сейчас открыть невозможно. Субэлектронные исследования показали, что он сплавился в единый
комок металла, и даже самое тщательное изучение дифракционных картин не смогло выявить
отдельных деталей, составлявших его до расплавления.
– Значит, ваше "доказательство" по-прежнему остается лишь пеной пустых слов, не будучи
подкреплено ничем конкретным.
Барр пожал плечами.
– Вы требовали от меня моих познаний, угрожая исторгнуть их силой. Если вы решили им не
верить, то какое мне до этого дело? Желаете ли вы, чтобы я прекратил рассказ?
– Продолжайте! – грубо сказал генерал.
– Я продолжил исследования своего отца после его смерти, и тогда мне помогла вторая из
упомянутых мною случайностей, ибо Сивенна хорошо была известна Хари Селдону.
– А кто такой Хари Селдон?
– Хари Селдон был ученым в царствование Императора Далубена IV. Он был психоисториком,
последним и самым великим из всех. Однажды он посетил Сивенну, когда она являлась большим
центром коммерции, науки и искусства.
– Фи, – с кислым видом пробормотал Риоз, – какая из захудалых планет не утверждает, что
слыла в былые дни страной изобилия и богатства?
– Дни, о которых я говорю, относятся ко временам двухвековой давности: когда Император
еще правил самыми удаленными звездами; когда Сивенна была внутренним миром, а не
полуварварской пограничной провинцией. В те дни Хари Селдон предвидел упадок имперской мощи
и конечную варваризацию всей Галактики.
Риоз внезапно рассмеялся.
– Он это предвидел? Значит, он предвидел ошибочно, дорогой мой ученый. Полагаю, что вы
именно так себя называете. Разве Империя сейчас не более могущественна, чем на протяжении
прошлой тысячи лет? Ваши старые глаза ослеплены видом холодной пограничной пустоши. Как-
нибудь побывайте на внутренних мирах, насладитесь теплом и богатством центра.
Старик мрачно покачал головой.
– Кровообращение начинает затухать с периферии. Чтобы процесс достиг сердца, потребуется
немало времени. Я имею в виду видимый, очевидный для всех развал, отличный от внутреннего
упадка, длящегося вот уже пятнадцать веков.
– Ну, так значит, этот Хари Селдон предвидел варваризованную Галактику, – шутливо сказал
Риоз. – А что же потом?
– Поэтому он основал два "Установления" у самых противоположных краев Галактики…
Установления, где должно было вскармливаться, расти и развиваться все лучшее, молодое, сильное.
Миры, на которых они размещались, были выбраны очень тщательно, равно как и время, и
окружение. Все было устроено настолько продуманно благодаря математической психоистории,
потому что в будущем намечалась ранняя изоляция Установлений от имперской цивилизации с
постепенным превращением их в зародыши Второй Галактической Империи. Тем самым неизбежная
эпоха варварского междуцарствия сокращалась с долгих тридцати тысяч лет до одной тысячи.
– И откуда вы все это выкопали? Вы, кажется, знаете все подробности.
– Не знаю, и никогда не знал, – хладнокровно заявил патриций. – Это результат старательной
подборки определенных свидетельств, открытых моим отцом и еще нескольких, найденных мною.
Основа зыбка, вся надстройка представляет собой романтические выдумки, заполняющие огромные
пробелы. Но я убежден, что в главном это правильно.
– Вас легко убедить.
– Да неужто? Это потребовало сорока лет исследований.
– Подумаешь! Сорок лет! Я бы мог решить вопрос за сорок дней. В сущности, я думаю, что
должен это сделать. Но это будет по-другому.
– И как же вы это сделаете?
– Очень просто. Я тоже могу стать исследователем. Я могу отыскать это Установление, о
котором вы говорили, и поглядеть на все своими глазами. Вы сказали, что их два?
– Хроникеры говорят о двух. Но свидетельства были найдены лишь для одного, что вполне
понятно, ибо другое находится у самого противоположного конца длинной оси Галактики.
– Что ж, мы посетим то, что ближе, – генерал поднялся на ноги, поправляя пояс.
– Вы знаете, куда лететь? – спросил Барр.
– В некотором смысле. В хрониках предпоследнего вице-короля, которого вы столь успешно
укокошили, имеются подозрительные рассказы о внешних варварах. В сущности, одна из его дочерей
даже была выдана замуж за варварского князя. Я отыщу дорогу.
Он протянул руку.
– Благодарю вас за ваше гостеприимство.
Дуцем Барр прикоснулся пальцами к его руке и церемонно поклонился.
– Ваше посещение было великой честью.
– Что же до информации, сообщенной мне вами, – продолжил Бел Риоз, – я отблагодарю вас,
когда вернусь.
Дуцем Барр проводил своего гостя до дверей и тихо сказал вслед удаляющемуся мобилю:
– Если только вернетесь.
2. Волшебники
УСТАНОВЛЕНИЕ – …После сорокалетней экспансии Установление встретилось с угрозой
Риоза. Эпические времена Хардина и Мэллоу ушли в прошлое, а с ними и немалая доля отчаянной
отваги и решимости…
ENCYCLOPEDIA GALACTICA
В комнате находились четверо мужчин; комната была уединенной, вдали от посторонних глаз.
Присутствующие быстро переглянулись, затем уставились на разделявший их стол. На столе стояли
четыре бутылки и столько же наполненных бокалов, к которым никто не прикоснулся.
Наконец, человек, сидевший ближе к двери, вытянул руку и стал медленно, мягко отстукивать
по столу какой-то ритм. Он сказал:
– Вы что, собираетесь вечно так сидеть и удивляться? Имеет ли значение, кто заговорит
первым?
– Тогда первым говорите вы, – произнес крупный мужчина, сидевший напротив. – Вы-то и
должны беспокоиться больше всех.
Сеннет Форелл хмыкнул – беззвучно и невесело.
– Потому что вы думаете, что я всех богаче. Что ж… Или вы ожидаете, что раз я начал, мне и
продолжать. Полагаю, вы помните, что именно мой Торговый Флот захватил этот их
разведывательный корабль.
– Но у вас самый большой флот, – сказал третий, – и лучшие пилоты; вы и в этом смысле
богаче всех. Это было очень рискованно, но для каждого из нас риск был бы еще большим.
Сеннет Форелл снова хмыкнул.
– В рискованных делах сохраняется определенная возможность выигрыша. Это мнение я
унаследовал от своего отца. В конце концов, когда идешь на риск, необходимо, чтобы итоги его
оправдали. В этой связи прошу обратить внимание на то обстоятельство, что вражеский корабль был
изолирован и захвачен без потерь с нашей стороны, и что он не успел предостеречь своих.
То, что Форелл был по боковой линии дальним родственником ныне покойного великого
Гобера Мэллоу, открыто признавалось всем Установлением. То, что он был побочным сыном Мэллоу,
негласно принималось почти столь же широко.
Четвертый мужчина нервно помаргивал своими маленькими глазками. Слова его еле
продирались сквозь тонкие губы.
– Захватив какой-то жалкий кораблик, не стоит почивать на лаврах. Вероятнее всего, это еще
больше рассердит того молодого человека.
– А вы думаете, он нуждается в мотивах? – презрительно поинтересовался Форелл.
– Да, думаю; и это может избавить его от досадной обязанности фабриковать таковые, -
четвертый собеседник медленно выговаривал слова. – Гобер Мэллоу действовал иначе. И Сальвор
Хардин. Право ломиться грубой силой они предоставляли другим, сами же предпочитали уверенно и
спокойно маневрировать.
Форелл пожал плечами.
– Во всяком случае, этот корабль действительно оказался ценным. И, хоть мотивы немногого
стоят, корабль мы продали с прибылью, – в этих словах звучало удовлетворение прирожденного
Купца. – Молодой человек прибыл из старой Империи, – продолжал он.
– Мы это знали, – с нескрываемой досадой заявил второй собеседник, тот, что был высокого
роста.
– Мы это подозревали, – мягко поправил Форелл. – Если человек прибывает с кораблями и
деньгами, с намерениями дружить и торговать, то следует по возможности соблюдать здравомыслие и
воздерживаться от конфронтации, пока мы не удостоверимся, что вся его любезность на деле является
фальшивой маской. Но теперь…
В голосе начавшего говорить третьего собеседника чувствовалось недовольство.
– Мы могли быть осторожнее. Мы могли бы предварительно все выяснить. Мы могли бы все
выяснить перед тем, как позволить ему отбыть. Вот что было бы подлинной мудростью.
– Это было обсуждено между нами и отвергнуто, – заявил Форелл, решительным жестом кладя
конец этой теме.
– Правительство мягкотело, – жаловался третий. – Мэр – идиот.
Четвертый человек по очереди оглядел остальных и вытащил изо рта окурок сигары. Он
небрежно швырнул ее в щель справа от себя, где она и исчезла в бесшумной, разрушающей вспышке,
а затем саркастически заметил:
– Я уверен, что этот господин говорит так единственно по привычке. Здесь можно позволить
себе откровенность и вспомнить, что правительство – это мы.
Раздался говор одобрения.
Взгляд четвертого собеседника уперся в стол.
– Тогда оставим политику правительства в покое. Этот молодой человек… этот иностранец мог
стать возможным покупателем. Такие случаи бывали. Вы втроем старались умаслить его, уговоривали
заключить предварительный контракт. У нас есть соглашение – джентльменское соглашение – против
таких дел. Но вы его нарушили.
– И вы тоже, – проворчал второй.
– Знаю, – успокаивающе сказал четвертый.
– Тогда давайте забудем о том, что мы делали раньше, – нетерпеливо прервал Форелл, – и
продолжим относительно того, что мы будем делать сейчас. Во всяком случае, мы бы ничего не
добились ни его арестом, ни убийством. Мы даже сейчас еще не уверены в его намерениях и, что
самое худшее, мы не можем уничтожить Империю, отняв жизнь у одного человека. Не исключалось,
что по ту сторону границы многочисленные флоты только и дожидались его исчезновения.
– Именно, – одобрил четвертый. – Ну и что вы выяснили, захватив этот корабль? Я слишком
стар для всей этой болтовни.
– Это можно изложить достаточно кратко, – мрачно сказал Форелл. – Он – имперский генерал
или как там у них это называется. Он – человек молодой, в полном блеске проявивший себя на
военном поприще – и мне сказали, что его люди на него молятся. Совершенно романтическая карьера.
Рассказанные ими истории правдивы, может, в лучшем случае наполовину, но даже с учетом этого мы
имеем дело с человеком весьма примечательным.
– Кто это "они"? – поинтересовался второй.
– Экипаж захваченного корабля. У меня есть все их показания, записанные на микропленку,
которую я храню в надежном месте. Позднее, если пожелаете, вы сможете ее посмотреть. Если
сочтете это необходимым, вы сможете поговорить с этими людьми сами. Но я изложил вам самое
существенное.
– Как вы все это вытянули из них? Откуда вы знаете, что они говорят правду?
Форелл нахмурился.
– Сударь мой, я не нежничал. Я их оглушил, накачал препаратами до обалдения и применил
Зонд без всякого милосердия. Они заговорили. Вы можете им верить.
– В старые времена, – несколько не к месту заметил третий, – использовали бы чистую
психологию. Безболезненно, как вы знаете, но очень надежно. Никакой возможности для обмана.
– Ну, мало ли что делали в старые времена, – сухо сказал Форелл. – Теперь новые времена.
– Но, – сказал четвертый с иронией, – что же он искал здесь, этот генерал, этот романтический
удивительный человек?
Форелл резко взглянул на него.
– Вы думаете, он доверяет своему экипажу подробности государственной политики? Они
ничего не знают. В этом отношении из них ничего не удалось вытрясти, а одной Галактике известно,
как я старался.
– Что заставляет нас…
– Делать собственные выводы, разумеется, – пальцы Форелла снова мягко постукивали по
столу. – Молодой человек – один из военных руководителей Империи, и, тем не менее, изображал из
себя малоизвестного властелина нескольких разбросанных звезд где-то в закоулках Периферии. Одно
это должно было бы убедить нас в его стремлении держать в секрете свои истинные мотивы.
Совместите его профессию с тем обстоятельством, что Империя уже содействовала одному
нападению на нас во времена моего отца – и станет возможным исполнение самых зловещих
ожиданий. Та первая атака провалилась. Сомнительно, чтобы после этого Империя позабыла о нас.
– Среди обнаруженных вами фактов не было ли чего-нибудь, подтверждающего такую
версию? – осторожно спросил четвертый. – Вы ничего не утаиваете?
Форелл ответил в дружеском тоне:
– Я ничего не могу утаивать. Отныне не может быть и речи о деловом соперничестве. Мы
призваны к единству.
– Патриотизм? – в высоком голосе третьего прозвучал смешок.
– К дьяволу патриотизм, – спокойно сказал Форелл. – Или вы думаете, что я бы отдал за
будущую Вторую Империю хотя бы два клуба атомной эманации? Может быть, вы думаете, что для
того, чтобы расчистить к ней путь, я рискнул бы хоть одной торговой миссией? Но неужели вы
полагаете, что имперское завоевание поможет моему процветанию – или вашему? Если Империя
победит, появится достаточное количество ворон, жаждущих падали и требующих вознаграждения
после битвы.
– А мы-то и будем вознаграждением, – сухо добавил четвертый.
Второй из собеседников внезапно нарушил свое молчание и гневно дернулся в скрипнувшем
под ним кресле.
– Зачем говорить об этом? Империя не может победить! Имеется же заверение Селдона, что
мы в конце концов построим Вторую Империю. Это только очередной кризис. До него таких было
уже три.
– Очередной кризис, да! – сказал Форелл. – Но во время первых двух мы имели Сальвора
Хардина, чтобы направлять нас. При третьем был Гобер Мэллоу. Кого мы имеем сейчас?
Он мрачно посмотрел на остальных и продолжал:
– Селдоновские законы психоистории, на которые так удобно ссылаться, имеют, вероятно, в
качестве одной из переменных некую естественную инициативу, свойственную части народа
Установления. Законы Селдона помогают тем, кто сам себе помогает.
– Людей делают времена, – сказал третий. – Вот вам еще одна поговорка.
– На это с абсолютной уверенностью положиться нельзя, – проворчал Форелл. – Впрочем, вот
как я себе представляю ситуацию. Если это – четвертый кризис, то Селдон его предвидел. Значит, его
можно разрешить, и должен быть способ сделать это. Сейчас Империя сильнее нас; и всегда была
сильнее. Но под угрозой ее прямого нападения мы оказались впервые. Поэтому сила ее становится
смертельно опасной. Значит, если Империю можно побить, то это, как и во всех прошлых кризисах,
должно осуществиться иначе, чем одной только силой. Мы должны найти слабую сторону врага и
атаковать его с этой стороны.
– И что же представляет собой эта слабая сторона? – спросил четвертый. – Вы намереваетесь
развить теорию?
– Нет. К тому-то я и веду. Великие лидеры нашего прошлого всегда видели слабости своих
врагов и нацеливались на них. Но сейчас…
В его голосе звучала беспомощность, и в течение нескольких мгновений никто не отважился
что-либо добавить.
Затем четвертый собеседник сказал:
– Нам нужны шпионы.
Форелл стремительно обернулся к нему.
– Правильно! Я не знаю, когда Империя нападет. Может быть, есть еще время.
– Гобер Мэллоу сам отправился в имперские владения, – заметил второй.
Но Форелл покачал головой.
– Такая прямолинейная тактика нынче неуместна. Никто из нас не отличается особой
молодостью, и все мы заржавели в бюрократии и административных мелочах. Нам нужны молодые
люди, которые сейчас уже действуют…
– Независимые купцы? – спросил четвертый.
И Форелл, кивнув, прошептал:
– Если еще есть время…
3. Мертвая рука
Бел Риоз прервал беспокойную ходьбу и с надеждой посмотрел на вошедшего адъютанта.
– Что-нибудь о "Звездочке"?
– Ничего. Разведывательный отряд избороздил космос, но приборы ничего не засекли.
Коммандер Юм сообщил, что Флот готов к немедленной ответной атаке возмездия.
Генерал качнул головой.
– Нет, не стоит из-за патрульного корабля. Нет еще. Скажите ему, чтобы он удвоил… Нет,
погодите! Я напишу сообщение. Закодируйте и передайте направленным лучом.
Говоря это, он написал бумагу и протянул ее ожидавшему офицеру.
– Сивеннец уже прибыл?
– Пока нет.
– Хорошо, проследите, чтобы сразу по прибытии его доставили сюда.
Адъютант четко отсалютовал и удалился. Риоз снова начал метаться как зверь в клетке.
Когда дверь отворилась в очередной раз, на пороге стоял Дуцем Барр. Вслед за
сопровождавшим его адъютантом он неторопливо ступил в отделанное с показной роскошью
помещение, потолок которого представлял собой орнаментированную стереоскопическую модель
Галактики, а посредине, в полевой форме, стоял Бел Риоз.
– Патриций, добрый день! – генерал подтолкнул ногой кресло и жестом отослал адъютанта,
добавив: – Эта дверь останется закрытой, пока я сам ее не открою.
Он постоял перед сивеннцем, расставив ноги, потирая запястья заложенных за спину рук и
медленно, задумчиво покачиваясь на пятках. Затем он жестко спросил:
– Патриций, являетесь ли вы верным подданным Императора?
Барр, хранивший до этого безразличное молчание, уклончиво наморщил лоб.
– У меня нет причин любить имперскую власть.
– Но это далеко еще не говорит о том, что вы можете быть предателем.