— Сколько? — спросил он.
— Сорок шесть секунд, — ответил я.
— Как видите, — Пуаро осмотрелся вокруг, — горничная не имела возможности достать ожерелье из шкатулки, не говоря уже о том, чтобы укрыть его где-нибудь. Как вы, наверное, заметили, больше всего времени уходит на манипуляцию с замком, несмотря на его простоту.
— Что ж, следовательно, дело предрешено, виновна ваша камеристка, миссис Опэлсен, — заявил инспектор и принялся за дальнейшие поиски, на этот раз в комнате Целестины.
Пуаро что-то обдумывал, наморщив лоб, а затем обратился к мистеру Опэлсену с неожиданным вопросом:
— Ожерелье, надеюсь, застраховано?
— Разумеется, — ответил маклер, удивленно приподняв брови. — Разумеется, застраховано.
— Но не о том же речь! — опять разразилась слезами миссис Опэлсен. — Мне нужно ожерелье! Ожерелье, а не деньги. Это же уникальная вещь, ей цены нет!
— Понимаю, — заверил ее мой друг. — Все отлично понимаю. Женщины руководствуются прежде всего чувством привязанности. Но ваш супруг, наверное, менее сентиментален, и страховка станет для него верным утешением.
— Да, конечно… — как-то невразумительно проговорил маклер. — Но в любом случае…
Его прервало торжествующее восклицание инспектора, который вошел в комнату, размахивая повешанным на палец ожерельем. С радостным криком пожилая дама сорвалась с кресла.
— Ах, мой жемчуг! Мой жемчуг!
С этими словами она прижала ожерелье к груди.
— Где вы его нашли? — воскликнул мистер Опэлсен.
— В постели вашей камеристки. Между пружинами матраца. Видимо, похитила и спрятала его еще до появления горничной.
— Позвольте, пожалуйста, — тихо проговорил Пуаро.
Он взял ожерелье из рук владелицы, внимательно осмотрел и вернул с поклоном.
— На некоторое время вам придется доверить свое сокровище полиции, — заявил инспектор. — Оно необходимо как вещественное доказательство.
— Это обязательно? — недовольно спросил маклер.
— Да, — подтвердил полицейский. — Но эта чистая формальность.
— Ах, Эд! — воскликнула пожилая дама. — Пускай полиция возьмет жемчуг. Я, право, буду чувствовать себя спокойнее. Наверное, не сомкнула бы глаз сегодня, опасаясь, что снова кто-нибудь захочет украсть ожерелье. Паршивая девка! Я ведь относилась к ней, как к родной. И уж ее могла заподозрить в самую последнюю очередь.
— Не огорчайся, дорогая. Дело закончено! — успокоил ее муж.
В этот миг я почувствовал легкое прикосновение руки Пуаро.
— Деликатно исчезнем, — шепцул он. — Наши услуги уже не нужны.
Однако, когда мы вышли в коридор, он задержал меня, а затем — к немалому моему удивлению — сказал:
— Хотелось бы осмотреть этот соседний номер.
— Зачем?
— Есть у меня одна идейка…
Дверь была не заперта, и мы вошли в номер без труда. Он, видимо, пустовал уже давно. Мебель покрылась изрядным слоем пыли, потускнели от грязи стекла в окнах. Мой чистюля с брезгливостью скривился, когда заметил на пыльной поверхности столика у окна прямоугольный след. Потом перевел взгляд на пыльный ковер под ногами.
— Порядок в этом отеле оставляет желать много лучшего, — пробормотал он вполголоса.
Затем выглянул в окно, покачал головой и задумался.
— Ну и что? — спросил я нетерпеливо. — Что вы узрели?
— Тысяча извинений, mon ami. Мне хотелось убедиться, что двери действительно заперты с этой стороны. И окна тоже.
— По-моему, это не имеет ни малейшего значения, — решил я высказаться до конца. — Следствие закончено. Не так ли? Плохо, конечно, что мы не смогли блеснуть, но дело настолько простое, что даже такая никчемность, как этот инспектор, разобрался в нем без труда.
Пуаро покрутил головой, все еще находясь в плену своих мыслей.
— Следствие еще не закончено, мой несравненный Гастингс, — наконец изрек он. — Закончится оно тогда, когда обнаружим, кто же все-таки украл жемчуг.
— Как кто?! Вы еще сомневаетесь в виновности Целестины?
— А на чем, собственно, основывается ее обвинение?
— На чем? — переспросил я, пытаясь понять, куда клонит этот хитрец Пуаро. — Ведь ожерелье найдено в ее постели?
— Чепуха! — нетерпеливо отмахнулся мой друг.
— То есть!
— Подделка, mon ami!
Эти слова ошеломили меня, а Пуаро продолжал, усмехаясь:
— Несомненно, почтенный инспектор не имеет ни малейшего представления о драгоценностях. Да и эту полную леди тоже знатоком не назовешь. Но подождем немного. Не сегодня, так завтра утром разразится шумный скандал.
— Так идем же! — воскликнул я, хватая его под локоть.
— Куда?
— Необходимо сейчас же сказать об этом Опэлсенам.
— М-м… Мне думается, не нужно.
— Но эта бедная женщина…
— Бедная женщина, как вы изволили ее назвать, дорогой Гастингс, спокойно проведет ночь, уверенная, что ее сокровище находится в безопасности в полиции.
— Вы, пожалуй, правы, Пуаро… Но преступники — я имею в виду настоящих преступников — тем временем могут исчезнуть вместе с ожерельем!
— Как обычно, вы слишком поспешны в решениях, любезный Гастингс. Откуда знать, например, что жемчуг мадам Опэлсен не был подменен в ее шкатулке раньше, днем или утром?
— Вот как… — протянул я, пораженный логикой рассуждений знаменитого детектива. И все-таки… — Но это не больше чем догадка!
— Вот именно, — самодовольно кивнул Пуаро. — Все нужно начинать сначала.
Мы вышли из номера. Пуаро остановился, а потом решительно направился в конец коридора, где находилась небольшая комната для горничных. Там знакомая нам девица рассказывала со всеми подробностями происшедшую с ней историю. Многочисленная аудитория из горничных, лифтеров, посыльных и других служащих отеля слушали ее, затаив дыхание. Увидев нас, она замолчала на полуслове.
— Прошу прощения, мадемуазель, — поклонился ей Пуаро, — я буду очень вам признателен, если вы будете столь любезны открыть нам комнату месье Опэлсена. Он сейчас всецело занят своей супругой, и мне не хотелось бы его тревожить.
Горничная охотно проводила нас в комнату маклера, расположенную напротив спальни миссис Опэлсен. Отворив дверь своим ключом и впустив нас, она хотела выйти, но мой друг задержал ее.
— Минутку, мадемуазель! Видели ли в когда-нибудь такую карточку среди вещей месье Опэлсена?
С этими словами он подал девушке карточку из белого глянцевого картона. Горничная взяла карточку в руки и внимательно, осмотрела ее.
— Нет, — твердо ответила она, — ничего подобного не видела. Кстати, в комнатах мужчин, проживающих в отеле, уборку проводят коридорные. Такой здесь порядок.
— Ага! Благодарю вас, мадемуазель.
Горничная вышла. Пуаро спрятал картонку, подумал и сказал:
— Сделайте одолжение, Гастингс, позвоните коридорному. Три раза.
Меня разбирало любопытство, но я не задал ни одного вопроса и молча выполнил поручение. Тем временем бельгиец высыпал на пол содержимое корзинки для бумаг; осмотрев учиненный беспорядок, он остался доволен. Через минуту явился коридорный. Пуаро задал ему тот же самый вопрос и так же вручил картонку. Ответ был отрицательный: смуглый усатый коридорный не видел что-либо подобное среди вещей маклера. Детектив поблагодарил служащего, и тот вышел, с подозрением взглянув на разбросанные по полу бумаги. Несомненно, он должен был услышать обращенные ко мне слова:
— Да, да… Это ожерелье было хорошо застраховано.
— Пуаро! — не вытерпел я. — Я, конечно, понимаю…
— Нет, милый друг, простите, но вы ничего не понимаете, — прервал он меня несколько грубовато. — Вы, Гастингс, пока ничего не понимаете. Увы, это так, и не сердитесь на меня.
Когда мы вернулись в нашу гостиную, к огромному моему удивлению, Пуаро направился в свою комнату и стал поспешно собирать вещи.
— Что случилось?
— Первым же поездом еду в Лондон, — объявил он. — Дело не терпит отлагательства.
— Но…
— Могу вас заверить, дорогой друг, что мои серые клетки уже проделали основную часть работы. Теперь требуются лишь некоторые подтверждения. Я их должен найти. Эркюля Пуаро обмануть невозможно!
— Думаю, что факты вскоре собьют вашу спесь! — бросил я ему, возмущенный такой самоуверенностью.
— Не сердитесь, мой милый Гастингс, прошу вас… Кстати, я очень рассчитываю, что вы окажете мне небольшую дружескую услугу.
— Хорошо, — согласился я. — Что нужно сделать?
— Будьте добры, взгляните на рукав пиджака, который я только что снял. Поскольку я очень спешу, не откажите мне в любезности почистить его? Обшлаг слегка испачкан белым порошком. Вы, наверное, обратили внимание на то, как я проводил пальцами. по стенкам ящика, где хранится шкатулка с драгоценностями?
— Нет, не заметил.
— Уму непостижимо, бедный мой Гастингс! Куда же вы смотрели? Итак, немного этого белого порошка осталось у меня на пальце, а так как я был взволнован, то чисто машинально вытер его о рукав пиджака. Мне очень неприятно, что я поступил таким образом и, главное, вопреки своим принципам.
— Нет, не заметил.
— Уму непостижимо, бедный мой Гастингс! Куда же вы смотрели? Итак, немного этого белого порошка осталось у меня на пальце, а так как я был взволнован, то чисто машинально вытер его о рукав пиджака. Мне очень неприятно, что я поступил таким образом и, главное, вопреки своим принципам.
— Но что это за порошок? — спросил я, более удивленный этим открытием, чем принципами знаменитого детектива.
— Ну, это, конечно, не отрава, — ответил он, плутовато сощурив глаза. — Это просто тальк.
— Тальк?!
— Именно. Наверное, столяр использовал тальк, чтобы ящик выдвигался легко и без скрипа.
Я взорвался смехом.
— Ах вы, старый чертяка! А я решил, что и впрямь вы открыли что-то гениальное!
— До свидания, mon ami. Удираю. Улетучиваюсь.
Дверь закрылась за ним. А я, давно уже привыкший к чудачествам моего несколько заносчивого и эксцентричного друга, взял пиджак и несколько раз провел щеткой по рукаву.
Утром от Пуаро не поступило никаких известий. Я вышел на прогулку, встретил знакомых и вместе с ними пообедал в отеле. После полудня мы отправились на автомобиле осматривать окрестности и из-за неисправности мотора вернулись в «Гранд-Метрополь» только в седьмом часу вечера.
Первым, кого я увидел, войдя в холл, был Пуаро. Он казался совершенным коротышкой, наверное, потому, что сидел на диване, втиснувшись между двумя массивными фигурами супругов Опэлсен.
— Дорогой Гастингс, томящийся в неведении, бедный Гастингс! — воскликнул он и, сорвавшись с места, поспешил мне навстречу. — Расцелуйте меня, мой друг! Все прошло чудесно.
К счастью, поцелуй был чисто символический, а могло быть хуже, потому что от этого экспансивного бельгийца можно ожидать чего угодно.
— Хотите рассказать… — начал я.
— Все закончилось самым чудесным образом! — вмешалась миссис Опэлсен, и радостная улыбка расползлась по ее толстощекой физиономии. — А не говорила ли я тебе, Эдвард, что если месье Пуаро не разыщет мой жемчуг, то его никто не найдет!
— Говорила, дорогая, говорила. И была, разумеется, права.
Просящим взглядом посмотрел я на приятеля, и он смилостивился:
— Будьте добры, мой несравненный Гастингс, садитесь рядом, и я расскажу вам конец нашей истории.
— Конец?
— Да, поскольку преступники уже арестованы.
— Преступники? У Целестины были сообщники?
— Говоря о преступниках, я имею в виду только двоих: горничную и коридорного. Вы их не подозревали, не так ли? Странно, Гастингс, странно. После стольких лет нашей совместной деятельности вы могли бы кое о чем догадаться и без моей помощи. А я ведь дал вам намек, сказав о тальке.
Игривый тон моего приятеля несомненно действовал мне на нервы, но я решил быть терпеливым, чтобы поскорее добраться до сути дела.
— Вы говорите о тальке, которым столяр посыпал стенки ящика?
— Непременно столяр и непременно для того, чтобы ящик входил и выходил легко и без скрипа. Не знаю, как для столяра, но для кого-то это было очень важно. Но для кого? Представьте себе, Гастингс, для горничной! Этот план был так хитро обдуман, что его нелегко было раскусить даже Эркюлю Пуаро! Да, так вот, события происходили следующим образом. Коридорный, сообщник и скорее всего вдохновитель этой кражи, ждал в соседнем номере. Камеристка выходит первый раз из спальни своей хозяйки. Что делает горничная? Мгновенно выдвигает ящик, хватает шкатулку с драгоценностями и, открыв засоз на двери, передает ее своему дружку. Тот, находясь один в пустом номере, не торопясь, открывает шкатулку отмычкой, вынимает ожерелье и ждет следующего подходящего момента. Целестина вторично выходит из спальни. И что же? Шкатулка молниеносно возвращается на свое место. Представьте, что для этого вполне хватило тех немногих секунд! Я знаю, Гастингс, что вы готовы обрушить на меня лавину вопросов. Например, как могли преступники строить свои расчеты на том, что француженка выйдет на короткое время из спальни? Или откуда взялась подделка? И еще, и еще… Не так ли?
Мне оставалось только утвердительно кивнуть головой.
— Конечно, не все детали похищения уже выявлены. Во всяком случае, несомненно, что кража готовилась весьма тщательно — ведь супруги Опэлсен живут в отеле почти месяц. За это время были изучены повадки Целестины, которая хоть на несколько секунд, но выходила из комнаты во время уборки. Хватило времени и для того, чтобы подготовить подделку. Но вернемся к ходу событий.
Пуаро самодовольно огляделся и продолжал:
— Мадам Опэлсен неожиданно возвращается и обнаруживает пропажу. Надежда на то, что исчезновение ожерелья будет установлено не сразу, рухнула. Тут и вступил в действие запасной вариант, заранее подготовленный преступниками, — подделка из стекла, которую белокурая девица запрятала во время уборки в постель камеристки. Эта выдумка преследовала цель: хотя бы на время отвести подозрения и позволить им незаметно скрыться.
— Но, Пуаро, зачем вы ездили в Лондон? — не вытерпел я.
— Помните картонную карточку?
— Разумеется. Может быть, я временами бываю просто туп, но я все-таки не могу взять в толк, зачем вам понадобились эти манипуляции! Для отвода глаз?
— О, это был маленький трюк, — рассмеялся детектив. — Вы, должно быть, обратили внимание, как был удивлен коридорный — он тоже ни о чем не догадался. А между тем, милейший Гастингс, карточек было две, и были это не просто куски картона — они послужили мне для получения отпечатков пальцев. А дальше все элементарно просто: я еду в Лондон, обращаюсь к нашему старому приятелю инспектору Джеппу из Скотланд Ярда с просьбой сверить отпечатки с дактилоскопической картотекой. И вот результат: отпечатки принадлежат двум разыскквае-мым преступникам, специализирующимся ка хищении драгоценностей. Джепп сегодня утром приехал вместе со мной в Брайтон и арестовал эту парочку, уже готовую улепетнуть. Подлинное ожерелье оказалось у коридорного. Несмотря на то, что эти двое еще сравнительно молоды, в ловкости и хитроумности им не откажешь. Хотя и они допустили ряд оплошностей.
— В чем же?
— Мой дорогой, это была неплохая мысль — по поддельным рекомендациям устроиться в первоклассный отель, где в разгар сезона так много богатых посшяльцев. Однако им следовало не лениться и более усердно выполнять свои обязанности. Ведь они совершенно не убирали в соседнем номере. Кстати, это номер был заказан неким джентльменом, который так и не прибыл… Я надеюсь, что Джепп выяснит, кто этот джентльмен. Но! Леность коридорного привела к тому, что я смог обнаружить след шкатулки на покрытом пылью маленьком столике. Помните, Гастингс?
— Конечно! — вскричал я, мысленно отметив, что все же не лишен наблюдательности.
— И все-таки, заметив этот прямоугольник, я еще не был уверен в правоте своей гипотезы. Я все еще сомневался…
Наступила пауза.
— А как же Целестина? Она уже вернулась?
Миссис Опэлсен поджала губы и стала смотреть куда-то в сторону. Ее супруг тоже надулся и хранил молчание. А Пуаро лишь пожал плечами и слегка качнул головой. Может быть, я совершил какую-то бестактность?..
— И все же мой жемчуг нашелся! — вдруг проговорила миссис Опэлсен и снова заулыбалась. Разговор о камеристке больше не возобновлялся.
— Я дьявольски голоден, — вспомнил я. — Пожалуй, стоит пойти поужинать.
Пуаро присоединился ко мне.
— Вы снова снискали лавры, — сказал я по дороге в ресторан.
— Ничего подобного, — ответил он бесшабашно. — Я ведь здесь не более, чем иностранец. Поэтому славу поделят Джепп и местный инспектор.
— А… — открыл я было рот, но Пуаро жестом руки остановил меня.
— А что касается меня, то я тоже не в накладе, — он показал на карман. — Чек на солидную сумму от страховой компании, которой бы во много раз больше пришлось заплатить в случае исчезновения ожерелья!
— Эти деньги я честно заработал, — продолжал великий детектив. — Так что, mon ami, наш нынешний уик-энд мы провели не так, как планировали. Но не беда! Как вы посмотрите, мой милый Гастингс, если мы приедем сюда еще раз, в следующую субботу? За мой счет.
Перевод с английского В. Рощаховского