Сценарий фильма «Поймать вора» был достаточно искусен, со вспышками юмора и сексуальными намеками, оживлявшими дуэт Гранта и Келли:
Грант. Скажите, что вас больше всего захватывает?
Келли. Я еще в поиске. (Она передает ему курицу.) Вам грудку или ножку?
Грант. Выберите сами.
Келли. Скажите, сколько времени прошло?
Грант. Вы о чем?
Келли. С тех пор как вы были в Америке?
Роскошный бал устроен в стиле французского королевского двора XVII в., а один из американских гостей спрашивает у официанта, есть ли у них бурбон. Возможно, это не Оскар Уайльд, но для американского фильма 1950 г. достаточно забавно и смело. Иногда фильм как будто превращается в пародию на самого себя, в красивую бутафорию, пустую внутри.
Съемки начались в конце мая, и главной проблемой стал дождь или угроза дождя. Трудностей добавлял и Грант, уходивший со съемочной площадки ровно в шесть вечера: длительность рабочего дня была прописана у него в контракте. Хичкоку также не нравилась, что актер получал процент со сборов еще до того, как деньги выплачивались самому режиссеру. Грант капризничал – то требовал, чтобы на съемочную площадку его привозил лимузин, то просил менее экстравагантную машину. Французской актрисе Брижит Обер он говорил: «Хичкок любит меня и одновременно ненавидит. Он хотел бы быть на моем месте». Никто этого и не отрицал. Хичкок в ответ на постоянные жалобы директора картины, «Дока» Эриксона, заверил его: «Предоставьте Кэри Гранта мне. В последний день съемок я намерен разобраться с ним раз и навсегда». Разумеется, он этого не сделал. Режиссер не любил открытых ссор. Когда Эриксон напомнил ему об обещании, Хичкок ответил: «Ну, не знаю. Может, я захочу пригласить его еще для одной картины». Так и вышло. Как бы то ни было, на площадке поддерживалась доброжелательная атмосфера. Хичкок развлекал актеров и съемочную группу в разных ресторанах, где с видом маэстро или императора решал, какие блюда и напитки заказывать.
Тем не менее ему надоедало снимать на натуре. Хичкок всегда предпочитал работать в безопасной обстановке студии. Трудности также создавал последний роман Грейс Келли, поскольку на съемочной площадке присутствовал ее любовник, Жан-Пьер Омон. Хичкок сократил несколько сцен, которые нужно было снимать во Франции, а затем, вернувшись в Голливуд, снял самые яркие эпизоды, имея в своем распоряжении необходимое оборудование.
Работа была закончена в начале сентября 1954 г., на три недели позже срока. Фильм снимался в формате Vista Vision, с высоким разрешением и на широком экране, и в рекламе утверждалось: «Вы почувствуете себя на прекрасной Ривьере». К сожалению, это придало картине оттенок иллюстративности и усилило ее поверхностный характер. Уже на премьере в Лондоне Хичкок признался: «Если вам иногда приходится делать банальность, постарайтесь, по крайней мере, сделать ее хорошо».
У фильма «Поймать вора» есть и достоинства, в частности те эпизоды, в которых юмор Гранта соединяется с сексуальностью Келли, однако этот легкий и почти фривольный тон понравился не всем критикам. Обозреватель журнала Variety сказал о Грейс Келли, что она «дефилирует по всему фильму в красивых нарядах от Эдит Хэд». На самом деле Хичкок создавал фильм как дань верности любимой актрисе; он одевал ее, как проповедник мог бы одевать Мадонну. Но это не значит, что он избавил ее от страданий Магдалины. В одной из сцен Кэри Грант должен был схватить ее за запястья и прижать к стене. Хичкок считал, что актер слишком деликатен, и просил переснять дубль снова и снова, пока насилие не стало выглядеть реальным. Грант вспоминал: «Грейс укрылась за дверью, и совершенно случайно я увидел, как она массирует запястья и морщится от боли».
Грейс Келли стала кинозвездой – главным образом благодаря режиссуре Хичкока, а фильм «Поймать вора» пользовался успехом у зрителей. Хейс был номинирован Гильдией писателей на премию за лучшую комедию, другие – за лучшую работу художника-постановщика и за лучший дизайн костюмов. Роберт Беркс – как раз вовремя – получил премию за лучшую операторскую работу.
На цветочном рынке в Ницце Хичкок дал интервью Андре Базену, редактору влиятельного журнала Cahiers du Cinema, которого считали одним из самых видных французских теоретиков кино. Он наблюдал за съемками, стоя у края съемочной площадки, а когда Хичкок освободился, заметил: «Я смотрел целый час, во время которого Хичкок вмешался не более двух раз; он расположился в своем кресле с таким видом, как будто ему очень скучно и его мысли витают где-то далеко». Их интервью длилось пятьдесят или шестьдесят минут, во время повторных съемок, но «Хичкок лишь бросил один-два быстрых взгляда на то, что происходит».
Базен заявил, что ответы режиссера «сбивали с толку», то есть Хичкок не реагировал на его попытки углубиться в теорию. Хичкока словно озадачивало настойчивое стремление французского критика выяснить «смысл» или «послание» его фильмов – он предпочитал говорить о технических и практических аспектах. По словам Базена, Хичкок сказал ему, что «сделать «художественный» фильм легко, а настоящая трудность – сделать хороший коммерческий фильм». Неудивительно, что критик был озадачен. Французских теоретиков кино интересовала так называемая глубокая структура повседневной реальности; сталкиваясь с формальной, методичной и в высшей степени организованной структурой фильмов Хичкока, они находили в ней свой идеал. Американские исследователи и теоретики в бурно развивавшихся киношколах переняли привычку к такой форме анализа. Они были готовы и стремились находить смысл во всем. Внучка Хичкока, изучавшая курс кинематографии в школе, спросила его об одном из фильмов: «Ты это имел в виду в той сцене? Нам так говорили». Хичкок закатил глаза: «Откуда они все это взяли?» В другой раз он помогал внучке написать эссе об одном из своих самых любимых фильмов, «Тень сомнения». Она получила тройку. «Извини, – сказал он. – Лучше я не могу».
Базен, которого связывали с теорией «авторского кино», в то время уже был известен анализом фильмов Трюффо и других режиссеров, в котором подчеркивал важность в создании фильма личного взгляда режиссера и его творческого воображения. Хичкок ни в коем случае не возражал против такого подхода. Он всегда поддерживал миф о том, что является единственным автором своих фильмов, стараясь публично не признавать вклад своих соавторов. Если критики находили нечто, что они могли выделить и интерпретировать, символ или тему, Хичкок не торопился развеять их иллюзии. Несмотря на кажущуюся заносчивость и самодостаточность, в глубине души он жаждал одобрения и признания. Теория «авторского кино» помогала повысить его репутацию до недостижимого ранее уровня, по крайней мере во французской культуре. Вне всякого сомнения, он втайне радовался, что большинство европейских зрителей считали его художником, а не просто представителем индустрии развлечений. Хичкок всегда это знал, но предпочитал не говорить вслух, опасаясь испугать американских продюсеров и бухгалтеров студий.
«Я закончил «Поймать вора» в половине шестого вечера, а в половине восьмого уже принялся за «Гарри», – утверждал Хичкок. Это отчасти преувеличение, выставлявшее его в выгодном свете; на самом деле они с Джоном Майклом Хейсом работали над новым фильмом еще во время съемок предыдущего.
Хичкок прочел «Неприятности с Гарри» Джека Тревора Стори, и на него произвела впечатление черная пасторальная комедия, содержавшаяся в романе. Это история о Гарри, которого никак не могут похоронить – его раз за разом выкапывают соседи, каждый из которых по той или иной причине считает, что убил его. Действие романа происходит в английской деревне, но в фильме его перенесли в Вермонт; осень в Новой Англии – превосходный фон для курьезной меланхолии. Комическое и мрачное идут рука об руку в атмосфере мягкой сдержанности, что Хичкок называл «чисто британским жанром». Напряжение обостряет комедию, а комедия, в свою очередь, усиливает напряжение. В начале фильма пожилой персонаж, которого все зовут «капитаном», вытаскивает из зарослей труп Гарри. За ним наблюдает дама средних лет, вышедшая на прогулку. «Кажется, тут что-то случилось, капитан?» Впоследствии Хичкок утверждал, что это его любимая реплика. Она превосходно передает добродушие и беззаботность этого исследования смерти.
Фильм особенно порадовал зрителей первым появлением на экране Ширли Маклейн. О ее кинематографической неопытности Хичкок отзывался так: «Я распутывал и более сложные узлы». На самом деле много работать с актрисой ему не пришлось. Желая сохранить ее свежесть и простодушие, он и не пытался «режиссировать» ее. Маклейн вспоминала первую читку сценария: «Я не знала, как играть. С трудом читала сценарий. Я была танцовщицей! Я играла саму себя или что-то в этом роде». К концу читки Хичкок повернулся к ней и сказал: «Дорогая, у вас не меньше решительности, чем у грабителя банков».
Сохранились некоторые фразы, произнесенные Хичкоком во время съемок: «Давайте разбрасывайте эти проклятые листья! Пошевеливайтесь», «В конце концов, это всего лишь кино, и нам всем сильно переплачивают», «Очень хорошо. Но давайте попробуем вот так». В Вермонте съемки продолжались всего месяц – потом сильный дождь и ветер сделали работу невозможной. В середине октября Хичкок вместе со съемочной группой укрылся в относительном комфорте и безопасности студии, прихватив с собой из Вермонта приличное количество осенних листьев в качестве реквизита.
Возможно, это очень «британский» фильм, как выразился Хичкок, но он вызвал восхищение во Франции, где его всё смотрели и смотрели, чему, возможно, способствовал благожелательный прием со стороны молодых французских критиков. Эта изящная литературная и театральная история могла произойти в Арденском лесу; как заметил Хичкок, «ты как будто «организуешь» убийство у бурного ручья, и капли крови растекаются в чистой воде». Соответствующее настроение помогает создать игривая и романтичная музыка Бернарда Херрманна. Это был первый совместный проект Хичкока и Херрманна, и они плодотворно сотрудничали на протяжении следующих десяти лет – в ремейке «Человека, который слишком много знал», а также в фильмах «Не тот человек» (The Wrong Man), «Головокружение», «К северу через северо-запад», «Птицы», «Марни» (Marnie) и, самое неожиданное, в «Психо». Сам Херрманн был человеком непростым – впечатлительным, нервным и обидчивым, – однако им удавалось находить общий язык, в основном потому, что они уважали друг друга за профессионализм.
Как бы то ни было, американские зрители встретили фильм прохладно – он навевал на них скуку или вызывал недоумение. Возможно, публика плохо отреагировала на «британский» или скорее «английский» стиль. Или же, как утверждал Хичкок, студия недостаточно занималась продвижением фильма. «Боюсь, – говорил режиссер, – что люди, которые управляют кинотеатрами, и те, кто распространяет фильмы, мои естественные враги, не считали, что картина привлечет публику». Позже он признался, что «фильм принес убыток, полагаю, в полмиллиона долларов. Потворство своим желанием дорого обошлось».
Возможно, именно финансовые вопросы занимали Хичкока больше всего, когда начался период, который, в сущности, стал его второй карьерой. Закончив монтаж «Неприятностей с Гарри», Хичкоки оправились на зимние каникулы на свой любимый курорт Санкт-Мориц. По возвращении в Голливуд режиссер несколько раз встретился с Лью Вассерманом, который в 1946 г. стал президентом MCA и который уже несколько лет был агентом Хичкока. В этой двойной роли Вассерман предложил Хичкоку перейти от кино к телевидению.
Режиссер уже и раньше экспериментировал с разными формами радио– и телевещания. Его приглашали в качестве гостя в цикл радиопередач «Профессиональное убийство» (Murder by Experts), а также на радиовикторину под названием «Информацию, пожалуйста» (Information, Please). В одном из выпусков викторины, в 1943 г., его спросили: «В каком известном деле вина преступника была доказана покупкой гиацинтов?» Ответ Хичкока оказался точен до мельчайших подробностей. Ведущий спросил его: «А какой была высота прилива?»
Тем не менее переход на маленький экран был серьезным вызовом. Возможно, поначалу он осторожничал из-за природной неуверенности, но его неудержимо влекло вперед. Телевизор – это слава. Телевизор – это успех. Телевизор – это деньги. Хичкоку всегда хотелось больше славы, больше денег, больше успеха; таковы были законы его жизни. В середине 1950-х гг. голливудские студии также начали выпускать программы для телевидения, хотя раньше игнорировали его. Телевизионные спектакли с участием ведущих актеров стали набирать популярность с конца 1940-х гг., когда три ведущих телеканала – ABC, NBC и CBS – предложили полный блок вечерних передач.
Когда Лью Вассерман ясно дал понять, что делать нужно будет очень мало, но за очень большой гонорар, Хичкок согласился. Он станет исполнительным продюсером и помощником режиссера по сценарию только номинально, а главная его роль будет заключаться в нескольких фразах в начале и в конце каждого выпуска. За одну серию ему полагалось 129 000 долларов. Кроме того, после первого выпуска права на каждую программу переходили к нему. Деньги платили ни за что – или почти ни за что. Хичкок не мог отказаться.
Тем не менее во время переговоров он уже размышлял о следующем фильме. Впервые о новой версии «Человека, который слишком много знал» Хичкок задумался в 1941 г. Не совсем понятно, почему он вернулся к этой идее четырнадцать лет спустя. Иногда Хичкок говорил, что просто хотел найти подходящее средство для раскрытия талантов Джеймса Стюарта, но такое объяснение не выглядит правдоподобным. Скорее всего, режиссер увидел коммерческие возможности фильма, который всегда оставался для него самым любимым. Оригинальная версия вышла в 1934 г., и в середине 1950-х гг. он выглядел бы свежим. В цвете, на широком экране.
В начале 1955 г. Хичкок начал работу со своим прежним сценаристом, Ангусом Макфейлом, а через два месяца к ним присоединился Джон Майкл Хейс. «Я никогда не видел оригинального сценария [фильма, вышедшего в 1934 г.], – вспоминал Хейс, – и не видел оригинальной картины, за исключением финальной сцены в Альберт-холле, которая не претерпела изменений. Хич позвонил мне и сказал: «Я расскажу тебе историю, а ты сделаешь пометки, а затем напишешь то, что я тебе рассказал, но по-своему». Это была история о супругах с маленьким сыном, представителях среднего класса, которые за границей стали свидетелями убийства агента; затем убийцы похищают их сына, чтобы они не рассказали об увиденном. Действие переносится в Лондон, где серия странных столкновений заканчивается кульминацией в Альберт-холле и не менее драматическим воссоединением родителей и ребенка. В новом сценарии роль экзотического места играет не Швейцария, а Марокко, супруги с ребенком превратились из англичан в американцев, девочка в мальчика, а лондонский дантист в лондонского таксидермиста.
В качестве исполнителей главных ролей Хичкок выбрал Джеймса Стюарта и Дорис Дэй. Стюарт был опытным актером, привыкшим к роли честного человека, попавшего в трудные обстоятельства, а Дэй – звездой эстрады, чьей игрой в фильме о ку-клукс-клане, «Штормовое предупреждение» (Storm Warning), Хичкок восхищался. И в жизни, и в искусстве она была типичной американской домохозяйкой, попавшей за границу. Она никогда не выезжала за пределы Соединенных Штатов и очень волновалась, когда актеры и съемочная группа вылетела в Марракеш, где снимались первые кадры фильма. Вполне предсказуемо Дэй шокировало антисанитарное состояние города, а также жестокое, с ее точки зрения, обращение с животными. Хичкок заверил ее, что всех животных, участвовавших в съемках, вдоволь кормят и хорошо с ними обращаются.
Но проблемы актрисы на этом не закончились. Хичкок в своей обычной манере воздерживался от советов и не комментировал ее игру перед камерой. Она восприняла эту официальность и немногословность за безразличие и неприязнь. Впоследствии Дэй говорил, что «он никогда ничего мне не говорил, и я думала, что он недоволен, и была просто раздавлена… Я была убеждена, что я худшая из актрис, с которыми ему приходилось иметь дело». В конечном итоге она добилась встречи с режиссером и предложила, чтобы он уволил ее и заменил кем-то другим. Хичкок был изумлен. «Он сказал, что, наоборот, считает, что я все делаю правильно, а если бы я что-то делала не так, он бы мне об этом сказал». Это яркий пример безразличия Хичкока к реакции актеров на его присутствие. Он понимал ее страх и успокоил ее тем, что рассказал о собственном неврозе – например, как «он боялся идти по территории Paramount в кафетерий, потому что боялся людей».
Бернард Майлз, игравший главаря убийц, вспоминал свой «чрезвычайно положительный опыт» работы с режиссером, но добавлял, что «он явно не докучал актерам чрезмерным вниманием». Джеймс Стюарт сказал ему: «Мы тут в руках профессионала. Можешь положиться на него. Просто выполняй его указания, и все будет в порядке». Съемки в Марракеше были сложными, отчасти потому что они пришлись на священный месяц рамадан; некоторые актеры массовки ослабели от голода, а другие продавали свои талоны на питание и не возвращались на съемочную площадку.
Отчет о съемках от 21 мая кратко сообщает: «Задержка, вызванная толпой». Толпой были актеры массовки, которых взбудоражили слухи, что им не заплатят, если они не попадут в камеру. Хичкок, сидевший под большим зонтиком, остался невозмутимым. Он уступил обстоятельствам и вместо привычного костюма с галстуком надел застегнутую на все пуговицы рубашку с короткими рукавами. У него выработалась привычка сдувать с лица мух, выпячивая нижнюю губу.
Эти неприятности подтвердили его нелюбовь к натурным съемкам: они были беспорядочными, некомфортными и непредсказуемыми. Теперь Хичкок начал спрашивать, «кто написал для картины все эти эпизоды». Ему хотелось уехать из Марокко. «Док» Эриксон писал: «По обыкновению, у него возникло желание вернуться домой, как только мы приехали. Ему даже не хотелось в Лондон, однако он связал себя с теми чертовыми интерьерами». 23 мая в отчете о съемках сообщается: «Толкучка на базаре – пришлось убрать камеру В». Это был последний день в Марокко. Они перебрались в «чертовы интерьеры» Лондона, а по окончании лондонских съемок актеры и съемочная группа вернулись в комфортную обстановку студии Paramount, где Хичкок чувствовал себя как дома. Снимать закончили в августе, на тридцать четыре дня позже графика.