Кестрел улыбнулась:
— А я — лучше.
* * *
Счетовод забралась к Арину на колени. Она прижала свои колени к его бедрам, поднесла к его лицу пальцы, пахнувшие дымом, и запрокинула его голову назад. Ее черные глаза блеснули, а рыжие волосы скользнули по его щеке и прикрыли швы, охлаждая их. Арин подумал о своем обезображенном лице и о том, что сейчас он вовсе не ощущал себя таким уж безобразным.
— Я хочу сделать ставку, — сказала счетовод, наклонившись к его уху.
Арин положил руки ей на талию.
* * *
— Ты как будто разочарован, — сказала Кестрел.
Моряк бросил свои карточки поверх выигрышного набора Кестрел, разложенного на ящике.
— Я надеялся на что-то более захватывающее, чем просто сказать тебе, что да, «Марис» плавала в южный Геран около месяца назад. Почему хотя бы мой проигрыш не может быть поинтереснее?
Изо рта Кестрел вылетело белое от холода облачко смеха:
— Можем сыграть на твою куртку.
— Ох, милая, я бы предпочел пропустить то, как ты выиграешь, и сразу отдать ее тебе.
* * *
Арин поднял женщину со своих колен и бережно опустил ее на стул.
— Грустно, — сказала она, — видеть, как человек действует против своих же интересов.
Иногда ему казалось, будто он все еще принадлежит Кестрел. Арин подумал о серебре, которое она за него заплатила. Ощутил его ужасный вес. Он не мог простить ей этих денег. Они неподъемным, блестящим грузом лежали у него на сердце. Когда он в Геране узнал Кестрел получше, серебро начало тонуть в переменчивых водах. А затем теплое течение сделало толчок. Арин всплыл. Серебро лежало глубоко на дне, и мысль о том, чтобы нырнуть за ним, была равносильна утоплению. Но иногда — особенно после перемирия, особенно в этом проклятом городе, особенно сейчас — монеты казались ближе и блестели, как драгоценный клад.
Однако Арин слышал зов крови. Он отвернулся от счетовода.
— Я знаю, что в моих интересах, — сказал он ей.
Женщина улыбнулась и снова положила ноги на стол.
— Однажды ты поймешь это лучше.
Арин встал из-за стола, вышел из таверны и шагнул в ночь.
* * *
Моряк поднялся и, взмахнув рукой, протянул ее Кестрел. Девушка позволила ему помочь ей встать. Он накинул свою куртку ей на плечи и завязал свободные полы затейливым узлом.
— Милая дворцовая служанка, не отправишься ли ты в море вместе со мной?
— Я потоплю корабль. Разве ты не видишь? Я приношу неудачу.
— Как раз такая, какая мне нужна. — Он чмокнул ее в щеку и побежал по камням к набережной. — Я замерзаю! — крикнул он, направляясь в сторону города. Он рванул вперед и начал напевать ту же мелодию, что и раньше. Он пел громко и звучно. Его голос более-менее попадал в ноты, и Кестрел с удовольствием слушала, как песня скачет по волнорезам, прерываясь вместе с дыханием бегуна.
Мелодия не была красивой. Голос, под завязку залитый спиртным, совсем не напоминал голос Арина. Но он звучал счастливо. Он наполнил Кестрел весельем, и девушка подумала о том, что можно радоваться и тому, что у тебя есть.
Глава 18
Кестрел получила то, что хотела. Теперь пора было возвращаться во дворец. Однако ноги не хотели нести ее обратно. На холм она едва поднималась.
Она не хотела возвращаться. В ней поднялось неповиновение и неподвижным камнем встало в горле, причиняя боль. Девушка стояла перед высоким мостом над рекой, которая спускалась с горы и петляла через город. Кестрел следовало перейти ее. Следовало сойти с противоположной стороны моста и миновать аристократический квартал с его масляными лампами, стенки которых состояли из множества небольших стеклышек в форме алмазов.
Но Кестрел осталась стоять на месте.
Она прикоснулась к кованым железным перилам, которые обрамляли реку. Холодный металл обжигал. Ведя по перилам рукой, Кестрел пошла вперед — медленно, а потом быстрее, спеша вдоль реки лишь затем, чтобы посмотреть, куда поток ее выведет... главное, чтобы подальше от того места, где ей полагалось быть.
* * *
Инженер-гидротехник. Арин пошел по узкой лестнице, которая вела прочь из Теснин. Поднявшись наверх, он повернулся и окинул взглядом город. Во тьме были разбросаны фонари — драгоценные камни на черном бархатном покрывале.
Арин прекрасно понял, что означали ставки на платье. Хотя Тенсен и сомневался в нем, Арин оказался прав: с главой Сената расплатились доходной информацией. Чиновник оказал императору услугу. Но какую?
И, если инженеру заплатили точно так же, что сделала она?
Арин услышал шум воды. Река.
Он вспомнил, что рядом находился канал, где река сужалась и становилась менее бурной. Последовательность шлюзов, спроектированных той самой женщиной.
Арин вышел к реке и направился вдоль нее.
* * *
Увидев шлюзы, Кестрел остановилась. Она восхитилась представшей перед ней системой: серией водных ворот, которые могли открываться и закрываться, поднимая или понижая уровень реки, чтобы баржи без затруднений доставляли товары.
Это изобретение было плодом деятельности острого ума.
* * *
Когда Арин вышел к шлюзам, то увидел дворцовую служанку, которая стояла к нему спиной. Это была валорианка: в бледном свете далекой лампы он рассмотрел белую окантовку голубой юбки, наполовину скрытой огромной курткой. Волосы служанка спрятала под рабочим шарфом. Она казалась маленьким сгустком теней.
Почему-то сердце Арина зашлось при виде нее. Мальчик, каким он когда-то был, отражение которого иногда мелькало в зеркале, тихо произнес внутри него, что она одинока. Что она красива.
Но перед ним была не картинка, а человек. Незнакомая валорианка, с которой он не хотел иметь ничего общего. Ее дворцовое платье напомнило Арину, сколько зла ему причинила империя.
Он приказал мальчику убираться.
Арин продолжил идти вперед. Он следовал вдоль канала, пока тот не изогнулся. Даже если он оглянется, то уже не сможет увидеть служанку.
* * *
Чем больше Кестрел всматривалась в шлюзы, тем больше чувствовала себя этой рекой. Она ощущал свои изгибы. Все то, чему не давали прохода врата. Железную ложь, которую она сама туго свернула и заперла.
Кестрел услышала шаги другого ночного бродяги. Они замедлились, но не остановились. Путник прошел мимо, и его шаги стали далеким эхом, а затем и вовсе затихли.
Ей тоже следовало уходить. Кестрел не сможет избегать дворца вечно.
* * *
Что-то заставило Арина повернуть назад. Рука какого-то бога? Он не знал. Но ноги понесли его обратно, не дав опомниться. Его тело ожило, наполнилось стремлением.
В голове Арина звенела загадка, но он ускорил шаг. Почему он испытывал такую потребность вернуться?
В дворцовой служанке, в одиночестве стоявшей на берегу канала, ничего таинственного не было. Что еще он должен в ней увидеть?
Но...
«Скорее», — твердили его ноги.
«Скорее», — торопило сердце.
Однако служанка уже ушла.
* * *
Арин стал искать ее. Там, где канал вливался в реку, а над ней в темноте изгибался мост, он вспомнил обувь служанки: это были черные дуэльные сапоги. Зачем служанке носить обувь, которая являлась частью церемониального костюма для валорианской дуэли?
Только если у нее не оказалось ничего более практичного. Перед мысленным взглядом Арина предстала очень необычная картина: безликая служанка копается в горах нарядных туфель в поисках удобной пары.
Почему ему такое представилось?
С ее кинжалом тоже было что-то не так. Служанки носили оружие, как и все валорианцы, но не оборачивали рукояти тканью. Рука могла соскользнуть. Арин не мог понять, зачем кому-то скрывать рукоять подобным образом... разве что ее вовсе не стоило показывать.
Теперь он бежал. Пот опалил порез у него на лице.
Хотя Арин и не видел рук служанки, они представали в его воображении такими, какими он их помнил.
Он видел бледные тонкие пальцы. Вспоминал, как они тянулись к его собственным. Почувствовал, как они скользнули под его рубашку и коснулись кожи. Увидел, как они выбивали музыку из-под черных и белых клавиш, вызывали целую бурю, а затем замедляли мелодию, успокаивали ее и превращали в сон.
Когда Арин наконец увидел в темноте руку девушки, лежавшую на перилах у моста, ему показалось, что это призрак из его воображения. Пальцы служанки плясали по перилам. Они играли неслышную песню.
Он узнал эту привычку.
Узнал руку.
Арин замедлил шаг. Девушка была погружена в мысли. Она не услышала, как он подошел, а если и услышала, то не обратила внимания. Она была поглощена рекой. Музыкой в ее голове. Она неотрывно смотрела во мрак.
Арин тихо приблизился, произнес ее имя и прикоснулся к холодной ладони. Он не хотел напугать ее.
Сначала он подумал, что ему это удалось. Арин почувствовал спокойствие внутри нее, перед тем как она повернулась к нему. Он почувствовал, что она узнала его. Но когда Кестрел наконец подняла на него взгляд, она отпрянула, будто не знала его. Она выхватила ладонь из его руки и взмахнула ею, будто хотела защититься от него. Загородить его от своих глаз.
Значит, он все-таки ее напугал. На ее губах замер вскрик. В глазах — ужас.
Перед ней стоял монстр. Теперь Арин вспомнил.
Он был этим монстром.
Глава 19
Кестрел увидела, как Арин резко отпрянул от ее руки, когда она хотела прикоснуться к нему. Ее ладонь будто опалило пламенем.
Она почувствовала на себе тот нож, который изуродовал его. Клинок вонзился в нее. Ударил по чему-то жизненно важному, и Кестрел внутренне съежилась. От шока она потеряла дар речи. Боль выдавила весь воздух из ее горла.
Арин прикоснулся пальцами к двум швам, которые длинным, прерванным у глаза рубцом протянулись по левой стороне его лица.
— Что с тобой произошло? — прошептала Кестрел.
Он прикрыл рану, но Кестрел успела заметить длину пореза. Мертвенно-бледную кожу, натянутую черными стежками. То, как шрам изменил его лицо. То, как Арин скрывал его.
— Арин, скажи мне.
Он молчал.
— Пожалуйста, — попросила она.
Арин наклонился, и Кестрел поняла его намерение только тогда, когда он вытащил из сапога кинжал.
Ее кинжал. Ее любимый кинжал, идеальный по весу и с ее гербом, вырезанным в рубине рукояти. Ее кинжал, который несколько недель назад забрал у нее император.
— Это, — сказал Арин и протянул клинок Кестрел.
«Я сожалею», — сказала она императору.
«Нет, не сожалеешь. Но будешь».
Кестрел уронила кинжал на землю.
Арин поднял его.
— Будь осторожна. Ты испортишь лезвие. Я недавно узнал, что оно очень острое. И я показал, насколько острое, дворцовому стражнику, у которого отобрал его. А я-то думал, валорианцам хватило бы мужества не нанимать кого-то постороннего, чтобы напасть на меня в темном углу.
— Арин, это была не я.
— Я и не говорил, что ты, — ответил он, но его голос был грубым и злым.
— Я бы никогда не стала.
Должно быть, Арин почувствовал, что она готова разрыдаться: кинжал, который он держал в руках, помутнел перед ее глазами. Арин заговорил более спокойно:
— Я не думаю, что это была ты.
— Почему? — Ее голос надломился и сорвался. — Я могла все устроить. Это мой кинжал. На нем мой герб. Почему ты веришь тому, что я говорю? Почему ты вообще мне веришь?
Он подошел к перилам и наклонился над ними, скрестив предплечья и свесив кинжал над рекой. Кестрел видела его профиль. Наконец он сказал:
— Я доверяю тебе.
— Не стоит.
— Я знаю, — пробормотал он.
Кестрел услышала в его голосе напряженность, и он понял это, судя по тому, как его глаза дернулись в ее сторону. Он встал в позу, выражающую намеренное безразличие.
— Если думать логически, — небрежно произнес Арин, — то идея, что ты наняла кого-то, чтобы убить меня, не имеет смысла. Я не могу понять, каким был бы твой мотив.
— Возможно, я хотела положить конец слухам.
— Как жаль. Мне они нравятся.
— Не шути. Ты должен винить меня. Должен.
Арин покачал головой.
— На тебя это не похоже: отправлять кого-то другого, чтобы он сделал за тебя грязную работу.
— А вдруг я изменилась.
— Кестрел, почему ты пытаешься убедить меня в своей виновности?
«Потому что вина моя», — хотела ответить Кестрел.
— Мгновение назад ты настаивала, что никакого отношения к нападению не имеешь, — сказал Арин, — и это вполне похоже на правду. Не хочешь рассказать мне, почему император забрал у тебя кинжал? Кого он хотел наказать с его помощью? Только меня... или и тебя тоже?
Кестрел не могла произнести ни слова.
— Я мог бы даже почувствовать себя польщенным, — сказал Арин, — если бы лесть императора не причиняла столько боли.
Он выпрямился и снова протянул Кестрел кинжал.
— Нет, — резко ответила девушка.
— Клинок ни в чем не виноват.
Кестрел сглотнула боль. Сглотнула чувство вины, стыд и доверие.
— Если ты отдашь мне этот кинжал, я выброшу его в реку.
Арин пожал плечами, убрал кинжал обратно в сапог и повернулся к Кестрел лицом. Порез изгибался на его щеке, будто в полуулыбке, но его губы не шевельнулись, пока Кестрел на него смотрела.
— Уверен, мой новый образ завораживает во всех отношениях, но я не хочу больше о нем говорить. Я бы предпочел поговорить об этом. — Он указал на рабочий шарф Кестрел и провел пальцем в воздухе линию до ее черных сапог. — Кестрел, что ты затеяла?
Она забыла о том, как была одета.
— Ничего.
Арин приподнял брови.
— Это был спор, — произнесла Кестрел. — Я поспорила с дочерью одного из сенаторов, что осмелюсь ускользнуть из дворца без сопровождения.
— Попробуй еще раз, Кестрел.
Она пробормотала:
— Я устала сидеть взаперти во дворце.
— Этому я могу поверить. Но сомневаюсь, что ты сказала мне всю правду.
Арин прищурился, изучая ее. Ведя рукой по перилам, он приблизился, потянулся к воротнику куртки моряка и отодвинул ткань от шеи Кестрел.
Мир пропитался сладким ароматом и замер.
Арин наклонил голову. Швы на его лице оцарапали щеку Кестрел. Он зарылся лицом в ямку между ее шеей и воротником куртки и вдохнул. Кестрел затопило теплом.
Она представила, как его приоткрытый рот прижимается к ее коже. Как он улыбается, показывая зубы. А потом она представила, что сделает сама, как забудет себя, и мир ускользнет и размотается, как катушка богатой ленты. Эти образы захватили ее. Она не могла пошевелиться.
Он почувствовал, что она не движется, и замер. Он поднял голову и взглянул на нее. Зрачки его глаз были огромны.
Арин отпустил ее.
— От тебя пахнет мужчиной. — Он немного отодвинулся. — Где ты взяла эту куртку?
В ее голосе не отразился охвативший ее трепет:
— Выиграла.
— Кто стал твоей жертвой на этот раз?
— Какой-то моряк. В карты. Мне было холодно.
— Не стыдно, Кестрел?
— Нет, совершенно. — Она заставила свой голос звучать тверже. — Честно говоря, он отдал мне ее.
— Какой интересный у тебя был вечер. Сбежала из дворца. Украла куртку у моряка. Почему мне кажется, что это еще не все?
Кестрел пожала плечами.
— Мне нравится играть в карты с хорошими противниками. При дворе таких не найдешь.
— На что вы играли?
— Я же сказала — на куртку.
— Ты сказала, что он отдал ее тебе. И еще, что ты выиграла. Так что же было твоим выигрышем?
— Ничего. Мы играли на интерес.
— Чтобы ты играла на интерес? Никогда.
— Почему бы и нет? Когда-то я играла с тобой на спички.
— Верно.
Он на несколько секунд закрыл глаза, и Кестрел увидела тонкую, почти вертикальную красную линию, пересекающую его левое веко. Эта полоса оцарапала ее сердце.
Арин снова посмотрел на нее. Взгляд его серых глаз впился в ее лицо. Как и раньше, Кестрел почувствовала себя жертвой перед хищником. Арин улыбнулся. Это была ненастоящая улыбка, она перекосила левую сторону его лица.
— Я предлагаю тебе сыграть в «Клык и Жало», Кестрел. Ты согласна?
Кестрел повернулась обратно к реке.
— Будет лучше, если ты уедешь из столицы.
— Плавание по бушующему морю в полном одиночестве? Как заманчиво.
Кестрел ничего не ответила.
— Я не хочу уезжать, — произнес Арин. — Я хочу сыграть с тобой. Один раз.
Кестрел разрывалась между соблазном и мудрым выбором, и скоро она больше не могла сопротивляться первому.
— Когда? — спросила она.
— При первой удобной возможности.
У них под ногами едва ли валялась колода для «Клыка и Жала». У Кестрел будет время подготовиться... хотя она не имела ни малейшего понятия, каким образом. Ведь это была всего лишь игра. Всего одна игра.
— Хорошо, — услышала она свой ответ.
— Победитель получает все, — сказал Арин.
Кестрел взглянула на него.
— Ставки?
— Истина.
Кестрел не могла на это согласиться. Она не могла даже сказать «нет», ведь тогда она бы признала, что не может рассказать ему правду.
— Она для тебя не слишком заманчива? — спросил Арин. — Ладно. Может быть, такая ставка недостаточно высока для тебя. В этом все дело, верно? Чтобы получить от меня правду, тебе надо только спросить. Ты знаешь это. Тебе незачем играть на то, что ты можешь получить и так. — Он смерил ее взглядом. — Кестрел. Ты что-то скрываешь. И я хочу узнать что. Давай договоримся так. Если ты выиграешь, я выполню любую твою просьбу. Если ты прикажешь мне уехать из столицы, я уеду. Если пожелаешь, чтобы я больше никогда с тобой не говорил, я не буду. Назови свою цену. — Арин протянул ей руку. — Дай мне слово, что отплатишь мне честно. Слово чести валорианки.
Кестрел пыталась не смотреть на протянутую ладонь Арина. Она плотнее запахнула воротник куртки, чтобы защититься от холода.
Проиграть было немыслимо. Но если она выиграет... Она сможет отправить Арина домой. Так будет лучше. Ему стало опасно здесь оставаться. Слишком тяжело для нее самой.
— Кестрел. — Он прикоснулся к ее голому запястью и медленно скользнул пальцами в тепло широкого манжета куртки, где бился ее пульс. — В последний раз, — попросил он.
Ладонь Кестрел расслабилась, будто ей не принадлежала. Пальцы раскрылись и соединились с его.