— Сегодня в доме номер сорок семь на улице Полевого произошло убийство.
Серафима молча пожала плечами. Казалось, она искренне ничего не понимает. Ну, не причастна она к убийству, и все.
— Вы знаете Чайкова Михаила Витальевича? — в лоб спросил я.
Но и этот снаряд не пробил ее крепкую броню, которая с виду казалась такой хрупкой.
— Нет.
— Вы не с ним сегодня встречались?
— Нет.
Она не задавала встречных вопросов, какими ощетиниваются практически все без исключения подозреваемые. А в чем, собственно, дело? Почему вы спрашиваете? На каком основании вы меня подозреваете… А у нее без экивоков — нет, и точка. И без всякого лукавства… Или в этой женщине таился дьявол, искушенный в коварном лицедействе, или она действительно ничего не понимала.
— А с любовником вы встречались в тридцать шестой квартире?
— С любимым мужчиной, — поправила она.
— Но в тридцать шестой квартире? — давил я.
— В сороковой.
— И ваш любимый мужчина может это подтвердить?
— Да, конечно.
— Как его зовут? Фамилия, имя, адрес?
— Я не скажу, — с аутичным спокойствием бросила она.
— Да, но вам нужно алиби!..
— Вы меня в чем-то подозреваете? — наконец-то забеспокоилась Серафима.
— Да, подозреваем… Дело в том, что раньше со своим любимым мужчиной вы встречались в квартире номер тридцать шесть.
— Да, встречалась, — не стала отрицать она. — Всего два раза. Потом Миша снял квартиру этажом выше.
— Миша?
— Да, его зовут Миша.
— Чайков Михаил Витальевич!
— Я не знаю, как его фамилия.
— Уфф!.. — выдохнул я, пятерней взъерошив свои волосы.
— Вам плохо?
— Да нет, просто я в шоке…
Серафима подняла руку, и стоящий неподалеку охранник метнулся к ней. Она велела связаться с какой-то Антониной Петровной, чтобы она подала нам кофе.
Я воспользовался паузой и позвонил Юре Станкову, вкратце объяснил ситуацию и попросил выяснить, кто проживает в сороковой квартире. Выяснить и взять на контроль…
— Вы хоть понимаете, в какой ситуации оказались? — в предвкушении торжества спросил я.
— В какой?
— Я вас не тянул за язык, вы сами все сказали…
— Что я сказала? — Казалось, Серафима действительно не понимала, в какую историю вляпалась.
— Вы признались, что у вас есть любовник.
— Любимый мужчина.
— А есть разница?
— Есть, и большая. Любовник — это стыдно, а любимый мужчина — нет, — совершенно серьезно проговорила она.
Я очумело смотрел на нее. Или она издевалась надо мной, или у нее не все в порядке с головой.
— И ваш муж признает эту разницу?
— Нет, — опустив голову, тихо сказала она. — Поэтому мы не живем вместе. Он ушел от меня.
— То есть он знает о любовнике? В смысле, о вашем любимом мужчине?
— Да, он знает, что я полюбила другого человека.
— Феноменально!
Серафима нахмурилась и обиженно посмотрела на меня, ясно давая понять, что не нуждается в комментариях.
— И ваш муж не пытался набить морду вашему любимому мужчине?.. Э-э, извините, физиономию…
— Он хотел. Но я ему не сказала, кто он такой.
— Почему?
— Вот именно потому и не сказала…
— Ваш муж — страшный человек?
— Мой муж — самый лучший мужчина на свете, — ничуть в том не сомневаясь, ответила Нефедова.
— Вы так считаете?
— Я это знаю.
— И при этом вы ему изменяете?
— Вы кто, психоаналитик? — убивающе спокойно спросила Серафима.
— Боюсь, что психоаналитик понадобится мне самому. А еще лучше, психотерапевт.
Она никак не отреагировала на мою колкость. Ей все равно, в ком и в чем я нуждаюсь. Ей вообще нет до меня дела.
— Значит, ваш муж не знал, кто ваш любовник?
— Нет.
— А сегодня вдруг узнал! И приехал, чтобы набить ему морду!
— Кто вам такое сказал?
— Вашего мужа сегодня видели во дворе сорок седьмого дома. Это было через полчаса после того, как вы, Серафима Платоновна, зашли в этот дом.
Я выдал непроверенную информацию, но в нашем деле — это обычная практика. Неопровержимые доказательства нужны для суда, а в стадии розыска и следствия оправдана любая дезинформация, способная расшатать защиту подозреваемого.
— Я этого не знала, — нахмурилась Серафима.
— И машину его не видели?
— Нет.
— В какое время вы ушли от своего… э-э, любимого мужчины?
— В районе четырех часов… — Она задумалась. — Ближе к половине четвертого.
— Спокойно вышли из тридцать шестой квартиры, сели в свою машину…
— Да, вышла, да, села в свою машину.
— И ничего, что в тридцать шестой квартире в это время находился труп?
— Я этого не знала.
— Но вы же вышли из тридцать шестой квартиры.
— Я вышла из сороковой квартиры.
У меня зазвонил телефон, я сухо извинился и ответил на вызов. Оказалось, что в сороковой квартире никого не было, а проживал там некто Лукьянов Николай Владиславович, семидесятого года рождения, местный пьяница и тунеядец.
— Значит, вашего любимого мужчину зовут Миша? — продолжил я.
— Миша.
— А фамилию его не знаете?
— Нет. Я не спрашивала, он не говорил.
— Но что-то вы про него знаете?
— Да, знаю. У него больная жена, и он не может от нее уйти. И еще его жена не должна знать о наших отношениях, это ее убьет. Поэтому я вам про него ничего не скажу, — спокойно, на одной ноте проговорила Нефедова.
Вид у нее был настолько серьезным, что трудно было не заподозрить неладное. Видно, ее любовник тот еще фрукт. Больная жена, которую нет возможности бросить, страх перед оглаской. А Серафима та самая дурочка, которая способна поверить в эту чушь…
— Ничего?
— Ничего.
— А может, его жена и так все узнает? Может, его уже и в живых нет?
Я достал телефон, вывел на дисплей изображение покойного Чайкова. Зрелище не для слабонервных, и Серафима не смогла остаться равнодушной, глянув на лицо мертвеца. Но узнавания в ее глазах я не заметил.
— Это Миша, — сказал я.
— Нет, — покачала она головой. — Это не Миша.
— Михаил Витальевич Чайков.
— Это не мой Миша.
— Но его убили. В тридцать шестой квартире, где вы встречались со своим Мишей.
— Да, я была в тридцать шестой квартире. Но не сегодня.
— Ну, хорошо, допустим сегодня вы были в сороковой. А почему ваш Миша из тридцать шестой квартиры переехал в сороковую?
— Он не переехал. Он просто сменил место для наших встреч.
— Зачем?
— Я не знаю.
— Это не кажется вам подозрительным?
— Не знаю, я не задумывалась.
— Мне бы хотелось поговорить с вашим Мишей.
— Я не могу вам этого запретить, — покачала головой Серафима.
— Вы скажете, как его найти?
— Нет.
— А если вам нужно алиби?
— Зачем?
Я озадаченно посмотрел на Нефедову. Нежная она, хрупкая, руки тонкие, слабые. Невозможно было поверить, что эта женщина могла ударить ножом — точно и мощно.
— А если алиби нужно вашему мужу?
— Его в чем-то подозревают? — обеспокоенно спросила Серафима.
— Может, это он убил Чайкова?
— Зачем ему это?
— Ну, не знаю…
— А чем ему может помочь Миша?
Я удивленно смотрел на эту Нефедову. Что-то было в ней инфантильное, аутичное, но при этом соображала она четко. Действительно, чем ее Миша мог помочь господину Нефедову, если они сегодня не встречались и не выясняли отношения?.. А вдруг все же выясняли? Может, Нефедов рвался сегодня в сороковую квартиру и был там, пока не попал в квартиру этажом ниже?.. Но Серафима не видела сегодня своего мужа, и я почему-то верил ей.
— И все-таки мне хотелось бы с ним поговорить, — почесав за ухом, сказал я.
— С кем?
— С Мишей.
— С каким Мишей?
— Ну, с вашим любимым мужчиной.
— О чем это вы? — Нефедова смотрела на меня с флегматичным удивлением, в котором нетрудно было различить фальшь.
— Ну, вы же говорили…
— Забудьте о том, что я вам говорила… — с убивающим спокойствием сказала она. — Я не была сегодня в тридцать шестой квартире, и кого там убили, не знаю. А с кем я сегодня встречалась, это мое личное дело.
— Но ведется следствие, рано или поздно тайное станет явным…
— Миша никого не убивал. И я тоже никого не убивала. К этому убийству мы не имеем отношения… Если вы не сможете доказать нашу причастность к убийству, а наша история будет предана огласке, я подам на вас в суд за клевету. И вы очень пожалеете об этом. — Она не угрожала, не топала ножкой, а просто констатировала факт, оставаясь при этом внешне невозмутимой.
Нефедова только с первого взгляда могла показаться простой и даже наивной, на самом же деле это было не так, и я все больше в этом убеждался.
Она запросто могла натравить на меня свору адвокатов, с ее-то деньгами…
Она запросто могла натравить на меня свору адвокатов, с ее-то деньгами…
— А если докажу вашу причастность к убийству?
— Тогда я вам и слова не скажу. — Похоже, Серафима ничуть не сомневалась в своей невиновности.
— А как же ваш муж? Его видели во дворе сорок седьмого дома.
— Я не знаю.
— Он и раньше бывал там, спрашивал у соседей, показывал вашу фотографию, ему сказали, что вы приходите в тридцать шестую квартиру.
— Я этого не знала, — покачала головой Серафима.
Я чувствовал душевную боль в ее взгляде. За себя она не беспокоилась, а за мужа переживала.
— Может, сегодня он тоже шел в тридцать шестую квартиру?
— Я не знаю.
— Может, он убил Чайкова по ошибке?
— Вадим не мог убить человека.
— Вы в этом уверены?
— Я устала. Вы можете идти.
Глянув на меня с глубокой грустью во взгляде, она поднялась и направилась к дому. А охранник поспешил выставить меня за ворота.
Я чувствовал себя как человек, который, приняв душ, попал вдруг под фекальные брызги. Так все хорошо начиналось, и вдруг облом. И любовник у Серафимы был, и встречалась она с ним в сорок седьмом доме, а потом вдруг тупик. Плевать на суд за клевету, мне и не такими карами угрожали, смущало другое. Варвара Евгеньевна не видела Нефедова в лицо, и номера его машины не заметила, может, это вообще был какой-то другой человек. Если так, то Чайкова убил кто-то другой. Если так, то Серафима не имела к убийству никакого отношения…
Так все хорошо начиналось, но я в результате не получил оснований для того, чтобы заподозрить Нефедова в убийстве. И все-таки нутро подсказывало, что в этом деле не обошлось без него. И Серафимы…
Хотел бы я поговорить с этим человеком, но не будет его сегодня в Архиповке. Ушел он от жены, и где искать его, я не знал. А если вдруг найду, то не смогу подойти к нему… Если, конечно, он не окажется таким же покладистым, как и его жена…
Глава 3
Наступила ночь, и в Стране Дураков закипела работа. Так говорили мы в армии: там в порядке вещей только ночные дежурства и караулы, а боевая и прочая работа должна проводиться днем, если не считать учений и прочих маневров. А в полиции ночная работа — обычное дело. Особенно если произошло убийство.
Шкотов не исключал, что дело об убийстве Чайкова заберет область или даже главное управление внутренних дел, поэтому и торопился, поэтому в его кабинете и ночью горел свет. Мы же как мотыльки слетелись на этот огонек. Как бы крылышки не опалить…
Мигарев и Станков обошли всех жителей дома, но никто из них не видел Нефедова. И фотографию они раздобыли, и работу провели, а все без толку. Я к ним подключился, мы работали допоздна, но смогли найти только одну зацепку. Выудили-таки одного паренька, который не только видел «Мерседес», но признал в нем «шестисотую» модель и даже запомнил три «семерки» в регистрационном номере. Но буквенные обозначения ускользнули от его внимания…
Среди «шестисотых» «Мерседесов», зарегистрированных в Москве и области, нашлось несколько машин с тремя «семерками», одна из них принадлежала господину Нефедову. Уже что-то.
Нефедов не имел приводов в полицию, и дактилоскопическая карта на него не заводилась. Но и отпечатки пальцев, снятые с орудия убийства, не поддавались идентификации. Как и Нефедов, их носитель не проходил по специальным картотекам. Какое-никакое, а совпадение.
— Уланов, что у тебя? — спросил Шкотов, обращаясь ко мне.
О моем разговоре с Нефедовой он знал в подробностях, но я не удивился его вопросу. В нашем деле можно выудить зерно истины даже из пустоты, если пропустить ее через жернова мозговых извилин не один раз.
— Была Нефедова в сорок седьмом доме. С четырнадцати до шестнадцати часов. В сороковой квартире. Семен Анатольевич снял отпечатки.
Прежде чем вскрыть сороковую квартиру, мы попытались разыскать владельца. Бесполезно. Возможно, Лукьянов действительно сдал ее и съехал. Тунеядец он и алкоголик, такой за деньги мать родную продаст.
Квартиру мы вскрыли без соответствующего постановления, но в присутствии участкового и понятых.
Ремонт здесь делали очень давно и на тяп-ляп — обои потемнели от времени, краска на полах отслаивалась, мебель убогая. Но, как ни странно, везде царила идеальная чистота.
— Семен Анатольевич, — выразительно глянул на криминалиста Андрей Иванович.
— А что, Семен Анатольевич? Ну, снял пальчики, и что? Кому они принадлежат, неизвестно…
Бровкин зевнул в кулак, всем видом давая понять, что ему давно уже пора быть дома.
— А пальчики тонкие, женские, — заметил я. — Нефедовой пальчики… И больше никаких следов. Ни-ка-ких!.. Даже постель чистая, без всяких там физиологий…
— Может, она одна в квартире была? — предположил Мигарев.
— А смысл?
— Может, порядок после всяких там, как ты говоришь, физиологий наводила?
— А зачем ей это надо?
— К следующей встрече готовилась. Вдруг она не может с мужиком, когда вокруг бардак? А может, у нее фишка такая? Меня, например, после такого дела на жор пробивает, а она убираться начинает…
— И так чисто убралась, что все пальчики своего любимого мужчины смыла… Странно все это, — пожал я плечами. — И сама она странная. Сначала выложила мне все как на духу, а потом судом грозить стала…
— Защитная реакция.
— Все равно странная… Любовник есть, а кто такой — не скажу. Как это понимать? И почему ее любовник из тридцать шестой квартиры в сороковую перебрался? Что им там, в тридцать шестой, мешало?
— Муж про нее, наверное, узнал, — оппонируя мне, сказал Мигарев.
— В таких случаях квартиру в другом доме снимают. Или даже в другом городе.
— Логично, — кивнул Шкотов.
— И не муж Серафиму искал, кто-то другой, — заметил Мигарев.
— Нефедов человек большой, и служба безопасности у него большая. Там и охрана, и частный сыск, — вслух подумал Андрей Иванович.
— Если охрана у него, почему он сам в этот дом приезжал?
— Почему сам? Если его не видели, то и охрану могли не увидеть.
— Ну, может быть… Может, кто-то из его людей про Нефедову спрашивал, — предположил я. — И охрана с ним была… Кто-то из охраны Нефедова и убил Чайкова…
— Или же не было никакого Нефедова, — покачал головой Шкотов, — только его человек и был. Может, он и убил Чайкова…
— А мотив?
— А мотив у Нефедова имелся. В прошлом у них был серьезный конфликт. Банда Чайкова наехала на его завод… Подробности прошли мимо нас, этим делом занимались руоповцы. Погиб человек Чайкова, его задушили в собственной квартире, киллера искали, не нашли. Возможно, Нефедов его заказал…
— Там в квартире, здесь в квартире, — вслух подумал я. — Там задушили, здесь зарезали…
— Аналогия, конечно, слабая, но что-то есть, — кивнул Шкотов.
— Но киллер не стал бы оставлять пальчики на ноже…
— И это верно.
— И чьи же это пальчики?
В кабинет зашел оперативный дежурный.
— Товарищ полковник, звонили из дома, который на улице Полевого. Там про Нефедова спрашивали, ориентировку на него оставили, в общем, опознали его… — Александров заглянул в лист бумаги, который держал в руке. — Жучков Борис Тимофеевич, вот. Он с работы вернулся и видел Нефедова… Говорит, тот за голову держался, когда к машине шел. Как чумной шел…
— Ну, вот и срослись персики с бубликами… — глянув на Бровкина, бодро произнес Шкотов. — Что ты там, Семен, про арматуру говорил?
— Ну, кровь там… Волос, фрагменты перхоти.
— И кого этой арматуриной ударили? «Засветился» Нефедов, по полной программе «засветился».
— Пальчиков только не хватает.
— Ничего, завтра постановление будет, подъедем к нему, отсканируем пальцы…
— А куда подъедем? — спросил я. — Дома ведь его нет.
— Офис у него в Москве. Туда и поедем.
— В Москве офис? А почему налоги он в Горанске платит?
— Там у него головной офис, а компания зарегистрирована в нашем районе, в Архиповке. Она так и называется — «Архиповский кирпичный завод»…
— И живет он в Архиповке. Может, ему далеко в Москву ездить и он на этом заводе заседает?
— Это ты о чем, Уланов?
— А вдруг они сейчас там? А тут ехать двадцать минут… Если же его нет, то хотя бы пальчики снимем. Может, у него там кабинет свой… в баре бутылка недопитая с его пальцами стоит…
— Тут сигнал поступил, — загадочно улыбнулся Мигарев, — на нефедовский завод пробрался особо опасный преступник. Надо бы территорию осмотреть. И офис обыскать.
— Смотри, Витя, сам напросился! — усмехнулся Шкотов.
Ровно через полчаса Мигарев, я и Станков подъехали к воротам кирпичного завода. Для пущей важности нам на усиление была придана группа быстрого реагирования.
Начальник заводской охраны что-то промямлил, пытаясь перекрыть нам путь на территорию, но его даже слушать не стали. В сопровождении вооруженных бойцов мы прошли в административное здание, чуть ли не силой взяли ключи от кабинета Нефедова.