Агата Кристи Кража в «Гранд-Метрополе»
Рисунки Елены Крутских
— Пуаро, — сказал я, — нам, наверное, не мешает встряхнуться и подышать свежим воздухом.
— Вы так полагаете, mon ami{Мой друг (франц.)}?
— Даже уверен!
— Вот как? — усмехнулся мой Друг, любовно разглаживая свои великолепные усы. — Похоже, вы уже все обдумали.
— Так мы едем или нет?
— А куда, собственно, вы предлагаете направиться?
— В Брайтон. Дело в том, что один знакомый из Сити помог мне заключить весьма выгодную сделку, и вот у меня завелись лишние деньги. Думаю, мы сможем неплохо провести уик-энд в «Гранд-Метро-поле».
— Гастингс, друг мой, все это очень заманчиво, Я очень признателен вам и принимаю приглашение с благодарностью. То, что вы вспомнили о старом бездельнике, говорит о вашем добром сердце. А доброе сердце стоит больше, чем все эти серые клеточки. — Пуаро выразительно постучал себя по лысине указательным пальцем. — Да, да, Гастингс, это истина, о которой мы часто забываем.
Многолетняя дружба научила меня не слишком доверять его комплиментам — в них часто таится какой-нибудь подвох. Вот и на этот раз мне не очень польстила туманная риторика Пуаро. Я давно подозревал, что мой старый приятель в какой-то мере недооценивает мои умственные способности. Но я был так занят мыслями о предстоящей поездке, что пропустил мимо ушей эти сомнительные комплименты.
В субботу вечером мы уже сидели в переполненном расфранченной публикой ресторане отеля «Гранд-Метрополь». Могло показаться, что все лондонские тузы в этот день съехались со своими женами именно в Брайтон. Наряды дам были кричащими, а драгоценности — которые свидетельствовали скорее о желании похвастаться, нежели о хорошем вкусе, — просто ослепляли.
— Внушительное зрелище, — пробурчал Пуаро. — У меня такое впечатление, что этот отель стал родным домом всех спекулянтов.
— Наверное, в какой-то мере это так и есть, — признал я.
Маленький бельгиец не спеша осматривал зал.
— Эта картина будит во мне сожаление, что я обратил свои великолепные способности не на обделывание разных темных, но прибыльных делишек, а на их раскрытие.
Он негодующе пробурчал еще что-то себе под нос, а потом вдруг сказал:
— Посмотрите, Гастингс, на ту расплывшуюся от тучности даму у колонны. Она буквально увешана драгоценностями.
— О, да это ведь миссис Опэлсен.
— Вы знакомы с ней?
— Немного. Ее муж — богатый маклер. В последнее время он нажил целое состояние, играя на повышение акций нефтяных компаний.
Мы посидели еще минут десять, болтая о разных разностях, а потом вышли в салон, где сразу же столкнулись с супругами Опэлсен. После обмена несколькими ничего не значащими фразами, мы решили вместе выпить кофе. Мой друг, со всей присущей ему учтивостью, не преминул высказать похвалу драгоценностям пожилой дамы. Та мгновенно преобразилась:
— Ах, это мое единственное страстное увлечение, месье Пуаро! — живо воскликнула она. — Обожаю эти безделушки. Эдвард знает мою слабость, и каждый раз при выгодной сделке я получаю что-нибудь новенькое. Вы интересуетесь драгоценными камнями?
— Мне приходилось иметь с ними дело, мадам. И даже очень часто. Моя профессия сталкивала меня время от времени с самыми знаменитыми драгоценностями.
Не раскрывая подлинных имен, мой друг рассказал несколько историй о всемирно известных ювелирных изделиях, принадлежащих некоторым монархам и другим высокопоставленным особам.
— А вы знаете, месье Пуаро, — воскликнула жена маклера, когда мой друг закончил повествование, — у меня есть жемчуг, которому буквально цены нет! Это одно из прекраснейших ожерелий в мире: прелестная форма жемчужин, удивительно редкая окраска. Нет, словами не описать эту красоту, я сейчас же принесу ожерелье сюда!
— Ну что вы, мадам Опэлсен, — запротестовал Пуаро. — Бога ради, не утруждайте себя!
— Нет, нет, я с огромным удовольствием покажу этот жемчуг именно вам.
С этими словами полная дама торопливо засеменила к выходу. Ее супруг, беседовавший со мной, вопросительно посмотрел на Пуаро.
— Ваша жена так любезна, что хочет показать мне свое жемчужное ожерелье, — пояснил детектив.
— Ах, жемчуг, — самодовольно усмехнулся Опэлсен. — Его следует посмотреть. Он достался мне нелегко! Но это, между прочим, прекрасный способ вложения капитала. В любой момент можно получить его действительную стоимость и даже больше. Совсем недурно, если учесть эти проклятые налоги…
Маклер принялся сетовать на какие-то трудности и проблемы, в которых я плохо разбираюсь. Этот пространный монолог прервал посыльный, который подошел к нашему столику на цыпочках и что-то шепнул Опэлсену на ухо.
— Что? Что такое?! — вскричал маклер. — Сейчас иду! Прошу меня извинить, джентльмены…
Наш грузный собеседник поспешно удалился. Пуаро поудобнее уселся в кресле и закурил. Потом принялся старательно выстраивать в ряд пустые кофейные чашки…
Прошло несколько минут. Супруги не возвращались.
— Интересная история, — нарушил я затянувшееся молчание. — Когда же они вернутся и вернутся ли вообще?
Мой друг залюбовался облаком табачного дыма и ответил не сразу.
— Они не придут, — сказал он важно.
— Почему?
— Потому, мой дорогой, что у них что-то стряслось.
— Но что могло случиться? И как вы узнали?
Пуаро снисходительно усмехнулся.
— Вы просто не хотите быть наблюдательным, капитан Гастингс! Посудите сами. Только что управляющий отелем буквально вылетел из своего кабинета, при этом у него был весьма растерянный вид. Лифтер оживленно разговаривает с посыльными и не обращает внимания на звонок, который прозвонил уже третий раз. Наконец, взволнованы даже официанты, а вы, конечно, понимаете, как трудно нарушить невозмутимость официантов. Дело, видно, необычное… А вот и подтверждение! Появилась полиция.
Я уже и сам видел: в холл вошли двое — один в мундире, другой в штатском. Перебросившись несколькими словами с посыльными, они быстро вышли во внутренний коридор. Через пару минут тот же самый посыльный подошел к нам:
— Мистер Опэлсен просит, чтобы вы, сэр, прошли в его номер.
Пуаро быстро поднялся. Можно было подумать, что он ожидал этого приглашения. Я, разумеется, поспешил за моим другом.
Апартаменты Опэлсенов находились на втором этаже. Посыльный постучал в дверь и отошел в сторону. Послышалось: «Войдите!», мы вошли и увидели такую сцену. В самом центре комнаты полулежала в кресле и плакала навзрыд миссис Опэлсен. Ее супруг нервно вышагивал по ковру. Два полицейских стояли у кресла пожилой дамы. Молодая белокурая особа (судя по униформе, гостиничная горничная) с испуганным лицом жалась к стене у камина, а в противоположном конце комнаты плакала и заламывала руки другая девица. «Кто эта обворожительная леди?» — спросил я шепотом у полицейского и показал глазами на плачущую синеглазую девицу с пышными каштановыми волосами. «Камеристка миссис Опэлсен, француженка Целестина», — также шепотом ответил, мне простоватый сыщик в штатском. Было похоже, что француженка количеством извергаемых слез старается превзойти свою госпожу.
И в этот бедлам вступил элегантный, хладнокровный и улыбающийся Эркюль Пуаро, всемирно известный и непревзойденный детектив. При виде его миссис Опэлсен сорвалась с кресла с живостью,»столь удивительной для особы ее комплекции.
— Пускай Эдвард говорит что хочет, но я верю в свою счастливую звезду, — вскричала она. — Ведь это поистине предначертание судьбы, что именно вас, месье Пуаро, я встретила сегодня вечером. Если уж вы не сможете найти мой жемчуг, то этого никто не сможет сделать!
— Очень прошу вас успокоиться, мадам! — с галантным поклоном ответил мой друг. — Все будет хорошо. Эркюль Пуаро — знаток своего дела, и он поможет вам.
Мистер Опэлсен обратился к инспектору полиции:
— Вы ничего не будете иметь против того, чтобы… э-э… я попросил о помощи этого джентльмена?
— Абсолютно ничего, — ответил полисмен вежливым, но весьма равнодушным тоном. — Может быть, теперь миссис будет настолько добра, что сможет рассказать нам о том, что произошло здесь?
Дама с размытой слезами обильной косметикой на лице жалобно взглянула на Пуаро, и тот препроводил ее к креслу.
— Прошу вас сесть, мадам, и рассказать нам все. Спокойно и по порядку.
Миссис Опэлсен осушила слезы и начала говорить:
— После ужина я пришла сюда, в свою комнату, чтобы взять жемчуг и показать его месье Пуаро. Как всегда в это время, горничная и Целестина были в моей спальне…
— Простите, мадам, что значит «как всегда»?
— Я строго предупредила прислугу, чтобы никто не входил без Целестины в мою комнату. Горничная убирает утром в присутствии Целестины, и при ней же она приходит перед ужином стелить постель. В другое время никто не входит в мою комнату. Когда я полчаса назад пришла сюда, горничная еще не закончила свои дела. Я выдвинула ящик туалетного столика, достала оттуда свою шкатулку и открыла ее ключом. Не заметила ничего подозрительного, но ожерелья в шкатулке не было…
Инспектор, который быстро писал в своем блокноте, спросил:
— Когда в последний раз вы видели ожерелье?
— Мельком я взглянула на него за несколько минут, как пойти на ужин. Ожерелье было на месте.
— Вы в этом совершенно уверены?
— Совершенно! Я еще подумала, не надеть ли мне его. Но решила отдать предпочтение изумрудам. Вы знаете, в этом ресторанном зале такое странное освещение по вечерам…
— Кто закрывал шкатулку на ключ? — инспектор был нетерпелив.
— Я. Ключ всегда ношу с собой.
Полицейский осмотрел ключик и пожал плечами:
— Замок довольно прост… Заперев шкатулку, что вы сделали с ней?
— Положила в ящик туалетного столика, как всегда.
— Ящик заперли?
— Нет. Моя камеристка находится здесь до тех пор, пока я не возвращаюсь. Поэтому не было нужды запирать ящик.
— Разумнее было бы хранить такие драгоценности в сейфе отеля, — пробормотал сыщик.
Должно быть, у миссис Опэлсен был острый слух, потому что она тут же отреагировала на эту реплику:
— Какая глупость! В любой момент у меня может появиться желание сменить то или иное украшение, и что же? Каждый раз отправляться к сейфу?
Возможно, полная дама высказала бы еще что-нибудь по этому поводу, но инспектор с серьезной миной заявил:
— Итак, я констатирую, что ожерелье было на месте, когда вы отправлялись на ужин, и что с этой минуты до момента вашего возвращения камеристка не выходила из комнаты. Я не ошибаюсь?
Вдруг, как бы только сейчас осознав серьезность ситуации, француженка издала душераздирающий вопль, а затем подскочила к Пуаро и заговорила скороговоркой по-французски:
— Что за гнусные и подлые подозрения? Она могла ограбить мадам? Эти «бобби» просто тупицы! Но вы, месье Пуаро, француз…
— Бельгиец, — поправил мой друг, но Целестина не обратила на это внимания.
— Месье Пуаро, вы благоразумный и рассудительный француз, вы не позволите, чтобы меня безвинно обвинили. Подумать только! Эта подлая горничная собирается ловко выкрутиться и выйти сухой из воды!
Она мне сразу не понравилась, — продолжала неистовствовать Целестина. — Заносчивая зазнайка! Она способна на все! Убирает тут уже несколько дней, и я поняла, что это за штучка! Очень бы я удивилась, если бы сейчас не нашли у нее ожерелье!
Хотя это представление шло на французском, Целестина иллюстрировала свою речь такой живой жестикуляцией, что горничная безусловно поняла основной смысл сказанного. Она сильно покраснела, и глаза ее метнули молнию.
— Если иностранка утверждает, что я украла жемчуг. то это самая наглая ложь! — заявила разгневанная блондинка. — Я его и в глаза не видела!
— Надо ее обыскать! — выкрикнула Целестина. — Тогда станет ясно, кто лжет.
— Сама стянула ожерелье, дрянь эдакая, и хочет обвинить меня! — разъяренная горничная сделала несколько шагов к своей противнице. — Ведь все время, пока я убирала, она сидела здесь и пялила на меня глаза.
— Это правда? — спросил инспектор, проницательно посмотрев на француженку. — Вы ни на минуту не выходили из комнаты?
— Я и в самом деле не оставляла эту… особу одну, — проговорила она с сильным акцентом по-английски. — Правда, два раза я выходила к себе, в соседнюю комнату. Вот в эти двери… Первый раз, чтобы принести моток пряжи, второй раз — за ножницами. Наверное, она этим и воспользовалась!..
— Выходила на несколько секунд! — фыркнула горничная. — Очень прошу, пускай полиция меня обыщет, Я ведь и шага не сделала отсюда, мне нечего бояться.
В этот момент кто-то постучал в дверь. Инспектор пошел открывать.
— Вот и отлично, — сказал он, возвращаясь. — Я посылал за сотрудницей полиции, которая проводит у нас обыск женщин. Она пришла. Попрошу пройти в соседнюю комнату.
Говоря это, он повернулся к горничной. Та с гордо поднятой головой прошествовала мимо француженки. Супруги Опэлсен молча смотрели ей вслед. Было похоже, они еще не решили, кого стоит подозревать в большей степени: служащую отеля или свою камеристку. Признаться, я и сам был в растерянности» «Интересно, что думает по этому поводу Пуаро?» — подумал я, взглянув на маленького бельгийца. Но он пока хранил молчание и внимательно осматривал комнату.
— Куда ведет эта дверь? — спросил он вдруг, показывая на дверь у окна.
— Видимо, в соседний номер, — ответил инспектор. — Во всяком случае, она заперта с той стороны.
Мой друг подошел к двери, попробовал, закрыта ли она, отодвинул засов и попробовал еще раз.
— Да, с той стороны тоже на запоре, — пробормотал он. — Хм, это меняет дело…
Его прервала вернувшаяся сотрудница полиции, за которой следовала невозмутимая горничная.
— Ничего нет, — прозвучал короткий доклад.
— Разумеется, ничего! — бросила с благородным негодованием горничная. — Я думаю, что этой иностранке должно быть совестно!
— Ладно, успокойтесь, — сказал инспектор. — Никто вас не подозревает. Вы свободны, можете идти заниматься своими делами.
Горничная с гордым видом направилась к двери.
— Вы ее тоже обыщите! — не преминула она сказать уже с порога.
— Непременно, — усмехнулся инспектор и закрыл дверь в коридор на ключ.
Теперь Целестина последовала за сотрудницей полиции в соседнюю комнату. Через пару минут они вернулись — результат обыска был тот же самый.
— Несмотря на это, мисс придется уехать с нами, — объяснил инспектор. После паузы он обратился к миссис Опэлсен: — Мне очень неприятно, но факты свидетельствуют против этой молодой особы. Правда, ожерелья при ней не оказалось, но не исключено, что она могла спрятать его где-то в комнате.
Супруга маклера скривила губы и махнула рукой. Этот жест мог означать только одно, делайте, мол, что считаете нужным.
Целестина разрыдалась и повисла на руке детектива, продолжая что-то говорить ему. «Пардон!» — перебил тот и что-то шепнул ей на ухо. Девушка ответила недоуменным взглядом.
— Да, да, моя дорогая. В любом случае вам надо подчиниться полиции, — объяснил он и повернулся к инспектору: — Не позволите ли вы мне провести небольшой эксперимент? Только для моего личного удовлетворения.
— Что ж, говорите, что вам нужно, — с неохотой согласился инспектор.
— Мадемуазель сказала, — Пуаро взглянул на Целестину, — что она дважды выходила из комнаты, Первый раз за мотком пряжи. Где лежал моток?
— На комоде.
— А ножницы?
— Там же.
— Я прошу, чтобы мадемуазель повторила эти действия. Во-первых, где вы сидели? Здесь? И держали в руках работу?
Целестина села в кресло, а затем по знаку Пуаро встала, прошла в соседнюю комнату и, взяв с комода моток пряжи, вернулась. Пуаро наблюдал за ее движениями и одновременно поглядывал на свои огромные карманные часы, которые цепко держал в руке.
— Еще раз, пожалуйста!
Пуаро что-то записал в блокнот и спрятал часы в кармашек.
— Спасибо, мадемуазель. Благодарю и вас, месье, за вашу любезность.
Заливаясь слезами, Целестина вышла из номера в сопровождении сотрудницы полиции и одетого в штатское сыщика. Инспектор же принялся обшаривать и перетряхивать всю комнату. Вынул ящик из туалетного столика, переворошил все веши в шкафу, раскидал постель и принялся простукивать пол. Маклер скептически наблюдал за его действиями и наконец спросил:
— Вы надеетесь найти ожерелье?
— Безусловно! Моя уверенность основывается на элементарной логике. Преступница не имела возможности вынести жемчуг из комнаты. Ее план был сорван быстрым и неожиданным обнаружением кражи вашей супругой, сэр. Бесспорно, жемчуг должен быть где-то здесь. Одна из этих женщин была вынуждена спрятать его. Но чтобы это проделала горничная, мне представляется маловероятным.
— Не только маловероятным, а просто невозможным! — потерял терпение Пуаро.
— Невозможным? — взглянул на него инспектор.
— Сейчас вы в этом убедитесь, — ответил мой друг. — Гастингс, дорогой, будьте любезны взять мои часы. Осторожнее, это семейная реликвия! Сейчас точно подсчитаем время передвижения мадемуазель Целестины. Ее первое отсутствие длилось 12 секунд, второе — 15. Теперь прошу обратить внимание на мои действия. Мадам, прошу у вас ключик от шкатулки. Дорогой Гастингс, засеките время и командуйте.
— Марш!
С невообразимой быстротой Пуаро выдвинул ящик туалетного столика, достал шкатулку, влежил ключик в замок, открыл его, взял какую-то вещицу, запер шкатулку, поставил ее на место и задвинул ящик. Движения его были и впрямь молниеносны.
— Сколько? — спросил он.
— Сорок шесть секунд, — ответил я.
— Как видите, — Пуаро осмотрелся вокруг, — горничная не имела возможности достать ожерелье из шкатулки, не говоря уже о том, чтобы укрыть его где-нибудь. Как вы, наверное, заметили, больше всего времени уходит на манипуляцию с замком, несмотря на его простоту.