Наталья Егорова Тикуа-Хша
Снова дождь пошел. Зашелестел в ржавой траве, защелкал звонко и радостно по обшивке модуля. Забулькал в глубокой луже у металлического порога.
Федор залепил воротник до самого подбородка, натянул капюшон и шагнул под теплый ливень. Вода заструилась по лицу, рукам, все тело разбухло мокрой губкой.
Разъезжаясь в скользкой грязи, он преодолел несколько десятков метров до входа в жилой отсек. Впрыгнул внутрь, торопливо разоблачился, вздрагивая от легкого отвращения, когда мокрая ткань липла к коже.
Женька вышел с камбуза, помешивая ложечкой в кружке.
– Пятый глаз опять барахлит, - сообщил он. - Красная полоса поперек экрана. Посмотришь?
– Вернется - посмотрю, - буркнул Федор.
Александра медленно передвигалась по модельной площадке, поворачивалась, ощупывала нечто невидимое в воздухе. В сплетении узких красных лучей фигура в полном виртуал-костюме казалась телом фантастического монстра.
Федор задержался на минуту, любуясь ее движениями, похожими на странный танец. Видимо, его физиономия спроецировалась на получаемую женщиной картинку, потому что она повернула к нему слепые окуляры маски и показала пальцем куда-то на общий экран.
Федор оглянулся.
Аборигены неподвижно распластались в грязи. Струи дождя стекали по белым лицам, красная глина пятнала тела кровянистыми брызгами.
Он недоумевающе глянул на Женю, но тот невозмутимо прихлебывал из кружки.
– Чего это они?
– Вождь помер, - жизнерадостно сообщил он. - Скорбят...
Глаз двинулся над лежащими, медленно облетая площадку. Задержался над стариком с торчащей в небо растрепанной бородкой, над совсем молоденькой девушкой с цыплячьей шейкой, проплыл над тремя малышами лет по шесть - эти тоже сосредоточенно лежали в лужах. Некоторые открывали рты и глотали теплую дождевую воду.
Федор всмотрелся в экран.
– А эта где... Тикуа которая?
Женя пожал плечами и, брякнув пустую кружку на стол, полез к своему компьютеру. Проблемы осиротевших аборигенов явно занимали его меньше, чем магнитные свойства красных почв.
Федор постоял еще, делая вид, что смотрит в экран, а сам украдкой наблюдал за Александрой и мрачно думал, что любовь все-таки зла: такая женщина, и такому сморчку досталась!
Это его сразу поразило. Плешивый мозгляк Женька, который сутками просиживал над какими-то диаграммами и таблицами, литрами хлестал кофе и вырисовывал редкостно однообразные голографические схемы, никак не подходил высокой строгой красавице Александре. Ну никак.
Со своей белой, очень гладкой кожей, с неподвижным скуластым лицом, она была безупречна, как персонаж три-ди. Тонкая черная прядь падала на высокий лоб, но даже эта небрежность выглядела завершающим мазком шедевра.
И какое дело, казалось бы, инженеру-контрактнику до супружеских отношений хозяев базы. А вот поди ж ты, зацепило. И он ловил себя на том, что выискивает в ее взглядах, жестах, в словах доказательства привязанности к мужу.
И не находит.
Она была холодна, словно снежная королева, и неизменно спокойна. Федору казалось, что и за дверью спальни она остается такой же бесстрастной. Он представлял, что Женька суетливо обхаживает жену, а та лежит, загадочная и неподвижная, как аборигены под ливнем, и смотрит в потолок.
Он не был влюблен. Нельзя же влюбиться в произведение искусства. В женщину, недоступную по определению. Единственную женщину на Тайре, между прочим.
Туземки не в счет.
***
Работы здесь было немного. Два вездехода почти не выезжали из гаража, потому что мимикр-поле для каждого из них сжирало почти весь суточный энергозапас базы, а до открытых контактов с аборигенами предстояло еще года три изучать их втихую. Дешевые автономные камеры-глаза и манипуляторы требовали постоянной наладки, но их всегда брали с огромным запасом, так что можно было неделю собирать вышедшие из строя, а потом ремонтировать все разом.
Свободного времени оставалась уйма.
От нечего делать Федор изобретал малосъедобные блюда для автокухни и резался в шутеры на модельной площадке. Впрочем, та оказалась тормозной, и на резкие движения реагировать не успевала, так что Федор оказывался трупом раньше, чем ловил противника в прицел.
Стоило же сунуться к компу на предмет поиска новых игр, как Женька внезапно распсиховался и заорал, брызгая слюной и топая ногами. Федор не преминул ответить, и дело закончилось бы дракой, если бы не Александра.
Он пытался совершать вылазки в лес. Но ржавая трава расползалась под ногами, в ней копошились неаппетитные многоногие козявки, а ярко-розовые цветки на кустах воняли, как протухшие консервы. Он пробрался к поселению туа - племени туземцев, с которым возилась Александра. Мимикр-комбинезон скрывал его от чужих взглядов, но не защищал от воды, и за день сидения в зарослях на окраине деревни Федор по уши насытился местной экзотикой.
Наконец, он залез в библиотеку базы. Выбор оказался небогат: кроме специальной литературы только слащавые романчики про похождения космической амазонки Рудольфины. Федор ехидно подумал, что этих книжонок наверняка набрал с собой Женька, а не Александра.
За неделю он с трудом осилил парочку этих историй и, проглядев остальные, понял, что ничего принципиально нового с Рудольфиной не произойдет. Еще несколько дней он маялся, валяясь на койке и тупо пялясь в старые три-ди про глубоководных монстров и космических пиратов.
Потом он выпросил у Александры отснятый на Тайре поп-фильм про аборигенов.
***
– Тайрцы очень близки к человеку по анатомии и физиологии. Некоторые ученые считают, что местные племена - потомки одной из межзвездных экспедиций древности, но эта гипотеза не подтверждается фактами. Культура и обычаи племени туа, которое мы изучаем на Тайре, интересны и самобытны, племя имеет удивительно богатый язык и своеобразные верования.
На экране разворачивалась знакомая панорама: хижины почти без стен, но с приподнятым земляным полом и крепкой крышей. Голые туземцы с корзинами, полными продолговатых зеленых плодов. Детишки бросают маленькие самодельные копья в глубокую лужу: то ли играют, то ли тренируются.
Они даже красивы, эти туа. Маленького роста, но пропорционально сложенные, с рыжеватыми прямыми волосами, которые они стригут очень коротко. Молоденькие девушки просто симпатяшки, у них кукольно-гладкие личики и темные большие глаза.
– Климат этой области Тайра оказывает значительное влияние на всю жизнь аборигенов. Дожди идут три четверти года...
Федор зевнул и перебросил курсор на другой эпизод.
– Ферраллитовая почва этой местности сходна с красной почвой земного острова Куба и так же расположена на известняковых отложениях. В скалах поблизости от поселения туа найдено несколько входов в карстовые пещеры, лежащие достаточно глубоко под землей. Туземцы используют эти их для самобытных ритуалов, которые мы покажем в следующем фильме. Одна из этих пещер называется говорящей; к сожалению, нам пока не удалось проникнуть в нее.
Он лениво прощелкнул еще несколько эпизодов.
– Вождь туа - главный судья племени. Он разрешает споры и принимает обязательные для соплеменников решения. Например, расчистить ли новое поле под матайту, сколько ножей и кувшинов выделить для торговли с соседним племенем, сколько жен взять молодому мужчине и как долго он должен разговаривать с богом Тки, который отвечает за мужское здоровье.
Высокий, по меркам туземцев, старик с чисто выбритым черепом красивой формы, стоит у известняковой колонны. На нем длинная рубаха, обозначающая его высокое положение: только вождь ходит в одежде постоянно.
– Последнее немаловажно: вода здесь железистая, и переизбыток железа в организме туземцев ведет к проблемам с потенцией. Поэтому, раз в год каждый мужчина племени проходит своеобразный обряд очищения, основную роль в котором играет дождевая или особым образом очищенная вода и растительные афродизиаки.
Федор хмыкнул. На экране несколько мужчин удалялись в темноту пещеры, каждый нес на плечах два кривоватых кувшина. Старуха в одеянии из веревочек и листьев размахивала руками и швыряла вслед ушедшим комья земли.
– Вождь считается представителем божества Хакуа: в пантеоне туа этот бог занимает верховное положение. Хакуа сидит в грозовой туче над миром и посылает на землю дожди, а за спиной его стоит богиня Тикуа-Хша. Хакуа сам выбирает вождя после смерти предыдущего, для этого претенденты на сутки уходят в говорящую пещеру и получают там божественное откровение. Один из них возвращается уже вождем. С появлением вождя все племя словно рождается заново: каждый мужчина выбирает новых жен. Дети переходят из хижины в хижину вместе с матерью. При этом, по нашим наблюдениям, не сохраняется ни одна старая семья.
Из узкой расщелины в скале выходит стройный туземец, останавливается, протягивает руки к небу. Струи дождя бегут по его лицу.
Из узкой расщелины в скале выходит стройный туземец, останавливается, протягивает руки к небу. Струи дождя бегут по его лицу.
Поперек изображения ползет красная полоса, картинка вздрагивает и останавливается, проскакивает ремарка "Переснять".
– Хранительницей традиций племени является титу - нечто вроде шаманки. Обычно это немолодая бездетная женщина, часто уродливая или обезображенная в результате несчастного случая. Видимо, туземцы считают, что чем страшнее их титу, тем легче ей будет отгонять злых духов от племени.
Та же старуха в живописных лохмотьях бредет навстречу камере. Видно, что она хрома, а через щеку тянется рваный белесый шрам. Один глаз закрыт. Старуха бормочет на ходу, вид у нее чрезвычайно свирепый.
– Тикуа-Хша - самая странная представительница пантеона туа. Судя по рисункам, туземцы представляют ее женщиной с разноцветными крыльями - темным и светлым. Тикуа - дух самого племени, она отвечает за создание семьи и рождение детей, за плодородие земли и, как ни странно, строительство. В противоположность этому духу созидания, Хша - дух разрушения, насильственной смерти. Туземцы верят, что Тикуа-Хша воплощается в жену вождя, которую тот выбирает после своего возвращения из говорящей пещеры.
Поразительно красивая туземка сидит на пороге хижины. Живое лицо с тонким носом, пухлыми губами, огромные темные глаза, коротко обрезанные темно-рыжие волосы. Причудливая сетка из тонких веточек украшает голову Тикуа-Хша.
Девушка улыбнулась, произнесла несколько слов - мелькнул розовый язычок. Федор поймал себя на том, что подался к экрану.
Камера отъехала, продемонстрировав яркие бусы из ягод и маленькую грудь девушки.
– Тикуа-Хша не разрешается воспитывать детей и заниматься хозяйством. Над ее детьми сразу после рождения проводят специальный обряд, после которого они считаются детьми другой, выбранной титу, женщины. Туа считают, что только вождь удерживает темное начало Хша в своей жене, поэтому после его смерти Хша может освободиться, и это принесет неисчислимые беды племени. Противопоставление Тикуа-Хша, видимо, сложилось, как аналогия видимого соперничества дня и ночи.
Сейчас Тикуа-Хша стояла за спиной вождя. Камера медленно облетала площадку, давая возможность оценить изящную фигуру девушки.
– А сейчас вы видите небольшую пещеру, которую туа называют погребальной. Здесь происходят похороны вождя - церемониальное сожжение, во время которого дух бога Хакуа, пребывавший в телесной оболочке, возвращается обратно на небо. Здесь же умерщвляется жена вождя: кровь Тикуа проливается на землю, чтобы не выпустить на свободу дух разрушения Хша.
Федор попрыгал с эпизода на эпизод, но красивую девушку больше не снимали. Просмотрев сцену, где с десяток туземцев, выпучив глаза, терлись спинами о круглую известняковую колонну, он недовольно вернулся назад.
– Тикуа-Хша - самая странная представительница...
***
– Вождь умер, да здравствует вождь! - провозгласил Женька, не оборачиваясь от компа. В голографическом экране медленно вращалась особенно зубастая оранжевая поверхность. Пики, окрашенные зеленым, неохотно переползали с места на место.
Александра покачала головой. В виртуал-маске ее лицо похоже было на морду чудовищного насекомого.
Туземцы уже не лежали в грязи, а сосредоточенно собирали из палок какую-то шаткую конструкцию. Уродливая старуха титу стояла поблизости - руководила.
Глаз метнулся вбок. Там, возле круглого каменного столба на коленях стояла рыжая девушка - жена… нет, уже вдова вождя. Тикуа-Хша.
Федор невольно задержал дыхание. Сама ее поза выражала полную покорность: безвольно опущенные плечи, сложенные за спиной руки. Он с минуту бесстыдно шарил взглядом по совершенному телу туземки и испытал глубокое разочарование, когда глаз вернулся к старой титу.
– Что они строят?
– Помост для сожжения.
Аборигены подняли плетеную конструкцию и отправились за хижины, где поднималась белесая скала. Глаз проследовал за титу; старуха в сопровождении двух молодых мужчин подошла к вдове и принялась сноровисто опутывать ее растительными веревками.
Девушка подняла голову: глаза ее загорелись непокорством и гневом; она что-то сказала, и Федор впервые пожалел, что весь звук идет в маску Александре. Титу не ответила. Тогда прелестная вдова оттолкнула старуху плечом, вскочила и, зайцем отпрыгнув в сторону, резво побежала в заросли.
Все произошло так внезапно, что туземцы на мгновение замешкались. Руки девушки были спутаны, но ноги свободны, и бежала она стремительно и грациозно, едва касаясь ногами ржавой травы; вздрагивали в такт круглые груди.
– Ох, и нифига себе, - восхитился Женя, оторвавшись от своих расчетов.
Двое туземцев настигли беглянку так легко, словно она не бежала, а стояла на месте. Мигом сшибли на землю, один придавил коленом поясницу. Девушка бестолково барахталась, пачкая кожу красной глиной, мужчины невозмутимо ждали. Все трое были обнажены, и это придавало сцене оттенок нереальности, словно в эротической игре.
Женька шумно вздохнул.
– Они ее убьют! - обвиняюще вскрикнул Федор.
– Тикуа-Хша умерщвляется, чтобы дух разрушения не обрел свободу, - назидательно подтвердила Александра. - Впрочем, все достаточно гуманно. Предыдущей вдове дали быстродействующий яд перед тем, как вскрыть грудную клетку.
Федора передернуло.
Бесстрастным лекторским тоном Александра продолжала:
– Туа - крайне миролюбивое племя, но ритуал, связанный с Тикуа-Хша совершенно не похож на все остальные. Брачный ритуал, выбор вождя, даже обряд плодородия - никаких поединков, никакого кровопролития, все очень иносказательно: танцы, пение, рисунки... Может быть, этот обычай унаследован от более кровожадных предков? Или... впору предположить, что он связан с реальными событиями, какой-нибудь маньячкой по имени Хша, - она усмехнулась, и Федору почудился оттенок нервозности в этом смешке.
Жертве на экране уже связали ноги. Один из мужчин перекинул ее через плечо и процессия двинулась сквозь заросли.
– Между прочим, брак между вождем и его женой заключается очень интересно: воплощения Хакуа и Тикуа-Хша целую ночь сидят напротив и смотрят друг другу в глаза. Предварительно, их накачивают наркотиком, считается, что так дух Тикуа-Хша входит в женщину, а вождь укрощает его.
Глаз показал лицо Тикуа-Хша крупным планом: в темных глазах девушки застыла мука. Федор отвернулся и быстро вышел.
***
Федор стащил мимикр-комбинезон и бросил в сушилку.
– Что у нас с глазами? - осведомилась Александра.
– Система с утра сбойнула, - пояснил он. - Я отключил и запустил заново.
– Три часа съемок пропали.
Он хмыкнул, подумаешь, мол.
На экране виднелась площадка у входа в погребальную пещеру. Несколько туземцев, сидя на корточках, неподвижно смотрело в темноту. Из расселины вырывались клубы черного дыма, рассеиваясь под дождем.
Повинуясь командам Александры, камера метнулась вбок, облетела площадку по кругу, поднялась повыше и зависла над скалой.
– Что-то не так? - поинтересовался Федор.
– Нет титу.
– Может, в хижине у себя? Или ушла куда-нибудь...
Александра мимолетно глянула на него.
– Титу не могла уйти, пока не закончен обряд сожжения. Она должна проводить дух Хакуа и отогнать Хша.
Федор пожал плечами и пошел на камбуз.
– Ничего не понимаю, - донесся голос Александры. Федор выглянул с тарелкой в руках.
Туземцы сбились в толпу посреди площадки. Дым тянулся из пещеры тонкой струйкой и прибивался к земле; кто-то застыл возле входа и камера показывала бледное лицо, искаженное страхом. Очень сильным страхом.
– Они говорят, Хша ушла, - бесстрастно перевела Александра.
Женька с Федором переглянулись.
– Труп?
Глаз влетел в пещеру, поболтался над полом. Чад от помоста с телом затянул помещение мутной пеленой, сквозь которую едва виднелись головешки.
– Крови нет... Ее не убили.
Александра содрала маску и потерла скулы, на которых отпечатались красные пятна.
– Ее не убили, - повторила Александра. - И это очень плохо.
***
Он не стал зажигать свет. В полутьме гаража неясными силуэтами вырисовывались вездеходы, тускло поблескивали металлические стеллажи. Мелкие роботы походили на механических пауков из старых три-ди.
Федор осторожно шагнул внутрь. Позвал:
– Тикуа... Эй, как тебя...
Она появилась из темноты так внезапно, что он отпрянул. Огромные черные глаза настороженно уставились ему в лицо, жесткие волосы обрамляли лицо языками пламени.
– Тише, тише... - забормотал он примиряюще. - Спокойно... вот так.
Она отступила назад, прижалась лопатками к холодному борту вездехода. Похоже, незнакомые махины совсем не пугали ее, хотя Федор все равно испытал легкий укол совести за то, что оставил ее здесь на несколько часов в темноте и одиночестве.