— А тебе вставать еще не разрешают?
— Да я уже вставал, а доктор приходил и сердился… Сказал, еще два дня лежать. А в уборную меня дедушка носит. А ты знаешь, тут приезжал Катькин папа. Такой злой! И он сказал, что ты нас хочешь насовсем у бабушки оставить!
— Что за чушь! Я своих детей никому не отдам, даже такой чудесной бабушке.
— Она, правда, чудесная, но я хочу с тобой…
— Вот кончатся каникулы и вернетесь в Москву.
— И мы тебе мешать не будем?
— Вот интересно! Раньше не мешали, а теперь вдруг помешаете?
— А я боялся… Катька говорила, я зря боюсь, но я все равно боялся. Но теперь больше не боюсь.
— Вот и правильно! А вообще ты мужчина, и не должен бояться всякой ерунды, мало ли кто что говорит…
— Ладно, не буду! А про замуж это тоже враки?
— Враки, Гришенька, враки!
— Вот здорово!
К нам заглянула Катька.
— Ну что, Гринька, успокоился?
— Ага! Мама сказала, что про замуж это враки!
— Ты рад?
— А то!
— Гриш, давай ты спи, а я пока погуляю с мамой по Вене.
— Но вы не очень долго!
— Гришка, не вредничай! Тут бабушка и дед с тобой, а мы с мамой тебе какой-нибудь подарок купим, правда, мам?
— Правда! Ты чего хочешь?
— Я еще не придумал, я вам тогда позвоню!
— Молодец!
У него и в самом деле уже слипались глаза.
— Мама, пошли, покажу тебе твой номер.
— Зачем мне номер? Я буду с Гришкой!
— Нет, с Гришкой дедушка спит. Он его в сортир носит. А я с бабушкой живу. Та к что тебе уже сняли номер, и близко от нашего.
— Ну что ж… Пошли?
— А ты поесть не хочешь?
— Нет, в городе поедим. Только зайдем сперва к бабушке.
— Ну что, Лерочка? Как ты нашла Гришеньку?
— Да, по-моему, все нормально, температуры нет. Господи, Елена Павловна, я так вам за все благодарна…
— О чем ты говоришь, Лера?
Первым делом Катюха потащила меня к собору святого Стефана, в который была буквально влюблена.
— Мама, смотри, какая красотища, правда?
— Правда! — согласилась я, хотя мне было совсем не до архитектурных красот. Но не разочаровывать же дочку. Мы гуляли по городу, и вдруг начал накрапывать дождь. Мы сунулись в первое попавшееся кафе.
— Катюха, ты есть хочешь? Время обедать вообще-то!
— Хочу! Я хочу венский шницель! Ты ела настоящий венский шницель?
— Кажется, ела, не знаю, насколько он был настоящий… Но я, наверное, не буду. Мне что-нибудь полегче…
— Возьми тогда какую-нибудь рыбу…
— Не хочется. Я кофе выпью, а ты ешь, Катюха.
— Мама, я не дам тебе заморить себя голодом, — вдруг как-то сурово проговорила моя дочь.
— Кать, ты о чем? Правда, неохота…
Когда к нам подошла официантка, Катька вдруг по-немецки заказала два венских шницеля и два кофе с яблочным штруделем.
— Ты говоришь по-немецки? — ахнула я.
— Нет, еще не говорю, просто научилась заказывать. Бабушка хочет, чтобы я пошла на курсы немецкого в Москве.
— И пойдешь! Назвалась груздем, изволь лезть в кузов.
— Мам, что у тебя стряслось? Я же вижу… Этот твой оператор оказался говнюком?
Я вытаращила глаза.
— Кать, откуда?
— В наш век информации это не проблема. Мне Дашка Куварзина написала. Там, оказывается, весь подъезд в курсе…
— Этого только не хватало!
— Та к что случилось, мама? Я уже не маленькая, я все понимаю…
— Та к уж и все? — улыбнулась я, и сама почувствовала, что улыбка вышла жалкой.
— Ну, может, и не все, но многое.
— Катюха, мне показалось, что это любовь…
— А ему?
— Что я могу сказать о нем?
— А он здорово обаятельный! Лицо приятное.
— Кать, откуда?
— Мам, ну ты от любви совсем что ли поглупела? Из Интернета, откуда… Там о нем много. Даже гением называют… Мам, он тебя бросил? Да?
— Похоже на то.
— Что значит похоже? — потребовала ответа Катька.
И я все ей рассказала.
— Мам, а ты что, сразу ей поверила, этой противной тетке?
— Понимаешь, если б накануне я не встретила ее и она не смотрела бы на меня с таким торжеством, может, и не поверила бы. А тут… Я сразу набрала ему, а он не брал трубку.
— Не брал трубку или был недоступен?
— Недоступен, — всхлипнула я.
Нам принесли венский шницель. Он был огромный, на всю большую тарелку.
— Кать, я не смогу!
— Мама, ты обязана! Тебе еще нас растить!
— Это аргумент, — улыбнулась я и отрезала кусочек шницеля. Было вкусно.
— Помнишь, ты мне в детстве говорила: а ты «через не могу»? Вот и ты тоже…
— Хорошо, через не могу!
Незаметно для себя я умяла этот гигантский шницель.
— Кать, а тебе слабо попросить, чтобы кофе и штрудель принесли через минут двадцать, не раньше?
— Без проблем.
Она вскочила, подошла к официантке и что-то ей сказала. Это была немолодая женщина. Она смотрела на Катьку с нежностью и умилением. А я так гордилась дочерью!
— Порядок, маманя!
И вдруг она вытащила из своей сумки… айпэд.
— Кать, откуда?
— Дед подарил.
— Повезло! А что ты там ищешь?
— Кое-что.
— Кать!
— Я проверяю, была ли эта модель в Барнауле.
У меня замерло сердце в слабой надежде…
— Была, черт ее дери! Но о встрече со знаменитым оператором нет ни слова.
— Ох, Кать… Брось, не надо, я не хочу! Это уже все, пройденный этап.
— Как у классика: «Не говори с тоской “их нет”, но с благодарностию “были”», да?
Я не уставала поражаться своей дочери.
— Знаешь, Кать, по большому счету мне никто кроме вас не нужен.
— Мама, не надо врать своим ребятам, у тебя такие несчастные глаза…
— Я просто не спала две ночи.
— А знаешь, мам, мне кажется, он вернется. И имей в виду, я не буду против.
— Вот даже как? Но я буду против!
— А если все объяснится как-то иначе?
— Но как, Катюха, как? Что ж эта женщина, его мать, просто все придумала?
— Ну, допустим, кое-что…
— Да нет. Она же сказала, что эта Стэлла звонила ей из Барнаула. И сейчас выясняется, что она действительно была в Барнауле. И Игнат тоже обретался в тех краях. И на что она рассчитывала, обманывая меня?
— Мама, а ты хоть что-нибудь проверила?
— Нет, мне почти сразу позвонила бабушка, ну мне уж стало не до любви…
— И он больше тебе ни разу не позвонил?
— А он мне не дозвонится. Я сменила телефон.
— Понятно. Короче, мы эту тему больше не затрагиваем. Но если он все же возникнет на твоем горизонте, я не буду против. Та к и знай! О, а вот и кофе! А знаешь, я не хотела тебе говорить, хотела сделать сюрприз, но я теперь тоже умею печь штрудель!
— Иди ты!
— Меня бабушка учит готовить и я уже многое умею.
— И тебе это нравится?
— Да, очень!
— С ума сойти, Катька!
— Мама, не смей разводить сырость! И без тебя дождь на улице!
Игнат примчался в Москву в страшном волнении. Лерин телефон был постоянно выключен. Домашний тоже не отвечал. Что такое могло случиться? Шутки связи? Вряд ли. Может, что-то с детьми? Прямо из аэропорта он поехал к себе, забросил вещи и аппаратуру и помчался к ней. Но сколько он ни звонил в дверь, все было напрасно. Почему она не послала мне хотя бы эсэмэску, рано или поздно она бы до меня дошла. Он подумал — подняться к матери? Нет. Наслушаюсь чепухи, а мне нужно искать мою Лерку. А вдруг она в больнице? Черт, я не знаю телефона Сони, зато знаю ее адрес, вспомнил он.
Соня собиралась в магазин. Надо купить бумагу для принтера. И вдруг в дверь позвонили, резко, настойчиво.
— Кто там? — осторожно спросила она. На днях в их доме ограбили квартиру.
— Соня, это Игнат, открой, пожалуйста.
— Игнат? — крайне удивилась она. — Чего тебе надо?
— Ты знаешь, где Лерка?
— Допустим, знаю.
— Что значит, допустим? Знаешь или не знаешь?
— Знаю.
— И где?
— А тебе зачем?
— Сонь, я ничего не понимаю! Я звоню ей уже который день, глухо! Примчался, звоню в дверь, никого. Она вообще… жива?
— Игнат, знаешь что, ты зайди. — Соня смекнула, что тут все не так уж просто, как казалось… — Зайди, сними куртку, хочешь кофе?
— Соня, скажи только, с ней что-то случилось, она в больнице?
— Слава богу, нет. Гришке вырезали аппендикс, вот она и помчалась.
— Но почему же она мне не сообщила?
— Игнат, извини, конечно, но ты ведь был в Барнауле.
— И что?
— Ты там встречался со Стэллой Сосновской?
— Что? — вытаращил глаза Игнат. — Да я ее уже лет десять не видел, да и что ей делать в Барнауле? А, хотя она, кажется, оттуда родом. Но при чем здесь она, бред какой-то…
— Ладно, вижу, что не врешь. Тут такая история… Короче, ты пропал на несколько дней, Лерка сходила с ума…
— Да, мы снимали в совершенно глухой зоне, но я предупреждал, что такое возможно.
— Соня, скажи только, с ней что-то случилось, она в больнице?
— Слава богу, нет. Гришке вырезали аппендикс, вот она и помчалась.
— Но почему же она мне не сообщила?
— Игнат, извини, конечно, но ты ведь был в Барнауле.
— И что?
— Ты там встречался со Стэллой Сосновской?
— Что? — вытаращил глаза Игнат. — Да я ее уже лет десять не видел, да и что ей делать в Барнауле? А, хотя она, кажется, оттуда родом. Но при чем здесь она, бред какой-то…
— Ладно, вижу, что не врешь. Тут такая история… Короче, ты пропал на несколько дней, Лерка сходила с ума…
— Да, мы снимали в совершенно глухой зоне, но я предупреждал, что такое возможно.
— Ты можешь молча выслушать меня?
— Все. Молчу.
— Короче, к Лерке пришла твоя мама…
— Так!
— И она рассказала ей, что ты с ней помирился, а заодно и со Стэллой, старая любовь, дескать, не ржавеет, ты одумался и вернулся в лоно семьи.
— И Лерка в этот бред поверила? Идиотка! Как она могла?
— Игнат, ты не горячись… Накануне этого визита твоя мама, столкнувшись с Леркой, вдруг с таким торжеством на нее посмотрела, что Лерке стало дурно. И на другой день этот визит…
— Ну и где эта дуреха сейчас?
— В Вене.
— Вена большой город. Где именно?
— В каком-то отеле.
— Черт побери, Соня, в каком?
— Понятия не имею!
— А телефон?
— Она выбросила старую симку.
— Дай мне этот номер! Сию же минуту!
— Нет. Она меня убьет!
— А так я тебя убью!
— Хочешь, я узнаю, в каком она отеле?
— Ты права! Я сегодня же лечу в Вену, пусть увидит меня, по крайней мере ничего объяснять не придется и с детьми наконец познакомлюсь.
— Слушай, Игнат, значит никакой Стэллы не было?
— Говорю же, лет десять в глаза не видел.
— Но как же твоя мама, она, что, все это придумала?
— Подозреваю, что не она. Но боже мой, какая глупость это все, я бы сказал, вселенская! И моя дурища на это купилась! Ну ничего, я с этим разберусь!
— Понимаешь, Стэлла действительно была в это время в Барнауле, я проверяла.
— По Интернету? Теперь мне все ясно! Спасибо, Соня, только не предупреждай Лерку, я хочу сделать ей сюрприз. Все, я побежал.
— Куда? Закажи сначала билет. А хочешь, я тебе закажу, а то ты в таком состоянии, что еще улетишь вместо Вены в Венесуэлу.
— Валяй, я и вправду не в себе, но хоть моя дуреха жива…
— Вот, Игнат, есть рейс в десять вечера, но на него уже нет билетов, а вот на завтра, на восемь тридцать утра, годится?
— Да, это даже лучше, я все тогда успею!
После торжественного завтрака — Гришке первый раз позволили выйти к столу — он уселся смотреть последний фильм о Гарри Поттере, который по его просьбе купили мама с Катюхой. Дед и бабушка тоже решили посмотреть. А мама и Катька отправились по магазинам. Гришка легко отпустил их.
— Идите, это ваши бабьи дела!
Через полчаса Елене Павловне надоело, и она решила выйти, прогуляться. В холле она вдруг подумала, а не присоединиться ли к внучке и Лере?
Она села в кресло и достала телефон.
В этот момент в холл влетел какой-то молодой человек и по-английски стал что-то объяснять портье.
Елена Павловна набрала номер Леры.
— Алло, детка, нет-нет, все в полном порядке, но я не в состоянии смотреть этот бред. Лерочка, я хочу где-то с вами пересечься и тоже пошататься по магазинам, вы не против? Отлично! Когда и где? Нет, Лерочка, я…
Молодой человек отлип от стойки и подошел к Елене Павловне.
— Лера, я тебе перезвоню.
— Простите, вы сказали Лера? Вы Елена Павловна?
— А вы… Без бороды? Игнат?
— Да. Вы догадались? Могу себе представить, что тут обо мне говорили, — горько усмехнулся он. — Елена Павловна, — и он вдруг бухнулся перед ней на колени.
Пожилая дама вконец растерялась.
— Елена Павловна!
— Встаньте немедленно!
— Умоляю, выслушайте меня!
— Да я вас выслушаю, встаньте!
Он вскочил, поцеловал ей руку и смущенно улыбнулся.
Боже, до чего же хорош, а эти ямочки на щеках, с ума сойти можно!
— Пойдемте, тут за углом милое кафе, там и поговорим, мы здесь привлекаем слишком большое внимание.
— О, с удовольствием!
Это было прелестное уличное кафе. Они сели за маленький круглый столик.
— Игнат, я…
— Простите, ради бога, простите, что перебиваю вас, но то, что вам тут могли рассказать, чистой воды ложь, идиотская и подлая выдумка, в которую глупая и подлая бабенка вовлекла еще и мою мать. Нет, я ее не оправдываю, но она сама никогда бы такого не придумала.
Елена Павловна посмотрела на него с одобрением. Молодец, выгораживает мать.
— И поверьте, я десять лет в глаза не видел эту Стэллу. Я даже вообразить не могу, на что они рассчитывали… Я чуть с ума не сошел от волнения. Что только не передумал…
— Игнат, скажите только одно, вы действительно любите Леру?
Он посмотрел ей в глаза и ответил только:
— Да.
— И вас не смущает тот факт, что у нее дети?
— Нисколько.
— Вы мне нравитесь, Игнат.
— Елена Павловна, я понимаю, это прозвучит глупо, особенно учитывая сложившуюся ситуацию, но… У Лерки ведь никого нет, поэтому я у вас прошу ее руки!
— Что? — рассмеялась Елена Павловна.
— Ну, а у кого же еще просить?
— У нее самой, Игнат. Ну, может, у детей… — Она помедлила и вдруг сказала: — Что касается меня, то я вас благословляю. Хоть вам и будет нелегко.
— Я знаю. Но я не легкости ищу… Я просто вне своей работы не могу существовать без этой женщины. Я задыхаюсь без нее. Как вы думаете, она… простит меня?
— А вас есть за что прощать?
— Вероятно, есть, но не в этой истории. Вы собирались встретиться с Лерой где-то в городе?
— Да.
— Возьмите меня с собой. Как я понял, она там с Катей? Вот и познакомлюсь…
— Нет, Игнат, лучше сначала попробуйте завоевать Гришку. Это будет правильнее. Катя сама мне сказала, что не будет против, если мама выйдет замуж. У нее очень сложные отношения с моим сыном. Ну, вы в курсе, наверное… А вот Гришка как огня боится Лериного замужества.
— Почему?
— Потому что ему все кажется, что он не родной сын, и следовательно… Словом, он боится. Но, я думаю, вы сумеете его обаять, но лучше это сделать безотносительно…
— Понял. Вы мудрая женщина. Как там кричал Высоцкий: «Пустите меня к нему, я хочу видеть этого человека!»
— О! Я видела этот спектакль! Незабываемо! Одну минутку, я позвоню мужу, узнаю, досмотрели ли они кино! Алло, Франсик, вы уже досмотрели эту муть? Да?
Игнат страшно волновался, почти как перед премьерой своего первого фильма. Он постучал в дверь.
— Войдите! — раздался мальчишеский голос.
— Привет, Гриша!
— Привет! Вы кто?
— Привет, меня зовут Игнат, я нашей встрече очень рад!
Гришка расплылся в улыбке. Этот дядька сразу ему понравился.
— А я Гриша, инвалид, у меня живот болит!
Игнат рассмеялся, подошел и протянул Гришке руку.
— Будем знакомы. Но какой же ты инвалид? Подумаешь, аппендицит! Я вот классе в пятом, что ли, притворился, что у меня болит живот, чтобы не писать одну контрольную, и так заигрался, что мне здоровый аппендикс вырезали!
— Сами? Притворились?
— Ну да, вот такой был дурак.
— Нет, это врачи были дураки, не разобрались, что вы этот… как его… спекулянт.
— Ты хотел сказать, симулянт?
— Да, точно!
— Знаешь, а я с этой точки зрения никогда об этом не думал… Интересная точка зрения, между прочим, ты молодец!
— А вы помните, как вас резали?
— Нет, ну что ты, мне же наркоз дали…
— А перед тем, вам страшно было?
— Ага. Ужас как страшно, но не мог же я сказать врачам, что симулирую… Сам понимаешь.
— У вас сила воли?
— Ну, типа того…
— А мама не разрешает так говорить.
— Как?
— Типа того.
— А! И права мама, это черт знает что, говорить «типа того».
— А вы мою маму знаете?
— Знаю.
— Она правда клевая?
— Чистая правда! Гриш, а вот скажи, твоя мама ведь киношница?
— Да, она сценарии пишет.
— А ты был когда-нибудь на съемках?
— Нет. Мама сама там редко бывает, она всегда говорит «сценарист в нашем деле последний человек». А тетя Соня говорит, что самый последний человек, это автор книжки, по которой кино снимают. А вы тоже в кино работаете?
— Да. А ты хотел бы попасть на съемки?
— Вы можете это устроить?
— Как два пальца… Тьфу, запросто!
— А я знаю, что вы хотели сказать! — хитро улыбнулся Гришка. — Но при детях так говорить не положено, да?
— Надо же, все ты понимаешь, брат Григорий!
— А вы в кино кто?
— Я — оператор! Практически второе лицо после режиссера и могу взять тебя на любые съемки.
— Здорово! А вы не обманете?
— Зуб даю! Ой, так тоже при детях нельзя, — и он состроил такую уморительную гримасу, что Гришка покатился со смеху.