуй!
Втянув леску, она скрылась в дровяном сарае и скоро вернулась с другой пластиковой бутылкой и двумя стаканами.
Похъянен не мог скрыть восторга.
– Черт подери, девчонка! – воскликнул он. – Ты же прокурор! Сама гонишь?
Она покачала головой, а он не стал больше задавать вопросов. Они налили друг другу.
Ребекка похвалила медицинский спирт. Похъянен рассказал, что самое главное – смешать его с водой и поставить на ультразвуковую баню, чтобы связи между молекулами воды распались и соединились с этанолом.
Залпом осушив свой стакан, он, в свою очередь, высоко оценил самогонку Ребекки. Она объяснила, что важно поддерживать нужную температуру – как при нагреве, так и при охлаждении в дистилляторе.
Похъянен кивнул и протянул стакан, чтобы она налила ему еще.
Когда зазвонил телефон, у Ребекки как раз клюнуло. Пока Похъянен беседовал с коллегой из Умео, она выловила трех окуней и одну форель.
Если судмедэксперта из Умео и покоробило, что его стали расспрашивать о проведенной им экспертизе, то он никак этого не показал. Вместо этого он подбросил им косточку.
Ведь к нему обратился сам Ларс Похъянен. Во всей Швеции не нашлось бы ни одного патологоанатома, который не вывернулся бы наизнанку, чтобы помочь ему в любом вопросе.
– Прекрасно помню этого мужика, – проговорил коллега. – Подожди-ка, я проверю в компьютере… Его похоронили месяц назад. Но у меня осталась кость, если хочешь. Короче, дело такое… Сам знаешь, старику было за девяносто, но здоровье у него оказалось отменное. Когда надо было идентифицировать тело, полиции не удалось обнаружить ни одного рентгеновского снимка – дед в больнице сроду не был. А зубов у него в последние двадцать лет тоже не наблюдалось, так что идентификация по стоматологической карте не сработала. Тогда я отпилил кусок берцовой кости, чтобы послать на анализ ДНК, но она была немного повреждена, выглядела странно. Я спрятал ее в морозилку, а в лабораторию на анализ послал другой кусок.
– А что за повреждение?
– Возможно, медведь погрыз, даже не знаю. Нужна тебе эта кость?
– Да, спасибо, это было бы очень здорово. Кстати, не делай, пожалуйста, об этом отметок в журналах.
– Хм. Вот оно что. Кстати, не знаю, интересно ли тебе это, но охотники, которые его нашли… Один из этих олухов нашел неделю спустя в лесу рубашку старика и звонил сюда, интересовался, не хотим ли мы ее забрать. Я тогда посоветовал ему отдать ее полиции. Авось она пригодится этим недотепам.
Похъянен и его коллега громко рассмеялись, как каркают важные вороны на вершине сосны.
Ребекка, балансировавшая на камне в своих «городских» сапогах, обернулась. Щен приподнял голову и гавкнул.
– Но разве не странно, – сказала Ребекка Похъянену, держа в руке уже четвертый или пятый стакан медицинского спирта. – Согласись, что все это жутко подозрительно – столько смертей в одной и той же семье.
– Но разве не странно, – сказала Ребекка Похъянену, держа в руке уже четвертый или пятый стакан медицинского спирта. – Согласись, что все это жутко подозрительно – столько смертей в одной и той же семье.
Отпив глоток, она указала стаканом на плиту.
– Вот так. Так варят миндалевидную картошку. Ее кладут в холодную воду, и едва она закипела, как ее снимают с огня и дают постоять полчаса. Иначе разварится. Такая нежная, зараза.
Отставив стакан, Мартинссон прислушалась к шипению масла на чугунной сковородке. Положив жариться рыбу, она сняла с плиты котел с картошкой.
– Единственное, что странно, – проговорил Похъянен слегка заплетающимся языком. – Единственное, что очень-очень странно – ты давным-давно должна была быть замужем.
Ребекка энергично кивнула и слила воду с картошки. Затем замешала в грибной соус соль, перец и немного черносмородинового желе. Похъянен добрался до холодильника и открыл две банки пива.
– Обратно тебе придется ехать на такси, – сообщила Ребекка. – Или остаться ночевать на диване.
Они сели друг напротив друга.
– Но если ты останешься здесь, обещай, что не умрешь.
Похъянен подлил Ребекке. Медицинский спирт уже закончился, но в пластиковой бутылке с самогонкой еще оставалось около половины. Он кивнул.
– Эта рубашка, – проговорил он, разминая вилкой картошку с соусом. Как и Ребекка, он не потрудился ее очистить. – Надо бы на нее взглянуть. Как ты думаешь, полиция ее сохранила?
Рыба была съедена. Похъянен заканчивал картошку с соусом, когда Ребекка, взяв себя в руки, позвонила Соне, сидевшей на коммутаторе, и спросила про рубашку, обнаруженную в лесу. Когда Соня перезвонила ей, Похъянен тоже уже доел, и оба расположились у камина с пивом в руках. Бутылка с самогонкой осталась на столе.
– Ты что, плакала? – спросила Соня. – Голос у тебя какой-то странный.
– Нет-нет, – заверила ее Ребекка. – У меня все отлично.
«Пора заварить крепкого кофе», – подумала она.
Соня рассказала, что рубашку нашли не охотники, а житель Лайнио, собиравший ягоды. После того как застрелили медведя и нашли Франса Ууситало, многие болтались в тех местах из чистого любопытства. И один из них, сборщик ягод, нашел рубашку и связался с полицией.
– А она… у вас… сохранилась? – спросила Ребекка.
– Нет, – ответила Соня. – Мы вообще не захотели брать у него эту гадость. Но у меня остался его номер телефона. Могу прислать тебе эсэмэской, если хочешь.
– Отлично!
– С тобой точно все в порядке? Может, ты простудилась?
Похъянен и Ребекка долго играли в «камень-ножницы-бумага», решая, кто будет звонить сборщику ягод. Поскольку они не могли договориться, показывать на счет «три» или после, процесс затянулся. Иногда Похъянен показывал свой знак до того, как Ребекка начинала считать. Когда же она считала по-фински, он вообще не реагировал.
В конце концов звонить пришлось Ребекке. Тем временем Ларс кидал Щену теннисный мячик. Коврики и стулья разлетались во все стороны.
– Просто хотелось взглянуть собственными глазами, – рассказывал сборщик ягод. – И к тому же я зашел на одно болотце поблизости проверить, как там с клюквой. В прошлом году я продал брусники и клюквы на четырнадцать тысяч.
Внезапно он осекся, вспомнив, что беседует с представителем правоохранительных органов. Само собой, он не задекларировал эти четырнадцать тысяч. И сейчас запахло жареным.
– Да ну, – усмехнулась Мартинссон. – Пока не увижу собственными глазами, не поверю. Хотя здорово, если по правде. И потом, говоришь, ты нашел рубашку…
– Угу, – проговорил сборщик ягод, переводя дух, и подумал, что бывают же такие веселые прокуроры. – У меня с собой были полиэтиленовые пакеты для ягод, так что я взял палочку и ею положил рубашку в пакет. Потом позвонил в полицию и спросил, нужна ли она им. Но они не заинтересовались. Сказали, чтобы я связался с судмедэкспертом. Ну, я позвонил ему. Дозвониться ему оказалось сложнее, чем в Telia. Но он посоветовал мне отдать рубашку полицейским. Халтурщики какие-то, честное слово.
Он снова замолк.
– Да, я так считаю, – повторил он, и в голосе слышался протест против произвола.
– Она у тебя не сохранилась? – спросила Ребекка.
– Само собой, сохранилась, – недовольно пробурчал сборщик ягод. – Ведь теперь и полиция, и врач знают, что рубашка у меня. И вдруг до них дойдет, что она им нужна. Ну и что тогда – тогда мне придется ее предъявить. Или что? В гараже у меня валяется. Вонь от нее страшная, собаки чуть с ума не посходили.
Ребекка поднялась на неустойчивых ногах.
– Не прикасайся к ней, – сказала она в трубку, – я сейчас приеду и заберу ее.
Как защититься от мужчин? Управляющий Фаст – как хищник, как волк. А единственное средство против волков – это держаться вместе. Оставшись в одиночестве, ты станешь для него легкой добычей.
Элина больше не ходит в школу и обратно домой одна. Каждый день она назначает мальчика или девочку нести домой ее школьные книжки, так что Фаст не может застать ее одну ни в классе, ни по дороге домой по окончании занятий. По утрам девушка организует то же самое – кто-то из детей приходит ее встречать.
Однажды, когда она возвращалась домой, Фаст стоял на лестнице. Как долго он поджидал ее там? Он открыл письмо, адресованное ей, которое кто-то оставил на лестнице. Совершенно бесстыдно читает ее письмо, затем протягивает ей. Ее руки не слушаются, когда Элина берет исписанный от руки лист бумаги. По почерку она сразу же понимает, что письмо не от Яльмара Лундбума, ее взгляд быстро пробегает первую строчку: «Фрёкен Петтерссон, вы меня не знаете, но…»
– Фрёкен Петтерссон, – приветствует ее Фаст. – Похоже, придется встать в очередь.
Затем он замечает мальчика, стоящего рядом с ней.
– Беги домой, – велит он ему.
Но Элина хватает руку ученика и не выпускает.
– Арвид никуда не пойдет, – заявляет она. – Ему надо подтянуть… чтение вслух!
И она протискивается мимо управляющего, таща за собой побледневшего от испуга мальчугана. Когда она быстрым шагом поднимается вверх по лестнице, Фаст успевает похлопать ее по бедру.
– Раньше или позже, фрёкен, – произносит он у нее за спиной.
А как он растягивает слово «фрёкен»! Ему удается истрепать его до такой степени, что в его устах оно означает только незамужнюю женщину легкого поведения.
– Фрёёёёкен Петтерссон.
Допрос Йокке Хэггрута начался в 17.15 в понедельник, 24 октября. Небо нахмурилось за окнами, пошел снег. Большие хлопья неторопливо падали в голубых сумерках.
Допрос проводил Свен-Эрик Стольнакке. Карл фон Пост и Анна-Мария Мелла выступали в роли свидетелей.
– Поручи Свену-Эрику допросить его, – то ли посоветовал, то ли приказал Альф Бьернфут Карлу фон Посту. – Он такой человек, перед которым все облегчают душу.
Теперь Свен-Эрик сидел напротив Йокке Хэггрута. Оба в клетчатых рубашках. Свен-Эрик почесал свои огромные усы.
– С тобой все в порядке? – спросил он. – Можно начинать?
Йокке Хэггрут не ответил. С глубоким вздохом полицейский включил магнитофон, проверив батарейку и запись звука. Затем поерзал на стуле, фыркнул и шумно выдохнул, покачал головой из стороны в сторону, разминая затекшую шею.
«Как медведя в комнате держать», – пришло на ум Анне-Марии.
– Давай начнем с самого начала, – заговорил Свен-Эрик. – Будешь рассказывать? Про свои отношения с Суль-Бритт. Когда вы начали встречаться?
Йокке Хэггрут смотрел на свои руки.
– По весне. Я поссорился с Йенни. Напился. Не сильно, но… Пришел к ней домой. Не потому, что я хорошо ее знаю… так, здоровались, когда где-нибудь встречались. Но я не мог пойти к тем, с кем мы общаемся, – потом пойдут пересуды. И в машину сесть не мог, так как выпил. Просто пошел прогуляться, сам не знал, куда иду. И замерз сильно, вышел из дому без куртки. Внезапно оказался у ее дома. Совершенно случайно.
Он поднял глаза на Свена-Эрика.
– Я ее не убивал.
«Проклятье», – выругалась про себя Анна-Мария.
– Давай все по порядку, – сказал Свен-Эрик. – Что произошло потом?
– Мы поговорили. Ничего больше не было. Хотя я и пытался. О ней ходили слухи…
– Какие слухи?
– Что она спала… с кем попало. Народ много всякой ерунды болтает.
Он выдохнул. Жадно дышал, словно легкие не получали воздуха, в котором нуждались.
– Ай, – проговорил он и взялся рукой за челюсть.
– И что дальше? – продолжал Свен-Эрик.
– Дальше? Не… не помню точно. В следующий раз… мы потрахались. И потом… иногда. Ничего особенного. Я ее не убивал. Я… не знаю, кто это сделал.
Держась рукой за подбородок, он пыхтел, как самец лося. Лицо совсем побелело.
– Ай! – снова вскрикнул он. – Ай, проклятье!
Анна-Мария и фон Пост переглянулись. Свен-Эрик был полностью сосредоточен на Йокке Хэггруте.
– Как ты себя чувствуешь?
– Не очень. Черт!
Рука соскользнула по шее и оказалась на груди. Он наклонился вперед.