«Вступление страны в рыночные отношения открыло для нашей мафии невиданные просторы. Одна из основных причин наступательного развития организованной преступности заключается в том, что она при любых условиях являлась в государстве единственной поистине рыночной структурой, что и позволило ей во все периоды быстро (мобильно) приспосабливаться к любым изменениям. И не просто приспосабливаться, но и извлекать при этом максимум материальных и практических выгод...»
С 1985 по 1988 год силами правопорядка в стране было выявлено около 3 тысяч групп с признаками организованности. Но их от этого меньше не становилось. В одной Москве в 1988 году насчитывалось несколько десятков группировок, наиболее мощными из которых были долгопрудненская, солнцевская, люберецкая, чеченская, подольская и бауманская. На последнюю работали «воры в законе», и это считалось самым мощным прикрытием в уголовном мире. Но до весны 1988 года широта и разнообразие операций всех группировок не шли ни в какое сравнение с тем, что началось после того, как в мае того года 9-я сессия Верховного Совета СССР приняла «Закон о кооперации». По нему вся страна должна была превратиться в один большой Рижский рынок, и первыми, кто это реально осознал, были бандиты.
Они сразу поняли, какой шанс предоставляет им «Закон о кооперации». К примеру, обладатель преступно нажитых средств мог без труда зарегистрировать кооператив по изготовлению предметов бижутерии. Закупив по дешевой цене оборудование, он отражал в документах фиктивные поставки сырья, нанять фиктивный штат сотрудников. При этом каждый месяц, как законопослушный гражданин, хозяин подобного кооператива выплачивал государству налог, к примеру, с 50 тысяч рублей. На возможный вопрос налоговой инспекции, откуда деньги, кооператор вполне резонно отвечал, что на 50 тысяч он произвел и продал продукции. Благо никто не проверял, действительно ли это так. Ведь государству главное, заплатил ли кооператор налог.
Заплатив его, кооператор имел на руках документ на то, что заработанные им деньги «чистые». В течение года он отдавал государству 252 тысячи, а 468 «отмывал». На эти деньги уже можно смело покупать какую-нибудь недвижимость и наращивать капитал. Парадоксально, но факт: как только «Закон о кооперации» вступил в силу, министр внутренних дел А. Власов издал «Указание № 10», по которому работникам милиции запрещалось не только проверять сигналы и документы по кооперации, но даже заходить в помещения кооперативов. Правда, через несколько месяцев министр «одумался» и выпустил приказ, который обязывал вести оперативную работу против сомнительных кооперативов, но время было упущено. Сумма «отмытых» денег на этот момент уже исчислялась миллионами.
Л. Кислинская по этому поводу писала: «Монгол и его люди попались в начале 70-х. Они уже отсидели свой срок. Главарь банды вышел на свободу через 14 лет и «отмывает» грязные деньги, вложив их в целый комплекс кооперативов... Есть данные, что руководитель одной из известных московских группировок рэкетиров собирается открыть валютное кооперативное предприятие. Как им все это разрешают? Здесь уже начинаешь ставить под сомнение честность исполкомовских работников, выдающих патенты...»
Отметим, что в 1988 году на свободе находились 272 вора в законе.
Подполковник милиции В. Овчинский позднее напишет: «С 1988 года, после известного закона бывшего СССР о кооперации, по существу, и началось стихийно-неконтролируемое накопление капитала с перекачкой огромных государственных средств в кооперативный, а вернее, в частный сектор, носивший в большинстве случаев противозаконный характер. Здесь же – точка отсчета слияния теневого мафиозного капитала, накопленного в годы тоталитарного режима, и молодого агрессивного гангстерского капитала первых лет демократизации».
После выхода в свет «Закона о кооперации» пышным цветом стал расцветать рэкет. 28 сентября 1988 года в статье «Прыжок льва на глазах изумленной публики», опубликованной в «Литературной газете», с горечью констатировалось:
«Это еще только слухи, болтовня обывателей или уже скрываемая правда? Что в одного стойкого кооператора, отказавшегося платить дань, разрядили автомат из проезжавшей мимо машины? Что подавляющее большинство менее стойких ежемесячно выкладывают бандитам суммы, которые и не снились Минфину с его прогрессивным налогом? Что милиция, в свою очередь, обложила данью самих налетчиков? И (совсем наоборот) что в милиции созданы подразделения по борьбе с организованной преступностью? «Лев» в самом деле прыгнул или только еще подергивает хвостом, готовясь к прыжку?
Объяснимо молчание вымогателей и их жертв. Но почему хранят таинственное безмолвие милиция и прокуратура? Хотя уже очевидно, что замалчивание этой неудобной темы – одна из самых надежных гарантий дальнейшего развития организованной преступности. Больше того, во всех случаях различимо некоторое даже удовлетворение: грабят не нашего брата неимущего, а этих кооператоров, заламывающих бешеные цены. И как-то не берется в расчет, что одно из слагаемых этих цен – та дань, которую кооператоры (по слухам?!) платят-таки рэкетирам!»
Эта публикация появилась в конце сентября, а в конце октября в МВД пришел новый министр – бывший строитель Вадим Бакатин. Пришел именно для того, чтобы «разобраться» с организованной преступностью, с которой явно не справлялся его предшественник – А. Власов. За один только этот год из МВД в кооперацию ушли три с половиной тысячи офицеров. Это тоже было ярким показателем того, что в МВД явно не все в порядке.
Придя к руководству МВД, Бакатин сделал весьма неожиданный пропагандистский шаг: раскрыл перед гражданами СССР статистику преступлений. Случится это в феврале 1989 года, впервые за последние 56 лет. По ней выходило, что общее число преступлений в стране в 1988 году выросло по сравнению с 1987 годом на 3,8 %, составив цифру (округленно) 1,8 миллиона. Но, как объясняли далее статистики МВД, в 1983, 1984 и 1985 годах всего в стране совершалось ежегодно более 2 миллионов преступлений, поэтому уровень 1988 года еще явно не дорос до тех лет.
Далее цифры объясняли, что с 1979 по 1984 год в стране совершалось ежегодно около 20, а в некоторые годы – около 21 тысячи умышленных убийств. Затем начиная с 1985 года число тяжких насильственных и корыстных преступлений стало снижаться (убийства с 20 501 в 1984 г. до 18 718 в 1985-м, до 14 848 в 1986-м и до 14 651 в 1987 году). И вдруг в 1988 году число умышленных убийств увеличилось на 2 тысячи в сравнении с прошлым годом и достигло цифры 16 710. Каждые 32 минуты в стране совершалось умышленное убийство. Всего же в 1988 году в стране было зарегистрировано 1 867 223 преступления, что на 68,7 тысячи, или 3,8 %, больше, чем в 1987 году. Рост количества зарегистрированных преступлений произошел в 59 союзных, автономных республиках, краях и областях, между тем как в 1987 году – только в трех!
Что касается рэкета, то здесь количество выявленных в Москве случаев достигло 600, между тем как в милицию обратились только 139 раз. Это явно говорило о том, что граждане кооператоры, не веря в возможности родной милиции, исправно платили дань бандитам. Если учесть, что количество кооперативов в стране с мая 1988 года увеличилось в сотни раз, то можно себе представить, какие деньги оседали в карманах рэкетиров. Последние ради таких денег готовы были пойти на все. К концу 1988 года кооператоры Москвы были уже плотно обложены данью со стороны долгопрудненской, люберецкой, солнцевской, балашихинской группировок. Чеченцы были несколько оттиснуты от жирного пирога, но это не могло продолжаться вечно. И это длилось до конца года, пока из зоны не вернулись авторитеты Атлангериев и Нухаев. Именно с их возвращением чеченцы обрели второе дыхание и решили дать достойный отпор славянам. Тогда начали создаваться боевые группы чеченцев, которые в нужный момент объединялись в единую боевую дружину.
«Закон о кооперации» криминализировал и отечественный кинематограф, поскольку туда ринулись «конкретные пацаны», которые не только «отмывали» свои «грязные» деньги, но и непосредственно заказывали кино – главным образом бандитское. Как и любые другие кооператоры, киношные также обманывали государство, используя средства производства, принадлежащие ему (студийные площади, техника и т.д.), а продукцию выпуская ту же самую, но при совершенно иных экономических взаимоотношениях с государством. Кроме этого, многие кинокооперативы вообще создавались не для производства кинофильмов, а исключительно ради того, чтобы задешево закупать пиратские копии зарубежных кинолент самого низкого пошиба. В итоге уже через полгода после вступления закона в жизнь власть попыталась внести в него определенные коррективы. Но не тут-то было. Как верно заметил тогдашний глава правительства Николай Рыжков: «Лоббизм начинал набирать силу».
В десятках либеральных СМИ, в том числе и в кинематографических, началась широкомасштабная кампания с требованиями отменить постановление «О регулировании отдельных видов кооперативной деятельности». Судя по всему, деньги на эту кампанию были выделены немалые: от тех же бандитов, «теневиков» и других «заинтересованных» лиц. При этом разработчики этой акции, как и положено, прикрывались высокими словами: мол, это удушение свободы, сталинская практика и т.д. (в журнале «Искусство кино» некий либерал-остряк назвал постановление «автографом нинандреевых в музее подарков Сталина народу»).
В десятках либеральных СМИ, в том числе и в кинематографических, началась широкомасштабная кампания с требованиями отменить постановление «О регулировании отдельных видов кооперативной деятельности». Судя по всему, деньги на эту кампанию были выделены немалые: от тех же бандитов, «теневиков» и других «заинтересованных» лиц. При этом разработчики этой акции, как и положено, прикрывались высокими словами: мол, это удушение свободы, сталинская практика и т.д. (в журнале «Искусство кино» некий либерал-остряк назвал постановление «автографом нинандреевых в музее подарков Сталина народу»).
Тем временем, пока правительство колеблется, киношные кооператоры времени зря не теряют и продолжают свою деятельность. Каким образом? Они находят массу лазеек для того, чтобы обойти постановление. Например, одни продлевают свои лицензии, подключая личные связи и знакомства с представителями исполкомовских структур – то бишь дают взятки, взятки, взятки... Другие выходят на банкиров, дабы те профинансировали съемки фильмов (опять же не за красивые глаза). Ну, и так далее, благо ситуация для подобных деяний тогда была удобная – полнейший беспредел. За взятки чиновники могли даже черта выдать за ангела.
Тем временем давление киношных лоббистов на власти достигает своего результата – они отступают. И вычеркивают упоминание о кинокооперативах из пресловутого постановления. Так был сделан очередной весомый шаг к ликвидации советского социалистического кинематографа – искусства высокодуховного и созидающего. На смену ему уже спешило другое искусство, мерилом которого было «бабло» в виде зеленых бумажек с изображениями американских президентов.
В конце 88-го советское общество было уже сверху донизу пронизано насилием. Начались вооруженные разборки на межнациональной почве (в Нагорном Карабахе), бесчинствовал рэкет, стремительно росла уличная преступность. Достаточно сказать, что в 1988 году число умышленных убийств увеличилось на 2 тысячи в сравнении с прошлым годом и достигло цифры 16 710 (каждые 32 минуты в стране совершалось умышленное убийство). Всего же в 1988 году в стране было зарегистрировано 1 867 223 преступления, что на 68,7 тысячи, или 3,8 %, больше, чем в 1987 году. Рост количества зарегистрированных преступлений произошел в 59 союзных, автономных республиках, краях и областях, между тем как в 1987 году – только в трех!
Между тем насилием был пронизан и всесоюзный экран. Достаточно сказать, что в пятерке лидеров кинопроката 1988 года сразу три фильма можно было отнести к разряду тех, где насилие является главным двигателем сюжета: «Холодное лето 53-го...», «Воры в законе» и «Меня зовут Арлекино». Отметим, что в прошлом году таковых картин среди фаворитов вообще не было, а было три комедии – «Человек с бульвара Капуцинов», «Курьер», «Акселератка» и мелодрама – «Прости».
Больше всего насилия было в «Холодном лете...» (режиссер Александр Прошкин) и «Ворах в законе» (режиссер Юрий Кара), поскольку главными героями этих фильмов были преступники, пускай и из разных эпох. В первом фильме речь шла о том, как бывший советский офицер-фронтовик (актер Валерий Приемыхов), а ныне заключенный ГУЛАГа, лихо расправлялся с бандой матерых уголовников, выпущенных на свободу по так называемой «бериевской амнистии» 1953 года. Банда хоть и состояла преимущественно из отморозков, однако возглавлял ее уголовник того самого звания, которое с недавних пор, с легкой руки СМИ, прочно вошло в повседневный обиход советского общества времен горбачевской перестройки, – «вор в законе» (его играл актер Владимир Головин).
Так что фильм «Воры в законе» не был случайным – он был ответом на волну интереса общества к этой касте преступников, которая, как мы помним, появилась на свет еще в сталинские годы – в начале 30-х. Однако долгое время она находилась на периферии общественного сознания (многие советские люди даже не слышали о ее существовании), но именно в годы горбачевской перестройки «воры в законе» стали такими же распиаренными людьми, как космонавты или артисты.
Весьма показательно, что сюжет «Воров...» строился на противостоянии двух «законников»-кавказцев, одного из которых играл Валентин Гафт (прообразом его послужил внук бывшего руководителя Абхазии Нестора Лакобы, ставший не благонамеренным гражданином, а «вором в законе»), а второго – Гиви Лежава. Причем если последний играл злодея, то первый диаметрально противоположного героя. Гафт играл жестокого, но справедливого «вора в законе» из разряда «залюбуешься». Он весь фильм ходил в элегантном белом костюме, любил первую красавицу города, имел роскошный особняк, кучу «бабок» и лихо расправлялся со всеми своими врагами, включая и своего главного конкурента – молодого, но дерзкого «вора в законе», которого он собственноручно убивал после бешеной автомобильной погони.
Символизм этого фильма заключался в том, что в тот период именно кавказская мафия была на коне в преступном мире страны. Шла активная коронация молодых «воров в законе» в основном со стороны кавказских группировок, а также менялся и «кодекс воровской чести» – многие грузинские воры отринули антироскошь. Тот же герой Гафта в «Ворах в законе» живет как наркобарон: в огромном белоснежном особняке, окруженном тенистыми аллеями.
В то время как грузинские воры наращивали свои ряды, славянский клан нес потери. Причем существенные. Например, ушел из жизни при весьма загадочных обстоятельствах знаменитый «вор в законе», о котором мы вскользь уже упоминали, – Владимир Бабушкин по прозвищу Бриллиант (настоящий «босяк» по своей идейной сути), который собирался объединить славянских воров, чтобы противостоять натиску власти, ставившей целью расколоть воровской мир. Бриллиант собирался собрать сходку, но ему не дали этого сделать. Его арестовали и поместили в камеру-одиночку в «Белом лебеде» – знаменитой тюрьме в Соликамске, где содержали многих «воров в законе». В январе 1986 года в разговоре с сотрудниками КГБ, которые с трудом добились с ним встречи в Соликамской ИТК-6, Бриллиант объяснил свою изоляцию просто: власти боятся, что авторитет таких «босяцких» «воров в законе», как он, не даст расколоть на мелкие части воровской мир России, стравить воров друг с другом. Такой раскол, по мнению Бриллианта, не принесет ничего, кроме вреда, ведь «воры в законе» – это цемент, на котором держится преступный мир России. Стоит только этот цемент расшатать – и страну захлестнут уголовный беспредел и насилие.
Но тогдашняя власть умышленно шла именно на раскол преступного мира по линии давления на славянских воров (антикапиталистов по своей сути). В итоге в том же 1986 году Бриллиант был найден повешенным в своей одиночной камере. Дело списали на самоубийство.
Но вернемся к фильму «Воры в законе».
Несмотря на то что продвинутая критика ругала картину за ее китчевость, рядовая публика, наоборот, всячески ее превозносила. Результатом чего и явилась ее прекрасная «касса»: «Воров» посмотрели почти 40 миллионов зрителей.
Отметим, что, когда в декабре 1988 года в стране был проведен 1-й Всесоюзный кинорынок (именно с него и принято отсчитывать начало рынка в советском кино: тогда прокат начал покупать фильмы, а не брать их по разнарядке, как это было ранее), именно «Воры в законе» вызвали небывалый ажиотаж у покупателей, который позволил владельцам фильма заломить за него цену в 10 раз больше, чем стоил любой западный боевик. Кстати, после бешеного успеха «Воров в законе» будет дан старт появлению десятков фильмов про «братков», которые заполонят советские экраны, как саранча. Но это будет чуть позже, а пока большим подспорьем в деле идеологической подковки советской «братве» служат зарубежные фильмы, которые широким потоком потекли в страну с Запада и стали крутиться как на частных квартирах, так и в видеосалонах.
Именно в 1988 году видеомания в СССР сделала резкий скачок, причем в основном за счет нелегального видео: в том году в страну было провезено порядка 100 тысяч видеокассет с фильмами. При этом только 10 тысяч из них удалось изъять правоохранительным органам как порнографические или идеологически вредные, а остальные 90 тысяч разошлись по стране. Были среди них и две знаменитые гангстерские саги: «Крестный отец» (две части) и «Однажды в Америке». Когда-то они хорошо послужили молодым американским гангстерам в качестве «учебников жизни», теперь настала очередь и советской «братве» взять их на вооружение. И ничегошеньки в советском подходе не изменилось: главари мафии устраивали чуть ли не коллективные просмотры этих фильмов для своих бойцов («торпед»), дабы они прониклись мафиозным духом. «Братва» проникалась, после чего с еще большим ожесточением «крошила в капусту» своих конкурентов из противоборствующих группировок, держа в уме лихие гангстерские перестрелки из просмотренного накануне кино. Как итог: ситуация с преступностью в СССР продолжала стремительно ухудшаться.