- Заходите к нам на огоне-о-ок!..
- Рома, а это ничего, что ты шампанское пил, а теперь за руль сел? озабоченно спросила Люся.
Почувствовав носом, что прихватил с собой в салон изрядную порцию перегарной "ауры" Митюкова, я приспустил стекло.
- Разве это доза? - Я поймал на себе встревоженный взгляд Люси и не нашел ничего лучшего, как ответить Серегиными словами: - Пустяк. Ни один инспектор не учует.
Добираясь до больницы, я немного поколесил по городу. Странно, но тревожное ощущение постороннего взгляда, сопровождавшего меня во время вчерашней поездки в кафе "Баюн", а затем всю ночь и сегодняшнее утро, исчезло. И наблюдения за собой "ксенологов" я тоже не обнаружил. Впрочем, последнее ни о чем не говорило. Куда мне, дилетанту, тягаться с профессионалами.
Подъезжая к больнице, я увидел на тротуаре достопамятного переулка, где нас ночью встретили ночные грабители, большую свежевырытую яму, огороженную по периметру бечевкой с красными флажками. Мы с Люсей переглянулись, но ничего друг другу не сказали. Не упокоились с миром останки Сучка, исследуются где-то в лабораториях "ксенологов".
Владика уже перевели из реанимационного отделения в нейрохирургическое, так что взбираться на девятый этаж нам не пришлось. Всего лишь на четвертый. Поместили его в небольшую палату на одного человека, и когда мы с Люсей вошли, здесь сразу стало тесно.
Владик сидел на койке, прислонившись к спинке и подложив под плечи подушку. На нем был спортивный костюм, на голове - джинсовая бейсбольная кепочка, низко надвинутая на лоб. Рядом на стуле сидела худенькая невысокая девушка в легком голубом платье. Смуглая, с короткой стрижкой иссиня-черных волос, вздернутым носиком, она ничем не походила на свою рослую сестру.
- Привет! - сказал я и протянул Вяадику руку. - Говорят, сегодня выписываемся?
Я вежливо кивнул девушке, она ответила, посмотрев на меня большими зеленовато-карими лучистыми глазами. Только теперь я убедился, что она родная сестра Люси. Такие глаза, так же как и крупные бриллианты, бывают только фамильными.
- Здравствуй, - кисло улыбнулся Владик, пожимая руку. - Знакомься, Светлана.
- Очень приятно, - еще раз кивнул я. - Роман.
- Здравствуй, Влад, - промолвила Люся. - Как здоровье?
- Нормально, - ответила за Владика Светлана. Она подхватилась со стула, взяла сестру за руку и повела в коридор. - Вы здесь, ребята, поговорите, а мы сейчас, - сказала она, плотно прикрывая дверь.
- Что-то радости на лице не вижу, - бодрым голосом сказал я.
- А чему радоваться? - Владик поморщился. - Выписывать не хотят.
Я пытался разглядеть в нем какие-то изменения, но ничего не находил. Передо мной сидел прежний Владик - спокойный, уравновешенный, рассудительный.
- Врачам виднее, - осторожно сказал я. - Еще недели не прошло, ранение серьезное...
- Ну и что с того? Смотри.
Владик снял кепочку. Левая сторона головы была обрита, заросла недельной щетиной, и под ней с трудом угадывалось полукружье белого тонкого шрама. Не знай я, когда произошло ранение, точно бы решил, что не менее года назад. Целители из моих "мелких бесов" были хоть куда.
- Зажило, как на новом русском, - криво усмехнулся Владик, - без каких-либо последствий. И, главное, чувствую себя абсолютно здоровым человеком. Домой хочу, а меня здесь еще месяц собираются держать. Исследования, наблюдение, тесты, процедуры... Комплекс, как для собаки Павлова.
Это мне было знакомо. Самого недавно пытались в подопытные кролики сосватать.
- Если все так хорошо, чего ты здесь сидишь? - спросил я. - Тебе что, выписка из истории болезни нужна или больничный лист? Есе к оплате предъявлять будешь?
- Ага, жди, он оплатит... - начал было Владик и осекся. Он с удивлением посмотрел на меня и тихо рассмеялся. - Ты, как всегда, прав. Не выпишут, сам уйду. - Он свесил ноги с койки. - Где тут мои тапочки?
В этот момент дверь отворилась, и в палату вошел интерн Матюхин. Все такой же представительный, осанистый, серьезный.
- Добрый день, - сказал он, по своей привычке держа руки в карманах халата. - Роман Анатольевич, вас хочет видеть завотделением.
- Зачем? - удивился я.
- Он вам сам объяснит. Пройдемте.
Матюхин был со мной одного роста, но создавалось впечатление, что он смотрит на меня сверху вниз. Как на опаре, росло его самомнение и чувство собственной значительности - куда там профессору Мильштейну до гонора интерна. Уйдет профессор на пенсию, этот ученик его и на порог родного отделения нейрохирургии не пустит.
Я пожал плечами и молча прошел за интерном в кабинет завотделением. Вопреки ожиданию, меня встретил не профессор Мильштейн, а хирург, ассистировавший профессору во время операции. Опять я ошибся - не та должность для профессора, скорее всего, он руководит кафедрой в мединституте.
- Василий Андреевич Артамонов, - представил Маткюхин. - Наш завотделением.
Артамонов вышел из-за стола, пожал мне руку, усадил в кресло.
- Чай, кофе? - предложил он.
- Спасибо, нет.
- А я кофейку выпью, с вашего позволения. Лев Александрович, распорядитесь, пожалуйста.
Матюхин, сообразив, что его выпроваживают, быстро ретировался. Артамонов не стал возвращаться на свое место, а сел напротив. Был он грузен, но не толст, и его фигура олицетворяла собой этакую основательную российскую кряжистость, как на картинах Васнецова. В былинные времена люди подобного физического склада ходили в доспехах на Мамая, в новейшей истории - валили в Сибири лес и теперь в основном трудились в, так сказать, "смежных" специальностях. По большей части мясниками на рынках, но некоторые, как Артамонов, и хирургами. Все-таки привычка рубить врагов мечами в капусту угнездилась в них на генетическом уровне, хотя и трансформировалась, согласно требованиям времени.
- Курите?
Артамонов придвинул по столу пачку "Chesterfield".
- Спасибо, у меня свои.
Я достал из кармана "Camel", мы закурили. Сестра-хозяйка внесла чашечку кофе, поставила на стол и тут же вышла.
- Роман Анатольевич... - Артамонов отхлебнул кофе, затянулся сигаретой. - Давайте говорить напрямую, без обиняков. Вы не родственник Владислава Ступина, но... скажем так, его друг и оказываете на него существенное влияние.
Умело обойдя щекотливую тему оплаты операции, Артамонов выжидательно уставился на меня. Внешне он ничем не напоминал следователя Серебро, и все же что-то неуловимое их сближало. Манера пытливо смотреть на собеседника неподвижным взглядом, что ли?.. Мне вдруг показалось, что я где-то видел Артамонова, встречался с ним при не совсем обычных обстоятельствах. Но где именно, хоть убей, припомнить не мог. Мешало воспоминание о его странном, царапающем взгляде, которым он одарил меня в коридоре больницы после операции.
- Я вас слушаю, - уходя от прямого ответа, прервал я затянувшееся молчание.
Артамонов снисходительно улыбнулся и продолжал:
- Ваш друг категорически настаивает на своей немедленной выписке. Я его прекрасно понимаю - больница не лучшее место для приятного времяпрепровождения, но и вы должны понимать, что травма черепа это не царапина, не ушиб, и хирургическое вмешательство здесь посерьезнее, чем при резекции желудка. Период реабилитации после подобных операций затягивается иногда на долгие месяцы, а то и годы...
Я протестующе выпрямился в кресле. Артамонов, похоже, собирался прочитать пространную лекцию, но я очень не люблю, когда меня принимают за полного профана.
- Минуточку, Василий Андреевич, - вклинился я в монолог хирурга. - При чем здесь реабилитация? Давайте рассматривать конкретный случай. Насколько я знаю, у Ступина не наблюдаются какие-либо посттравматические отклонения. Ни в психике, ни в мозговой деятельности, ни в координации движений. Или у вас другие данные?
Артамонов тяжело вздохнул.
- У меня нет полных данных о его здоровье, - с нажимом сказал он. Комплекс исследования мозговой деятельности рассчитан как минимум на месяц, поэтому ни положительного, ни отрицательного заключения на данном этапе я дать не могу.
- Пусть так. Но отрицательных отклонений вы пока не выявили?
- Пока нет. Даже наоборот, если говорить о чисто внешней восстановительной симптоматике. Заживление раны, регенерация тканей, образование костного нароста прошли так быстро, как не бывает даже у беспозвоночных. Это настолько уникальный случай, что...
Артамонов запнулся.
- Продолжайте, продолжайте, - с усмешкой подбодрил я.
- Не в этом дело, - отмахнулся Артамонов и затушил окурок в пепельнице. - Сейчас речь идет об установлении окончательного диагноза, без которого я не имею права выписать пациента.
- Нет уж, давайте все-таки продолжим предыдущую мысль, - не согласился я с переменой темы. - Буду тоже говорить прямо, без обиняков. С точки зрения медицины столь уникальный случай быстрого выздоровления заслуживает детального изучения, долговременного наблюдения в стационаре, научных исследований. На нем можно защитить не только кандидатскую диссертацию, но и докторскую. Однако вам, Василий Андреевич, не приходит на ум, что между пациентом и подопытным животным существует громадная разница?
Лицо Артамонова пошло пятнами, но он сдержался.
- Я практикующий хирург, для которого прежде всего существуют врачебная этика и врачебный долг, - натянуто сказал он. - Именно поэтому не имею права выписать вашего друга. Случись с ним что-нибудь дома - например, кровоизлияние в мозг, - и меня отдадут под суд.
- Только вот этого не надо, - поморщился я. - В подобных случаях пациент подписывает заявление, что снимает с вас всякую ответственность за любые рецидивы. И все.
Артамонов порывисто встал, обошел стол, сел за него, пододвинул к себе какие-то бумаги.
- Делайте как хотите, - раздраженно пробурчал он, не поднимая головы.
- Вот и договорились.
Я тоже встал, еще раз окинул фигуру Артамонова взглядом и направился к выходу. Определенно мы с ним где-то встречались, и память об этой загадочной встрече меня неприятно беспокоила.
Владик сидел в палате один. Койка была аккуратно застелена, с тумбочки исчезли личные предметы - будильник, электробритва, зеркальце и прочая мелочь. Независимо от результатов моих переговоров, Владик не собирался оставаться в больнице.
- Зайди к завотделением, - сказал я, - подпиши бумаги, что ты снимаешь с них ответственность за свое здоровье. И - свободен.
- Давно бы так, - обрадовался Владик, подхватился со стула и поспешил к Артамонову.
Я взял полиэтиленовый пакет с вещами и вышел вслед за ним из палаты. Любопытно, куда это подевались Люся со Светой? Не успел я о них подумать, как сестры появились в коридоре отделения с лестничной площадки. Обе несли в руках по огромному букету белых и красных роз.
- Как дела? - издали поинтересовалась Люся.
- Выписывают. Через пять минут поедем. А цветы откуда?
- Это для медперсонала. Поблагодарить за лечение.
- Я спрашиваю, где вы здесь, на окраине, ухитрились раздобыть такие цветы?
- Где, где... Твоя домоправительница заранее на заднее сиденье положила.
Я промолчал. Не было ничего на заднем сиденье, когда мы сюда ехали. Сейчас Рыжая Харя цветы в машину подбросила, для нее это пара пустяков.
Глава 16
-Куда едем? - спросил я, когда все уселись в машину.
- Домой... - раскрепощенно выдохнул Владик. Я вывел машину за ограду больницы и осторожно повел по ухабам достопамятного переулка. Возле ямы с флажками вяло ковырялась бригада строительных рабочих, засыпая ее щебнем. На солнцепеке работа у них не спорилась. Интересно, а как поступил Серебро с тремя могилками киллеров на кладбище - тоже раскапывал и проводил эксгумацию трупов?
- Домой - это куда? - поинтересовался я.
- Ко мне, - сказала Светлана. - Сивцева Балка, тридцать шесть. Знаете, где это?
- Знаю.
Некогда рабочий поселок Сивцева Балка, состоящий всего из одной, но очень длинной и извилистой улицы, находился на противоположном конце города, и фактически с него в начале века начал разрастаться Алычевск. В конце семидесятых годов барачные постройки поселка снесли, возвели несколько девятиэтажек улучшенной планировки, и некоторое время район Сивцевой Балки считался престижным, хотя и находился в отдалении от центра. Здесь получали квартиры научные сотрудники, преподаватели вузов, артисты драматического театра и все прочие, кого по тем временам относили к интеллигенции. В наши же дни переоценки ценностей, когда интеллигенция превратилась в сборище изгоев, Сивцева Балка как-то сразу захирела и грозила лет через десять-пятнадцать снова перейти в разряд натуральных трущоб, а репутацию самого престижного района приобрел дачный поселок далеко за городом в Павловой роще.
Мы проехали уже полпути до дома Светланы, когда Владик неожиданно сказал:
- Ребята, может быть, на природу выедем? Как представлю, что опять окажусь между четырьмя стенами, становится тошно.
- Действительно, Рома, - загоревшись, подхватила предложение Люся с переднего сиденья, - давай махнем на озеро в Павлову рощу!
- На природу можно, - согласился я. - Только не в Павлову рощу, там теперь сплошь и рядом частные владения и к воде за километр не подступишься.
Одна Светлана не согласилась, озабоченная здоровьем Владика.
- Влад, как ты можешь? - возмутилась она. - Самая жара, а тебе врач категорически запретил бывать на солнце.
- Светик, пожалуйста... - просительно протянул Владик.
- Ничего страшного, тень мы ему организуем, - весело заверил я, припарковывая машину возле небольшого магазинчика с гордой вывеской "Супермаркет". - Подождите немного, затоварюсь, и поедем.
Идея с пикником мне понравилась. Впервые за последнее время у меня было прекрасное настроение. Может, благодаря Люсе, может, тому, что наконец-то получил возможность побыть в нормальной человеческой компании, в которой можно полностью раскрепоститься и не думать над каждым словом. Как своим, так и чужим. Плевать мне было и на Серебро с его группой "Кси", и на киллеров Грызлова. И пусть хоть день труп господина Популенкова спокойно полежит в гробу, не ворочаясь с боку на бок... Как все-таки приятно ощущать себя свободным и независимым!
В магазине, находясь в радужной эйфории, я бросал в тележку все, на что падал глаз. Нарезки сырокопченых колбас, ветчины, сыра, балыков, апельсины, бананы, зеленый лук, петрушку, пакеты кетчупов, какие-то консервы, поставил несколько бутылок шампанского, фанты, положил пару коробок конфет, мороженое, торт, полиэтиленовую скатерть, пластиковые стаканчики, одноразовые тарелки... В общем, на кассе меня задержали минут на пять, пока подсчитывали стоимость. Вдобавок молодой парень в фирменной зеленой безрукавке обслуживающего персонала не захотел выпускать на улицу с тележкой. Пришлось сунуть ему десять долларов, и он с превеликим удовольствием сам выкатил тележку на тротуар и помог загрузить продукты в багажник.
- Едем на Карьер, - сказал я, садясь в машину.
- Там же искупаться негде, - надула губы Люся.
- Зато есть родник, лес и нет людей, - сказал я. - Никто мешать не будет.
Мои аргументы убедили всех, и мы поехали.
Песчаный карьер располагался километрах в десяти к востоку от города, и к нему вела разбитая, колдобистая дорога. Неудивительно, строили дорогу где-то в пятидесятые годы и потом вряд ли хоть раз ремонтировали. Некогда здесь брали песок для строительных нужд, но внезапно карьер затопили грунтовые воды, и добычу песка пришлось прекратить. С открытыми водоемами у нас всегда была проблема, поэтому тогдашние городские власти решили извлечь из этого случая некоторую выгоду и организовать у стихийно образовавшегося озера курортную зону. Посадили вокруг сосновый лес, он прижился, но... ничего из благородной затеи не получилось. Грунтовые воды как внезапно пришли, так внезапно и ушли, лишь на северном глинистом склоне остался небольшой родник. Сосновый лес (такая же редкость в наших местах, как и озера) вырос, покрыл склоны карьера, но отдыхать сюда никто не приезжал - далековато от города, да и что это за отдых по нашей жаре и без водоема? Осенью сюда наведывались грибники, в остальные же времена года здесь не было ни души.
Пока мы ехали, Люся сидела молча, а Света с Владиком о чем-то тихо шушукались на заднем сиденье.
- Роман, - обратился ко мне Владик где-то посредине пути, - мне тут сказали, что ты заплатил за операцию.
- А! - досадливо отмахнулся я - колдобистая дорога отбирала все внимание. - Не бери дурного в голову.
- Нет-нет, - подключилась Света. - Мы вам отдадим. Попозже, правда...
- Замнем для ясности, - снова отмахнулся я.
-Обязательно отдадим,-твердо сказал Владик.
- Послушай, Влад, ты помнишь наш последний разговор в погребке? спросил я.
- Помню.
- Ты тогда посоветовал употребить мои способности в казино. Я воспользовался советом и выиграл на ипподроме кучу денег. Так что с меня причитается. К тому же, чего греха таить, мы теперь почти родственники...
Не знаю, что дернуло за язык сказать последние слова, но вырвались они у меня просто и обыденно, как само собой разумеющийся факт. Ни тени сожаления не испытал, наоборот, нечто вроде возвышенной гордости, что беру на себя всю ответственность за наши с Люсей отношения, теплом разлилось в груди. Никогда не думал, что способен на возвышенные чувства и что они могут быть столь приятны.
- Ай да Люська! - ахнула сзади Светлана. - Неужели на нашу недотрогу нашелся-таки мужик?
Она прыснула, а Люся смутилась и отвернулась к окну. Светлана перегнулась к сестре через спинку сиденья и что-то зашептала на ухо.
- Да ну тебя! - отмахнулась Люся.
Мое внимание рассеялось, я пропустил очередную рытвину, и нас настолько ощутимо тряхануло, что у кого-то щелкнули зубы.
- Черт! - выругался я, давя на тормоза. - Все в порядке?
Вопрос прозвучал чисто в американском стиле, но я, оглядываясь на Владика, надеялся, что с ним в отличие от героев голливудских боевиков действительно ничего не случилось. Все-таки человек после операции на мозге.
- Нормально, - кивнул мне Владик.