– Чудо дивное свершилось! Чудо снизошло – на нас грешных…. Услышал, наконец-таки, Господь терпеливые молитвы своего слуги недостойного! Такая радость – на старости лет! А как Матрёна-то моя обрадуется…. Что же это я? О чём говорю-толкую? Виноват я, молодой барин, виноват! Прости, Глеб Сергеевич, холопа старого и глупого! Прости, умоляю слёзно! Не вели казнить беспричинно…
– Встань-ка, уважаемый! – строго велел Глеб, которого не так-то и легко было смутить и сбить с толка. – Дельно всё расскажи, подробно, доходчиво и внятно. Блажить-то бестолково, как известно, все горазды…. Ну, родной, долго я буду ждать? Имя своё – для начала – назови, вину озвучь. Чтобы мне проще было – перед своими друзьями – судить твои страшные прегрешения…. Ну, кому сказано? В батоги захотел, морда седая? Встань, слёзы вытри. Давай, помогу. Обопрись на мою руку…
Поднявшись на ноги, седобородый мужчина, раболепно придыхая, сообщил:
– Я, Глеб Сергеевич, вас сразу признал! Только один разок взглянул, и тут же понял: – «Молодой барич вернулись с обучения европейского! Радость-то великая…». И одёжка на вас – заграничная насквозь…. Это же я, Платон, управитель господский! Не признали, чай? Моя же сестра двоюродная – Матрёна – была кормилицей вашей милости. Она уже полтора года, как вдовица горькая…. Вспомнили теперь?
– Вспомнил, Платоша! Чего же – не вспомнить? – подтвердил сообразительный Глеб. – Иди-ка сюда, знакомец давний! Обниму – по старой памяти…. Как там Матрёна-то поживает? И чего это ты толковал – про вину свою? Велика ли?
– Велика, барчук! Велика, Глеб Сергеевич! Ты, уж, прости…. Не углядел я за батюшкой вашим, Сергеем Ефимовичем…, – старый Платон залился горючими слезами. – Горевал он сильно по вас, Глеб Сергеевич! Мол: – «Увижу ли сыночка своего единственного, Глебушку любимого? Или так и умру, в глаза его не заглянув?». Представился он – третьего дня, схоронили надысь…. А, я? Нет, чтобы уверять, мол: – «Подождите, барин, помирать-то! В дороге уже наш Глебушка долгожданный!»… Молчал всё. Молчал – как налим озёрный…. А Матрёна-то мне не раз – за последний год – говаривала, мол: – «Чую, что барин молодой вернётся скоро из заграниц своих дальних! Обязательно – вернётся…»…. Ой, Глеб Сергеич, золотой ты мой, алмазный и бесценный! В сердце что-то кольнуло…. Ой! Ослобони, Христа ради, ворот рубахи…. Ох, ослобони….
Глеб бережно уложил старика на придорожную травку и, что-то бормоча под нос, занялся его самочувствием. Аля же, посмотрев на Гарика непривычно строго, тихо велела:
– Отдавай-ка свой пистолет из Петровских времён. Ну?
– Зачем это?
– Затем. Надо же прояснить сложившуюся ситуацию. А это дело, явно, не для тугоумных типов. Давай-давай, я мигом…. Сейчас, Бог даст, всё выведаю у местных мужичков. Никуда они не денутся, всё расскажут.
Аля, не обращая никакого внимания на горячо-общающихся Глеба и управителя Платона, резво, многозначительно потряхивая пистолетом «саксонской работы», проследовала за выстроенные в ряд повозки. Слегка обалдевший Гарик направился за девушкой и – по её же знаку – притаился за мордой передовой гнедой лошади.
Разговора толком было не разобрать. Слышались только отдельные обрывки-фразы.
«Молчать! Пристрелю, гнида хитроглазая! Отвечать – на раз!», – принялся изображать из себя говорящего попугая внутренний голос. – «Дык, господин егерь, не могу знать! Ага-ага, припоминаю, как же…. Отъезжал молодой барчук в иноземщину, отъезжал! Где – войска французские? Трудно сказать, люди проезжающие – разное болтают…. В батоги захотел? Что за добро находится на подводах? Какие ценности? Зачем? Кто такое придумал? Врёшь, шельма вороватая! В Сибирь ледяную захотел, мать твою? Вот, я вас, татей и охальников…. Не гневись, вьюныш! Или же, извиняйте, барышня? Всё расскажем, как на духу…. Истинный крест! Поклянусь на Святом писании! Не бей только…
Минут через пять-семь Аля, криво улыбаясь, вышла из-за повозок и устало махнула рукой, мол: – «Надо срочно отойти в сторонку, чтобы никто не смог подслушать разговора…».
С интересом и лёгким удивлением посматривая на любимую женщину, Гарик мягко попросил:
– Наяда трепетная и нежная, отдай-ка мне пистолетик! Это ещё что за странность? Почему пистолетная рукоятка измазана в алой краске? Ах, это в кровушке! Да ты, душа моя, оказывается, совсем и не трепетная наяда….
– А кто же тогда?
– Воинственная амазонка, естественно! Способная на самые непредсказуемые и отчаянные поступки.
– Ну, извини, так получилось, – засмущалась Аля. – Надо же было как-то разговорить этих хмурых и молчаливых типов? Немного перестаралась, избыточно войдя в соответствующий образ. Каюсь. Зато, узнала много интересного…. Прав был мудрый и опытный Леонов-Меньшиков, не всё так и просто – с этими «пробоями-переносами». Короче говоря…. Там, где в двадцать первом веке находился заброшенный хутор, сейчас – на берегу ухоженного пруда – располагается крепкая помещичья усадьба. Угадай, какая фамилия у местных помещиков? Правильно, Петровы…. Хозяина звали Сергей Ефимовичем, хозяйку – Натальей Наумовной. Она умерла – от простудной горячки – в незапамятные времена. Он – от тоски и безысходности – несколько суток назад…. Детей у них было много, но почти все они почили ещё в младенчестве. Выжил только один-единственный сынок, по имени – как легко догадаться – Глеб. И отбыл сей отпрыск – шесть с половиной годочков назад – на обучение в просвещённые Европы.
– Неужто, в Университет немецкого города Лейпцига? – недоверчиво хмыкнул Гарик.
– Правильно! Ты у меня такой догадливый и сообразительный – это что-то! Естественно, что умного слова «Университет» крепостные мужики не упоминали. Но город, действительно, Лейпциг…. Так что, странности и неожиданности продолжаются.
– Может, обычные совпадения? Ну, похож немного наш Глеб Сергеевич Петров – на своего тутошнего полного тёзку. Бывает. Типа – обознался господский управляющий Платон. Старческая подслеповатость, лёгкий маразм, то, да сё…
– Не знаю, Игорёк. Не знаю, честное слово.…Те трое крепостных мужиков, с которыми я недавно общалась-беседовала, уверяли в один голос, что однозначно опознали молодого барина.
– Ты, амазонка, часом, не перестаралась? – забеспокоился Гарик. – Я имею в виду, с такими лобовыми и подозрительными вопросами?
– За кого ты меня принимаешь? За дурочку деревенскую, начитавшуюся дамских детективных романов? Я при разговоре не делала ярко-выраженного акцента на личности Глеба. Этот вопрос прояснился, что называется, между делом…. Интересовалась же я сугубо содержимым повозок. Мол, мы с тобой являемся старинными и верными друзьями Глеба Сергеевича, поэтому и хотим знать: – «Нет ли какого подлого воровства, так вас всех растак?».
– И, что выяснилось?
– Трудно сказать…. Крестьяне клятвенно уверяют, что это управляющий Платон велел – спрятать в древней пещере всякие господские ценности: старинные картины в позолоченных рамах, мраморные скульптуры, старинные книги, меховые шубы, коллекцию холодного и огнестрельного оружия…. В том смысле, что опасаясь скорого прихода жадных и бесстыжих французских оккупантов. Я, разве, ещё не сказала, что мы «попали» в август месяц 1812-го года?
– Об этом я уже догадался самостоятельно, без подсказок, – усмехнулся Гарик. – Чай, не тупее тупых и ущербных…. А с чего мужики решили, что в эти края скоро нагрянет армия Наполеона Бонапарта?
– Слухи ходят смутные и упорные, не более того. Сейчас, ведь, нет ни телефонов, ни телеграфа. Поэтому свежие новости разносят – на длинных хвостах – лесные сороки-сплетницы. В данном конкретном случае – многочисленные беженцы и беженки из западных российских губерний…. Обозы идут и идут – бесконечной чередой. Вздорные слухи, переплетаясь и наслаиваясь друг на друга, порхают стаями – словно июльские трудолюбивые пчёлы. Мол, французы – по дороге на Москву-матушку – беспощадно третируют местное население и, уходя, поджигают разграбленные усадьбы…
К ним подошёл чуть смущённый Глеб и, отчаянно лохматя угольно-чёрные волосы на затылке, объявил:
– Добро пожаловать, дорогие друзья, в Петровку! В моё – как выясняется – родовое имение. Вот, оно, как получилось…. Самое смешное, что я не ощущаю себя здесь – посторонним и инородным телом. Да и лицо управляющего Платона мне смутно знакомо. И про кормилицу Матрёну я – на уровне подсознания – помню. Да, дела-делишки, блин деревенский…
– И какие планы – у новоявленного господина помещика? – насмешливо поинтересовалась Аля.
– Какие планы? Такие…. Сейчас я буду – старательно и осознанно – руководить процессом размещения в пещере фамильных ценностей. Надзирать, командовать и контролировать.
– А, собственно, зачем? Как мне вспоминается, армия Наполеона Бонапарта не будет проходить по этим местам.
– Не скажи, не скажи, – состроив озабоченную гримасу, не согласился Глеб. – Во-первых, сюда по поздней осени текущего года запросто могут добраться французские фуражиры. Мол, в Подмосковье к тому времени съестного будет не найти – даже днём с огнём, поэтому профильные команды могут отходить далеко на юг и юго-восток…. Во-вторых, в начале сентября русская армия будет отходить из Москвы – как раз – по Рязанской дороге. Отступающая армия, доложу я вам, вещь опасная, неприятная и крайне непредсказуемая. Возможны и пошлые грабежи и поджоги дворянских имений – из серии, мол: – «Не доставайся же ты никому!»…. Оно мне надо? Поэтому и перестрахуемся немного…. Вы, господа хорошие, можете меня не дожидаться. Дело постепенно двигается к вечеру, скоро стемнеет. Прогуляйтесь немного, осмотритесь – как и что. Потом мне расскажете…. Каким маршрутом двигаться-следовать? Когда окажитесь на берегу поместного (моего!) пруда, то сразу же увидите господский дом. Жёлтенький такой, с белыми мраморными колоннами…. Смело подходите и объявляйте дворовым людишкам, мол, так и так, молодой барчук на подъезде. Пусть готовятся, прибираются в хоромах, зажигают побольше свечей и накрывают праздничный стол…. Да, кстати, нам надо – в срочном порядке – менять легенду. Идёт жестокая война, в войсках Наполеона наличествуют представители практически всех европейских стран-государств. Так что, нынче у нас в России ко всем иностранцам относятся с вполне понятным подозрением…. Сделаем, пожалуй, так. Вы у нас – родом из далёкой Сибири, чтобы избежать случайных казусов и ненужных разговоров про общих знакомых. Скажем, из города Томска…. Он же в 1812-ом году существовал? То бишь, уже был основан?
– Не скажи, не скажи, – состроив озабоченную гримасу, не согласился Глеб. – Во-первых, сюда по поздней осени текущего года запросто могут добраться французские фуражиры. Мол, в Подмосковье к тому времени съестного будет не найти – даже днём с огнём, поэтому профильные команды могут отходить далеко на юг и юго-восток…. Во-вторых, в начале сентября русская армия будет отходить из Москвы – как раз – по Рязанской дороге. Отступающая армия, доложу я вам, вещь опасная, неприятная и крайне непредсказуемая. Возможны и пошлые грабежи и поджоги дворянских имений – из серии, мол: – «Не доставайся же ты никому!»…. Оно мне надо? Поэтому и перестрахуемся немного…. Вы, господа хорошие, можете меня не дожидаться. Дело постепенно двигается к вечеру, скоро стемнеет. Прогуляйтесь немного, осмотритесь – как и что. Потом мне расскажете…. Каким маршрутом двигаться-следовать? Когда окажитесь на берегу поместного (моего!) пруда, то сразу же увидите господский дом. Жёлтенький такой, с белыми мраморными колоннами…. Смело подходите и объявляйте дворовым людишкам, мол, так и так, молодой барчук на подъезде. Пусть готовятся, прибираются в хоромах, зажигают побольше свечей и накрывают праздничный стол…. Да, кстати, нам надо – в срочном порядке – менять легенду. Идёт жестокая война, в войсках Наполеона наличествуют представители практически всех европейских стран-государств. Так что, нынче у нас в России ко всем иностранцам относятся с вполне понятным подозрением…. Сделаем, пожалуй, так. Вы у нас – родом из далёкой Сибири, чтобы избежать случайных казусов и ненужных разговоров про общих знакомых. Скажем, из города Томска…. Он же в 1812-ом году существовал? То бишь, уже был основан?
– Так точно! – откликнулась образованная и начитанная Алевтина. – В марте 1604-го года Борис Годунов послал казачьего атамана Гаврилу Писемского из Сургута и стрелецкого начальника Василия Тыркова из Тобольска – с заданием основать крепость в татарской земле, на берегу реки Томи. Кроме того, было велено – завести вокруг крепости государеву пашню и привести в подданство российскому царю все окрестные народы. Томский острог был основан на южном мысу Воскресенской горы, возвышавшейся над правым берегом Томи, в шестидесяти километрах от её впадения в реку Обь. К седьмому октября 1604-го года возведение острога было успешно завершено, и эта дата считается днём рождения Томска…
– Молодец, боевая подруга! – скупо похвалил Глеб. – Итак, вы оба родом – из сибирского Томска, происходите из почтенных купеческих семей. Отправлены прогрессивными родителями в немецкий Лейпциг – постигать разные полезные науки. Какие – можно не уточнять…. Дальше, понятное дело, коварный Амур стрельнул пару раз из своего лука, стрелы – абсолютно прогнозируемо – попали в цель, возникла обоюдная любовь-морковь, и нынче вы являетесь мужем и женой. Правда, пока ещё не венчаны – по обряду…. Мол, откуда в немецком Лейпциге взяться православной церкви? Морщимся и недоверчиво переглядываемся? Совершенно напрасно. Эта деталь нужна для того, чтобы у меня были веские основания – определить вас на ночёвку в отдельную спаленку-светёлку…. Взбодрились и повеселели? Не стоит, право, благодарностей! Свои же люди, сочтёмся – когда-нибудь.… Только, чур, антикварных кроватей – от жаркого юношеского усердия – не ломать! Шутка, не обижайтесь…. Естественно, что эта легенда предназначена не для ушей крепостного люда. Для них баре – баре и есть. Но управитель Платон говорит, что сейчас в поместье частенько заглядывают проезжающие дворяне, в том числе, и мои дальние родственники. Вот, им и вешайте данную длинную лапшу на русские доверчивые уши…
– А как объяснять наше…м-м-м, старомодное одеяние? – напомнил Гарик. – Мы, наверное, смотримся в этих Временах – девятнадцатого века – достаточно странно и смешно.
– Не бери лишнего в голову, – посоветовал приятель. – Дворовой челяди до этого нет – да и быть не может – никакого дела. Мол, высокородные господа, находясь в своём господском праве, чудят, как хотят…. Проезжающие дворяне, армейские офицеры и почтари? Будем говорить, что, мол, уезжали из Лейпцига в страшной спешке, спасаясь от тамошних кровожадных русофобов, вот, и напялили первое, что подвернулось под руку…. Опять же, завтра с утра мы обязательно пороемся в моих «родительских» гардеробах. Может, и подберём подходящие тряпки, соответствующие действительности, данной нам в реальных ощущениях.
– Мне и в охотничьем костюме очень комфортно! – объявила Аля. – И ничего неприличного в этом одеянии нет. Времена-то нынче непростые – война полыхает, дальняя и долгая дорога…
Они вышли на берег пруда.
– Смотри-ка ты, тут даже имеется что-то вроде каменной набережной! – воскликнула Аля. – Кажется, это – чёрный, искусно обработанный базальт…. Интересно, а почему в двадцать первом веке здесь наблюдались только болотные кочки и высокая пыльная осока?
– Вариантов – масса, – охотно откликнулся Гарик. – Во Времена социалистической индустриализации камни могли быть использованы при возведении какого-нибудь образцово-показательного свинарника. Или же в «ельцинский» период их «приватизировали» шустрые кооператоры и прожжённые олигархи…. Погляди, мужики возле противоположного берега усердно тягают короткий бредень. Что нынче за рыба обитает в пруду? Может, стерлядь, белорыбица и осётр?
– Белорыбица и стерлядь – это, бесспорно, хорошо, – испуганно прошептала Аля. – Но меня сейчас гораздо больше интересуют неприветливые бусые собачки…
Гарик, стараясь не делать резких движений, обернулся. Из прибрежных кустов неторопливо выбрались четыре здоровенных дымчато-серых пса. С кривых собачьих клыков активно капала – на траву – голодная слюна, янтарно-жёлтые глаза-плошки не предвещали ничего хорошего.
«Хреновые дела!», – сообщил опытный внутренний голос. – «Собакам, ведь, не объяснишь, что благородных господ, к тому же прибывших из далёкого двадцать первого века, кусать не полагается…. На шее самого крупного пса имеется широкий кожаный ошейник, оснащённый железными «пирамидками». Ну, и что из того? Глаза-то – всё равно – дикие, голодные, звериные…».
Глава пятнадцатая Боевой клич смилодона и русская баня
Ситуация, действительно, напоминала пиковую и безысходную. Бусые псы, выстроившись полукругом и угрожающе порыкивая, неторопливо двинулись вперёд. Они вели себя по-хозяйски нагло, видимо, не ожидая достойного отпора. Аля, жалобно ойкнув, незамедлительно переместилась за спину Гарика и едва слышным шёпотом попросила:
– Милый, сделай же что-нибудь. Ведь, сожрут с потрохами…
Можно было, конечно же, попробовать воспользоваться пистолетом, «приобретённым» в семнадцатом веке.
«Во-первых, неосторожным движением можно спровоцировать злых псов на решительную атаку», – неодобрительно зашелестел разумный и осторожный внутренний голос. – «Потянешься рукой к пистолетной рукоятке, они и бросятся…. Во-вторых, общеизвестно, что все эти старинные пистолеты – очень ненадёжны и, более того, горазды давать частые осечки. Причём, в самый неподходящий и важный момент…».
Гарик – неожиданно для самого себя – хищно оскалился, набрал полную грудь воздуха и громко завыл-зарычал. Собаки тут же остановились и застыли, словно бы окаменев. Их янтарно-жёлтые глаза визуально округлились и слегка поблёкли, а чёрные вертикальные зрачки превратились в крохотные точки.
«Это их, бедолаг хвостатых, охватил животный и всеобъемлющий ужас», – услужливо подсказал наблюдательный внутренний голос, после чего жалобно попросил: – «Братец, прекращай, пожалуйста, выть! Холодом могильным продирает – до самой печёнки. Не говоря уже о желчном пузыре…».
Мысленно усмехнувшись, Гарик закрыл рот. Над светло-бежевыми водами пруда повисла тревожная тишина, которая, впрочем, продержалась совсем недолго. Уже через несколько секунд всё вокруг заполнилось жалобным и звонким визгом. Это бусые собаки, беспорядочно разбегаясь в разные стороны, дали волю переполнявшим их эмоциям. Вернее, они извещали окружающий мир о том, что являются маленькими и беззащитными щенками, которых пытаются обидеть – абсолютно на ровном месте – некие злобные и тёмные силы…
Один из псов, отчаянно рванув по базальтовому парапету набережной, неожиданно оступился и упал в воду. Раздался громкий «бульк», по воде начали расходиться широкие круги.
– Похоже, что собака утонула. Наверное, сердечко не выдержало и разорвалось на части, – сообщила Аля, посматривая на Гарика с огромным уважением и лёгким испугом. – Ты, милый, сейчас что сделал?
– Ну, повыл-порычал немного, так, без всякой задней мысли…
– Не прикидывайся, пожалуйста, наивным дурачком! Лечи, кого хочешь, только не меня…. Итак, что это было?
– Боевой клич смилодона, – скромно пояснил Гарик. – Двенадцатый век, древнее славянское кладбище, голодный саблезубый тигр, вышедший поохотиться на упитанных бусых псов…. Помнишь?