Кестрел покинула свои покои. Она шла быстро, опустив голову.
Леди Кестрел никто не видел. Аристократы в коридорах на нее не глядели. Слуги обращали на нее больше внимания, но видели кого-то знакомого, кого узнать, тем не менее, не могли. Это было вполне обычно во дворце, где работали сотни слуг и рабов.
Она была всего лишь служанкой. Даже если ее походка могла показаться несколько горделивой, на это не обратили внимания. Пусть иногда она терялась в крыле для слуг, это приняли за неопытность новенькой.
Служанка завязала шарф потуже и вышла из дворца через один из кухонных двориков. Она проходила мимо стражников, которые не обращали на нее внимания. Хотя женщинам, не принадлежавшим к армии, в одиночку ходить не полагалось, едва ли кого-то волновало, что служанка нарушила правила. Она не стоила того, чтобы ее заметили.
Кестрел вышла в замерзший город.
* * *
— Наконец-то, — сказал Тенсен. — Свободный вечер. — Он обратил на Арина, лежавшего на диване у камина гостиной, оценивающий взгляд. — Ты выглядишь лучше. Почти готов выйти в общество.
— Сомневаюсь.
— И все же, у тебя больше нет лихорадки, верно? И отек на лице спал. Ты больше не выглядишь таким опухшим. Еще одна ночь отдыха, Арин, и потом снова в бой. Ты не сможешь постоянно избегать двора. Кроме того, его реакция о многом скажет.
— Да, придушенные вздохи и открытое презрение окажутся весьма информативными.
— Ты вызовешь волнения. Они пойдут нам на пользу. Они поднимут всевозможные слухи, догадки... и даже немного правды.
— Я удивлен, что нужен тебе для этого. Я полагал, что у тебя есть идеальный источник информации. Где твоя Моль, Тенсен?
Министр ничего не ответил.
Арин встал и подошел к камину. Он ощущал слабость из-за лихорадки, и его движения были слишком резкими. Сердце пламени было таким же алым, как и рубин на рукояти кинжала, который Арин носил в сапоге.
— По-прежнему ни слова о том, кто устроил засаду?
Тенсен пожал плечами.
— Император недоволен. Я могу себе представить почему. Ты жив, а тот, кто на тебя напал, мертв.
— У нас нет доказательств, что за этим стоял император.
— Эмблема дворцовой стражи на мертвеце — недостаточное для тебя доказательство?
— Если за этим стоял император, почему он ничего не делает? Ничего не говорит?
— Я полагаю, — ответил Тенсен, — что он не хочет признавать неудачу. — Он прищурил свои зеленые глаза. — Что заставляет тебя думать, что за всем этим стоит не император? У тебя есть другие враги, о которых я не знаю?
— Нет. Это был он.
— Значит, ты просто в настроении поспорить.
— Порой со мной такое случается.
Тенсен встал с кресла.
— Пойду-ка я посещу художественную галерею.
— Ты часто туда ходишь.
— Пятнадцать лет назад, на геранском театральном фестивале, я как-то сыграл ценителя искусств. Привычка — вторая натура.
— Значит, тебе нравится смотреть на прекрасные диковинки императора.
Положив ладонь на дверную ручку, Тенсен помедлил и обернулся к Арину:
— Ты можешь мне не верить, но таким, каким ты выглядишь сейчас, некоторые начнут уважать тебя больше. Император еще пожалеет о том, что оставил на тебе эту отметину. Завтра будь готов, Арин. Пришло время тебе покинуть эти покои. Ты поправился, и у тебя больше нет причин избегать двора.
Еще долгое время после ухода Тенсена Арин раздумывал над словами министра. Ему на ум пришли лихорадочные сны, которые он почти не помнил, хотя во время болезни они наполняли его безымянной необходимостью. Тревогой.
В сапоге Арина были ножны, а в ножнах — кинжал Кестрел с засохшей в желобке кровью.
В городе была таверна, а в таверне — счетовод, хранившая у себя книгу учета ставок.
Арин надел зимнюю куртку, убедился, что при нем все, что нужно, и отправился в город.
Глава 17
Бодрящий холод щипал Кестрел за щеки и гонялся за ней по спускающимся вниз улицам. Девушке хотелось смеяться. Дворец на высоком холме остался позади, а Кестрел пробиралась через богатый квартал города, с его надменными домами и ослепительными масляными лампами. На мощеных улицах лежали мраморные полотна льда. Экипажи двигались медленно, но Кестрел не задерживалась. Она спешила как можно быстрее покинуть этот район.
Ей нужны были узкие грязные улицы Теснин и рыбный запах верфи. Туда Кестрел и направилась.
«Я хотел почувствовать себя свободным», — сказал ей однажды Арин в Геране. Кестрел вдыхала холодный живой мороз и чувствовала себя свободной и живой.
Она гадала, что будет, если она больше никогда не вернется во дворец.
Обхватив себя руками, она вошла в более мрачный городской квартал. Фонари здесь попадались редко, а вскоре и вовсе пропали. Кестрел выбирала те дороги, которые шли под уклон, потому что они вели к морю. Улицы стали переплетаться в густую сеть — начались Теснины.
Она отступила в сторону, когда в укрытие теней скользнул кот. Холод здесь шумел. Его звон отражался от битком набитых зданий. Он треснул от грохота распахнувшейся двери таверны. Кестрел увидела вывеску, на которой была изображена сломанная рука, и затем наблюдала, как мужчина, судя по виду, валорианец, спотыкаясь, вышел наружу и его вырвало прямо на улицу. Он поднял голову, вытер рот и осоловело уставился на Кестрел, на самом деле ее не замечая.
Затем он прищурился. Взгляд его замутненных глаз медленно сфокусировался.
— Я тебя знаю? — спросил он.
Кестрел поспешила прочь.
* * *
— Ты плохо выглядишь, — сказала женщина-счетовод. Она сидела, засунув руки в карманы брюк и положив ноги на стол, и изучала Арина поверх стальных носков ботинок.
Для такого времени суток в «Сломанной руке» было слишком людно. Однако к берегу причалил корабль, и моряки уже напились. В углу несколько валорианских солдат спорили над игрой в «Клык и Жало».
Тем не менее, счетовод была спокойна: она с невозмутимым видом отклонила стул на задние ножки и выжидающе курила, наблюдая за открывшейся картиной. Люди сами к ней подходили.
— Хочешь сделать ставку? — спросила она Арина. Счетовод была приблизительно его возраста или же немного старше и не могла похвастать чистотой валорианской крови. Цвет ее распущенных волос, довольно редкий, валорианцы называли воинственно рыжим, но плоское лицо с черными глазами и светло-коричневая кожа говорили о наследии севера.
Арин улыбнулся, отчего швы на его лице болезненно растянулись.
— Чего я хочу, — сказал он, — так это одно слово.
— Всего лишь? Ты показался мне одним из тех, кто хочет больше, чем им положено. Отметина на твоем лице еще свежая.
— Я хочу увидеть ставки.
Счетовод выдохнула облачко дыма.
— Я была права. Ты сумасшедший. Я никому не показываю ставки... разве что, когда меня очень хорошо попросят.
— Я могу хорошо попросить.
Женщина кивнула на пустой стул возле себя.
Арин сел.
— Я могу поделиться информацией.
Счетовод пожала плечами.
— У меня нет причин доверять ей.
— Я мог бы работать на тебя.
— То, что мне нужно, не в твоих силах. В моем деле есть место только мне. Разумеется, у меня есть вышибалы, которые напоминают людям, что пора платить. Ты бы подошел. Но — без обид — это не стоит того, о чем ты просишь.
Арин помедлил, а затем сунул руку в карман. Он раскрыл ладонь. В ней лежала изумрудная серьга, камень которой был размером с птичье яйцо. Серьга принадлежала его матери.
— Это подойдет? — спросил Арин.
* * *
К тому времени как Кестрел вышла к верфи, ее радость по поводу холода испарилась. На девушке было столько слоев одежды, сколько ей удалось скрыть под рабочим платьем, однако, приближаясь к дому капитана порта, она дрожала. Под ее ногами хрустели камешки и раковины устриц.
Вход в дом был расположен со стороны моря и выходил на освещенную факелами набережную. Кестрел держалась теней позади здания. Она слышала, как шутят моряки, которые входили, чтобы отметиться в журнале капитана порта. Тот записывал всех, кто входил в гавань или покидал ее: моряков, которые спускались на берег в увольнительную, и корабли, бросавшие якорь. Также он помечал, откуда корабли приплыли и какие товары привезли.
В его журнале должно быть то, что Кестрел хотела узнать о судне главы Сената. Тот не привез из своего путешествия на южные острова никаких даров своей дочери. Возможно, он был скуп или злился на Марис... или же его корабль не привез вообще ничего, что было бы действительно странно, так как главной причиной плавания на южные острова были местные товары.
Что, если глава Сената не посещал острова? Он мог направиться в другое место, где солнце зимой тоже было жарким, достаточно жарким, чтобы затемнить его кожу. Что, если он побывал на самой южной оконечности Геранского полуострова, где рос печной орех? Кестрел вспомнила, как Арин тревожился за урожай и за то, какую его часть заберет император. Возможно, глава Сената втайне оценил, чего урожай будет стоить.
Кестрел дождалась, пока моряки покинут дом и минуют изгиб набережной, за которым начинался город. Затем она нащупала на земле камень с вкраплениями крошечных ракушек, взвесила его в руке и разбила заднее окно дома капитана порта.
Из дома раздался грохот: стул, который был отклонен на задние ножки, опустился на все четыре.
Шаги тяжелых ботинок. Скрип петель побитой погодой двери. Приближающиеся по камням шаги.
Кестрел могла не сомневаться, что капитан порта обнажил кинжал. Она тоже вытащила свой. Она выбрала самые простые ножны, которые у нее были, и обернула рукоять с драгоценными камнями шарфом, но ей казалось, что даже через ткань на нее все равно направлен колющий взгляд алмазов.
Капитан порта обошел угол дома. Это был крупный мужчина — бывший солдат, как и все капитаны портов. Он держал в руке меч, а не кинжал. И девушку пока не видел.
Если Кестрел сделает хоть один неверный ход, она проиграет. Драка с этим мужчиной будет обозначать смерть... или арест. Ее заставят предстать перед императором.
Ее попросят объясниться.
Кровь Кестрел похолодела. По жилам побежали ледяные морские воды.
Она подняла еще один камень и бросила его в тени. Он упал в стороне.
Капитан порта интуитивно повернулся, чтобы посмотреть, что произвело звук.
Кестрел ударила его рукоятью кинжала по затылку.
* * *
Счетовод присвистнула.
— А ты умеешь удивить девушку. — Она прикоснулась к изумруду в ладони Арина. — Откуда мне знать, что он настоящий?
— Тебе придется рискнуть. Мое предложение в силе только сегодня. Возьми камень и предоставь то, что мне нужно... или усомнись во мне, и я уйду.
Он сжал серьгу в кулаке. Арин знал, что счетовод жаждет увидеть камень снова. Судя по ее виду, она испытывала к изумруду те же чувства, что и он.
— Серьги обычно в парах, — сказала женщина. — Где вторая?
— Утеряна.
— У тебя есть еще подобные сюрпризы?
— Нет.
Ее черные глаза сверкнули в свете свечей. Несмотря на то что, с тех пор как они начали этот разговор, в «Сломанной руке» стало еще более шумно, Арину показалось, что все вокруг стало очень спокойным, будто все звуки кто-то приглушил, а весь мир задержал дыхание, дожидаясь решения женщины-счетовода. Арин отчаянно надеялся, что она скажет «да». Он столь же отчаянно хотел, чтобы она сказала «нет».
— Давай ее сюда, — сказала женщина.
Сначала рука Арина не шевельнулась. Затем он медленно ослабил свою хватку на украшении. Позволил серьге со сверкающим зеленым камнем выскользнуть из ладони. Он хватался за воспоминание кончиками пальцев: лицо его матери в ночи и зеленые звезды-близнецы по бокам. Она положила ладонь ему на лоб и благословила его сны. Затем она отстранилась, и Арин раскрыл свою ладонь и уронил серьгу в ожидающие руки счетовода.
* * *
Кестрел тащила бессознательное тело капитана порта. Мышцы ее рук горели, а больное колено протестующе вопило, но Кестрел упиралась каблуками в гальку и тянула, пока мужчину не скрыли темные тени позади дома. Частое дыхание обжигало горло. Оказавшись в доме, она заперла дверь и подошла к письменному столу, где лежал открытый журнал.
Девушка отвернула страницы, обращаясь к записям начала зимы. Она нашла корабль главы Сената — «Марис».
Место отправки: южные острова. Товары: прочерк.
Кестрел выпустила страницу, и та улеглась на свое место.
Она ошиблась в своем подозрении, что глава Сената путешествовал в Геран вместо южных остров. Перед ней было доказательство.
В чем еще она могла ошибиться? Ее сердце пустилось в галоп; девушка испугалась за себя, за свой выбор, за свою уверенность. Один удар сердца обгонял другой, будто переворачивающиеся страницы книги.
Чего стоит ее ложь Арину, если она не может разглядеть истину? Она думала, что знает, как будет лучше для Арина. Возможно, больше всего она обманывала саму себя.
Но затем...
Кестрел снова принялась листать журнал.
Что, если глава Сената соврал капитану порта? Что, если капитан порта соврал своей книге?
Кестрел открыла последние записи. Корабль «Марис» сейчас стоял в порту. В журнале был отмечен номер причала.
Девушка оставила книгу открытой на той же странице, на которой нашла ее. Она шарила по ящикам стола до тех пор, пока не нашла кошелек с серебром. Забрав его, она полностью вытащила ящик и вывалила его содержимое на пол.
«Вы слышали, на капитана порта напали? — будут говорить городские стражники. — Мелкая кража».
Кестрел покинула дом и направилась к причалу.
* * *
— Ты же понимаешь, — сказала счетовод, убирая в карман изумруд, — что ты не сможешь делать ставки, после того как заглянешь в мою книгу. Уж у меня-то точно. — Теперь она стала серьезнее, направив все свое внимание на дело и опустив стул на четыре ножки. Она извлекала из внутреннего кармана жилета тонкую книгу. — Хочешь увидеть что-то конкретное?
— Покажи мне ставки, касающиеся свадьбы.
Счетовод приподняла бровь, и Арин задался вопросом, уж не знает ли она, кто он. Женщина нашла нужный список и протянула книгу Арину, держа палец на развороте.
Ставки на этой странице относились к свадебной ночи. Они были весьма подробными. Игроки демонстрировали такую широту любопытства и воображения, что Арин уже пожалел о своем интересе.
— Не это, — сказал он. — Я имел в виду не это. Я хочу увидеть ставки на платье.
Теперь счетовод приподняла обе брови, и на ее лице отразилась презрительная скука. Она перевернула несколько страниц и снова протянула Арину книгу.
Арин увидел ставку, которую сделал глава Сената. Запись находилась между несколько другими. Многие ставили на тот же цвет, который выбрал глава Сената — красный, — но никто не пытался угадать количество пуговиц, форму выреза, длину шлейфа, стиль ножен...
Арин снова вгляделся в страницы. Кое в чем он ошибся. Он просмотрел записи слишком быстро в поисках имени главы Сената и, пытаясь прогнать воспоминание о предыдущих ставках, которые ему показала счетовод. Теперь же он увидел, что чиновник был не единственным, кто так подробно описывал платье невесты. Еще один человек сделал такую же ставку, и совсем недавно.
Арин указал на имя.
— Кто это?
Счетовод заглянула в свою книгу.
— Дворцовый инженер. Она работает с водой. Водопроводы, каналы и все тому подобное.
Арин закрыл книгу и отдал ее обратно.
— Все? — спросила счетовод.
— Да, — ответил Арин и добавил: — Если хочешь совета, то правильная, именно эта ставка.
Счетовод подтянула к себе ногу, поставив сапог на сиденье стула. Она уперла локоть в колено, положила подбородок на кулак и посмотрела на Арина.
— По-моему, ты мне переплатил. Как насчет того, чтобы я вернула тебе сдачу, перед тем как ты уйдешь?
* * *
По верфи ходили моряки. Кестрел держалась поодаль, растирая руки, чтобы согреть их. Пирс тянулся в даль черного зеркала моря, и о борта больших торговый кораблей, что стояли на якоре у причала, плескались волны.
Кестрел следила за одним кораблем. Она увидела, как несколько моряков спустились с «Марис» на пирс, радуясь увольнительной на берег, но девушка позволила им пройти мимо.
Вскоре она высмотрела подходящую жертву. Этот моряк шел один, и его щеки были красными от холода и выпивки. Его радостная походка была не совсем уверенной. Он что-то напевал.
— Эй, моряк, — позвала Кестрел, когда он проходил мимо, — не хочешь сыграть в карты?
Он остановился, и Кестрел увидела, что на самом деле он не был пьян. Его глаза оказались вполне ясными, а на лице отражалась смесь дружелюбия и хитрости. Моряк потянулся в карман куртки за трубкой, и по тому, как медленно и внимательно он забил ее табаком, девушка поняла, что он будет непростым противником.
Так она насладится игрой еще больше.
— Ну что? — спросил она. — Ты будешь играть?
Он бросил ей довольную улыбку.
— Конечно.
Они спустились с набережной на каменистый пляж, где обнаружили несколько стоящих рядом деревянных ящиков. Виднелись признаки прошлой заброшенной игры: пустая бутылка из-под вина и рассыпавшийся табачный пепел.
Кестрел села.
— Надеюсь, у тебя есть колода.
— У моряка она всегда есть.
Он сел напротив, запалил трубку, втянул через нее воздух, чтобы заставить табак заняться, и потянулся за кошельком.
Кестрел сказала:
— Давай сыграем на что-нибудь другое.
— Я ждал, когда ты предложишь.
— Попридержи коней, морячок. Ставками будут вопросы и ответы.
— А я могу задавать такие вопросы, которые спускают этих коней с привязи?
— Если выиграешь.
— Предупреждаю тебя, я играю довольно хорошо.
Кестрел улыбнулась:
— А я — лучше.
* * *
Счетовод забралась к Арину на колени. Она прижала свои колени к его бедрам, поднесла к его лицу пальцы, пахнувшие дымом, и запрокинула его голову назад. Ее черные глаза блеснули, а рыжие волосы скользнули по его щеке и прикрыли швы, охлаждая их. Арин подумал о своем обезображенном лице и о том, что сейчас он вовсе не ощущал себя таким уж безобразным.