Корабль был построен с расчетом на высокую скорость. Замысел, возникший в 1903 году, был порожден гордыней и тревогой – в то время Британия опасалась проиграть в соревновании за главенство в сфере пассажирских перевозок. В Америке Дж. П. Морган скупал корабельные компании в надежде создать монополию; в Европе Германии удалось построить самые быстрые в мире океанские лайнеры и выиграть “Голубую ленту”, которую вручали лайнеру, пересекшему Атлантику за кратчайшее время. К 1903 году германские корабли держали пальму первенства уже шесть лет – унижению Британии не видно было конца. Поскольку на карте стояли и честь империи, и будущее “Кунарда”, британское правительство и компания заключили неслыханное соглашение. Адмиралтейство пообещало “Кунарду” ссуду в 2,4 миллиона фунтов стерлингов, что сегодня составляет почти два миллиарда долларов, всего под 2,75 процента годовых, на постройку двух гигантских лайнеров – “Лузитании” и “Мавритании”. Впрочем, компания “Кунард” в ответ должна была пойти на определенные уступки.
Прежде всего, Адмиралтейство потребовало, чтобы “Лузитания” способна была при пересечении Атлантики поддерживать среднюю скорость не менее 24,5 узла. В первых же испытаниях она превысила 26 узлов. Были и другие, более тяжелые условия. Адмиралтейство потребовало также, чтобы эти два корабля в случае войны можно было без труда оснастить морскими орудиями и использовать в качестве “вооруженных вспомогательных крейсеров”. В своих указаниях Адмиралтейство пошло еще дальше – предписало строителям установить на палубах “Лузитании” крепления, или кольца-“держатели”, где можно было бы разместить дюжину больших пушек. Более того, корпус “Лузитании” следовало сконструировать по стандартам военного линкора, для чего требовались “продольные” угольные бункеры – по сути, туннели, идущие вдоль бортов, предназначенные для хранения угля и быстрой подачи его в кочегарные отделения. В те времена, когда военные действия на море велись на уровне ватерлинии или выше, такая конструкция военного корабля считалась хитроумной. По мнению военных судостроителей, уголь был своего рода броней, так что продольные бункеры обеспечивали дополнительную защиту. В одном журнале по судостроению за 1907 год утверждалось, что уголь будет преградой для вражеских снарядов и тем самым “защитит корпус, сколь это возможно, от вражеского огня на уровне ватерлинии”14.
Когда началась война, Адмиралтейство реализовало свои права по договору с “Кунардом” и получило “Лузитанию” в свое распоряжение, но вскоре выяснилось, что использовать корабль в качестве вооруженного крейсера нецелесообразно, поскольку большой расход угля в боевых условиях обойдется слишком дорого. Адмиралтейство сохранило за собой право переоборудовать в войсковой транспорт “Мавританию” – размеры и скорость судна хорошо для этого подходили, – а “Лузитанию” передали обратно “Кунарду” для коммерческих целей. Пушки так и не были установлены15, а заметить кольца-держатели, вмонтированные в палубу, был способен лишь весьма наблюдательный пассажир.
“Лузитания” осталась пассажирским лайнером, но с корпусом линкора.
Внимательный к мелочам, приверженец дисциплины, капитан Тернер называл себя “морским волком старой закалки”. Родился он в 1856 году, в эпоху парусного флота и империи. Его отец, капитан дальнего плавания, надеялся, что сын выберет другую стезю и пойдет в священники. Тернер отказался, по его выражению, “уворачиваться от чертей”16 и в восемь лет, каким-то образом добившись родительского разрешения, ушел в море. Ему хотелось приключений, и он их получил в избытке. Поначалу он служил юнгой на паруснике “Грасмир”, который сел на мель у северного побережья Ирландии. Это произошло в ясную, лунную ночь. Тернер доплыл до берега. Всех, кто был на борту, команду и пассажиров, спасли; правда, один младенец умер от бронхита. “Будь погода штормовой, – писал один из пассажиров, – полагаю, не спаслась бы ни единая душа”17.
Тернер переходил с одного корабля на другой, некоторое время служил под командой своего отца, на судне, оснащенном прямыми четырехугольными парусами. “Я быстрее всех взбирался на реи”18, – вспоминал Тернер. Приключения его продолжались. Когда он был вторым помощником на клиппере “Тандерболт”, его смыло волной за борт. В тот момент он рыбачил. Кто-то из команды, заметив его, бросил спасательный круг, однако Тернеру пришлось больше часа плавать среди круживших рядом акул, пока корабль пробирался к нему. В “Кунард” он поступил 4 октября 1877 года, с месячным жалованьем в пять фунтов, и через две недели отплыл третьим помощником капитана на “Шербуре”, первом своем пароходе. Тут он снова проявил себя храбрей и проворнее других. Однажды, выходя из Ливерпуля в сильный туман, “Шербур” натолкнулся на лодчонку, и та пошла ко дну. Четверо из ее команды и портовый лоцман утонули. “Шербур” отправил туда спасателей, среди них был и Тернер, который собственноручно вытащил из такелажа матроса и мальчика.
Тернер служил третьим помощником на двух других кораблях “Кунарда”, но 28 июня 1880 года он ушел из компании, узнав, что “Кунард” ни за что не повысит тебя до ранга капитана, если ты не командовал кораблем до поступления в компанию. Тернер расширил свой послужной список, заработал капитанский патент и стал капитаном клиппера; тем временем ему в очередной раз удалось продемонстрировать свою храбрость. В феврале 1883-го в Ливерпульской гавани четырнадцатилетний мальчик упал с причала, причем вода была до того холодная, что человек не продержался бы в ней и нескольких минут. Тернер отлично плавал – в те времена, когда большинство моряков считали, что уметь плавать бессмысленно – это лишь продлит мучения. Тернер прыгнул и спас мальчика. Ливерпульское общество кораблекрушений и человеколюбия наградило его серебряной медалью за героизм. В тот же год он вернулся в “Кунард” и женился на своей кузине, Элис Хитчинг. У них родились двое сыновей: в 1885 году – Перси, а через восемь лет – Норман.
Даже теперь, будучи обладателем капитанского патента, Тернеру не сразу удалось продвинуться по службе в “Кунарде”. По словам Джорджа Болла, его лучшего, давнишнего друга, это промедление его сильно удручало, однако, как говорил тот же Болл, “он никогда, ни при каких обстоятельствах не отступался от преданного служения долгу, никогда не изменял верности, какую всегда питал к своему кораблю и к своему Капитану”19. За следующие два десятилетия Тернер прошел путь от третьего до старшего помощника, сменив восемнадцать назначений, и наконец 19 марта 1903 года “Кунард” удостоил его капитанского звания. Он стал командовать небольшим пароходом “Алеппо”, который обслуживал средиземноморские порты.
В семейной жизни дела у него шли не столь хорошо. Жена ушла от него, забрав сыновей, и переехала в Австралию. Сестры Тернера наняли ему в помощь молодую женщину, Мейбл Эвери. Мисс Эвери и Тернер жили неподалеку друг от друга, в Грейт-Кросби, пригороде Ливерпуля. Поначалу она служила у него домоправительницей, но со временем стала, скорее, компаньонкой. Она увидела Тернера с иной стороны, незнакомой его офицерам и команде. Он любил курить трубку и рассказывать разные истории. Обожал собак и котов, увлекался пчеловодством. Любил посмеяться. “На кораблях он поддерживал строжайшую дисциплину, – писала мисс Эвери, – дома же отличался добротой и веселым нравом, любил детей и животных”20.
Несмотря на переживания, омрачавшие его приватную жизнь, карьера Тернера быстро шла в гору. Прослужив два года капитаном “Алеппо”, он был переведен командовать “Карпатией” – кораблем, который в дальнейшем, в апреле 1912 года, прославился тем, что спас уцелевших после крушения “Титаника”. Затем последовали “Иверния”, “Карония” и “Умбрия”. Продвижение Тернера было тем более удивительно, что он не обладал ни обаянием, ни изысканными манерами, каких “Кунард” всегда ожидал от своих капитанов. Предполагалось, что капитан “Кунарда” – не просто мореход. Импозантный в своей форме и фуражке, он должен был источать уверенность, компетентность и авторитет. Была у капитана и другая, не особенно четко обозначенная роль. Ему приходилось быть на две трети моряком, на одну треть – управляющим клуба. Он должен был с готовностью служить гидом для пассажиров первого класса, желающим узнать побольше о тайнах корабля; ему полагалось сидеть во главе стола за обедом с важными пассажирами; надлежало обходить корабль и заводить беседы о погоде, о том, с какой целью люди плывут через Атлантику, о книжках, которые они читают.
Тернер скорее готов был в аду гореть. По словам Мейбл Эвери, пассажиров он называл “кучей чертовых мартышек, которые беспрерывно болтают”21. Приемам за капитанским столом в ресторане первого класса он предпочитал обеды у себя в каюте. Говорил он мало, притом был столь скуп на слова, что доводил собеседника до белого каления, к тому же отличался прямолинейностью. Как-то, будучи капитаном “Карпатии”, во время плавания он столкнулся с двумя священниками, которые возмутились и написали в “Кунард” “жалобу по поводу определенных замечаний”, которыми Тернер ответил на их просьбу отслужить католическую мессу для пассажиров третьего класса22. Что именно сказал Тернер, неизвестно, однако замечания его были такого свойства, что “Кунард” вынужден был составить официальный рапорт и вынести происшествие на обсуждение совета директоров компании.
Тернер скорее готов был в аду гореть. По словам Мейбл Эвери, пассажиров он называл “кучей чертовых мартышек, которые беспрерывно болтают”21. Приемам за капитанским столом в ресторане первого класса он предпочитал обеды у себя в каюте. Говорил он мало, притом был столь скуп на слова, что доводил собеседника до белого каления, к тому же отличался прямолинейностью. Как-то, будучи капитаном “Карпатии”, во время плавания он столкнулся с двумя священниками, которые возмутились и написали в “Кунард” “жалобу по поводу определенных замечаний”, которыми Тернер ответил на их просьбу отслужить католическую мессу для пассажиров третьего класса22. Что именно сказал Тернер, неизвестно, однако замечания его были такого свойства, что “Кунард” вынужден был составить официальный рапорт и вынести происшествие на обсуждение совета директоров компании.
В начале другого вояжа, когда он командовал “Мавританией”, пассажирка первого класса сказала Тернеру, что хочет находиться на мостике, пока корабль идет по реке Мерси в море. Тернер объяснил, что это невозможно, поскольку в правилах “Кунарда” недвусмысленно сказано: находиться на мостике “в прибрежных водах” разрешается лишь тем из офицеров и команды, чье присутствие там необходимо.
Пассажирка спросила: “что, если даме вздумается настоять на своем?”
Тернер ответил: “А вы, сударыня, сочли бы такую дамой?”23
Бремя светских обязанностей у Тернера уменьшилось в 1913 году, когда “Кунард”, признав, что управлять “Лузитанией” и “Мавританией” – дело сложное, ввел на обоих судах новую должность – “штатного капитана”, заместителя командира корабля. Это не только позволило Тернеру сосредоточиться на управлении судном, но и в большой степени освободило его от обязанности источать обаяние. В мае 1915 года штатным капитаном “Лузитании” был Джеймс Андерсон, по прозвищу “Джок”, человек, по словам Тернера, более “компанейский”24.
Тернера на “Лузитании” уважали, большинству он нравился. “Думаю, со мной согласится вся команда, если я скажу, что все мы целиком доверяли капитану Тернеру, – говорил один из корабельных официантов. – Он был хорошим шкипером, притом добросовестным”25. Впрочем, один офицер, Альберт Артур Бестик, отмечал, что хорошее отношение к Тернеру “имело свои пределы”. По его наблюдениям, Тернер по-прежнему одной ногой стоял на палубе парусника, и в какие-то моменты это было очевидно.
Как-то вечером, когда Бестик и другие члены команды, сдав вахту, играли в бридж, в дверях появился старший матрос: в руках у него был узел, так называемая “голова турка”. Такой узел вообще сложно вязать, но этот был самой замысловатой разновидностью, сплетенной из четырех канатов.
“Капитан передает поклон, – сказал старший матрос, – и просит сделать такой же”.
По воспоминаниям Бестика, партия в бридж прекратилась, “и остаток собачьей вахты” – с шести до восьми вечера – “мы провели, пытаясь вспомнить, как он делается”. Это оказалось нелегко. Такой узел обычно использовался для украшения, и никому из них давно уже не приходилось его вязать. Бестик писал: “Таково было Тернерово чувство юмора”26.
Под командой Тернера “Лузитания” побила все рекорды скорости, чем привела в полное смятение Германию. В 1909 году, совершая вояж из Ливерпуля в Нью-Йорк, корабль покрыл расстояние от скалы Донт-Рок, что у побережья Ирландии, до нью-йоркского пролива Эмброуз за четыре дня одиннадцать часов сорок две минуты, двигаясь со средней скоростью 25,58 узлов. До тех пор подобная скорость казалась недостижимой. Проходя мимо плавучего маяка у острова Нантакет, “Лузитания” продемонстрировала скорость 26 узлов.
Тернер приписывал это достижение новым винтам, установленным в июле предыдущего года, а также мастерству своих механиков и котельных машинистов. Одному репортеру он сказал, что корабль шел бы еще быстрее, если бы не плохая погода и встречное волнение в начале плавания и не шторм, поднявшийся в конце. Репортер отметил, что Тернер выглядел “бронзовым” от солнца.
К маю 1915 года Тернер был самым опытным капитаном “Кунарда”, старшим капитаном компании. Он успел столкнуться с множеством критических ситуаций на борту корабля, такими как механические неполадки, пожары, треснувшие топки, спасательные операции в открытом море и всевозможные погодные катаклизмы. Про него говорили, что он бесстрашен. Один моряк, служивший на “Лузитании”, Томас Мэхони, сказал: это “один из самых храбрых капитанов, с какими мне приходилось плавать”27.
Именно при Тернере “Лузитания” выдержала, быть может, самое страшное из всех своих испытаний. Это произошло по пути в Нью-Йорк в январе 1910 года, когда он столкнулся с явлением, прежде ни разу ему не встречавшимся за полвека на море.
Вскоре после отплытия из Ливерпуля корабль вошел в штормовую полосу, где сильный встречный ветер и большое волнение заставили Тернера уменьшить скорость до 14 узлов. Сама по себе погода особой опасности не представляла. Он видывал и хуже, а корабль достойно справлялся с бурным морем. Итак, вечером в понедельник 11 января, в 18.00, вскоре после того как побережье Ирландии осталось за кормой, Тернер спустился палубой ниже, чтобы пообедать у себя в каюте. Командовать кораблем он оставил старшего помощника.
“Волна, – по словам Тернера, – пришла неожиданно”28. Это была не просто обычная волна, но волна “аккумулятивная”, впоследствии получившая название “волна-убийца”, – такие образуются, когда одна волна находит на другую, так что получается сплошная стена воды. “Лузитания” только что преодолела волну поменьше и опускалась во впадину за ней, как вдруг море впереди поднялось настолько высоко, что заслонило рулевому весь горизонт. Корабль пронырнул через эту стену. Вода дошла до верха рулевой рубки, поднявшись на 80 футов над ватерлинией.
Волна, словно огромный молоток, ударила в переднюю часть мостика и вогнула внутрь стальные пластины. Штормовые деревянные крышки треснули. Большой кусок тикового дерева отломился и копьем вонзился в шкаф из твердой древесины на глубину два дюйма. Вода залила мостик и рулевую рубку, вырвав штурвал из рук рулевого. Корабль начал “заваливаться” – его носовая часть уже не шла перпендикулярно встречным волнам, что опасно в шторм. Произошло короткое замыкание, свет на мостике и на верхушке мачты погас. Офицеры и рулевой, с трудом поднявшись на ноги, оказались по пояс в воде. Они установили штурвал на место и выправили курс корабля. Удар волны сломал двери, погнул внутренние переборки, разбил две спасательные шлюпки. По счастливой случайности никто серьезно не пострадал.
Тернер прибежал на мостик, где царил хаос и все было залито водой; впрочем, стоило ему убедиться, что корабль выдержал атаку без катастрофических потерь и никто из пассажиров не пострадал, он попросту добавил этот эпизод к длинному списку своих приключений на море.
Одним из немногих явлений, вызывавших у него тревогу, был туман. Предсказать его появление невозможно, а оказавшись в тумане, невозможно понять, далеко ли судно впереди: в тридцати милях или в тридцати ярдах. “Правила для служащих”, действовавшие в “Кунарде”, предписывали капитану судна, оказавшегося в тумане, выставить дополнительные посты наблюдения, сбавить скорость и включить корабельную сирену29. Остальное было делом удачи и сноровки капитана. Капитану следовало всегда знать свое местоположение как можно точнее, поскольку туман мог появиться мгновенно. Только что было ясное небо, как вдруг – не видно ни зги. Опасность тумана выяснилась в абсурдной ситуации, произошедшей годом раньше, тоже в мае, когда с “Эмпресс оф Айрленд” – кораблем компании “Канэдиен Пасифик”, столкнулся углевоз – грузовое судно с углем. Это произошло в полосе тумана на реке Св. Лаврентия. “Эмпресс оф Айрленд” затонул за четырнадцать минут, при этом погибло 1012 человек30.
Тернер знал, как важна точность в судовождении, считался весьма умелым и чрезвычайно осторожным штурманом, особенно в прибрежных водах вблизи порта.
Наутро, в субботу 1 мая, Тернеру в сопровождении судового казначея и старшего стюарда предстояло провести подробную инспекцию корабля. К тому времени все приготовления к плаванию полагалось завершить: каюты вымыты, постели застланы, все припасы – джин, виски, сигары, горох, баранина, говядина, окорок – загружены на борт, все остальные грузы тоже на месте, а запас питьевой воды проверен на предмет свежести и прозрачности. Особое внимание всегда уделялось уборным и трюму, а также должному уровню вентиляции – чтобы на лайнере не было вони. Задача состояла в том, чтобы, выражаясь официальным языком “Кунарда”, “корабль благоухал”31.