Кое-как отряхнув ладони, я приблизился к лавочке, вокруг ничего, просто вытоптанная земля. Постояв пару минут, я начал бродить по двору, тщательно вглядываясь под ноги, и очень скоро увидел люк, именно из него меня с Мариной вывели наружу.
Железная крышка плотно прилегала к земле, снаружи на ней не имелось ни ручек, ни каких-либо выступов. Наверное, вход в подземелье открывался при помощи какого-то механизма, но где он и как включается?
Логично было предположить, что некая кнопка находится внутри здания. Я обошел кирпичный дом и увидел навес, а под ним дверь, украшенную облупленной вывеской «Помещение № 3».
Без всякой надежды на успех я поднялся по отлично сохранившимся ступенькам, дернул за ручку дверь и удивился: она легко поддалась, замок оказался открыт.
Перед глазами возник небольшой холл, справа, у самого входа стоял турникет, около него высился стеклянный «стакан». Внутри будки, явно предназначенной для дежурного охранника, висел телефонный аппарат, еще пару таких же я заметил на стене слева. Я подошел к ним и увидел сильно пожелтевшее объявление: «Помещение № 4—122, предварительное – 120, сектор общих материалов – 128, распределитель – 126. Назови пароль дня. Внимание: смена пароля ровно в девять. Без регистрации пропуск недействителен». Чуть ниже висели листки: «Женщины, не посетившие смотровой кабинет и не имеющие справки, лишаются талона на обед»; «Получившие молоко за вредность не имеют права менять его на стиральный порошок»; «Бригада № 6 получает продуктовый заказ в буфете главного корпуса»; «Кто не сдал деньги на детскую путевку до 18 мая, не поедет в первую смену».
Я оторвался от чтения и внезапно как будто вернулся в семидесятые годы. Тогда на этом заводе бурлила жизнь, уж не знаю, что производили в подземных цехах: ракеты, самолеты или что-то другое, но секретность тут соблюдали строго, даже названий у подразделений не имелось, никаких там «отделов снабжения», все по номерам и в сопровождении пароля. Женщины в обязательном порядке показывались гинекологу, сотрудники получали продуктовые заказы, кое-кто имел бесплатное молоко, а профком доплачивал за путевки в местный пионерлагерь. Размеренная жизнь с уверенностью в будущем, вполне приличная квартира в заводском поселке, правда, далековато от центра Москвы с его музеями, библиотеками и театрами, но ведь развлекаться ходят редко, а на службу каждый день. Наверное, тут давали неплохие оклады, выделяли дачные участки и путевки в санаторий, на море. Небось имелись детсад, школа, Дом культуры. А главное, рабочие и служащие ощущали гордость, они трудились на оборону отечества, защищали родную страну от когтистой лапы мирового империализма. Нужна ли была этим людям перестройка? Может, просто следовало чуть отпустить вожжи: разрешить открыть тем, кто хотел, мелкий бизнес, импортировать в страну хорошую одежду и продукты, дать людям возможность покупать машины, не препятствовать их поездкам по миру. Глядишь, и остались бы коммунисты у власти, пролилось бы меньше крови…
Я потряс головой, прогнал ненужные размышлизмы и продолжил изучение холла. Повернув турникет – он легко завращался – я ступил на желтую плитку и увидел дверь с табличкой: «Диспетчерская».
В маленькой комнате висел календарь за 88-й год и стоял самый простой двухтумбовый письменный стол с телефоном и панелью с кнопками, украшенными цифрами, всего их было двенадцать. Под стеклом лежало еще одно объявление, вернее, инструкция.
«Дежурный, помни, четкое соблюдение правил обеспечивает безопасность родного предприятия и не дает шанса врагам. Не веди по городскому телефону служебных разговоров. Помни пароль дня. Перед открытием ворот требуй пропуск. Выучи порядок, стань лучшим по профессии.
Внимание – назначение кнопок пульта:
№ 1 – общая тревога, № 2 – блокировка дверей, № 3 – обесточивание рабочего коридора, № 4 – управление решетками первого этажа, № 5 – блокировка лифтов, № 6 – открытие ворот, № 7 – включение связи с главным корпусом, № 8 – подача тока по периметру забора, № 9 – выпуск собак на территорию, № 10 – общая блокировка всех систем, № 11 – открытие люка сброса грязного белья».
Недолго думая, я ткнул пальцем в кнопку с цифрой «11». Ничего не произошло, не зазвенел звонок, не заморгали лампочки, не завыли сирены. Но, с другой стороны, электричество было отключено. Впрочем, грязное белье могло храниться в любом месте, отчего мне пришло в голову, что оно содержалось именно в подвале? И какое грязное белье могло быть на заводе? Или часть служащих ночевала на рабочих местах и для них заправляли постель?
Решив посмотреть, что изменилось во дворе, я снова вышел на улицу, вдохнул упоительный воздух, завернул за угол проходной и сразу увидел, что крышка люка поднялась над землей. Я быстро подошел к ней, наверное, механизм, открывавший вход в хранилище, работал не от электричества, похоже, тут имелась некая гидравлическая система, простая и оттого надежная, а может, это было нечто вроде пружины, не знаю, я не силен в технике. Для меня сейчас важно не то, почему люк отворился, а то, что он стронулся с места, более того, теперь сбоку на нем виднелась ручка.
Я ухватился за железную скобу и со всей силой потянул чугунный кругляш вверх, но он даже не сдвинулся с места. Через десять минут бесплодных мучений я прекратил борьбу с крышкой и пнул ее ногой со словами:
– Раз уж приоткрылась, то шевелись.
В ту же секунду тяжелый диск легко отъехал в сторону, мне оставалось лишь ругать себя за глупость, следовало не тупо тащить крышку вверх, а просто толкнуть ее вбок.
Вот теперь, когда прямо у ног разверзся лаз вниз и обнажилась лесенка, ведущая в подвал, я испытал настоящий страх. Вокруг стояла полнейшая тишина, столь непривычная для городского жителя, никаких индустриальных шумов не доносилось до уха, только пели птицы, однако от их безумных трелей делалось еще тревожней.
Но нельзя же было бесконечно маячить во дворе. Собрав в кулак все мужество, я наклонился над дырой и крикнул:
– Марина!
Никакого звука или шороха.
– Это Иван Павлович! – продолжал я, наклонясь чуть ниже. – Пожалуйста, подайте знак. Вы тут?
В ответ – тишина, я согнулся почти пополам и попытался разглядеть дно «колодца». И тут из нагрудного кармана куртки выпал кошелек. Находись в портмоне лишь деньги, я ни на секунду бы не расстроился и уж точно не стал бы спускаться в подземелье, ясно же, что там никого нет! Но в портмоне, увы, лежали мои права.
Делать нечего: повернувшись лицом к железным ступеням, я начал осторожно спускаться туда, где еще не так давно находился в плену. Одолев половину пути, я замер – ну как я обнаружу потерю? В бункере небось темно, но тут пришло воспоминание: вот я сажусь и… вижу Марину, значит, в подвале есть свет! Откуда? В ту же секунду мне стало понятно, что и сейчас внизу не стоит кромешная тьма. Я ощутил под ногами бетон, встал на пол и осмотрелся. Вот оно что! В потолке имеются отверстия, небольшие, их несколько, и именно они служат источником слабого света. Кто-то в свое время придумал, как сэкономить на электричестве. Поздним вечером, конечно, в подвале зажигали лампы, но утром и днем небось обходились так. Надо, когда вылезу отсюда, пройтись по двору, надеюсь, обнаружу в земле эти прикрытые особым закаленным стеклом дырки.
Поняв, каким образом освещается сей застенок, я глянул под ноги и мгновенно увидел свое портмоне, но в ту же секунду заметил и нечто странное, а именно бесформенную кучу одежды… шикарное белое пальто… сапоги… яркий шарф фиолетового цвета…
Ступни впечатались в пол.
– Марина, – сдавленным голосом шепнул я, – отзовитесь!
Боже, какого дурака я свалял! Преспокойно полез по лестнице, полагая: раз Марина не отзывается, то внутри никого нет. Но почему мне в голову не пришла очень простая мысль: трупы не умеют разговаривать. Похитители, обманув Арапову, получили от нее пин-код и пароль, а потом заперли несчастную в таком месте, где ее гарантированно не могли найти. Марина умерла от голода и жажды.
Проглотив вязкий комок, застывший в горле, я почти подполз к останкам несчастной и в ту же секунду с невероятным облегчением понял: никакого тела под одеждой нет. У стены просто валяются шмотки, а самой женщины и след простыл. Зачем похитители заставили несчастную переодеться? Несмотря на отсутствие ответа на этот вопрос, я слегка приободрился: следовательно, Арапова ушла отсюда живой… Но в ту же секунду озноб снова пробежал по спине: а может, ее похоронили, вырыли яму в лесу, швырнули туда обнаженное тело…
Я смахнул выступивший на лбу пот. Нет, нет, Иван Павлович, не теряй способности логично мыслить. Ну зачем разоблачать труп? И потом, в лесу на свежевырытую могилу могут наткнуться люди, а в сей подпол проникнуть случайно просто невозможно. Но почему с Марины сняли одежду?
Я наклонился, чтобы взять пальто, и ощутил движение ветерка, по полу гулял сквозняк! В ту же секунду я увидел в стене круглую ручку. Присмотрелся: это дверь, крепко запертая. Наверное, она открывается изнутри, между нею и полом есть зазор, оттуда и тянет сквозняком.
Я наклонился, чтобы взять пальто, и ощутил движение ветерка, по полу гулял сквозняк! В ту же секунду я увидел в стене круглую ручку. Присмотрелся: это дверь, крепко запертая. Наверное, она открывается изнутри, между нею и полом есть зазор, оттуда и тянет сквозняком.
Мгновение поколебавшись, я сгреб в кучу одежду и, прижав к себе тряпки вместе с сапогами, осторожно вылез на свет божий. Крышка люка легко, практически без щелчка, встала на место. Через ворота я, предварительно перебросив наружу шмотки Араповой, перелез без всяких эксцессов, а обратный путь домой прошел без приключений.
* * *Выслушав мой рассказ, Элеонора стала аккуратно перебирать находки. Сначала она осмотрела пальто.
– Дорогая фирма, – констатировала хозяйка, – вещь выпендрежная, привлекающая к себе внимание, явно из последней коллекции, стоит, полагаю, немереных денег. К пальто броский шарфик и сапоги, да уж! Как они тебе, Ваня?
Я обозрел шедевр из тонкой телячьей кожи и по-стариковски забрюзжал:
– Разве можно передвигаться на таких каблуках? И вообще, каким образом женщины ухитряются не падать с них? А чудовищные бантики сзади? Если, не дай бог, они развяжутся, легко запутаться и удариться носом об асфальт!
– Мужчина никогда не поймет женщину, – сделала вывод Нора, изучая сапожки, – от каблуков делаешься выше и стройнее, а шпилька в моде всегда. Что бы там ни придумывали модельеры: балетки, мокасины – только к вечернему платью их никто не наденет. Естественно, на таких шпильках весь день носиться трудно, но Марина в основном сидела, ей не было необходимости пользоваться метро, у подъезда ее всегда ждала машина. Да, сапожки тоже на круглую сумму тянут.
– Но почему Марину переодели? Вещи хорошие, дорогие.
– Именно поэтому, – кивнула хозяйка, – белое пальто с фиолетовым шарфиком и вызывающе роскошная обувь слишком заметны, Марина привлекала к себе взгляды прохожих. Думаю, на нее надели ничем не примечательную куртку и обувь на толстой подметке, пригодную для длительной ходьбы. Сумки тут нет.
– И о чем это говорит?
– Пока не знаю, – побарабанила пальцами по столу Нора, – хорошо. Пальто с шарфом надо убрать в шкаф, пусть пока там повисит. Вели домработнице сапоги вымыть и спрятать в галошницу, ничего ей не объясняй; если она проявит любопытство, скажи, что я купила себе такие.
– Ленка, конечно, не семи пядей во лбу, но в это не поверит никогда, – улыбнулся я.
– Может, ты и прав, – процедила Нора, – ладно, сам приведи обувь в порядок и уложи на антресоли, туда Ленка точно не полезет. Давай поторопись, пока она за продуктами ходит.
Пришлось покорно взять обувь и отправиться отмывать ее от грязи. Чтобы оттереть налипшие куски земли, я взял сначала щетку, засунул руку внутрь сапога и нащупал нечто непонятное. Я перевернул сапог голенищем вниз, потряс его, на кафельный пол спланировал небольшой белый прямоугольник, визитная карточка.
* * *У Норы, когда она увидела мою случайную находку, загорелись глаза.
– Ну-ка, дай сюда! – воскликнула она. – Интересно! «Рогатый Игорь, менеджер по продажам, фирма «Гема». Хорошая фамилия для мужчины, а, Ваня?
Я усмехнулся.
– Всякое бывает. У нас на курсе, например, учился поэт Какашкин, и ведь что интересно, он в студенческие годы активно печатался в разных изданиях, но псевдоним брать не хотел. В конце концов его уговорили «отрубить» часть «как», и получился просто Ашкин.
Нора хмыкнула.
– А еще я слышал про балерину Топтыгину, – продолжал я.
– Мне неинтересны твои воспоминания, – сердито оборвала меня хозяйка, – напишешь к старости мемуары – почитаю. Любопытно другое – как визитка угодила в сапог?
– Наверное, продавец, упаковывая обувь, свою вложил, – предположил я, – в качестве рекламы.
Нора крякнула.
– Ваня! Включи мозг! Мы обнаружили сапоги не в коробке! Марина носила их, бумажка бы мешала ей при ходьбе.
– Она тонкая, Арапова ничего бы не почувствовала.
– Нет, довольно плотная картонка, с острыми углами! И потом, никто визитки в обувь не сует.
– Всякое случается.
– И еще! Фирма «Гема», понимаешь? Это предприятие, которое принадлежит Араповой, оно торгует лекарствами и производит их. Я, увы, не слишком в курсе деталей бизнеса Марины, – задумчиво сказала Нора.
– Тогда все понятно! – с ликованием воскликнул я. – Сей Рогатый общался с начальницей.
– И дал ей свою визитку?
– Почему бы нет?
Нора стала кусать нижнюю губу.
– С какой стати ему давать хозяйке свои координаты? И потом, она владелица фирмы, а он менеджер! Не царское это дело – с холопами общаться. Во многих фирмах тщательно соблюдается субординация, простая шестерка не имеет никакой возможности войти в кабинет хозяйки.
Изящные пальцы Норы перевернули визитку.
– Ба, да тут какой-то план. Крестик, потом линия, снова крестик, два кружочка.
– Может, Рогатый объяснял, как проехать к нему домой?
– Ты, Ваня, сегодня в ударе, – хмыкнула Нора, – с какого ляда Марине к парню с такой фамилией в гости ходить?
Я деликатно кашлянул:
– Кхм, марки посмотреть.
Нора стала смеяться.
– Арапова – человек тусовки, она там себе кавалеров найдет.
– Вероятно, Игорь молод и красив, вот она на него и запала, – не сдался я.
Элеонора наклонила голову к плечу.
– Может, ты и прав, а может… В общем, иди звони Игорю, договаривайся с ним о встрече и осторожно, крайне деликатно поговори с парнем. Ни в коем случае не упоминай про сапоги, и вообще, упаси тебя бог сказать что-либо о похищении.
– Но под каким предлогом мне ему звонить?
Хозяйка вытащила из стоящей на письменном столе вазочки конфету.
– Угощайся, Иван Павлович.
– Спасибо, я не большой охотник до сластей.
– А жаль, – улыбнулась Нора, – всем известно, что шоколад улучшает работу мозга, тебе бы не повредила пара кило конфет из какао-бобов, увеличилась бы плотность потока разумных мыслей. Рогатый – менеджер отдела продаж фармацевтической фирмы, скажи ему, что хочешь закупить партию медикаментов для… э…
– Для?
– …медпункта на заводе, – рявкнула Нора, – цигель, Ваня, цигель, ай лю-лю.
– Наверное, Игорь уже ушел, – вздохнул я.
Если честно, то я сильно устал после поездки в Подмосковье и от лазанья по заброшенным местам, хотелось спокойно посидеть с книгой в руках, насладиться чтением и, может, заснуть в тишине, под любимым пледом.
– Еще семи нет, – заорала Нора, – не жвачься, Иван Павлович, изволь действовать. Не смей сидеть с видом малютки-дауна, которого злобная мачеха гонит декабрьской ночью пешком через темный лес за газетой «Знамя борьбы». Марш к стационарному телефону, не бери мобильный.
Подавив глубокий вздох, я потащился искать хоть одну из многочисленных трубок. Стоит ли упоминать здесь о том, что ни Нора, ни Лена, позвонив, никогда не возвращают трубку на базу. Нет, они швыряют их где ни попадя. «Не жвачься»! Ну и выражение! Хотя, если обозлить Нору, от нее и не такое можно услышать. Один пассаж про «малютку-дауна», посланного через лес, дорогого стоит, хотя если вдуматься, то при чем тут газета «Знамя борьбы»? Нет, Нора абсолютно непредсказуема.
Глава 11
Обойдя квартиру два раза, я наконец отыскал трубку и, потыкав в кнопки, услышал бойкое девичье:
– Алло, фирма «Гема».
– Вы еще открыты?
– Мы рады работать для вас.
– Спасибо. Мне нужен Игорь.
– Простите, у нас их два.
– Рогатый, Игорь Рогатый, – ответил я и улыбнулся двусмысленности фразы, но девушка была серьезна.
– Как вас представить и в чем суть проблемы?
Поняв, что попал к секретарю, я вежливо ответил:
– Меня зовут Иван Павлович Подушкин, я сотрудник одного крупного предприятия, директор велел мне оборудовать медпункт, вот я и хочу сделать у вас заказ.
– Большой?
– Да, да, – подтвердил я, – на мой взгляд, огромный.
– Приезжайте.
– Прямо сейчас?
– Конечно.
– Но время…
– Мы рады работать для вас, – заученно повторила слоган девушка, – пишите адрес.
Я аккуратно занес координаты в блокнот и еще раз осведомился:
– Рогатый будет на месте? Я хочу иметь дело только с ним.
– Конечно, – подтвердила девица, – Игорь вас ждет с нетерпением.
Делать нечего, пришлось выползать на улицу и садиться за руль. Хорошо хоть здание, куда лежал путь, находилось не на противоположном конце Москвы. Я добрался до офиса всего за пятнадцать минут и, припарковавшись на просторной стоянке, огляделся.
Никогда не предполагал, что Араповой принадлежит подобная фирма, я думал, она владеет некой артелью, ну ладно, конторой, которая размещается в паре комнат. Но сейчас я стоял перед семиэтажной башней из стекла и бетона. На крыше недавно построенного здания виднелись спутниковые антенны, во дворе тут и там стояли кадки с искусственными деревьями, а к парадному входу вела красивая дорожка из мозаичных плит, над дверью из маленьких плиток была выложена надпись: «Гема». Мы рады работать для вас».