– Подожди, звезда моих очей, – попросил Гарик. – Чувствуешь, и здесь попахивает дымком?
– Есть такое дело. Только не походным, а печным…. Что это значит, Игорёк? Возле нашей пещеры неизвестные наглецы выстроили деревню?
– Пока не знаю. Предлагаю – уже по устоявшейся традиции – забраться на холм и произвести оттуда визуальную разведку местности. Время пока позволяет, торопиться нам особо некуда. Зачем же нарываться на очередные трудности и неприятности? А холм-то – за время нашего непродолжительного отсутствия – значительно уменьшился по высоте и зарос солидными дубами…
Глава одиннадцатая Вычитание – арифметическое действие
Несмотря на то, что знакомый холм стал существенно ниже, близлежащая местность возле входа в пещеру просматривалось достаточно хорошо. Там, где раньше размещались высокие пчелиные колодины славянского пасечника Вьюги, теперь была возведена просторная бревенчатая изба, крохотные окошки которой были «застеклены» тонкими пластинами слюды, нестерпимо блестевшими на солнце. Двускатная крыша строения была сложена из грубо-отёсанных деревянных плах, перекрывавших друг друга, из неказистой трубы дикого камня к небесам поднимался ленивый белёсый дымок. Метрах в семидесяти от избы располагалась крохотная почерневшая банька, ещё дальше – новенький журавль-колодец и покосившийся треугольник погреба. За погребом стояла-возвышалась тёмно-зелёная плотная стена, состоявшая из отборных корабельных сосен. А массивная, почти квадратная дверь, перекрывавшая вход в пещеру, была щедро оббита широкими полосами железа.
– Всё это очень напоминает промежуточный опорный пункт, – невесело хмыкнул Гарик. – Или же – крепкую стационарную базу.
– А ещё – классическое разбойничье логово, – дополнила Аля. – Пещеру же местные тати могут использовать в качестве надёжного хранилища, где временно складируется награбленное добро. Согласитесь, господа и дамы, что моя логическая цепочка безупречна.
– Остаёмся здесь и старательно наблюдаем, – решил Гарик. – Спешить нам особо некуда. Бог даст, разберёмся…
Через минуту-другую Глеб, нерешительно похмыкав, обратился к Екатерине:
– Сударыня, как я понял, вам очень приглянулся тутошний знаменитый кузнец – по прозванию – Василий Потапов? Это так? Я ничего, случаем, не путаю?
– Ну, в общем, м-м-м…, не знаю…
– Значит, приглянулся, – невозмутимо подытожил Глеб. – Нет, я не в претензии, дело-то насквозь житейское…. Просто интересно – чем конкретно приглянулся-понравился? Интересно, в первую очередь, с точки зрения социальной философии…. Что такого особенного – в этом провинциальном кузнечных дел мастере? Кать, ты с ответом-то не торопись, всё взвесь, подумай хорошенько.
– Хоть думай, хоть не думай, – после короткой паузы откликнулась девушка. – Чувствуется в этот Василии Потапове – с первого же взгляда – пассионарность[96]…. Ты же, Глебчик, называешь себя философом? Следовательно, должен понимать, что я имею в виду…
– Был – «Глебушка», стал – «Глебчиком». Что же тут непонятного? Он – пассионарный славянский кузнец, а я – рядовой питерский студент. Как говорится, две большие и несравнимые разницы. Всё понятно. Бывает…
Глеб, обидевшись, резко поднялся на ноги и, петляя между толстенными стволами дубов, медленно зашагал куда-то.
– Дура я круглая и набитая! – печально призналась Екатерина. – Что творю? Для чего? По какому поводу? Где, спрашивается, этот пассионарный кузнец Потапов? Наверное, уже подъезжает к древней Рязани…. Да и зачем я, собственно, сдалась Василию? У него, наверное, и жена-лапушка имеется, и детишек маленьких – целая куча по лавкам…. Зачем я обидела Глеба? Пойду, попробую помириться. То бишь, загладить – как получится – свою вину-провинность…
Когда и Катя скрылась в дубовой роще, Алевтина, состроив серьёзную гримасу, смешливо поинтересовалась:
– А ты, милый мой здоровяк, как относишься к понятию пассионарности? Не стоит ли и мне ждать аналогичных фортелей? Вдруг, я не являюсь – по твоему высокому мнению – достаточно пассионарной особой, и, следовательно, не достойна долгосрочных любовных отношений?
– Достойна – более чем, – горячо заверил Глеб, звонко целуя девушку в веснушчатый нос-кнопку. – А к пассионарности – лично я – отношусь неоднозначно, с некоторой опаской и без особого восторга-пиетета…. Нет, я не против конкретных пассионарных личностей. От них, безусловно, человеческая цивилизация регулярно получает много реальной пользы. Но только – по отдельности. То бишь, пока пассионарии не объединяются в различные структуры.
– Как такое может быть? – заинтересовалась Аля. – Объясни, пожалуйста, поподробнее!
– Всё очень просто, моя черноволосая радость. Пассионарный писатель заставляет читателей всерьёз задумываться о смысле жизни. Пассионарный художник прививает зрителям любовь к прекрасному. Пассионарный политик пытается сорвать с людских глаз «розовые очки»…. Но, вот, когда эти самые пассионарии собираются в единое целое, допустим, образовав политическую партию…. Тогда – только держись! Тут же начинаются разнообразные государственные перевороты, путчи, народные бунты, революции, серьёзные войны, кровавые репрессии, далее – строго по списку. Массовая пассионарность, по моему скромному мнению, всегда приводит к страшным кровопролитиям, бесконечным убийствам и – в конечном итоге – к обнищанию целых стран и народов. Когда же в семье оба супруга являются пассионариями, то это – непременно – завершается скорым разводом…. Если, любимая, тебе очень хочется быть пассионаркой – будь ей на здоровье, без проблем. А я, образно выражаясь, пешком постою. То бишь, останусь самым обыкновенным человеком. Естественно, сугубо для крепости нашего будущего семейного счастья…. Ты, надеюсь, не возражаешь?
– Поцелуй, пожалуйста! Только максимально нежно и осторожно. У меня верхняя губа до сих пор болит – от укуса того наглого овода из славянских Времён…. Кстати, тебе не кажется, что Глеб и Катерина откровенно валяют дурака? То есть, разыгрывают перед нами какой-то странный, заранее спланированный спектакль?
– Кажется. Только я не могу понять – зачем. Вернее, с какой конечной целью…. Интересно, о чём они сейчас говорят? Что обсуждают?
Примерно через час вернулись, крепко держась за руки и смущённо переглядываясь, Глеб и Катя. Причём, на шее Глеба бесстыже пунцовели два свежих засоса.
– Помирились, значит, – нейтрально улыбнулся Гарик. – Одобряю. Это очень хорошо и разумно…. Кстати, вы объявились очень вовремя. Внизу наблюдается определённое оживление. Прибывает – в сопровождении конных охранников – некий транспортный караван…
На круглой поляне – между избой и пещерой – остановилась одна повозка, за ней вторая, третья, четвёртая. Трое всадников спешились возле низенького крыльца избы, ещё четыре неприметных мужичка слезли с облучков «фургонов».
«Их всего семеро? Причём, все внешне целые и здоровые, без окровавленных повязок на свежих ранах?», – мысленно удивился Гарик. – «Как же они справились – с двенадцатью вооружёнными обозниками? Тут, явно, не обошлось без какого-то хитрого подвоха…. И кто в этой банде будет за главного? Похоже, что вон тот козлобородый тощий тип, опирающийся на уродливый костыль….».
За его спиной, наконец-таки прозрев, потеряно охнула Катерина:
– Это же – те самые повозки! Из каравана кузнеца Потапова! А где люди? Их, что же, всех убили? Как же так?
– Не торопись, подружка, с выводами, – посоветовала Аля. – Наблюдаем дальше…
Первым делом разбойники (а в этом уже не было никаких сомнений), занялись лошадьми – выпрягли их из повозок, стреножили и отправили на свободный выпас. Чуть позже к восьми гнедым лошадкам присоединились и три каурых, с которых даже не сняли сёдла.
– Ага, они отомкнули пещерную дверь, – сообщила Аля. – Наверное, будут заносить внутрь сегодняшний хабар, извините, богатую добычу…. Так, начали сгружать – с повозок на землю – связанных пленников. Один, два, три, четыре…, одиннадцать, двенадцать. Значит, все «кузнецы» живы и здоровы! Зачем же связывать – по рукам и ногам – безвредные трупы? Незачем! Правильно я говорю?
– Про безвредные трупы – правильно, – согласился Гарик. – А, вот, что касается пещеры…. Я думаю, что туда, как раз, и поместят пленных. Товары же выгружать из «фургонов», скорее всего, не будут. Зачем, собственно? Завтра разбойники поедут на ближайшую ярмарку (не в Рязань, так в какой-нибудь другой город), и продадут там всё железо за дёшево. Да и крытые повозки вместе с лошадьми – без всяких проблем – сплавят с рук здешним барышникам.
– А что сделают с «кузнецами»?
– Тоже продадут, но, наверное, позже. Когда договорятся-сторгуются с какими-нибудь степными половцами или печенегами. А могут и солидный выкуп затребовать у «кузнечных» родственников…. Кто его знает, как у местных бандюганов организован данный криминальный бизнес? Смотрите, я был прав. Пленников уже начали перетаскивать в пещеру…
– А что сделают с «кузнецами»?
– Тоже продадут, но, наверное, позже. Когда договорятся-сторгуются с какими-нибудь степными половцами или печенегами. А могут и солидный выкуп затребовать у «кузнечных» родственников…. Кто его знает, как у местных бандюганов организован данный криминальный бизнес? Смотрите, я был прав. Пленников уже начали перетаскивать в пещеру…
– Да, о чём вы говорите, чёрт побери?! Прекращайте пороть свинячью чушь, мать вашу! – от души возмутилась Катерина. – Давайте думать, как ребят будем выручать из беды!
– Опять начала матерится, – нервно поморщился Глеб. – Оно и понятно. Увидала своего ненаглядного и пассионарного Василия Потапова в связанном виде, и тут же позабыла – про неприметного и серого питерского студента Петрова…
Катя спорить и оправдываться не стала, а, жалобно всхлипнув, принялась слёзно причитать:
– Ребятушки, милые, придумайте что-нибудь! Ну, пожалуйста, напрягите извилины…. Нельзя же своих бросать в беде. Нельзя! Не по-христиански это. Не по-божески. Совесть же потом замучает…. Умоляю! Я за это…. Всё, что угодно пообещаю! Клянусь, всё, что угодно! Помогите только…
– Ну-ка, прекратила ныть! – прикрикнул (вполголоса) Гарик. – Напрягать извилины – гораздо удобнее в полной тишине. Не будешь спорить с этим краеугольным тезисом? Тогда сидим, молчим и думаем…
Минут через пять он объявил:
– Есть, соратники, одна дельная мысль. Скоро разбойники, покончив с текущими делами, займутся ужином. Более того, по случаю богатой добычи, наверняка, выпьют вволю хмельного, после чего крепко уснут. Понятное дело, что они предусмотрительно определят на ночное дежурство одного-двух часовых. Разве это является неразрешимой проблемой? Подкрадусь в темноте, придушу – как месячных котят. Даже пикнуть не успеют…. Потом мы тщательно подопрём снаружи дверь, обложим избу берестой и сухими дровами – возле крыльца наблюдается высокая поленница. У Глеба есть кресало, полыхнёт – за милую душу. Впрочем, кресало и не понадобится, один из татей уже старательно разжигает костерок…. Итак, окошки в этом строении очень узкие, не одна разбойничья морда не выскочит наружу. И «кузнецов» освободим, и двенадцатый век избавим от банды жадных сволочей…. Имеются серьёзные возражения?
– Полностью поддерживаю! – загорелась Алевтина. – Более того, готова действенно и эффективно помочь. В чём конкретно помочь? Могу – на всякий пожарный случай – отвлечь бандитских охранников. Ну, чтобы тебе, любимый, было сподручней их душить-убивать…. Как отвлеку? Разденусь, понятное дело, догола и пройдусь – в ярких отблесках ночного костра – перед ними походкой профессиональной манекенщицы из двадцать первого века. Обалдеют, ясная зорька, до полного опупения, закаменеют. Бери их, истуканов сиволапых, голыми руками…. Не смотри, Игорёк, так сердито и гневно! Я же просто – мило пошутила…. Ну, так как? План сообществом принимается?
– Не пойдёт! – отрезала Катя.
– Но, собственно, почему?
– Можем не успеть, если будем ждать наступления темноты. Надеюсь, пояснений не требуется?
– Требуется, – честно признался Гарик. – Быстрота мышления никогда не входила в перечень моих бесспорных достоинств.
– Это же очень и очень просто. К наступлению ночи в двадцать первом веке может немного – градусов на восемь-десять – похолодать. Произойдёт очередной «пробой» во Времени. Мы успешно «перенесёмся» домой, а здесь, в двенадцатом веке, всё останется без изменений. То есть, пленённые «кузнецы» будут, всё-таки, проданы в рабство к гадким хазарам.…Теперь, надеюсь, понятно?
– Понятно.
– Тогда думаем дальше!
Глеб, многозначительно покашляв в кулак, посоветовал:
– Можете, орлы и орлицы, не напрягаться. Уже всё – в мельчайших деталях – придумано и продумано. Чего только не сделаешь ради обожаемой, любимой и страстной женщины? Да, уж, ёлы-палы…. Слушайте, тугодумы! Во-первых, необходимо позаботиться о собственной безопасности. В данном конкретном случае именно она является залогом успеха предстоящей боевой операции…. Заметили, что все двенадцать связанных пленников выглядят – будто бы никакой жаркой схватки не было и в помине? Вся одежда в целости и сохранности, без малейших прорех, кровью нигде не запачкана. Что это означает?
– Да, что означает? – зачарованно переспросила Катерина.
– То и значит, что жаркой схватки, действительно, не было. «Кузнецов», что называется, взяли тёпленькими, без всяких проблем. То есть, скорее всего, связали по рукам и ногам, когда они пребывали в бессознательном состоянии. А, как мне помнится, недавно было высказано авторитетное мнение, что главарём сей банды разбойников является ни кто иной, как знаменитый и легендарный Соловей Разбойник….
– Ты хочешь сказать, что всё дело – в свисте тутошнего атамана? – понятливо усмехнулся Гарик. – Мол, широкий звуковой диапазон и всякие хитрые частоты ультразвукового спектра, благодаря которым «слушатели» с удовольствием падают в обморок?
– Точно! Только, обратите внимание, при этом подручные уважаемого Соловья остаются на ногах. Получается, что необычный свист главаря на них никак не действует? Почему?
– Затычки! – радостно оповестила Аля.
– Правильно! Перед нападением на проезжающие обозы, как я считаю, разбойники вставляют в уши надёжные затычки. А по завершению грязного воровского дела, соответственно, вынимают…. Интересно, а сам-то Соловей тоже пользуется затычками? Или же на него собственный свист не распространяется? Риторический, что называется, вопрос. Пока не попробуешь, не узнаешь…. Значит, и нам следует озаботиться данным вопросом, то бишь, оперативно изготовить дельные беруши. Девчонки, извините, но это – ваша забота…. Так, двигаемся дальше. Главная тактическая задача – посеять в рядах врагов смутные сомнения, которые очень быстро должны перерасти в сильнейшую панику. Именно паника – в предстоящем спектакле – будет являться решающей изюминкой режиссерского алгоритма. Я, видите ли, в последних классах средней школы два раза в неделю посещал театральную студию, поэтому и знаю – о чём говорю…. Единственная сложность – временной цейтнот, до заката солнышка остаётся часа два с небольшим. Поэтому нам придётся действовать слаженно и чётко, причём, не покладая рук…
Последовавшие за этим сорок-пятьдесят минут волонтёры, обливаясь едким потом, посвятили тяжёлой физической работе. На полдороги – от вершины к подножию – пологий холм обрывался вниз очень крутым косогором, а на самом краю этого косогора располагался – чуть наклоняясь в сторону пещеры – солидный, очень высокий и широкий гранитный валун. Вот, к задней грани этого валуна они – под прикрытием молоденьких дубков и разнообразного кустарника – и сносили-подкатывали большие камни и толстые стволы деревьев.
– Пожалуй, уже достаточно, – устало выдохнул Глеб, нежно поглаживая рукоятку меча. – Переходим ко второму акту нашего Марлезонского балета…. Так, почти все тати прошли внутрь избы, наверное, ужинают. Видимо, нагуляли – за долгий трудовой день – нехилый аппетит. Только у костра на берёзовом чурбаке сидит одинокий часовой. Что же, пока всё идёт согласно разработанному плану…. Я пошёл, обходя косогор стороной, вниз. Вы же пока отдыхайте и готовьтесь к предстоящей игре. А минут через двенадцать, благословясь, начинайте…. Об одном только прошу. Не вынимайте из ушей «беруши», пока не убедитесь, что этот поганый Соловей Разбойник однозначно мёртв.
– Удачи тебе, брат!
– К чёрту!
Отдышавшись, Гарик разделся до пояса, надел обратно на шею «клыкастое» ожерелье-талисман, разминая мышцы, сделал несколько резких наклонов-приседаний, после чего подошёл к гигантскому валуну, за которым они прятались, крепко упёрся ногами в землю и, прислонясь спиной к тёплой гранитной поверхности, постарался «качнуть» каменюку.
– Как оно? – обеспокоенно спросила Аля.
– Нормально, вроде, чуть стронулся с места. Раскачаю, никуда он не денется. Лишь бы, не улететь вслед за ним…
– Ты, уж, милый, постарайся. И, главное, не промахнись…. С момента ухода Глеба прошло уже минут десять. Пора! Так, ушные затычки…. Нагнись, пожалуйста! Поверни голову. Теперь – в другую сторону…. Слышишь что-нибудь? Хорошо…. Катя, наша очередь!
Гарик, мысленно отрешась от всего сущего, сосредоточился только на конкретном гранитном валуне.
«Упирайся сильнее, братец!», – надоедливо командовал азартный внутренний голос. – «Ещё сильнее! Ох, как спина-то трещит, блин горелый…. Сильнее! Теперь попробуй раскачать его…. Раз-два! Раз-два! Раз-два! Навались! Ещё! Кажется, пошёл…. Отскакивай в сторону! Отскакивай, дурилка…».
Валун, зависнув на пару секунд в положении зыбкого равновесия, рванулся вниз и, планомерно набирая скорость, отчаянно закувыркался по крутому косогору.
«А, ведь, в нём, родимом, веса будет – до беса! И летит сей камушек – прямо на разбойничью избушку!», – возликовал внутренний голос. – «Сейчас, как тарабахнет! Только держись, лихие разбойнички…».