Начальник заводской охраны что-то промямлил, пытаясь перекрыть нам путь на территорию, но его даже слушать не стали. В сопровождении вооруженных бойцов мы прошли в административное здание, чуть ли не силой взяли ключи от кабинета Нефедова.
Огромный кабинет, хоть мебель выноси и баскетбольную площадку здесь разбивай. Но комнаты отдыха как таковой при нем не было, а я на нее рассчитывал, надеялся застать там Нефедова.
Не было здесь Нефедова, давно уже не появлялся. И в кабинете идеальная чистота, на полированных поверхностях столов ни единого «пальчика». Но в баре действительно стояла початая бутылка, с которой Бровкин легко снял два четких отпечатка. Там же на месте он выявил их совпадение с отпечатками пальцев на орудии убийства. Результат предварительный, недостаточно точный, тем не менее…
Возможно, пальчики на бутылке оставил человек Нефедова, например, начальник его личной охраны, который потом и убил Чайкова. В любом случае мы уже располагали основанием для задержания Нефедова…
Домой мы возвращались с чувством исполненного долга, но без желания работать дальше. Хотя бы несколько часов поспать, а потом уже можно и в бой.
К своему дому я подъехал в начале четвертого ночи. Постоял немного у ворот и повернул назад.
У Нефедова еще осталось несколько часов относительно спокойной жизни, и, возможно, он ими сейчас пользуется. Может, он уже в бегах или еще только собирается. Может, он рванул к жене, чтобы забрать ее с собой. Простить и забрать… Или собирается наказать ее за измену.
Возможно, Нефедов находился сейчас где-то в Москве. Если так, мне до него не дотянуться. А до Архиповки рукой подать, и почему бы не съездить к нему домой? Скорее всего, я ничего не добьюсь, но хотя бы совесть будет спокойной. К тому же Шкотов отправлял меня в Архиповку неспроста, он хотел, чтобы я взял дом под наблюдение. И распоряжение это, кстати говоря, никто не отменял.
Одним словом, я смог уговорить себя и отправился в Архиповку.
Когда подъезжал к поселку, навстречу мне по пустынной дороге проехал «Мерседес» представительского класса. Подумав, что в нем, возможно, находится Нефедов, я развернул машину, помчался за «Мерседесом», но догнать его не смог. Автомобиль стал резко набирать ход, и мне пришлось усиленно давить на педаль газа, чтобы хотя бы удержаться у него на хвосте.
Водитель «Мерседеса» гнал как сумасшедший, и мне совсем не просто было выдерживать этот темп. Тем временем преследуемый автомобиль свернул на междугородную трассу и помчался в сторону от Москвы. Ночь — не самое лучшее время для шоссейных гонок, но, видимо, водитель «Мерседеса» этого не знал и гнал как угорелый.
«Мерседес» был быстрей моего «Форда», но сама дорога вносила ограничения в скоростной режим. На сто восемьдесят — двести километров в час любая машина становилась неуправляемой, а тут еще ночь, повороты, неизвестность впереди… Мне было чуточку проще. Преследуемая машина как бы прокладывала мне путь вперед, и пока ее не вынесло за поворот или не врезало в столб, я мог контролировать процесс. Но все-таки мне приходилось нелегко. Очень скоро бешеная гонка вымотала меня морально и физически. И устал я, и злость меня брала — на выбоины и ухабы, которые разрушали ходовую часть моего «Форда». Машина не казенная, и никто не компенсирует мне расходы на ремонт…
Небо уже окрасилось в розовый цвет, а гонка все продолжалась. Наступило утро, а «Мерседес» мчался на сумасшедшей скорости, напрочь игнорируя ограничительные знаки — через населенные пункты проносился как метеор, даже перед стационарными постами ГИБДД не снижал скорости. А гаишники, как назло, пока не выползли из своих нор, для них время еще раннее.
«Мерседес» свернул с шоссе, не доезжая до объездной дороги, и помчался по проселку через поля к виднеющемуся вдали лесу. Уж не заманивают ли меня в ловушку? Не смог Нефедов уйти от погони, поэтому решился на силовую акцию. Возможно, в машине с ним находятся его телохранители с оружием. Заманят меня в лес, а там расстреляют из всех стволов и закопают как собаку.
Дорога жуткая, колдобистая, моя ходовая громко жаловалась на невыносимые условия эксплуатации, а «мерин» даже не думал останавливаться. И на попутные деревеньки ноль внимания. Люди в ужасе выпрыгивали из-под самых колес, кто-то даже запустил камень, но не в «Мерседес», а в мою машину, ведь я тоже был возмутителем спокойствия. Камень ударился в крышку багажника, и я чуть не взвыл от злости…
Дорога пошла в обход леса, снова на пути попался населенный пункт. Чуть позже — еще один… А потом как отрезало. Дорога продолжалась, а сел и деревень больше не было. Это указывало на скорый тупик, хотя дорога, как назло, стала шире и менее ухабистой.
И все же тупик приближался. Во всяком случае, личный тупик для отдельно взятого капитана полиции. Топливная стрелка уже лежала на «нуле», еще чуть-чуть, и я могу нервно петь песню о впустую затраченных усилиях. Какую именно, даже думать не придется. Эта песня сама вырвется из груди и вряд ли обойдется без мата…
Вдалеке показались очертания деревенских изб, слева от дороги пошла полоса темнохвойного леса. И в этот момент машина потеряла ход.
— А-а, козлина!
Это был вопль радости, а не отчаяния. Не мой «Форд» заглох, а «Мерседес».
Машина встала, открылась дверь, и я увидел мужчину в черном костюме, внешне похожего на господина Нефедова. Он растерянно глянул в мою сторону и рванул к лесу.
Я остановил машину, выскочил из нее и бросился в погоню.
— Стоять! Полиция! Стрелять буду!
Пистолет не подвел, и выстрел громко хлопнул в пустоту.
Нефедов не остановился, и я помчался за ним.
Только он и я — вот и все участники марафона по лесистой местности. А это был настоящий лес — с плотным нижним ярусом из кустарника, с поваленным сухостоем. Я бы не сказал, что Нефедов с легкостью брал препятствия, но пер он мощно, как бульдозер. Вернее, как лось, которому нипочем буераки, реки, раки…
Я занимался спортом, в армии на «отлично» преодолевал десятикилометровую дистанцию, но сейчас это не очень мне помогало. Оказывается, физически Нефедов подготовлен был не хуже моего.
Лес закончился, началась мягкая прошлогодняя пашня, в которой ноги увязали чуть ли не по щиколотку. Беглец замедлил шаг, но и я значительно потерял в скорости.
— Нефедов! Стой! — выкрикнул я и снова нажал на спусковой крючок. Но мой крик и выстрел ушли в пустоту. Нефедов продолжал движение…
Поле закончилось, снова начался лес. И там я его потерял. Слышал хруст веток впереди, но его самого не видел.
Я бежал на звук, пот застилал глаза, дыхалка отказывала, ноги подкашивались. Вдруг послышался шум воды, и в этот момент нога моя ушла куда-то в пустоту. Я подумал, что она подкосилась под тяжестью беспомощного тела, но, увы, ошибся. Я рухнул вниз с обрыва, который заметил слишком поздно.
Обрыв был невысоким, но внизу я напоролся ногой на камень, и острая боль прострелила меня от пятки до макушки.
Сознание от болевого шока я не потерял, но мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Оглядевшись, я понял, что пришел к финишу последним. И не видно Нефедова, и не слышно, и в каком направлении он исчез, непонятно.
Боль утихла, но стоило мне только сделать шаг, как она дала знать о себе новым выстрелом. Более того, нога отказывалась держать вес тела, и я опустился на землю. Или вывих у меня, или даже перелом, а идти надо, иначе пропаду я здесь. Место безлюдное, рядом шумит река, комары уже начинают слетаться на мою кровь.
А ведь еще совсем недавно я собирался на реку, думая о сексе и комарах. Вот и приехал. Здравствуйте, девочки!..
Глава 4
Я осмотрелся в поисках какой-нибудь палки, которую можно было использовать как костыль, но ничего подходящего не нашел. Тогда попробовал передвигаться на одной ноге, но надолго меня не хватило. Да и отбитая нога разболелась.
— Ты так далеко не уйдешь, — услышал я чей-то мужской голос, инстинктивно потянулся к кобуре, но вместо пистолетной рукояти нащупал пустоту.
Я оглянулся и увидел Нефедова. Высокий мужчина, статный, черты лица грубоватые, но четкие, симметричные. Тридцать восемь лет ему, на эти годы он и выглядел. Здоровый цвет лица, гладкий, без морщин, лоб, в черных волосах ни единого седого проблеска, но все-таки чувствовалось, что молодость ушла безвозвратно. Только вряд ли он сейчас думал об этом. Ему сейчас нужно думать о будущих годах, которые он проведет в тюрьме.
Нефедов стоял метрах в пяти от меня, в опущенной руке он держал пистолет — возможно, мой.
А ведь я точно помнил, что сунул ствол в кобуру… То ли промазал, то ли пистолет вывалился, когда прыгал на одной ноге. Так или иначе, я оказался беспомощным перед вооруженным противником. Если и мог сейчас угрожать Нефедову, то лишь буквой закона. А это не страшно, когда прокурор — медведь, а закон — тайга.
— Мой ствол? — спросил я, с кислым видом глянув на ствол в его руке.
— Твой… Ты кто такой?
— Капитан Уланов.
— Ты с моей женой разговаривал?
— Я.
— Кого там убили, Чайкова?
— А ты не знаешь?
— Смутно помню… Какой-то человек лежал, кто-то взял мою руку, сжал ею что-то… Возможно, это был нож…
— Возможно?
— Давай глянем, что там у тебя.
Он осторожно приблизился ко мне, сел на корточки так, чтобы я не смог ударить его ногой.
— А ты соображаешь?
— Ну, в какой-то степени…
Он снял с меня ботинок, тщательно ощупал голеностоп. Я ожидал, что сейчас он дернет ступню, боль снова прострелит меня, но тут же отступит. Вывихнутый сустав встанет на место, и я смогу подняться на ноги.
Но Нефедов кости вправлять не стал.
— Похоже, у тебя перелом, капитан Уланов. В больницу тебе надо.
— Легко сказать.
— Позвони своим, пусть подъедут.
— Телефон сдох.
— Сдох? — недоверчиво переспросил он.
— Точно сдох… А ты чего боишься, Нефедов? Ты же никого не убивал? — усмехнулся я.
— Не убивал.
— А чего тогда убегал?
— А кто мне поверит? Меня же не просто так в эту проклятую квартиру заманили. Подстава это. — Он безотчетно провел рукой по затылку.
— Болит?
— Болит.
— Арматурным прутом саданули?
— Не знаю чем. Сзади ударили.
— Очнулся — гипс? — насмешливо спросил я.
— Очнулся — труп.
— Чайкова труп?
— Я не знаю, чей это был труп… Голова контуженая, перед глазами все плывет, ничего не соображаю… Может, там не только контузия была, может, хлороформа дали нюхнуть. Я практически был без сознания. Удивительно, что вообще что-то помню…
— Ну да, ну да.
— Не веришь? — с горечью усмехнулся Нефедов. — Я бы на твоем месте тоже не поверил.
— Тебя видели, когда ты из дома выходил. Сам выходил. Никто тебя не вел.
— Правильно, они меня в квартире оставили, а сами ушли. Так бы я и лежал, пока полиция не подъехала… А я поднялся, вышел из квартиры… До машины еле дошел. Сел, куда-то поехал, где-то остановился. Там и вырубился…
— Очень все это интересно.
— Не веришь. Может, я сам себе не верю. Может, я от себя убегал… Значит, сдох твой телефон, говоришь?
— Сдох.
— Дай, гляну.
Я отдал ему свой телефон, но Нефедов не стал на него смотреть, размахнулся и зашвырнул мобильник в реку.
— Ты что делаешь, козел? — возмутился я.
— Давай без оскорблений! А телефон тебе купят новый. Даже если меня посадят.
— Почему даже? Обязательно посадят… А еще лучше, сам сдайся. Хочешь, я тебе явку с повинной организую? Никто не будет знать, что ты от меня убегал…
— Я не против, — совершенно серьезно сказал он.
— Ну, тогда сдай оружие…
— Сдам. Но не сейчас. И с явкой придется подождать. Сначала я сам разберусь…
— С чем?
— С кем. С тем, кто меня подставил.
— И кто это?
— Скажу. Обязательно скажу. Как только узнаю, так и скажу… А пока надо отсюда выбираться. Обещай, что не будешь дергаться, а то вдруг попытаешься меня задержать?
Я пожал плечами. Идея, конечно, хорошая, но как я доставлю Нефедова в отдел, если ходить не могу?
— Обещаешь? — всматриваясь мне в глаза, повторил он.
Я ничего не ответил, но снял с пояса наручники и отдал ему.
— Отлично.
Он ушел, вернулся с какой-то рогатиной, которую, в принципе, можно было использовать как костыль. Вложил палку в мою правую руку, а под левую подставил свое плечо. А мужик он крепкий, сильный как бык. С его помощью я смог одолеть подъем, который совсем недавно казался непосильным.
— Сильный ты мужик, Вадим Борисович. И бегаешь как лось. И гоняешь как Шумахер. А говоришь, что вчера еле до машины дошел.
— Так это вчера было. Говорю же, оклемался в машине.
— И домой поехал?
— Домой.
— К жене?
Нефедов вдруг резко отошел в сторону — я лишился опоры и упал, больно ударив о землю больную ногу.
— Эй, ты чего?
— Давай без намеков! — Он смотрел на меня зло, с осуждением.
— Да какие намеки!
— А с Мишей я разберусь.
— Что ты о нем знаешь?
— Ничего.
— Серафима не сказала?
— Нет.
— И мне тоже. Молчит, как партизан об лед… Сложные у вас отношения.
— Не твое дело!
Нефедов осмотрелся, подошел к старому облупленному дереву, отодрал от него кусок коры и приложил к моей больной ноге. Вытащил из своего кармана галстук… Я не знаю, насколько качественной была шина, которую он мне наложил, но лучше что-то, чем ничего. Затем подал мне руку и подставил плечо:
— Давай, поднимайся!
— Только без резких движений! — попросил я.
— И ты языком резко не дергай.
Мы прошли метров десять, втянулись в ритм движения. Еще метров десять, еще…
— А куда мы идем? — спросил я.
— Туда, откуда пришли.
— А ориентиры?
— Река за спиной… В любом случае куда-нибудь выйдем. Это же не тайга.
— Ну, не знаю…
Тайга не тайга, но с моей искалеченной ногой лес этот казался бескрайним и непроходимым. И никаких признаков цивилизации не наблюдается. Возможно, где-то в сотне метров от нас — слева или справа — проходила какая-то дорога или тянулась линия электропередачи, а возможно, жил беспокойной летней жизнью дачный поселок, но мы ничего этого не замечали.
— Я слышал, у вас когда-то с Чайковым была война, — закинул я удочку.
— Береги дыхание, капитан.
Мы прошли метров сто, и Нефедов объявил привал. Он тяжело дышал и едва держался на ногах, но я не видел в нем предательского желания отказаться от меня.
— Далеко мы забрались, — заметил я.
— Ничего, выберемся, — усаживаясь на поваленное дерево, сказал он. — Так какая война у нас была с Чайковым?
— Ну, он же бандитом был, «крыши» в Горанске ставил…
— Было такое. Но мы с ним не враждовали… Ну, тогда, когда он «крыши» ставил…
Нефедов достал из кармана свой мобильный телефон, глянул на дисплей и разочарованно цокнул языком. Нет зоны приема. Вроде бы и от Москвы недалеко, а глушь глушью…
— А потом Чайков за убийство сел, я правильно пониманию?
— И такое было.
— И кого он убил?
— Да так, по пьяному делу. Крышу снесло. Он, в принципе, нормальным парнем был. В бандиты случайно попал…
— Случайно?
— Долгая история.
— А если в двух словах?
— В двух словах не получится. Тут нужно все по полочкам разложить, иначе ты ничего, капитан, не поймешь…
— Так у нас времени вагон и… Я бы даже сказал, целый лес у нас времени. Если на кубометры перевести, на всю жизнь хватит, — с кислой усмешкой сказал я.
— Жизнь в кубометрах не измерить. Хотя тот же кирпич в кубометрах меряется. И кирпич, и блоки… Давай, капитан, поднимайся, идти надо.
Мы прошли метров сто и обессиленно рухнули под пышный куст можжевельника, который встал у нас на пути. Его нужно было обходить, но мы уже были не в состоянии держаться на ногах. Их у нас было немного — три ноги на двоих…
— Тяжелый ты, капитан, — пытаясь восстановить дыхание, проговорил Нефедов.
— Какой есть…
Будь на его месте кто-нибудь из своих, я бы предложил более простой план моего спасения. Тот же Юра Станков мог оставить меня здесь, а сам налегке выйти к людям. Но Нефедов не вернется, если предложить ему такой план. Найдет людей, направит ко мне помощь, а сам тю-тю…
Он снова достал мобильник, но зона приема ему так и не улыбнулась.
— Ничего, выберемся. — Казалось, он уговаривает самого себя.
Я косо глянул на него — вдруг он не сможет себя уговорить и уйдет?
Он заметил мой взгляд, угрюмо усмехнулся:
— Я сам офицер, капитан. А это значит, что я тебя не брошу.
— И каких войск, офицер?
— А это имеет значение? Пять лет в училище, год службы, а потом увольнение… Давно это было.
Нефедов лег на траву, вытянулся в полный рост, закрыл глаза и, как мне показалось, ушел в себя. Похоже, на него нахлынули воспоминания…
…Справа ветер в кустах шелестит, слева музыка играет, перед глазами раздувается подол сарафана. Кучерявый парень из кожи вон лез, чтобы как можно сильнее раскачать лодочку, и добился своего — девушка визжала от страха и восторга. Воздушный поток раздувал ее белый, в черный горошек, сарафан, обнажая длинные ноги до самых вершин, она крепко хваталась за поручни, поэтому не могла придержать подол. Зрелище захватывающее, но я человек с понятиями, поэтому демонстративно смотрел на куст сирени — еще не цветущей, но готовой к этому. Пчелы над завязями цветков кружат. Майский парк уже зазеленел молодыми листьями, а скоро будет утопать еще и в цветах.
С погодой все понятно. Май выдался хороший, солнечный, в июне будет еще жарче, а может, напротив, похолодает. Но лето наступит в любом случае, затем будет осень, зима. Как должно быть, так и будет. А в моей жизни определенности нет. Праздники закончатся, и нужно будет решать вопрос, где и как работать. Вариантов пока два: или на кирпичный завод наниматься, или поступать на службу в полицию.