Сашке она предоставила диван в гостиной. Едва его голова коснулась подушки, как он тут же отключился. Я накрыла его сверху пледом, какое-то время смотрела на его худое, измученное лицо и прошептала:
– Не бойся, здесь ты в полной безопасности.
– Ну что, Лилька, помнишь ту гадалку? – усмехнулась Ника. – Вот тебе и черное сердце.
– Бред все эти гадания! Я Вадима вовсе не любила, это действовали злые чары! Но теперь, когда я знаю, что он на самом деле не человек, а воплощенная Тень, они больше не подействуют. И зеркальце твое я ношу и не снимаю!
– А я разве о Вадиме говорю? – она ехидненько покосилась на Сашу.
– Ах ты!.. Ты на что намекаешь?
– На то, что о Вадиме ты теперь и не вспомнишь, ему нашлась более подходящая замена.
– Ну и нашлась, ну и что! – я дерзко подняла подбородок. – Но где ты тут видишь черное сердце? Никакое проклятие не сделает человека плохим, если он сам того не захочет. Вилор твой тому подтверждение, а тебе сердечко досталось не черное!
– Это да…
– А значит – бред все эти гадания!
– Бред так бред. Ложись спать.
Утром мы вышли из дома втроем. Я провожала Сашу на автобус – его мама жила на другом конце города. Мы по очереди несли кошку в «котовозке», болтали о разных разностях и не могли наговориться. Я подозревала, что мое провожание продлится до самого его дома.
А Ника шла рядом и несла плотно упакованный фрегат. Ее путь лежал на вокзал. Мы добросовестно проводили ее до электрички, посадили в вагон и убедились, что никаких сомнительных личностей туда не вскочило.
– Славная девушка, – глядя ей вслед, произнес Саша.
– Ага. Если дружишь с Никой Черной, то можно в жизни ничего не бояться. Знал бы ты, сколько ей приходилось сражаться со всякой нечистью.
– Оно и видно, про меня она сразу почуяла, кто такой.
– Да что ты такое говоришь! Ты остался человеком, несмотря ни на что! Слушай, – поспешила я сменить тему, – а что случилось с твоими друзьями? Где, к примеру, Ленька?
– Ленька? – Саша огляделся вокруг и указал на афишную тумбу. – А вот он.
Со свежей афиши улыбался во весь рот известный певец Ленечка Клубничкин.
– Так это он?!
– Да. А что, многие из нас стали известными людьми. И ты думаешь, Хозяин Теней один такой? Я знаю, что где-то есть и другие, страшнее и злее. Понятие «продать душу дьяволу» не просто так ведь появилось. Методы у них разные, а результат один – вот такие люди, чьи души проданы.
Я поспешила увести его от этой афиши и сменить тему разговора. Как и предполагала, в автобусе мы ехали вместе…
Эпилог
Шли дни, началась школа. Я ходила теперь с опаской, не расставаясь ни с солью, ни с зеркальцем. Но ничего плохого не происходило. Хозяин Теней словно забыл о нас – или, может, нанесенная ему Никой рана оказалась смертельной?
С Сашкой мы виделись каждый вечер, а в выходные так и вообще все время проводили вместе, и расстояние не было преградой. Если же не получалось увидеться, то болтали по телефону и не могли наговориться, и я не могла дождаться, когда же встретимся снова. Он всерьез влился в нашу компанию. Стас, помню, ошалел от неожиданности, увидев давно пропавшего друга. А когда про Леньку услышал, чуть вообще в обморок не упал.
Один раз мне позвонила Сашина мама и тихо, с трудом подбирая слова, поблагодарила. Я поняла, что она знает все. И только моя мама так ни о чем и не догадалась, чему я, знаете, очень рада. Фамильное золото я оставила у Ники на хранение, а фотоальбом притащила домой, соврав, что его нашли мальчишки в заброшенном доме.
Мое сходство с княгиней признала вся семья. Мое и бабушкино. А когда альбом показали бабушке, она чуть не расплакалась:
– Да это же она, бабка моя! Говорила когда-то, что происходит из бывших, но подробности скрывала, не жаловали это при тогдашней власти… Ой, и мама моя маленькая вот, на другом фото! Где вы это взяли?
– Шила в мешке не утаишь, – философски заметил тогда папа. – Думал, женюсь на медсестре, оказалось – на княгине!..
Со временем я понемногу успокоилась.
И вот однажды, уже глубокой осенью, я шла по центру города, по лужам, в куртке и ботах. Вечерело, осенью это происходит рано. И вдруг я увидела, как навстречу мне, чуть прихрамывая, в элегантном плаще и шляпе, с сияющей улыбкой идет… Вадим.
– Здравствуйте, Лилия, как давно мы с вами не виделись, – тон был самым доброжелательным.
– Уйди…те! Я не хочу больше с вами общаться!
– Но почему? Насколько мне известно, вы возвращались в мой дом, входили в него. А это, согласно нашему договору, означает…
– Я не входила в него, я через него выходила! – закричала я, и на нас оглянулся одинокий прохожий. Мне было очень страшно, но я пыталась держаться. – И я не люблю, когда меня обманывают!
– Помилуйте, в чем я вас обманул?
– Вы изо всех сил давали мне понять, что вы князь Сосновский, а на самом деле вы… С такими… существами я связываться не намерена!
Последний прохожий, прошедший мимо нас, свернул за угол от греха подальше, и мы остались одни на вечерней улице. Я, еле сдерживая панику, ринулась прочь.
– Погодите, куда же вы уходите? – Вадим словно из-под земли вырос у меня на пути.
– А-а! Отстаньте! – Я огляделась по сторонам. Но вокруг не было ни души, и я вдруг осознала, что именно так можно однажды встретить на пути убийцу или маньяка, и в огромном людском муравейнике не найдется никого, кто бы тебя спас.
– Погодите, Лиля. Понимаю, вы не хотите меня видеть, но хотя бы выслушайте напоследок. Это мне очень важно. Я знаю, у вас доброе сердце и вы жалеете всех, даже нечисть. Так неужели у вас не найдется капелька доброты и для меня?
– Л-ладно…
Я понимала, что другого выхода у меня просто нет.
Идти под руку я отказалась, это уж слишком. Мы просто пошли рядом.
– На самом деле, Лиля, я живу на свете уже много лет – очень-очень много. Но – я человек. Я родился человеком и, несмотря ни на что, остался им. Хотя многие отрицали это. Они меня ненавидели за само мое существование, не было никого, кто бы меня любил. И я научился ненавидеть в ответ. С годами я научился многому. Но изредка, несмотря ни на что, даже мое темное сердце озаряет лучик любви, – тут он печально посмотрел в затянутое тучами небо. – И я позволил себе полюбить, даже зная, что никогда не получу взаимности. О, она была прекрасна! Но это не главное – она была сама доброта во плоти. Она жалела всех несчастных, всем старалась помочь. И, наверное, не отвергла бы даже меня. Но мне не нужна жалость – мне нужна любовь! Жалеют пусть нищих и убогих! – воскликнул он. – И я пришел к ней… инкогнито. В чужом облике. Она встретила меня радушно, но – ничего у меня не получилось, она слишком любила своего мужа. И осталась ему верна, даже после того, как убежала от него.
– Вы о княгине Сосновской?
– Да. Я все ждал, что она придет. О, я умею ждать. Ожидание было долгим, обычные люди не живут столько, но я все равно ждал. А пришли вы. И вы так на нее похожи! Красотой, манерами, а главное – вы столь же добры. Такая редкость в этот злой, жестокий век! И я полюбил вас. Даже сильнее, чем ее. Как вы сами понимаете, я не мог раскрыть перед вами сразу всей правды – вы бы не поверили, к тому же испугались бы. Впрочем, испугались вы все равно. И сейчас отвергнете меня так же, как и она. Теперь вы знаете и о Тенях, и о проклятых. О да, я ненавижу многих – но я люблю вас. И не причинил бы вам зла. Вы были бы безраздельной хозяйкой моего сердца – и владычицей этого места. Любые блага мира – того и этого – легли бы к вашим ногам, и ваша душа нисколько бы не пострадала!
Вадим замолчал в ожидании, но я тоже молчала.
– Так может… вы еще согласны подумать?
Не знаю, Никино ли зеркальце помогло, или я просто стала немного умнее, но его обаяние больше не действовало. Жаль его было, да. Но вдруг нахлынуло злое воспоминание, которое часто и обидно терзало меня все эти дни: Сашка, связанный по рукам и ногам, лежит на холодном полу подземелья, куда его бросили умирать от жажды. Мое врожденное чувство справедливости каждый раз при этом воспоминании требовало отмщения.
– Вот что, уважаемый, – сказала я решительно и холодно. – Все это, конечно, трогательно для сентиментальных дурочек. Но я люблю другого, который не в пример лучше вас. И буду ему верна, что бы ни случилось. Как та княгиня.
– Вот как?
– Именно так. Прощайте.
– Ну что ж, – Вадим печально вздохнул и сунул руку за пазуху. – Я берег ее как дорогую память, но теперь хочу вернуть ее вам, ведь она ваша.
И вытащил на свет мою злополучную бежевую туфлю:
– Возьмите. И не поминайте лихом.
Я протянула было руку, но в последний момент передумала. Нет, больше я никогда и ничего не возьму у сомнительных личностей! Ни-че-го!
А Вадим ожидал, что я возьму, разжал пальцы – и в итоге туфля брякнулась на асфальт. И что-то зазвенело. Из туфли выпала золотая монета.
Ах ты!.. Вообще-то я злюсь редко, но тут рассвирепела. Так это он ломал любовную комедию, чтоб втюхать мне эту гадость? Я медленно заговорила, сдерживая ярость:
– Вы просто обычный подлец. Говорите о любви, а у самого припасена за пазухой месть на случай отказа? Изображали из себя благородного князя, а поступаете как абсолютное ничтожество!
Я цедила слова негромко, холодно и зло, а в конце прибавила:
– Нет, конечно же, никакой вы не князь. Хотела бы я знать, кто вы такой на самом деле…
И вдруг Вадим стал меняться в лице. И во всем остальном тоже. Он резко уменьшился в росте, его красивый плащ и шляпа тоже съежились, превратившись в серые лохмотья, а лицо… ой мамочки! Лучше бы мне этого не видеть – лицо на моих глазах уменьшалось, покрывалось морщинами, безобразно вспучивалось наростами, и вот уже передо мной стоял – мне по пояс ростом – Хозяин Теней.
– Хочешь узнать, кто я? Ну, смотри! – услышала я его мерзкий голос, который тем не менее узнала: это его я слышала из окна той ночью. – Смотри, кем ты была очарована все эти дни!
Он поднял свой посох, намереваясь ударить им о землю.
Да сколько же можно бояться, елки-палки! Он был страшен во мраке своих подземелий, но здесь, на улице города, выглядел просто нелепым карликом. Ударом ноги я выбила посох и поняла, что больше не боюсь его.
– Смотрю, – тем же тоном процедила я. – И что? Твоя внешность не была бы препятствием к самым добрым отношениям, если бы ты оставался человеком внутри. Но ты предпочел сеять зло – так чего же хочешь в ответ?
Я поймала себя на том, что наклонилась и смотрю ему в глаза. И совсем не боюсь. Даже жалко его немного.
– Как же ты на нее похожа, – глухо произнес Хозяин Теней. – Что ж, ступай. Я не причиню тебе зла.
Он повернулся и пошел прочь, прихрамывая и еще сильнее сгорбившись. Я увидела, как открылась небольшая дверца в торце соседнего здания. А в следующий миг она уже вновь была наглухо заперта, и я осталась на улице одна.
Я ногой допинала монетку до ближайшего канализационного люка, потом столкнула туда и туфлю. Мало ли.
Об этом случае я рассказала нашей компании. Саша с тех пор от меня не отходит – говорит, что ему от темного прошлого осталось многое и опасность он почует. Но ничего страшного больше не происходит, и, как мне кажется, не произойдет. Возможно, Хозяин Теней не врал о своих чувствах? Кто знает…
Один лишь вопрос не давал мне покоя – как Тени проникали в мою квартиру. Это выяснилось, когда однажды одной из наших кошек вздумалось поточить когти у меня в комнате. Она ободрала обои на стене, и под ними обнаружился не железобетон, а деревянный дверной косяк. Мама пояснила, что когда-то наша квартира тоже была частью ателье, а потом сделали перепланировку. А дверь поленились заложить и просто заклеили обоями. На мое требование замуровать все же эту дверь родители ответили неопределенным «ну может, когда-нибудь», а пока я, по совету Ники, вбила в углы этой двери по небольшому гвоздику.
Да, а бить Эдьку мы так и не стали. Как-то это забылось, а потом мы узнали, что этот малолетний негодяй хотел подстрелить очередного кота, а вместо этого попал в своего отца. Ну, его черная шапка мелькала за забором, а Эдька решил, что там гуляет кот. И попал. Нет, отца спасли. Но он с тех пор, как бы это сказать… инвалид. Для умственной работы не годится. Эдька его иногда погулять за ручку водит. От тюрьмы ему удалось спастись, но ружье, конечно, отобрали.
Я вот думаю – может, у Эдьки тоже есть золотая монета?
Но все же я благодарна Вадиму – то есть Хозяину – за то, что больше не чувствую себя слонихой среди газелей, а обрела уверенность в себе. Ведь и красавица-княгиня была такой, как я.
А темноты все равно боюсь, хоть убей.
Ирина Щеглова Ловцы теней
Человек уверенно шагал вверх по горной тропинке. Несмотря на крутизну склона, он даже не запыхался. Если бы кто-нибудь мог увидеть его, то, наверное бы, подумал: спортсмен, тренируется… нет, скорее турист… от группы отбился? Да, выглядел человек именно как бывалый турист. Молодой, лет двадцати – двадцати пяти, высокий, сильный, длинноногий, в подходящей одежде и удобной обуви, длинные черные волосы забраны в хвост на затылке. Правда, за плечами вместо привычного, туристического рюкзака болталась тощая, вся в прорехах торба. Торба резала глаз, она была не из этого времени и совсем не подходила этому человеку – или человек ей не подходил, а торба-то как раз была на своем месте…
Маша перевела дыхание и подумала: хорошо, хоть не автомат. Те, с оружием – самые тяжелые. Солдаты, обожженные, изломанные, агрессивные, не понимающие, что они уже не там, в жестоком бою, а здесь, в Междумирье; они продолжали воевать и нести смерть уже после смерти, одержимые ненавистью, болью и ужасом.
Этот человек совсем не был похож на солдата. Он вел себя так, будто выбрался в горы просто погулять, вот только больно далеко забрался…
И он совсем не походил на мертвеца…
Маша следила за ним уже давно. И никак не могла ответить себе: почему посторонний человек болтается у Границы? Причем не просто болтается, не случайно забрел – человек явно имел определенную цель и стремился к ней. Он точно знал, куда идти, и вел себя так, будто каждый день ходил этим маршрутом и досконально изучил его.
Человеком, досконально изучившим дороги Междумирья, мог быть только Проводник, такой же, как сама Маша. Эта мысль почти сразу пришла ей в голову, и хотя она попервоначалу обрадовалась и даже чуть было не раскрыла себя, но вовремя спохватилась и решила пока проследить за неизвестным.
Между тем человек добрался до пересохшего речного русла и, прыгая с камня на камень, пересек его.
Он остановился и поднял голову.
Перед ним почти вертикально вверх вздымался каменистый склон. Человек присмотрелся. Он что-то заметил. Кивнул удовлетворенно и начал карабкаться по скале.
На верху его ждали двое. Маша никак не могла рассмотреть их, их фигуры виделись неясно, словно кто-то сбивал фокус настройки, они расплывались и казались призрачными.
Незнакомец легко добрался до плоского уступа. Один из поджидавших, наклонившись, подал ему руку.
Человек, ухватившись за нее, без труда выбрался на площадку. Они постояли немного, развернулись и ушли.
В Маше внезапно проснулся охотничий азарт, почти позабыв об осторожности, она вскарабкалась по отвесному склону до самого верха, выглянула и, не заметив неизвестных, забралась на площадку. Она очутилась на небольшой поляне, густо заросшей колючим кустарником, кто-то уже протоптал здесь узкую тропку. Маша цыкнула на колючки, те испуганно расступились, поджав шипы, послушная тропка привела ее к распадку, и дальше по узкой расщелине, по пересохшему руслу горной речки, по серым пыльным валунам она спустилась в горную долину.
Маша уже готова была выйти на открытое пространство, но вдруг опомнилась и быстро присела за каменной насыпью.
Гулко стукнуло сердце: «Это ловушка!»
Она ожидала нападения с минуты на минуту, но время шло, а никто не пытался атаковать ее.
Подселенцев – темных сущностей потустороннего мира, способных паразитировать на людях, – Маша не боялась, это они должны ее бояться. Кто же тогда эти трое, что так бесцеремонно и открыто шатаются у Границы? Что, если охотники, ловцы неприкаянных душ? Нет, не может быть, ловцы не могут быть похожи на людей – точнее, они могут принимать их облик, но трое незнакомцев были людьми, вне всякого сомнения.
Тогда кто же они?
Что, если она наконец-то встретилась с подобными ей Проводниками! Возможно, эта встреча не ловушка, а удача? Проводники, если это они, не собирались нападать, они решили открыться, поэтому привели сюда Машу. Она ни разу не была в этом месте – наверное, Проводники собираются здесь, чтоб решать какие-то свои вопросы. И теперь Маша сможет стать одной из них. Она больше не будет блуждать в темноте и действовать на свой страх и риск. Она получит необходимые знания и подготовку… Мысли, одна восторженнее другой, завихрились в ее голове, и Маша готова была сорваться и выскочить из своего укрытия.
«Не торопись» – где-то в глубине подсознания еще оставался уголок рассудительной трезвости.
Маша бесшумно переползла к узкой щели между валунами и осторожно заглянула в нее.
Обзор получился не очень широким, но она увидела достаточно. Перед ней расстилалась унылая серая пустыня, плоская как стол, лишенная горизонта, лишенная неба. Прах и пепел внизу, свинцовая крышка сверху.
Замершие человеческие фигуры стояли то там, то сям, словно шахматы на гигантской доске, лишенной полей.
Мертвая тишина. Ни шороха, ни ветерка.
Они ждали. Ждали, уставив лица в сторону каменной насыпи, за которой пряталась оцепеневшая от ужаса Маша.
Кто бы они ни были, но это не Проводники – единственная отчетливая мысль ослепила Машу своей бесспорной очевидностью.
Ловцы!
Она в ловушке!
Раскрыта и беспомощна!
Унылая долина вдруг вздыбилась, завихрились пепельные смерчи, земля вспучилась пузырем, стряхивая с себя фигурки беспомощных людишек, поднялась грязно-серой гигантской волной, загрохотали осыпающиеся камни, неподвижный воздух наполнился тонкой взвесью праха, дикий нечеловеческий вой ударил Машу по барабанным перепонкам, она схватилась за уши, упала и, уже ничего не соображая, откатилась от насыпи.