Хотя за окном едва рассвело, а улицы еще были совершенно пусты, под цветастым куполом уже вовсю кипела жизнь. Данька, уже подключившая к репетиции своего номера жонглеров, велела мне не мешаться под ногами, а заняться песней. Поэтому я одолжила у музыкантов гитару и устроилась в углу, чтобы не упускать подругу из поля зрения. Хран притулился рядом, свернувшись клубком, и тихо причитал, какая я безголовая, мол, если Бриар узнает, оторвет мне голову. Я лишь посмеивалась над таким противоречивым изречением, плавая мыслями сама не знаю где, в надежде поймать за хвост птицу вдохновения. И мне это удалось! Слова вдруг сами полились из сознания. Очнулась я ближе к обеду, потому что подруга настойчиво требовала моего внимания. Точнее сказать, ее обеспокоили мой отсутствующий вид и замерший в одной точке взгляд. Я поспешила ее обрадовать, что заказ на балладу исполнен, и мы перешли к репетиции. Мы с ней всегда хорошо срабатывались, она тонко чувствовала то настроение, которое я пыталась передавать, и переносила его в движение. Наверное, мы могли провести так весь день, гоняя по кругу одну-единственную песню в стремлении синхронизировать наши эмоции, но я помнила, что обещала помочь в приюте. Поэтому, быстро настрочив ноты, я оставила подругу импровизировать дальше с музыкантами, а сама поспешила обратно.
А в приюте жизнь тоже кипела и просто бурлила. Там, где столько детей, всегда очень шумно и немного сумбурно, особенно перед праздником. Пока все украшали комнаты, я занялась своей прямой обязанностью целителя. Раз уж выпала такая возможность, грех не подлечить детишек! Несколько часов подряд я выцапывала сопливых, поцарапанных или простуженных и приводила в порядок. К счастью, за здоровьем подопечных хорошо следили, поэтому маленьких пациентов оказалось не так уж много. А потом наступил черед поправления памяти. Резерв у меня скромный, а ментальное воздействие забирает немало сил, поэтому я решила поработать с двумя малышами, а к оставшимся вернуться после праздника. К концу сеанса поняла, что вычерпала себя полностью. Хран, крутившийся рядом и каким-то чудом избегавший крепких детских объятий, стоило нам остаться в медкабинете вдвоем, взъелся на мое безответственное отношение к собственному здоровью. А я даже не заметила, как уснула на стуле под привычный монотонный бубнеж кота. И снилось мне теплое лето. Я лежала на солнечном лугу, лицо гладили лучи солнца и теплый ветерок, а нос щекотал запах травы и пряностей.
Проснулась я глубокой ночью в своей комнате. Вернее, временно мне отданной, так как преподавательница, живущая здесь, уехала на каникулы. Глубоко задумавшись, как же я сюда попала, нашарила на прикроватной тумбочке подсвечник. Храна рядом не оказалось, но это меня не особо обеспокоило. Он зверь самостоятельный, мог уйти погулять, мог вернуться в лабораторию, в худшем случае, попал в плен к детишкам. А вот небольшой поднос, приютившийся на столе у окна, вкупе с горячим чайничком, заставил обеспокоенно свести брови. Есть в комнатах было строжайше запрещено. Если голоден, можешь в любое время спуститься на кухню, найти там что-то горячее или разогреть самостоятельно. Таковы правила, следовательно, никто из местных не мог оставить этот ночной перекус. Откуда же милый набор в моей комнате? Вопрос очень интересный. Подойдя поближе, обнаружила на столе распечатанного вестника и простую записку, гласящую:
Ужина не получилось, а жаль. Но ты мне его обещала, так что перенесем на другой день. Не перенапрягайся, у тебя каникулы и отдых, а я не могу каждый вечер проверять, добралась ли ты до постели, как бы мне этого ни хотелось. Сладких снов и приятного завтрака (а может, все же и позднего ужина).
Д.Б.Вестник же оказался приглашением на тот самый обещанный мной ужин. Похоже, я так умоталась, что проспала не только прибытие бумажной птички, но и приход магистра, и транспортировку в комнату. Судя по тому, что спать меня уложили там, где нужно, магистр общался с кем-то из приюта, значит, поутру меня ожидает очередная порция расспросов. Печально вздохнув, я обвела взглядом оставленные мне в подарок яства. И через минуту размышлений вздохнула еще грустнее, осознав: я действительно жалею, что общий ужин не состоялся…
Утро началось с вестника от неугомонной подруги.
Захвати платье, что я тебе подарила. И раз уж у тебя такие хорошие отношения с всевозможными красками, потрудись изобразить из себя блондинку, будем с тобой работать на контрасте, потому как я выступаю в белом.
Даня.И как только она узнала, что я забрала из академии ее платье! Вот уж действительно третий глаз! То самое платье, которым я заменила наряд, безвременно почивший из-за успокоительного настоя. Из тяжелого бархата, в пол, с длинными рукавами и воротником-стойкой, оно могло показаться чуть ли не монашеским, если бы не одно «но». Весьма нескромные вырезы как спереди, так и сзади, прикрытые прозрачным черным кружевом, из которого были сшиты и рукава. Но стоит признать, что задумка хороша! Я светлокожая блондинка в черном, подруга — смуглая брюнетка в белом, мы будем великолепно смотреться вместе. Так что мне пришлось быстро приводить волосы к родному оттенку и вытаскивать платье. Сам бал проводится поздно вечером, даже скорее ночью, но выступающим надлежало собраться с утра, дабы провести последние репетиции непосредственно во дворце. Поэтому, утащив с кухни пару яблок, я предупредила, что сегодня меня можно не ждать, и поспешила вместе с Храном к шатру артистов. Пока моего участия не требовалось, я тихо сидела в уголке и нервно теребила браслет на запястье, который надела на всякий случай, ради страховки. Над серьгами ночью поработал Хран, а браслет отслеживающими функциями не обладал, так что оказаться под колпаком я уже не боялась. Да и по лицу меня узнать проблематично, в этом магистр иллюзий не соврал. Дело в том, что на зал, где проводилось торжество, было наложено заклинание, благодаря которому на лица накладывались иллюзии масок. Причем каждая соответствовала наряду входящего. Мое лицо покрывала сеть черных кружев, а у Даньки — белых. Сам зал, к слову сказать, был олицетворением зимы, весь украшенный морозными узорами и непрекращающейся иллюзией падающего снега, так что я на этом фоне выглядела в данный момент черным пятном. Но когда в зале соберутся гости, мой наряд будет уже не так вызывающ.
Всего у Данькиной труппы планировалось три выступления, зато каких! Мы открывали торжество тем самым «ритуалом» из свитка, потом примерно в середине бала подруга выступала без моего сопровождения, ну и закрывала праздник моя баллада. Между выступлениями нам надлежало находиться в комнате, соседствующей с бальным залом и специально приспособленной под нужды актеров. Исходя из этого, возможность пересечься с Бриаром для меня была нулевой. Возможности любоваться выступающими у него точно не будет. Я появляюсь лишь дважды, а оставшееся время отсижусь где-нибудь среди артистов, чтобы не попасться никому на глаза. Все было продумано и очень логично, но меня не оставляло ощущение, что сегодня что-то произойдет. Причем связанное именно со мной, а не с убийствами.
В какой-то момент всех артистов выгнали из зала, что означало, что гости уже начали собираться. Последний час меня буквально потряхивало от перенапряжения. К чему бы это? Выступать мне было не страшно, опасения раскрыть мое инкогнито тоже не было, и бояться мне было по большому счету нечего. В конце концов, мотаться по дворцу с риском наткнуться на нашего убийцу, рыщущего в поисках новой жертвы, я не планировала.
Но времени нервничать уже не осталось. Свет в главном зале погас, значит, нам пора. Чтобы мы не толкались среди гостей в зале в попытке пройти на наше место выступления, нас туда отправляли порталами, а вот обратно придется уже ножками топать, ну не страшно, там идти близко. Последний вздох и шаг в портал, чтобы оказаться в темном зале. Раздаются первые такты музыки, и я так же неспешно вывожу первые ноты замысловатой песни.
Передо мной взметнулось пламя, поделенное пополам. Одна половина черная, другая ослепительно-белая, а в месте соединения двух противоположностей появляется фигура моей подруги, словно сотканная белым пламенем. Шаг, и она вылетает из столпа огня, чтобы начать свой вихрь движений.
Темп постепенно нарастает, и пламя, так ярко освещающее светлую фигуру подруги и лишь слегка подсвечивающее мой черный силуэт, начинает свой бой. Черная и белая половины, одна прямо за другой. Свет и тьма. День и ночь. Именно на этом контрасте решила сыграть подруга, незаметно для себя самой восстанавливая древнюю традицию этого празднования. Ночь долгой зимы. Самая долгая ночь, самая середина зимы. Победа тьмы над светом, но только на один вечер. Поэтому черная половина начинает захватывать власть. А скорость движений белой девушки только увеличивается.
И тут ритм резко обрывается, переходит в медленные переливы, а вместе с ним замирает и фигура танцовщицы. Она останавливается перед пламенем и, медленно прогибаясь назад, окунает руки и волосы в противоборствующие стихии. Зачерпывает черный огонь, все еще хранящий проблески света, и опрокидывает на себя сгустки пламени. Подол ее платья постепенно темнеет, будто впитывает черную воду. А мое одеяние начинает выцветать, причем сверху вниз. Звание магистра иллюзии дают не за красивые глаза, это точно, и шустрый старичок, подхватив идею противоборствующих стихий, развил ее в целое шоу.
Но ритм музыки снова меняется. Барабаны начинают свою быструю песню, девушка резко вырывается из пламени, а там, где мгновение назад была ее голова, пролетает, ловя отблески лезвием, серебряный кинжал.
Даниэлла всегда любила трюки с холодным оружием, но этот действительно стал вершиной ее фантазии. Два жонглера, скрывающиеся в полутьме по краям нашей сцены, ловко перекидывали друг другу сверкающие лезвиями кинжалы, а хрупкая девушка виртуозно отклонялась от смертельных клинков. Потрясающее действие заставляло задерживать дыхание. А костер, у которого кружилась танцовщица, с каждым барабанным ударом становится все темнее, заглатывая светлые всполохи. Все темнее становилось платье танцовщицы, все светлее — наряд певицы.
Звук нарастал все громче, клинки летали все стремительнее, движения танцовщицы делались все резче.
На последней звонкой ноте девушка влетела в самый центр уже аспидно-черного пламени и воздела руки к небу. Огонь поднялся до самого потолка и, словно взорвавшись, накрыл весь зал, погружая в кромешную тьму. Я торопливо скользнула в сторону. Все, наш номер закончился! Выступление прошло потрясающе, лучше, чем я могла себе представить, а теперь самое время по-тихому пробраться обратно в комнату артистов и дождаться последнего выхода. Стоило мне сделать несколько шагов и добраться до стены, как прогрохотало: «Отпразднуем же ночь долгой зимы!» — и свет начал возвращаться в заполненный высокородными гостями зал. Зазвучали первые аккорды, и паркет быстро заполнился кружащимися в танце парами. А я упорно пробиралась к неприметной дверке. Но мне, как и всегда, не стоило рассчитывать на удачу. До шанса на спокойное проведение вечера не хватило пяти шагов.
— Позвольте пригласить вас на танец, — раздался глубокий голос, и меня перехватили за руку, заставляя обернуться к говорившему.
Высокий мужчина, кажется, в возрасте, но не пожилой. Непохоже, что мы встречались, но что-то в его темных, немного насмешливых глазах кажется мне знакомым.
— Извините, но я не танцую! — Я с вежливой улыбкой попыталась высвободить руку, но меня мягко, но настойчиво удержали.
— Я настаиваю! — Эта настойчивость уже не казалась мне приемлемой. Похоже, кавалеру от меня что-то было нужно, следовательно, стоило как можно быстрее от него избавиться. Озираясь, я уловила другой пристальный взгляд. Женщина, одетая в тон с незнакомцем, в темно-синие оттенки, с легкой настороженностью наблюдала за нами. Почему мне показалось, будто я где-то ее видела? Хотя это маскарад, здесь так легко ошибиться.
— Мне кажется, ваша спутница будет против. — Легкий кивок в сторону дамы.
Он обернулся, а дальше произошла непонятная для меня вещь. Она одобрительно кивнула, а мужчина с удовлетворенным смешком заявил:
— Могу вас уверить, она только «за»!
После этой фразы я впала в ступор. Слышала, что у аристократов более чем свободные нравы, но сейчас что было? Приглашение стать… третьей? И пока я медленно бледнела от своих предположений, мужчина начал хмуриться.
— Мне крайне интересно, кто же влез в мою схему и так искусно поправил ее, сводя все усилия на нет, — недовольно заявил он, глядя куда-то мимо моего лица.
Меня все больше нервировала ситуация, в которой я оказалась: какие-то странные люди, еще более непонятные слова и поступки.
— Нет, мне это категорически не нравится, я что, зря старался? — Незнакомец уверенно протянул руку, и не успела я отклониться, как он дотронулся, но не до щеки, а до… сережек? Коснулся камней сначала на одной, потом на другой. Я все еще не понимала, что происходит.
— Ну вот, так лучше, — наконец отступил он.
— Что вы сделали? — чувствуя подвох, поинтересовалась я.
— Вернул своему творению первоначальные свойства.
— Своему? — недоуменно повторила я и, осознав масштаб проблемы, уставилась на казавшиеся такими знакомыми темные глаза в прорезях маски.
Боги безмирья, скажите, за что вы меня так ненавидите?! Лишь я могла в этой толпе наткнуться если не на Дамиана Бриара, то на его родителей! Но это означает, что в опере тоже были они! И меня узнали еще тогда, по проклятым сережкам. То-то так разглядывали! А потом до меня дошло, что создатель артефактов только что вернул им изначальные свойства…
Вот подстава так подстава! Взгляд с ужасом заметался по окружающему пространству, ожидая, что вот-вот грянет мой пожизненный приговор. После такого магистр навечно запрет меня в своем доме. Бриар-старший с едва сдерживаемой улыбкой наблюдал за моими метаниями. Я схватила его за руку и взмолилась:
— Верните все как было, пожалуйста!
— Даже если бы и хотел, а я, к слову сказать, не особо хочу, сделать этого не могу. Я же не знаю, кто и что наворотил на серьгах. Могу просто отключить защитные функции. Хотите? — В его глазах плясали смешинки.
— Он же мне голову открутит, если поймает! — В панике схватилась я за ту самую голову, лишиться которой совсем не хотелось.
— Ну, не преувеличивайте. Голова ваша останется на месте, а вот содержимое, боюсь, может немного пострадать, — подколол меня мужчина.
Именно эти шуточки привели меня в чувство, включив рассудок. Паника сейчас ни к чему. В конце концов, если бы Бриар меня здесь искал, то уже нашел бы, спасибо отцу. Следовательно, он пока не в курсе, где я. Скорее всего, он настолько занят, что вряд ли будет проверять мое местоположение, если кто-то не наведет его на такую мысль. А вот это уже другой вопрос!
Взяв себя в руки, я подняла на Бриара-старшего уже более осмысленный и серьезный взгляд, чем, кажется, заслужила одобрение.
— Вы, наверное, знаете, что у вашего сына сегодня не самый простой вечер, к чему его беспокоить? Давайте вы не будете ему рассказывать, что видели меня, а я тихо-мирно пройду в комнату для артистов и просижу там под охраной до конца вечера? — Мне нечего ему предложить за молчание, но других вариантов нет. — Кстати, как вы меня нашли? — внезапно забеспокоилась я, не поспешила ли с выводами. Вдруг эти люди не имеют никакого отношения к магистру?
— Чтобы я не почувствовал собственные артефакты в пределах нескольких метров? — притворно возмутились в ответ. — Никак не мог упустить шанса познакомиться с той, для кого они изготавливались. Но меня волнует другой вопрос. Если вы так беспокоитесь о душевном благополучии Дейма, то почему оказались там, где, судя по вашему поведению, быть не должны?
Мне стало стыдно, потому что ответить было нечего. Что-то почувствовала, где-то додумала и, несмотря на обещание и на то, что меня этот бал не интересовал, взяла и явилась. Не то чтобы я была особо послушной девочкой, но это был один из немногих случаев, когда просьба магистра была обоснована.
— Это было внезапное решение. Близкий мне человек попросил помочь, и я не смогла ему отказать, — выдала я единственное внятное объяснение.
— И что же помешало вам сообщить об этой просьбе моему сыну? — Очередной провокационный вопрос с улыбкой на губах, но северным холодом в глазах.
— Я побоялась, что он не разрешит, а для моей подруги это очень важный вечер, — призналась я. Честно говоря, запрети он, я все равно бы сбежала. Вот тогда это был бы обман и прямое нарушение просьбы, а пока я все еще могу отговориться, мол, о том, что я не пойду на этот бал самостоятельно, мы не говорили.
Мужчина, придя к каким-то выводам, кивнул.
— Принято. Заключим сделку: я не сдам вас Дамиану, а вы все же потанцуете со мной, и мы немного поговорим?
А я смутилась, понимая, что придется выложить еще один не особо радующий меня факт.
— Понимаете, когда я говорила, что не танцую, это был не столько способ корректно отказать, сколько констатация факта. Я не умею.
— Главное, что я умею, — уверенно заявил мужчина и утянул меня в центр зала.
Боги безмирья, ну и зачем было это делать! Если хотел поговорить, гораздо удобнее было постоять в стороне. Как раз прозвучали первые аккорды нового танца. Судорожно вцепившись в крепкую руку, я тут же уставилась в пол, следя, чтобы не наступить кому-нибудь на ногу.