В одном из клубов вместе записались две девушки. Они настояли на том, чтобы их имена были в одной строке. Кестрел поняла, что эти девушки — пара. В армию часто вступали приверженцы однополой любви и те, кто не хотел вступать в брак по расчету. Кестрел смотрела, как девушки вписывают свои имена, и думала о собственной близящейся свадьбе. Теперь она чувствовала себя еще хуже, чем раньше.
Забрав список, Кестрел убрала его в карман юбки.
В последнем клубе, куда она зашла, в самом разгаре была дуэль.
Вокруг небольшой арены плотной толпой стояли люди и громко кричали. Воздух был тяжелым. Кестрел опоздала к началу, поэтому ей пришлось остаться в задних рядах. Бросив взгляд поверх чьего-то плеча, она мельком увидела бойцов. Оба были мужчинами, свои светлые волосы они собрали в пучки. Тот, кто находился к Кестрел спиной, был стройным, но быстрым.
Бой шел на кулаках. Кестрел не увидела оружия ни в руках сражавшихся, ни при них: дуэль шла не из-за чести, а ради удовольствия.
Более крупный мужчина ударил второго кулаком в лицо. Тот вскрикнул. Толпа подалась вперед.
Кестрел тоже сделала шаг поближе. Она узнала вскрик. Могла бы поклясться, что знает голос. Но промежуток между людьми, через который она получила возможность видеть бойцов, уже закрылся. Теперь ей ничего не было видно, люди кричали, а Кестрел даже не могла разобрать, кричат ли они чье-то имя.
Это имя выкрикнула она. Но его поглотил шум.
Кестрел локтями проталкивалась вперед, ближе к арене. Более стройный мужчина поднимался с пола. Он несколько раз ударил противника снизу в живот, дернул за ухо и дал кулаком в лицо.
Крупный упал и больше не пытался подняться.
Толпа снова начала кричать, и на этот раз в какофонии шума четко выделялось имя — то же, что было на устах Кестрел. Она снова произнесла его. Победитель повернулся, вытер кровь у рта и увидел ее.
Ронан.
Глава 30
После того как толпа разошлась, Кестрел попросила, чтобы владелец клуба выделил для нее уединенную комнату. Ронан был членом клуба, и мог бы сам об этом позаботиться. Однако он только смотрел и слушал, как Кестрел отдает указания. Его лицо выражало нечто вроде любопытства или приятного удивления от неожиданного появления старого друга. Однако его улыбка была горькой.
Он приказал, чтобы принесли графин холодного вина. Когда они с Кестрел остались наедине, он за раз выпил половину графина.
— Частная встреча с будущей императрицей, — произнес Ронан, разматывая с пальцев окровавленные бинты. — Это честь для меня.
Он вытянулся в кресле и поднял взгляд на Кестрел. У него кровоточила губа. Светлые распущенные волосы были влажными от пота, а точеное лицо покрыто фиолетовыми синяками. Он водил пальцем по кромке бокала, пока стекло не зазвенело.
Когда Кестрел была маленькой, старший брат Джесс не замечал ее. Затем, однажды вечером, когда Кестрел было, наверное, пятнадцать, они с отцом были приглашены на званый ужин в его доме. После третьей смены блюд Кестрел спросила какого-то сенатора, женился ли бы он на всех своих любовницах, если бы мог иметь больше чем одну жену.
Кестрел не хотела злить сенатора. Ей просто было любопытно. Она не знала, что его жене, которая тоже присутствовала на ужине, не было известно о любовницах.
Кестрел выгнали из-за стола сидеть в одиночестве в комнатах Джесс.
Ронан принес ей десерт. Они вместе ели пирожные, вымазываясь в сахарной пудре, и смеялись над тем, как Ронан пародировал сенатора, раздувая щеки и задерживая дыхание, пока у него не краснело лицо.
После этого Ронан стал обращать на нее внимание.
Кестрел скучала по другу. Она скучала по нему даже сейчас, когда он сидел напротив нее и вел себя игриво и беззаботно, вот только его такие выразительные глаза были холодны.
Он осушил свой бокал.
— Что тебе нужно, Кестрел?
— Ты рассказал Джесс?
Ронан изогнул бровь.
— Рассказал ли я Джесс. — Он вертел в пальцах бокал, держа его за ножку. — Посмотрим. Рассказал ли я Джесс, что слухи — правда и что всю осень у тебя был любовник...
— Это не так.
— Нет, так. Все началось летом, когда ты купила его. Рассказал ли я об этом Джесс? Рассказал ли я ей, что ты готова скорее купить кого-то, кто разделил бы с тобой постель, чем любить ее брата? Возможно, мы вместе гадали, почему брак со мной кажется тебе столь отвратительным, что ты скорее выберешь раба.
Возможно, я сказал Джесс: «Знаю, знаю, ты тоже ее любила. Но в Первозимнюю ночь ее не было рядом, когда ты выпила отравленное вино. Ее не было рядом, когда ты давилась и задыхалась, а я спрятал тебя за шторой, пока рабы убивали наших друзей. Кестрел не было рядом, когда я держал в руках умирающую сестру. Потому что Кестрел уехала с бала с ним!» — Ронан с чрезмерной аккуратностью опустил бокал на стол. — Нет, я не говорил Джесс. Нашей семье хватит одного разбитого сердца.
Кестрел вспомнила вкус сахарных пирожных. Из-за их утраченной сладости она не могла произнести ни слова.
— Не знаешь, что сказать, Кестрел?
Хоть она и понимала, что на самом деле он не хочет услышать ее ответ, Кестрел не могла промолчать:
— Джесс не отвечает на мои письма. Когда я приезжаю к ней, слуги говорят, что ее нет. Но на самом деле она дома. Она ждет в своих покоях, пока я не уеду. Я думала, что, может...
— Я рассказал ей горькую правду. — Ронан сплел пальцы, а затем распрямил их и пожал плечами. — Ты не думала, что сама виновата в том, что происходит между вами?
«Я видела его», — сказала Джесс, когда Кестрел скользнула в кровать в ночь бала в честь помолвки. Что именно видела Джесс?
— Что это?
Ронан резко наклонился вперед и потянул за край сложенного листа бумаги, который выглядывал из кармана Кестрел. Это был список новобранцев.
— Ничего.
Кестрел попыталась забрать листок.
Ронан отдернул руку и развернул бумагу.
— О. Я знаю, что это. Гляди-ка, даже Карис здесь есть. Ладно, где ручка?
— Нет, Ронан, не надо.
Подняв список новобранцев высоко над головой, чтобы Кестрел не достала, другой рукой Ронан на ощупь искал в комнате пишущие принадлежности.
— Прекрати. — Кестрел дернула его за руку. Она попыталась преградить ему путь, но Ронан пригнулся, увернулся и рассмеялся. Он открыл бюро и обнаружил там вместо бумаг флягу вина. — Хорошо, очень хорошо, но немного не то, что мне сейчас нужно...
Ронан наконец радостно вскрикнул, когда обнаружил в одном из ящиков чернила и перо.
Ронан на войне. Ронан, истекающий кровью в грязи.
Кестрел была готова расплакаться.
— Пожалуйста, — просила она, — не подписывай эту бумагу.
Он опустил перо в чернильницу и двумя руками прижал список к письменному столу, как будто листок мог улететь.
— Умоляю тебя, — произнесла Кестрел.
Ронан улыбнулся и оставил на листе бумаги свое имя.
* * *
Служанка, сопровождавшая Кестрел, терпеливо ждала у выхода из клуба. Она ничего не сказала, когда они сели в карету и Кестрел приказала возвращаться во дворец. Но девушка следила за тем, как Кестрел расправила смятый лист бумаги и позволила ему упасть на колени.
Грубым рывком карета начала двигаться вверх по склону горы.
— Он грязный, — произнесла служанка, глядя на лист бумаги.
Список был покрыт пятнами чернил. Когда Кестрел наконец вырвала у Ронана бумагу, она опрокинула чернильницу. Напротив имени Ронана остались ржавые мазки: должно быть, его костяшки все еще сочились кровью. И хотя служанка уже не смогла бы определить — не после того, как лист был смят, — бумага была немного покоробившейся, как если бы на нее попала вода или пот... или слезы.
Кестрел аккуратно сложила список. В его уничтожении не было смысла. Важна была не подпись на бумаге, а само действие. Новобранцы все равно явятся в городские казармы. Они дали слово, засвидетельствованное Кестрел. Валорианцы чтят данное слово.
— Что это? — спросила служанка.
— Список гостей.
Перед мысленным взором Кестрел стоял длинный пустой стол, уставленный пустыми белыми тарелками. Это она их расставила.
Внезапно Кестрел наклонилась вперед и постучала по стеклу, которое отделяло ее от возницы. Она сказала, что передумала.
Кестрел приказала вознице ехать в другое место.
* * *
— Я понятия не имела, что вы интересуетесь водной инженерией, — говорила Элинор, пока рабыня с южных островов наливала ей и ее гостье редкий спиртной напиток, который по вкусу напоминал горелую карамель, но был очень дорогим.
Кестрел сделала глоток из своего хрустального бокала с узорами. Городской дом, где жила Элинор, был скромным. Вместо обоев стены покрывала краска. Через белую кружевную лепнину на потолке протянулась длинная трещина.
Но женщина-инженер предлагала дорогие напитки. На низком столике у дивана, где сидели она и Кестрел, стояла миска, доверху наполненная сладкими бледными ягодами, привезенными откуда-то из-за границы. Разумеется, Элинор бы в любом случае выставила лучшие напитки и еду, которые у нее были, принимая гостью такого высокого положения, как Кестрел. Однако, судя по убранству ее дома, она едва ли могла позволить себе эти ягоды и напиток. Тенсен говорил Кестрел о ставках, сделанных на ее свадебное платье. Девушка подумала, что, возможно, ягоды, напиток и даже хрустальные бокалы были куплены в долг, так как покупательница ожидала прихода в течение ближайших месяцев значительной суммы денег. В конце концов, Перволетний день и свадьба были не так уж далеко.
Кестрел сделала глоток из своего хрустального бокала с узорами. Городской дом, где жила Элинор, был скромным. Вместо обоев стены покрывала краска. Через белую кружевную лепнину на потолке протянулась длинная трещина.
Но женщина-инженер предлагала дорогие напитки. На низком столике у дивана, где сидели она и Кестрел, стояла миска, доверху наполненная сладкими бледными ягодами, привезенными откуда-то из-за границы. Разумеется, Элинор бы в любом случае выставила лучшие напитки и еду, которые у нее были, принимая гостью такого высокого положения, как Кестрел. Однако, судя по убранству ее дома, она едва ли могла позволить себе эти ягоды и напиток. Тенсен говорил Кестрел о ставках, сделанных на ее свадебное платье. Девушка подумала, что, возможно, ягоды, напиток и даже хрустальные бокалы были куплены в долг, так как покупательница ожидала прихода в течение ближайших месяцев значительной суммы денег. В конце концов, Перволетний день и свадьба были не так уж далеко.
Кестрел заставила себя улыбнуться.
— Император считает, что я должна интересоваться всем, касающимся империи. Кроме того, мой отец ценил ваши навыки во время войны.
Простое лицо инженера порозовело от гордости.
— Вы служили с генералом на востоке? — спросила Кестрел.
— Много лет назад. — Лицо Элинор утратило выражение удовольствия. Поймав вопросительный взгляд Кестрел, она объяснила: — Восток — дикая страна. Пусть инженеры технически и являются членами армии, но я была не готова, миледи. Дакранцы сражаются нечестно. Предполагалось, что я буду строить мосты и дамбы, а не участвовать в битвах, но камыши по берегам рек были высоки. Они просто кишели тиграми. В них прятались варвары с отравленными арбалетными стрелами. Ваш отец обеспечивал мне безопасность. Он сохранил мне жизнь.
Могло ли быть, что император наградил Элинор за те подвиги, которые она совершила на востоке, и это никак не было связано с Гераном?
Южная рабыня заново наполнила бокал инженера. Кестрел наблюдала за ней. Это была девушка моложе, чем сама Кестрел. Южные острова — Кейн Сарату, как когда-то их называли местные жители, — были одними из первых территорий, завоеванных Валорией. Отец Кестрел тогда был лейтенантом. Рабыня Элинор была так юна, что, наверняка, родилась уже в рабстве. Она никогда не знала другой жизни. Возможно, она не говорила на своем родном языке — и даже не знала своей родной матери.
Внезапно Кестрел стало все равно, в чем заключалась тайна императора: в Геране, востоке или какой-то другой стране. Она захотела, чтобы сама империя стала тем длинным столом, который преследовал ее сознание. Кестрел хотела развернуть его и скинуть все те пустые тарелки на пол.
Рабыня неловко переступила с ноги на ногу. Кестрел осознала, что уже некоторое время не отрывает от девочки взгляда. Та произнесла:
— Еще, миледи?
— Нет, спасибо.
Инженер обратилась к Кестрел:
— Наверное, вы меня не помните. Когда я видела вас в последний раз, вы были маленькой девочкой. Это было сразу после колонизации Герана.
Кестрел снова посмотрела на Элинор, отмечая ее уверенные манеры и образованность во взгляде. У нее было смутное воспоминание о том, как она стояла на коленях у фонтана в своей геранской вилле и добавляла в воду красную краску, которую украла из мастерской рабов. Ей было интересно. Предыдущим вечером, за ужином, когда ее отец разговаривал с каким-то гостем, она услышала новое для себя слово. Раствор.
— Из-за вас я выкрасила наш фонтан в розовый цвет, — сказала Кестрел инженеру.
— В самом деле?
— Я хотела, чтобы он стал красным, но мне не хватило краски. — Кестрел прижала палец к завитку, вырезанному на ее бокале, и произнесла: — Почему вы тогда были в Геране? Вы там жили?
— Нет, я разрабатывала городской водопровод. Геранская система подачи воды была слишком примитивной.
— Вы недавно посещали Геран?
— Нет, — ответила Элинор, но отвела взгляд. — Зачем бы мне понадобилось туда ехать?
— О, я не знаю. Наверное, мне просто жаль, что вы давно там не были, и мы не можем поговорить об этом месте. Иногда я тоскую по Герану.
Элинор нахмурилась.
— Геран — колония. Ваш дом здесь.
— Геран был колонией. Сейчас это независимая территория.
— Милостью императора.
Осторожно и беспомощно, как человек, который тянется за чем-то утраченным, что, тем не менее, всегда было рядом, Кестрел сказала:
— Я тоскую по птицам, которые поют там в эту пору года. Они носили в своих клювах травинки и строили гнезда под стрехами крыш. Я скучаю по мерцающему свету конных троп.
Инженер смотрела на нее с неодобрением, но Кестрел было все равно. Она обращалась к Арину, которого здесь не было, и к Джесс, которая не хотела ее слушать, и к Ронану, который собирался уехать, и к отцу, с которым когда-то разделяла дом. Кестрел обращалась и к южной рабыне, которая родилась в столице, здесь же была продана в рабство и выросла, никогда не знавшая своего дома и, кроме всего прочего, лишенная и тоски по родине.
— В апельсиновой роще был холм, — говорила Кестрел. — Когда я была маленькая, то лежала на нем летом и смотрела на висевшие на деревьях плоды, напоминающие праздничные фонарики. А потом я выросла и сама могла ходить на праздничные вечера, и мы с друзьями не ложились спать даже тогда, когда гасли и светлячки.
— Как мило, — холодно произнесла Элинор.
— Геран — красивая страна.
— Проблема никогда не заключалась в самом Геране. Дело в геранцах. — А затем, будто ни одна из них не заметила появившуюся между ними после этих слов огромную расщелину, Элинор произнесла: — Попробуйте ягоды, миледи. Они очень сладкие.
* * *
Когда генерал поправился достаточно, чтобы быть в состоянии покинуть свои комнаты, император настоял на празднестве. На искусственном пруду Весеннего сада разыграли морское сражение. Две лодки, раскрашенные на манер военных кораблей и нагруженные придворными, обменивались зарядами фейерверков.
— Тебе не нравится? — спросил император, видя, что генерал молчит, пока остальные аплодируют.
— Фейерверки — напрасная трата черного пороха.
— У Валории его более чем достаточно. Нашим врагам никогда не удастся устоять перед нашими пушками. Наши запасы черного пороха огромны.
— У любого источника есть пределы.
— В столице он постоянно ведет себя подобным образом, — с весельем в голосе сказал император Кестрел. — Доволен он бывает только на поле битвы.
Кестрел хотела сказать, что ее отец был счастлив в Геране, дома. Однако на самом деле он редко бывал на вилле, и девушка ни разу не посмела спросить его о счастье.
Генерал изменил позу в своем кованом железном кресле. Кестрел видела, что дорога в сад утомила его. Хотя придворные лекари каждый день использовали при перевязке все меньше бинтов, его рана закрылась еще не полностью.
— Где Верекс?
Кестрел хотелось бы, чтобы принц был здесь.
Император пожал плечами.
Фейерверк разлетелся дождем золотых искр, осветив собравшуюся вокруг пруда толпу. Блики упали на лица Риши и Верекса, которые сидели рядом на противоположном берегу.
Император тоже их увидел. Кестрел уже научилась понимать, что, когда он злился, его гнев сворачивался плотными кольцами. Могло показаться, что его ярость дремлет, однако, в конце концов, пружина неизменно выстреливала.
— Я слышал, что вы нанесли визит моему водному инженеру, — сказал он, обращаясь к Кестрел.
Прогремел еще один залп фейерверка. Грохот, казалось, отдался у Кестрел в груди. Император смотрел на нее так же, как только что на своего сына: ему не нравилось то, что он видел.
Кестрел сказала:
— Я подумала, что, возможно, мне удастся убедить ее вернуться на восток с моим отцом.
Лицо императора осветило новым взрывом.
— Это решать мне.
— Всего лишь идея. В конце концов, я об этом так и не упомянула.
— Элинор рассказала мне, что ваша беседа все равно была занимательной.
В воздухе сильно пахло серой. Дым опалил легкие Кестрел. По угрозе в голосе императора она поняла, что затронула своими расспросами тайну, касающуюся женщины-инженера.
Кестрел перевела взгляд на своего отца. Он смотрел прямо перед собой, наблюдая, как пьяный вельможа, качаясь, выпрямился в лодке во весь рост, а затем упал в воду. Толпа рассмеялась.
Кестрел задержала дыхание. Внутри нее с треском взрывались петарды. Она ждала, когда император заговорит снова.
Девушка опасалась, что ее отец расскажет императору о том, как запретил ей посещать дом Элинор.
— Возможно, столица предлагает вам недостаточно развлечений, — сказал император Кестрел. — Я слышал, вы тоскуете по Герану.
— Это естественно, — отрывисто произнес генерал Траян. — Она там выросла.
С неба посыпались зеленые и алые искры. Мужчины уперлись друг в друга взглядами. Выражение на лице генерала было Кестрел знакомо.