— Кошамба, стой! Подожди меня!
Хвост меня то ли не услышал, то ли не понял — еще минута, и он скроется за деревьями.
— Да погоди ты, бестолочь! А то возвращаться придется!
Не-а, не слышит. Или не понимает. Еще пару раз пушистый маяк мелькнул в траве, а потом скрылся в мелколесье.
— Вот дурында, — я остановилась, пытаясь выровнять дыхание. — И где теперь тебя искать?
— В лесу, где же еще.
Я невольно вздрогнула — почему-то не думала, что кто-то еще может кинуться на помощь котам. Кто-то мужского рода. Марфа, само собой, уже приближалась ко мне. Она тоже любила нашу пушистую семейку.
А вот что на призыв Кошамбы бросится сам Верховный Секьюрити, ожидать я не могла.
Потому что Дворкин был равнодушен к животным. Нет, не брезглив, не жесток, просто равнодушен. Он никогда не наклонялся мимоходом, чтобы погладить теплую спинку или почесать за ухом. Не брал сонное животное на руки, не играл с ним.
Тем более что сейчас у Александра голова явно другим должна быть занята.
Но он стоял рядом со мной, внимательно вглядываясь в стену леса.
— Понятно, что в лесу, но где именно? Кошамбы не видно.
— Зато слышно будет. Или она вернется. Идем. — Дворкин повернулся к запыхавшейся от бега Марфе: — Ты как? Не устала? Может, обратно пойдешь, чего тебе бегать по лесу?
— Чего-чего, — ворчливо отозвалась женщина, поправляя выбившиеся из-под платка волосы. — А того! Если Атосик наш раненый там лежит, кровью истекает? Или сломал чего? Я его сразу подлечу.
— Что ты за страсти такие говоришь, — покачал головой Александр. — С чего бы опытному боевому коту лапы ломать или кровью истекать? Небось застрял где-нибудь или с дерева слезть не может.
— Ты вот лучше не болтай, а ногами двигай, — Марфа деловито обогнула Дворкина и первая пошла к лесу.
Я посеменила следом, Александр широким шагом обогнал свою подругу и двинулся в авангарде.
Мужчины! На уровне подсознания стремятся вести и командовать.
Ну и ладно. Мы не против.
— А ты чего побежал-то? — задала Марфа интересующий и меня вопрос. — Тебе ж коты наши побоку всегда были.
— Ну, во-первых, кошка так себя никогда не вела, значит, что-то серьезное случилось. Во-вторых, приятель ее — кот Павла, и мне хотелось бы… Стоп! Слышите?
Дворкин замер на месте и предупреждающе поднял руку, призывая нас к тишине. Долго звать не пришлось, мы послушно застыли, ловя звуки леса.
Шум ветвей, скрип стволов, карканье ворон, цокот белок и…
Жалобный кошачий крик.
Доносившийся непонятно откуда. Но секьюрити мгновенно определил направление:
— Туда!
И, ловко перепрыгивая через торчащие корни и огибая деревья, побежал на крик.
У нас с Марфой так ловко не получалось, но мы тоже продвигались следом довольно быстро.
А крик становился все громче.
И вот уже я вижу бегающую вокруг чего-то Кошамбу. Она бодает это что-то лбом, словно уговаривая: «Ну вставай, ну пожалуйста!», и плачет, плачет, плачет…
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть она толкает не что-то, а кого-то!
Ведь когда из живого существа уходит жизнь, он и превращается из кого-то во что-то…
Александр уже стоял над Карпухой на коленях, когда мы с Марфой добежали до несчастного кота.
— Господи, пушистик, кто ж тебя так?! — я упала на колени рядом с Дворкиным, мгновенно задрожавшими пальцами осторожно прикасаясь к окровавленной голове кота.
И не только голове — все тело животного было покрыто засохшей кровью, задняя лапа неестественно вывернулась, на боку виднелась жуткого вида рана…
Но он был жив!
Когда зазвучал мой голос, янтарные глаза Карпова приоткрылись. Пусть на мгновение, но приоткрылись!
— Живой! Марфинька, он живой! — я судорожно вцепилась в руку присевшей рядом женщины. — Ты ведь ему поможешь?
— Дай-ка гляну, что с беднягой.
— Похоже, под машину попал, — глухо произнес Дворкин. — А, учитывая отдаленность оживленных трасс, кот долго полз домой уже таким. Искалеченным… Как он вообще смог?!
— К Кошамбе шел, попрощаться, наверное… — всхлипнула я, прижав к себе дрожащую кошку. — И она его услышала, утром чуть окно не вынесла, стремясь к нему.
— Может быть, может быть, — вздохнул Александр, наблюдая за манипуляциями Марфы — та как раз ощупывала сломанную лапу.
Затем повернулась к Дворкину:
— Мне две ровные ветки нужны, короткие и прочные.
— Шину наложить?
— Да.
— А чем привяжешь?
— Тем же, чем и перевязывать буду, — Марфа стянула с головы платок и начала рвать его на полоски. — Быстрее, Саша. А я пока кровь хоть чуть-чуть оботру.
Она принялась ласково и нежно стирать кровь с взъерошенной шерстки, что-то приговаривая при этом, нашептывая, заговаривая боль.
И — вот удивительно! — спустя пару минут Карпов снова открыл глаза и еле слышно мяукнул.
— Да, мой хороший, да, я понимаю, — улыбнулась Марфа. — Я тоже тебя рада видеть, Атосюшка! Где ж ты пропадал, бродяга? Небось хозяина искал? Так нет его здесь, Павлушеньки нашего, нет…
Услышав имя хозяина, кот мяукнул громче и как-то странно завертел головой. Вернее, попробовал вертеть, но только вскрикнул от боли.
— Не дергайся, дурачок, — придержала кота Марфа. — Ты же весь разбитый, тебе нельзя дергаться. Я сейчас и шею твою осмотрю, в порядке позвоночник или… так, а это что?
Марфа нахмурилась и склонилась над котом ниже, к чему-то присматриваясь.
— Что ты там такое увидела? — озадаченно приподнял брови вернувшийся с веточками для шины Дворкин.
— Да ошейник вроде. Только прозрачный какой-то, с ходу и не заметишь — весь кровью залит.
— Ошейник?!
Глава 23
— Ну-ка, дай гляну, — Дворкин передал Марфе принесенные ветки и присел рядом с котом. Аккуратно приподнял слипшуюся коркой шерсть на шее Карпова и удивленно присвистнул. — Ого! Там действительно что-то типа ошейника. А внутри бумага видна.
— Бумага? — сердце радостно трепыхнулось. — Наверное, письмо! А никого, кроме Павла, Карпушка к себе не подпустил бы! Получается…
— Нашел он все-таки Пашеньку, — ласково погладила мордочку животного Марфа, — нашел! Ты мой славный, ты мой хороший! Вот зачем он полз из последних сил — весточку от хозяина доставить!
— Поверить не могу! — Александр как-то по-новому, с уважением, взглянул на тяжело дышащего Карпуху. — Если это действительно послание от Павла — как, КАК кот сумел отыскать его в гигантской Москве?!
— А коты вообще загадочные животинки… — Марфа аккуратно соединила сломанную лапу и приложила к ней ветки. — Варя, помоги мне.
— Что делать?
— Приматывай шину к лапе, ровно и плотно.
— Боюсь.
— Чего?
— Больно Карпушке сделать боюсь. Он и так натерпелся, бедный!
— Потерпит еще немножко, если что. Атосюшка у нас сильный. Давай, не тяни! Поскорее чтобы домой его отнести да лечить серьезно начать. И послание Павлушино с шеи снять.
— А почему сейчас нельзя? — нетерпеливо нахмурился секьюрити.
— Потому. Видишь, плотно как сидит? Только ножничками и можно будет срезать, причем махонькими, которыми барышни ноготки свои стригут.
— Маникюрными? — уточнила я, сосредоточившись на накладывании повязки.
— Во-во, этими. Так что подожди, Саша, скоро все узнаем. А что касаемо того, как Атос Пашеньку нашел — у них с детства Атоскиного связь была, я прямо диву давалась. Порой казалось — они разговаривают. Без слов, смотрят друг на друга и говорят.
— Учитывая способности Павла, вполне допускаю, — кивнул Дворкин.
— Что ты там допускаешь?
— Что Павел умеет настраиваться не только на людей, но и на животных. И внушать им…
— Ничего Пашенька Атосу не внушал! Говорю же — разговаривали они!
— Хорошо, разговаривали, только не злись!
— Ничего я не злюсь. Ты понять не мог — как Атос хозяина нашел, я тебе и поясняю. Метался небось котейка наш по Москве, искал, звал. И Паша откликнулся. А может, Атос и сам на него был настроен, как на магнит какой. Ведь коты иногда годами домой идут за тысячи километров. И люди всегда удивляются — как так? А вот так. И Паша к себе Атоса притянул. Все, Варя, достаточно. Дальше я сама.
Я с облегчением уступила право закончить, мне бинтование этой несчастной лапы и так далось непросто. Во-первых, я чувствовала, как Карпуха иногда вздрагивал от боли под моими руками. А во-вторых, очень мешала Кошамба, норовившая все время сунуть нос мне под руки, проверить — как там дела у ее мужчины.
Марфа ловко закрепила концы повязки, затем повернулась к Дворкину:
— Его бы на что-то типа носилок положить не мешало, а то боюсь, если просто на руки взять, внутренние повреждения осложнить можно. Если они есть, конечно. Котейку по-любому надо будет в хорошую ветеринарную больничку отвезти, ему рентген нужен. Я могу наружные раны вылечить, а вдруг что внутри?
— Отвезем, Марфа, отвезем, — кивнул Александр. — Я сам повезу. А сейчас — вот, сделаем из этого носилки.
И он стянул с себя джемпер. Явно не из дешевых, сразу видно.
— Не жалко? — Марфа испытующе посмотрела на мужчину. — Ведь кровью угваздается — вряд ли отстираешь потом.
— Не говори ерунды, — отмахнулся секьюрити, поеживаясь в тонкой рубашке. — Это всего лишь тряпка. Лучше показывай, как кота правильно уложить.
— Сейчас придумаем. Мягких еловых лапок принеси, небольших.
Александр в темпе выполнил поручение, и вскоре из джемпера и засунутых внутрь него веток получились вполне удобные носилки. Кота осторожно уложили на импровизированное ложе, Марфа взяла за один рукав, Александр — за второй, и Карпуха поехал домой.
Мне поручили обезвредить Кошамбу — та норовила все время сунуться под ноги, активно мешая.
Пришлось взять ее на руки. А вы знаете, сколько весит мэйн-кун? Да еще и пытающийся все время вывернуться?
Лучше бы я Карпуху несла…
Но до появления подкрепления в лице подчиненных Дворкина, издалека заметивших, видимо, нашу процессию, я продержалась.
А потом уже суета Кошамбы почти не мешала.
Когда наша процессия с шумом ввалилась в дом, навстречу кинулась Моника — до этого момента ее явно удерживала на диване мать. Но когда девушка увидела окровавленный свитер, — да, вещь теперь была испорчена окончательно, у кота по дороге открылась подсохшая рана на боку, — она вырвалась из материнских объятий и подбежала к нам:
— Варенька, ужас какой! Что с бедняжкой? Кто его так?
— Под машину попал, похоже.
— Да где же он в лесу машины взял?
— Не в лесу, в Москве, скорее всего. Или на дороге по пути домой.
— Да какая еще Москва? — недоверчиво фыркнула Элеонора. — С какого перепугу местному коту туда переться? Скорее всего, где-то тут зазевался, за кошками гоняясь!
— Он письмо принес, — сухо сообщила Марфа. — От Пашеньки. В кухню несите его, ребятки, у меня там все отвары и настойки.
— Погодите, как — письмо? — Моника растерянно улыбнулась, словно боясь поверить своим ушам. — Какое письмо?
— А вот сейчас и узнаем — какое.
— От Паши?! — девушка с такой надеждой посмотрела на меня, что у меня запершило в горле и защекотало в носу — верный признак подступающих слез. — Варя, это правда?! Он… он нашелся?
— Мы очень на это надеемся, — я обняла дрожащие плечи Моники.
— Да с чего вы вообще взяли, что кот что-то принес? — поджала губы Элеонора.
— У него на шее — самодельный ошейник из скотча. А внутри видна бумага.
— Ну и что? Мало ли…
— Элеонора, включи мозги, — поморщился Игорь Дмитриевич. — Кому еще придет в голову что-то цеплять коту на шею? Чужому коту? Да и не дался бы он постороннему в руки, верно, Варя?
— Совершенно верно, — кивнула я. — Карпов к чужому не пойдет. Он искал хозяина, и он его нашел. И шел домой, когда его сбила машина. Я вообще не представляю, как он с такими ранами, со сломанной лапой, смог добраться…
Горло перехватило, я сильнее сжала плечо Моники, та — мою ладонь, и вместе мы пошли к кухне, где Марфа как раз занималась котом: смывала влажной марлей кровь, что-то нашептывая при этом. Кошамба сидела на стуле, внимательно следя за манипуляциями целительницы. Дворкин с помощниками скучковались у окна. Увидев меня, Марфа удивленно произнесла:
— А ножницы где? Чего не принесла?
— Ох ты, забыла совсем!
— Какие ножницы? Зачем? — озадаченно поинтересовалась Моника.
— Маникюрные, — я повернулась, чтобы пойти к себе. — Другими ошейник без причинения лишней боли для кота не срезать.
— Я сейчас! — возбужденно вскрикнула девушка, и в следующее мгновение ее рядом уж не было.
А из гостиной донесся возмущенный вопль Элеоноры:
— Осторожнее! Ты мне на ногу наступила!
Через минуту запыхавшаяся Моника влетела в кухню, зажав в кулачке требуемый предмет. Марфа к этому моменту уже полностью очистила шею кота от засохшей крови, и ошейник наконец оказался у нас в руках.
Потрепанный, поцарапанный, соединенный степлером контейнер с жизненно важными новостями. Во всяком случае, все собравшиеся в кухне на это очень надеялись.
Ну, почти все. Элеоноре, похоже, хотелось совсем другого.
Дворкин осторожно, стараясь не повредить, отлепил слои скотча, развернул сложенную полоской бумажку, пробежал ее глазами и облегченно выдохнул:
— От Павла!
— Слава тебе, Господи, — просияла Марфа.
— Что, что он пишет? — Моника стиснула у груди кулачки.
— «Я все вспомнил. Уйти не смогу, пока не вытащу отца. Убежище рептилоидов расположено под землей, где-то в районе старых линий метро, точнее не скажу. Моника, я навсегда с тобой».
Глава 24
— Я знаю, Арлекино, — прошептала девушка, улыбаясь сквозь слезы. — Я знаю…
— Все будет хорошо, доченька, — подошедший сзади Игорь Дмитриевич ласково обнял Монику за плечи и поцеловал в макушку. — Теперь все будет хорошо.
— Молодец Пашка! — оживленно потер руки Дворкин. — Облегчил нам задачу!
— И что он так уж облегчил! — скептически поджала губы Элеонора. — Заброшенные линии метро! А где именно? Под землей Москва изрыта так, что никто толком не знает, что где находится. Даже пресловутые диггеры в некоторые места не рискуют соваться. Там годами можно бродить, причем с риском для жизни!
— И рискнем! — топнула ногой Моника. — Я рискну! Я за Пашей куда угодно пойду!
— А кто тебя отпустит!
— А мне и спрашивать разрешения не надо, я давно совершеннолетняя! Куда хочу, туда и иду!
— Игорь, хоть ты ей скажи!
— Тихо, дамы, тихо! — поднял ладони Александр. — Никто никуда не идет!
— Как это?! — возмущенно нахмурилась Моника. — Вы что, к Паше на помощь не собираетесь?
— Я имел в виду — никто из спасателей женского пола не идет. Мы уж как-нибудь сами со змеями разберемся, по-мужски. Что касается вашего, Элеонора, замечания насчет того, что искать подземный город рептилоидов нам придется годами — вы ошибаетесь. Я уже знаю, откуда мы начнем.
— И откуда же?
— С той станции метро, где мои парни потеряли сегодня утром рептилию. Особенно если окажется, что на работу она так и не явилась. Кстати, вот прямо сейчас и позвоню, узнаю.
Дворкин вытащил из кармана мобильник и начал набирать номер, но его остановила Марфа:
— Вот прямо сейчас ты в ветклинику звони, договаривайся насчет Атоса. Не нравится мне, как котейка дышит, возможно, ребро легкое повредило. Его к врачу срочно надо…
— Да уж, материнская любовь, ничего не скажешь! — съехидничала Элеонора. — Кот ей дороже сына. Хотя что это я — неродного сына. Впрочем, и родной…
— Мама!
— Элеонора, ты уймешься сегодня?!
Возмущенные выкрики отца и дочери прозвучали одновременно, моментально покрасневшая Моника повернулась к Марфе, собираясь что-то сказать, но та ласково кивнула девушке и спокойно произнесла:
— Паша жив-здоров, ему ничего сейчас серьезно не угрожает. Он дал о себе знать, у него все в порядке. А кот, Пашин кот, отыскавший хозяина неведомо как и принесший нам радостную весточку, умирает сейчас вот на этом столе.
— Как это — умирает?! — ахнула Моника. — Не надо! Пап, давай его к твоему другу отвезем, к Иосифу Львовичу! А вы, дядя Саша, помощью Паше займитесь, хорошо?
— Ты с ума сошла! — Элеонора разгневанно повернулась к мужу. — Игорь, надеюсь, ты не пойдешь на поводу у дочери? Еще чего не хватало — беспокоить профессора, известного хирурга, ради какого-то кота! Тоже мне — ветеринара нашли!
— Ничего, Йосик все поймет и поможет, — сухо ответил Игорь Дмитриевич. — Он животных любит. Молодец, дочка, правильно сообразила. Александр, несите кота в мою машину, я пока с Ловецким созвонюсь.
— С Ловецким? — прищурился Дворкин. — Тем самым, владельцем клиник в Москве и в Хайфе?
— Тем самым. Он мой школьный друг.
— Но ведь он действительно не ветеринар! Ловецкий, насколько мне известно, кардиохирург.
— Зато у него в клинике оборудование новейшее, нашего героя дня обследуют на самом высшем уровне. И, думаю, Йосик сумеет назначить лечение не хуже ветеринара. Да, дочка?
— Конечно! — Моника потерлась щекой о плечо отца. — Спасибо тебе, папка!
— Все, хватит болтать! Несите кота в машину!
На этот раз Карпова транспортировали с гораздо бульшим комфортом — в меховой корзине-лежанке Кошамбы, солидной такой и очень удобной. Корзину бережно установили на заднее сиденье, рядом устроилась Моника, Элеонора, с выражением явного неодобрения на лице, но главное — молча, села впереди, Игорь Дмитриевич — за руль.
— Ну, с Богом! — Марфа перекрестила рванувший с места черный джип «Мерседес». — Надеюсь, этот их Йосик или как его там…
— Иосиф Львович, — подсказала я.
— Во-во, он. Если он такой известный врач, да еще в двух странах, котейку ведь должен спасти?