(20) ev-ler-imiz-de
дом-множ-наш-местн
'в наших домах'
(21) yatak-lar-ımız-da
кровать-множ-наш-местн
'в наших кроватях'.
Таким образом, эсперанто оказывается даже ближе к идеалу взаимно-однозначного соответствия между формой и значением, чем большинство тюркских языков.
Что же касается лексики, Заменгоф так описывает ее подбор:
Словарь составлен мною не произвольно, а по возможности из слов, известных всему образованному миру. Так, напр., слова, одинаково употребительные во всех цивилизованных языках (так называемые «иностранные» и «технические»), я оставил без всякого изменения; из слов, различно звучащих в различных языках, взяты мною или общие двум-трем главнейшим европейским языкам, или принадлежащие только одному, но популярные и у других народов; там, где данное слово в каждом языке иначе звучит, я старался находить слово, которое имело бы только подходящее значение или более редкое употребление, но зато было бы знакомо главнейшим народам (напр. слово «близкий» в каждом языке звучит иначе; но сто́ит взять латинское «ближайший» (proximus), и окажется, что оно, в различных изменениях, употребительно во всех главнейших языках; если я, следовательно, слово «близкий» назову proksim, то я буду более или менее понятен каждому образованному человеку); в остальных же случаях я брал обыкновенно из латинского, как языка полуинтернационального.
Заменгоф считал, что всю грамматику эсперанто можно выучить за час: в его «Международном языке» она занимает пять с небольшим страниц и состоит из 15 правил (позже их количество было доведено до 16). Алфавит этого языка, правда, на первый взгляд выглядит странновато, поскольку он содержит шесть необычных букв с надстрочными знаками:
Ударение в эсперанто всегда ставится на второй слог от конца: ŝaŭmaĵo 'суфле' читается как [шаwма́жо], urtiko 'крапива' – как [урти́ко], и так далее. Все буквы имеют однозначное чтение, не зависящее от контекста (а не как, например, в русском языке, где буква д в слове дом читается как твердое [д], в слове деготь – как мягкое [д'], а в слове год – вообще как [т]). Кстати, в этом абзаце пересказаны целых два правила языка эсперанто, предложенных его создателем, – про ударение и про однозначное чтение букв, так что на грамматику остается меньше правил.
Впрочем, уже сам Заменгоф осознал, что введенные им буквы с надстрочными знаками (ĉ, ĝ, ĥ, ĵ, ŝ и ŭ) могут вызывать типографические трудности, поэтому он разрешил заменять крышечку буквой h и писать ch, gh и так далее, а ŭ заменять на простое u – так, слово ŝaŭmaĵo в такой упрощенной графической системе будет записано как shaumajho. Но такие замены имеют недостатки. В частности, они препятствуют однозначному чтению: буква h в эсперанто тоже есть, и без знания языка может быть непонятно, как читать ch – как ĉ или как c + h. Именно поэтому возобладала другая система, в которой любой диакритический знак заменяется на букву x, которая в алфавите эсперанто отсутствует: ĉ превращается в cx, ŭ – в ux, и так далее. То же самое 'суфле' в таком случае превращается в sxauxmajxo.
А что же оставшиеся правила? Конечно, можно их просто прочитать, но мы пойдем другим путем и попробуем разобраться с ними по реальному тексту. Оказывается, одного совсем коротенького стихотворения вполне достаточно для того, чтобы узнать почти все самое главное про устройство языка эсперанто.
Итак, перед вами – перевод лермонтовского «Паруса», выполненный советским поэтом-эсперантистом Константином Гусевым (1916–1980){56}. Апостроф – это поэтическая вольность, разрешенная уже самим Заменгофом, который тоже писал на своем языке стихи. Этот знак может заменять a в слове la и o в конце других слов. Гласный, замененный апострофом, при этом все равно идет в счет при определении ударения: например, fervor' звучит как фэрво́р (а в полном виде это fervoro – фэрво́ро).
Начнем разбираться с этим текстом. Blankadas похоже на русское бланк 'пустой лист', unusola сразу наводит на мысль о корнях со значением 'один, одинокий' (уникальный, соло и т. д.), а значит, velo – это парус. La напоминает французский или итальянский артикль (Ла-Манш, Ла Скала 'лестница'); nebula, возможно, как-то связано с русским небом, mara – с морем, а в blu' = bluo легко опознать английское blue 'синий'; тогда остается слово en – это, видимо, предлог 'в'.
Теперь попробуем понять что-то про грамматику. Почему некоторые слова заканчиваются на -o (velo, bluo), а некоторые – на -a (unusola, nebula, mara)? Здесь ключевую роль для понимания сыграет первая строчка: раз velo – это 'парус', а unusola – 'одинокий', то, наверное, на -o заканчиваются существительные, а на -a – прилагательные. Тогда мы лучше понимаем, как устроена вторая строчка: это не совсем 'в тумане моря голубом', а скорее 'в туманной морской синеве'.
В четвертой строке находим корни fremd– 'чужой', в котором узнается немецкое fremd, и land– 'земля, страна' (англ. land, нем. Land). Правда, эти слова заканчиваются не на -a и -o, а на -aj и -oj. Вероятно, здесь выражается еще какая-то грамматическая категория, а именно число. Значит, множественное число обозначается и у существительного, и у связанного с ним прилагательного, причем одинаково – с помощью добавления -j.
В третьей и четвертой строках остались еще глаголы: lasis, volas и serĉi. В них опознаются нем. lassen и фр. laisser 'покидать', нем. wollen 'хотеть' и русское воля, англ. search и франц. chercher. Таким образом, речь здесь идет о том, что парус что-то покинул и что-то хочет искать. Исходя из этого, мы сразу же понимаем, как обозначается прошедшее время (-is), настоящее время (-as) и неопределенная форма (-i).
kion, повторяющееся два раза, – это вопросительное слово 'что?', ĝi – вероятно, местоимение 'он', а plu – то же, что франц. plus 'больше, еще'. Таким образом, мы полностью разобрались с первым четверостишием.
La ondoj ludas, vento spiras – это точный перевод «Играют волны, ветер свищет» (ну разве что на эсперанто он не свищет, а дует). Заодно, кстати, видим, что глагол не согласуется с подлежащим по числу: ludas оканчивается так же, как spiras. А вот в следующей строке мы встречаем еще одну новую для нас грамматическую форму: l' maston – существительное, которое оканчивается не на -o, а на -n. Но можно предположить, что fleksante – это что-то вроде деепричастия 'сгибая', kun fervor' – 'с яростью', и тогда мачта выступает здесь в роли прямого дополнения: 'сгибая мачту с яростью'. Тогда -n – это показатель винительного падежа. Он употребляется в эсперанто только в таких контекстах, а не после предлогов, например, там существительные всегда выступают без падежного показателя (кстати, именительный падеж после предлога – это и есть то самое 16-е правило, которое Заменгоф не включил в свой первый свод правил, а присовокупил к нему позже).
Впрочем, если вернуться назад, можем убедиться, что мы уже видели это -n раньше, а именно в вопросительном слове kion 'что'. Там оно тоже выступало в роли прямого дополнения. А если бы оно стало подлежащим, то выглядело бы как kio. 'Что он покинул?' – это Kion ĝi lasis?, а если бы нам надо было перевести на эсперанто вопрос 'Что его покинуло?', то получилось бы Kio ĝin lasis? Еще раз мы встретим -n в следующей строке – буквально 'увы, не счастья парус вожделеет'. А для того чтобы понять четвертую строку, нам может недоставать только слова for 'прочь' (нем. fort) – получается буквально 'и не от счастья бежит прочь', с глаголом kuras в настоящем времени.
Фактически этих знаний уже достаточно для того, чтобы прочитать третье четверостишие, никакой новой грамматики нам не понадобится. Следует только помнить о том, что существительные заканчиваются на -o, а прилагательные – на -a; без этого мы не разберемся в синтаксисе. В первой строке в сочетании ora bril' ĉiela существительное – это brilo 'сияние' (ср. франц. briller, рус. бриллиант), а прилагательные – ora 'золотой' и ĉiela 'небесный'. В следующей строке говорится, что под парусом голубеет простор волн (l' onda spac' = la onda spaco); onda – это прилагательное от уже встречавшегося нам корня 'волна', которое в этом контексте даже невозможно перевести на русский (ведь не скажешь ни волнистый простор, ни волновой простор).
Фактически этих знаний уже достаточно для того, чтобы прочитать третье четверостишие, никакой новой грамматики нам не понадобится. Следует только помнить о том, что существительные заканчиваются на -o, а прилагательные – на -a; без этого мы не разберемся в синтаксисе. В первой строке в сочетании ora bril' ĉiela существительное – это brilo 'сияние' (ср. франц. briller, рус. бриллиант), а прилагательные – ora 'золотой' и ĉiela 'небесный'. В следующей строке говорится, что под парусом голубеет простор волн (l' onda spac' = la onda spaco); onda – это прилагательное от уже встречавшегося нам корня 'волна', которое в этом контексте даже невозможно перевести на русский (ведь не скажешь ни волнистый простор, ни волновой простор).
Впрочем, это лишь первое знакомство с грамматикой эсперанто. На самом деле словоизменение и словообразование в этом языке все же богаче, чем может показаться по 12 поэтическим строкам. Чтобы разобраться с этим подробнее, попробуйте решить задачу № 6.
Задача № 6 (автор – Валентин Мельников)Даны слова на языке эсперанто и их переводы на русский язык:
Задание 1. Переведите на русский язык:
lama, ĝojo, onta, malvasta, malnoviĝas.
Задание 2. Переведите на язык эсперанто:
появляющийся; горе; сформировавшийся; хромать; видимый; собирающийся писать; увеличивает; тот, который будет обновлен.
Кое-что про окончания существительных (-o), прилагательных (-a) и глаголов (-as в настоящем времени, – is в прошедшем, – i в инфинитиве) мы уже знаем. Теперь к ним добавляется еще будущее время на -os (malgrandigos 'уменьшит'). Но, посмотрев на предложенные здесь примеры, мы можем понять также, как устроены причастия: они бывают действительными (с суффиксом -nt-, как lamanta 'хромающий' и vidinta 'увидевший') и страдательными (с суффиксом -t-, как skribita 'написанный'). Естественно, после суффикса причастия ставится -a, поскольку причастие выполняет ту же функцию, что и прилагательные. Перед суффиксом причастия ставятся гласные, отвечающие за время, – такие же, как в изъявительном наклонении глагола.
После этого мы можем разобраться и со словообразованием. Сразу привлекает внимание приставка mal-: она явно означает отрицание (вспомним французское mal 'плохо', хотя отрицание и 'плохо', вообще говоря, не совсем одно и то же). Кроме того, в задаче представлены два суффикса, позволяющие образовывать глаголы от корней, значения которых типичны для прилагательных. Если выразить значение корня как 'X', то эти суффиксы можно истолковать так:
– ig– образует переходные глаголы со значением 'делать что-то / кого-то X';
– iĝ– образует непереходные глаголы со значением 'становиться X'.
Еще одна интересная особенность – это употребление окончания is в функции глагола бытия (глагола-связки). Это можно трактовать как нулевой корень в сочетании с глагольным показателем прошедшего времени. Для носителя русского языка в том, что глагол-связка выражается нулем, нет ничего странного: мы сами так говорим в настоящем времени (Он учитель), при том что в прошедшем времени связка у нас есть (Он был учителем). Но можно анализировать это и по-другому и говорить, что морфема становится самостоятельным словом. Такой анализ лучше соответствует идее Заменгофа о том, что граница между морфемой и самостоятельным словом в эсперанто условна. Впрочем, надо отметить, что мы уже видели глагол бытия estas в последней строке «Паруса»; as и estas – синонимы, но estas все же более употребителен, а формы типа as рассматриваются как поэтическая вольность.
Всего сказанного выше достаточно, чтобы выполнить задания. Для наглядности распишем слова из заданий по морфемам.
Ответ на задание 1:
lam-a 'хром-прил' = 'хромой'
ĝoj-o 'рад-сущ' = 'радость'
o-nt-a 'буд-действ. прич-прил' = 'будущий'
mal-vast-a 'отрицание-шир-прил' = 'неширокий, узкий'
mal-nov-iĝ-as 'отрицание-нов-делаться-наст. изъяв' = 'стареет'.
Ответ на задание 2:
'появляющийся' = aper-a-nt-a 'появл-наст-действ. прич-прил'
'горе' = mal-ĝoj-o 'отрицание-рад-сущ'
'сформировавшийся' = form-iĝ-i-nt-a 'форм-делаться-прош-действ. прич-прил'
'хромать' = lam-i 'хром-инфинитив' (не lamigi, потому что это значило бы 'делать хромым', и не lamiĝi, потому что это значило бы 'становиться хромым')
'видимый' = vid-a-t-a 'вид-наст-страд. прич-прил'
'собирающийся писать' = skrib-o-nt-a 'пис-буд-действ. прич-прил'
'увеличивает' = grand-ig-as 'велик-делать-наст. изъяв'
'тот, который будет обновлен' = nov-ig-o-t-a 'нов-делать-буд-страд. прич-прил'.
Таким образом, морфология эсперанто оказывается в чем-то даже богаче морфологии европейских языков. Так, в эсперанто шесть причастий (три времени × два залога), при том что в русском, например, их только четыре, так как у нас нет причастий будущего времени, а в английском – только два, потому что в настоящем времени есть только действительное причастие (singing 'поющий'), а в прошедшем – только страдательное (sung 'спетый'). Правда, многие языки могли бы позавидовать регулярности эсперанто: редко бывает так, что показатели времени абсолютно одинаковы и в изъявительном наклонении, и в причастиях, а показатели причастий, в свою очередь, абсолютно одинаковы во всех временах. Если мы привлечем к сравнению русский язык, то обнаружим, что между показателями прошедшего времени в изъявительном наклонении, в действительном причастии и в страдательном причастии нет вообще ничего общего: сравните формы написа-л, написа-вш-ий и написа-нн-ый.
Еще немного информации об устройстве эсперанто мы можем получить из задачи № 7.
Задача № 7 (автор – Максим Руссо)Даны слова на языке эсперанто и их переводы на русский язык:
Задание 1. Переведите на русский язык:
ĉevalido, reprononci, elekto, ido, misaŭdi, gazeta, eta, birdareto, amaro
Задание 2. Переведите на язык эсперанто:
щенок, производить, смотреть, флот, птичка, по-царски, оговориться, плохой, кляча, идти, снова, потомство, запах.
Здесь мы находим множество словообразовательных элементов – приставок и суффиксов. Из приставок можно выделить mis– 'неправильный, ошибочный' и re– 'повторное действие'. Разнообразных суффиксов больше: это и суффикс -et– 'маленький', и суффикс -aĉ– 'плохой', и суффикс -ar– 'совокупность', и суффикс -id– 'детеныш'. Следует, правда, обратить внимание на то, что элементы, похожие на эти суффиксы, могут входить и в состав корней; так, в gazetaro 'пресса' – et– явно не обозначает ничего маленького, а просто является частью легко узнаваемого корня gazet– 'газета'; в слове amare 'горько' – ar– тоже является частью корня. Кроме того, мы видим еще один новый показатель части речи – e для наречий. Благодаря этому, кстати, мы лучше понимаем, что означало fleksante в «Парусе» – это было действительное причастие настоящего времени в функции наречия, то есть фактически то, что в русской грамматике принято называть деепричастием.
Теперь уже становится ясно, что приставки и суффиксы могут выполнять функции корней. К приставке mis– можно просто прибавить окончание прилагательного -a и получить слово 'ошибочный'. В русском языке так обычно сделать нельзя: взяв приставку без– и добавив к ней окончание прилагательного -ый, мы не получим слова *безый со значением 'лишенный'. Один из немногих русских суффиксов, употребляющихся на правах самостоятельного существительного, – это -изм (марксизм, троцкизм и другие измы), но в русском языке это экзотика, а в эсперанто – норма.
Зная все это, мы можем выполнить задания.
Ответ на задание 1: ĉevalido 'жеребенок', reprononci 'повторить' (буквально 'перепроизнести'), elekto 'выбор', ido 'ребенок', misaŭdi 'ослышаться', gazeta 'газетный', eta 'маленький', birdareto 'стайка птиц', amaro 'горький'.
Ответ на задание 2: 'щенок' – hundido, 'производить' – produkti, 'смотреть' – rigardi, 'флот' – ŝiparo, 'птичка' – birdeto, 'по-царски' – care, 'оговориться' – misprononci, 'плохой' – aĉa, 'кляча' – ĉevalaĉo, 'идти' – iri, 'снова' – ree (первое e – часть корня, а второе – показатель наречия), 'потомство' – idaro, 'запах' – odoro.