Алекса же при чтении отчетов постоянно преследовал вопрос, почему Фиона предпочитает столь однообразную и ограниченную жизнь той, которая ей была предложена. Для него невыносима была сама мысль, что такая женщина живет в добровольном изгнании, имея в качестве партнеров для интеллектуального общения только мелких торговцев и полусумасшедшего астронома. Конечно же, она достойна большего. Она это заслужила!
Но почему она так упорно отказывается?
Алексу было ясно, что прояснить этот вопрос он сможет не раньше, чем встретится с агентом с Боу-стрит, однако этого джентльмена не было в городе, а значит, оставалось только ждать. Для нового серьезного разговора с Фионой требовалась конкретная информация. Пообещать девушке то, что не сможет исполнить, в сложившихся условиях было бы непростительно, поскольку это могло погубить ее.
Тем не менее, несмотря на все эти рассуждения, он стоял сейчас на пороге ее дома, оставив противостояние с невидимым врагом на другой, более мрачный день, и стучал в дверь. Никакой реакции не последовало, и пришлось стучать еще раз с тем же результатом. Озадаченный Алекс огляделся по сторонам. Людей Финни, как, собственно, он и ожидал, видно не было. На улице ничего особенного не наблюдалось: обычная суета, разве что поток пешеходов стал плотнее – горожане стремились максимально использовать преимущества редкого для этих мест дня без тумана.
Наверное, следовало продолжить попытки привлечь внимание обитателей дома стуком, однако Алекс пошел другим путем: убедившись, что на него никто не обращает внимания, просто открыл дверь и скрылся за ней.
В доме пахло свежим хлебом и воском, которым был натерт до зеркального блеска дубовый паркет. В прихожей никого не обнаружилось, и Алекс снял шляпу и пальто. Что делать дальше, он еще не решил, потому на несколько секунд задержался, оглядывая помещение, и вдруг услышал слегка срывающееся сопрано. Пела Фиона. Алекс улыбнулся, подумав, что наконец-то столкнулся с доказательством, что она все-таки обычная женщина из крови и плоти. Девушка явно не знала, как пользоваться своим слухом и голосом. Зато было очевидно, что она хорошо знает гэльский язык, потому что песня в ее исполнении звучала мягко и приятно, несмотря на погрешности в тональности.
Бросив верхнюю одежду на вешалку, Алекс пошел на звук голоса и, миновав небольшой коридор, оказался возле приоткрытой двери столовой. Обстановка комнаты была довольно скудной. Посредине стоял обшарпанный дубовый стол, заваленный раскрытыми книгами и листами бумаги. Кроме того, здесь имелось несколько чернильниц, компасы и астролябия. К столу были придвинуты три стула, и на одном висела вязаная шаль из серой шерсти. Стену украшала великолепно нарисованная карта звездного неба. Фиону он увидел на лестнице возле окна: одета в легкое серое платье, волосы собраны в свободный пучок, так что несколько золотистых прядок выбилось из-под повязки. Девушка, поднявшись на цыпочки, старалась дотянуться до карниза, чтобы повесить тяжелую бархатную штору.
Алекс едва не застонал от охватившего его страстного желания. Вытянутый, будто парящий над землей силуэт приобрел необыкновенную привлекательность, а стройные, прекрасной формы бедра оказались на уровне его глаз. Он поспешил опустить взгляд – еще секунда этого волшебного зрелища, и он, забыв обо всем, стиснет ее в объятиях. Он понимал, что самым правильным сейчас было бы уйти, и уже отступил от двери, но услышал новый куплет песни и остановился. Не заметив его вторжения, девушка продолжала петь:
Алекс поднял взгляд и решительно шагнул в комнату.
– Обо мне поете?
Как выяснилось в то же мгновение, поступок был крайне опрометчивым. Фиона от неожиданности пронзительно вскрикнула и, повернувшись, потеряла равновесие, так что ухватилась за едва закрепленную занавеску. И если бы не Алекс, метнувшийся к окну и успевший подхватить девушку в тот момент, когда ее ноги уже оторвались от лестницы, последствия могли быть весьма печальными.
В его руках неожиданно оказалась прелестная женщина. Он улавливал исходившие от нее едва уловимые запахи корицы и ванили, ощущал ее тепло, а прядка ее волос щекотала губы. У него пересохло в горле, будто от сильнейшей жажды, и он не торопился поставить ее на ноги, давая себе возможность продлить почти в буквальном смысле свалившееся на него вдруг удовольствие.
– Неуклюжий увалень! – наконец опомнилась Фиона, пытаясь высвободиться из его объятий. – Вы чуть не лишили меня жизни.
Не решаясь более испытывать ее терпение, Алекс поставил девушку на пол.
– Прошу извинить, но мне показалось, что вам нужна помощь и вы меня звали.
Фиона прижала руку к груди, будто пытаясь успокоить бешено забившееся сердце, затем принялась стряхивать с платья невидимые пылинки и заявила:
– Вы ошиблись. Если уж я кого и звала, то это был красавчик принц Чарли [5].
Алекс удивленно приподнял брови.
– Несколько поздновато его звать, не находите?
Фиона не улыбнулась.
– Я имела в виду колыбельную, которую пела нам матушка.
Брови Алекса поднялись еще выше.
– Про красавчика принца Чарли?
– А почему бы нет? – с вызовом вскинула она голову.
Алекс усмехнулся:
– В Англии матери обычно предпочитают петь своим малышам об ангелах, луне или звездах, а не о предводителях восстаний. Никогда бы не подумал, что такие колыбельные успокаивают…
Девушка наклонилась поднять штору.
– И тем не менее матушка пела ее нам, а ей – ее матушка, шотландская проститутка, как называл ее дед, – произнесла она совершенно бесстрастно, чем удивила Алекса.
Бросив на него быстрый взгляд, Фиона вернулась к прерванной работе.
Алекс молча наблюдал, не зная, как продолжить разговор, и опасаясь сказать что-то обидное для нее. В какое-то мгновение ему даже захотелось вновь забраться в фаэтон и отправиться прямо в тот окруженный вереском белый мавзолей, чтобы не мучиться больше сомнениями, думая, что сказать и что сделать.
– Неудивительно, что вы не доверяете обществу, – произнес он наконец, наклоняясь, чтобы помочь девушке.
На ее лице появилась и тут же исчезла скупая улыбка.
– О, меня совершенно не волнует их мнение. Я уже давно знаю, что родиться в Шотландии само по себе плохо. Что уж говорить о женщине-шотландке, которая интересуется астрономией.
Фиона на секунду замолчала, а продолжила совсем другим тоном, кому-то подражая:
– О дорогая, это же из рук вон…
Алекс распрямился, не выпуская из рук ткань.
– Вы правы. Вполне могу представить, как какая-нибудь матушка, ревнительница респектабельности, будет переживать, увидев вас рядом с ее цыпочками. Ведь вы можете заразить их – страшно представить! – знаниями.
– Действительно, ей есть чего бояться, – улыбнулась Фиона.
– Ну а как насчет тех из нас, кого знания не пугают, а даже доставляют некоторое удовольствие? Нас вы тоже лишаете своего уважения?
– Конечно, нет, – сказала Фиона, приступив к сортировке занавесок. – Дело совсем не в этом. Знаете, почему я преподаю в школе? Я хочу участвовать в создании нового социального класса из детей лавочников. Класса, который будет наступать на пятки тем, кто считается лучшим сейчас, заставляя их понять, что не настолько уж они лучше других.
Алекс, помогая ей раскладывать шторы, ощутил странное возбуждение, будто внутри что-то бурлило, пытаясь вырваться наружу.
– А, понимаю. Радикальная цель. Вы, мадам, представляете угрозу социальной стабильности.
В глазах девушки мелькнули озорные огоньки.
– О, надеюсь, что это так.
– Тогда вам определенно не следует наносить визит Принни, – сказал Алекс, нарочито хмурясь. – Нам совсем не нужно, чтобы его хватил удар.
– Не волнуйтесь, я не собираюсь встречаться ни с ним, ни с мистером Уилберфорсом [6], – ответила она, вновь поднимаясь на свою лесенку.
Алекс уже подался вперед, намереваясь взять ее за руку и стащить вниз, но остановился, сообразив, что такой поступок может свести к нулю все шансы помочь, так что вместо этого просто приподнял конец шторы.
– Ну же, давайте, – послышалось сверху.
Фиона потянула на себя штору, и Алекс поднял голову. Глаза девушки казались необычно темными из-за расширившихся зрачков, она замерла и почти не дышала, и это говорило о том, что нервничает не только Алекс. Очень медленно, стараясь не вспугнуть, он выпустил край занавески и поднял руку, вроде бы случайно коснувшись ее ладони. Его радости не было предела, когда он услышал, как участилось ее дыхание. Конечно, он понимал, что поступает не совсем честно и даже жестоко, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, сейчас нет ничего важнее, чем убедиться: он ей небезразличен, она просто не может решиться.
А еще что-то подсказывало, что он будет полным глупцом, если не воспользуется этим чертовски удачным моментом: так близко к ней он может больше и не оказаться.
– Не темновато ли будет в этой комнате с бордовыми шторами? – как ни в чем не бывало заметил Алекс, опять погладив ее руку, а затем чуть отступив назад, ощутив бурную реакцию на это в своем паху. – В сочетании с темными обоями создается впечатление, что они поглощают солнечный свет.
Она с силой потянула на себя ткань, как будто действительно хотела вырвать шторы у него из рук.
– Вы правы. Однако бордовый цвет отлично скрывает пятна от свечной копоти и водяные разводы, которые иногда образуются после дождя. К тому же такие шторы придают нашей школе презентабельности. А еще мы иногда специально поплотнее прикрываем окна, чтобы солнце не мешало занятиям. Хотя все это, безусловно, не столь важно.
Он немного отпустил штору и опять дотронулся до Фионы – на этот раз провел ладонью по бедру. Это действительно вышло случайно, а вслед за этим как-то само собой получилось, что он практически прижался к ней, а она отшатнулась и опять чуть не упала с лестницы. И он опять поймал ее.
– Может, это сделаю я? – предложил Алекс, обвивая рукой ее бедра. – По-моему, так будет безопаснее.
– Очень сомневаюсь! – выдохнула Фиона, даже не пытаясь освободиться из его объятий. – Помимо всего прочего, если я увижу вас неустойчиво балансирующим на лестнице, да еще и со шторами в руках, появится соблазн легким движением помочь вам вылететь в окно.
– Вы этого не сделаете, – рассмеялся Алекс. – Окно придется ремонтировать, а это недешево.
Она слегка откинула голову, и волосы на солнце блеснули медью.
– Прикидываете, как поэлегантнее воспользоваться моим предложением?
– Прикидываю, сколько времени понадобится, чтобы заказать новое окно.
Алекс рассмеялся.
– Шалунья. Но, если серьезно, мне проще закрепить шторы хотя бы потому, что я выше. Хотя, по правде говоря, таких высоких женщин не так уж много.
– Мой рост всего пять футов десять дюймов, – возразила Фиона.
– А средний рост английского мужчины примерно пять футов девять дюймов, – заметил Алекс с усмешкой, шагнув на ступеньку. – Это в ботинках и со шляпой.
Фиона нахмурилась, но он заметил веселые искорки в ее голубых глазах.
– Поверьте мне, лорд Уитмор, я неплохо знаю статистику.
– Опять «лорд Уитмор»! – наигранно возмутился Алекс, грозно хмуря брови. – Не называй меня больше так, Фиона, пожалуйста. Когда я слышу имя это – «лорд Уитмор», – сразу вспоминаю своего дядю, у которого было шесть пальцев и который думал, что принимающий ванну тешит дьявола.
– Тогда я могу понять, почему вам так хочется обозначить различие, – согласилась Фиона со смехом.
– В общем, всякий раз, когда ты будешь называть меня лордом Уитмором, я стану величать тебя Мейв.
Она пристально посмотрела на него, прижимая штору к груди. Алекс подумал, что она в этот момент выглядела точно как невинная девушка перед совращением, инстинктивно прикрывающаяся одеялом.
– Вы не станете…
– Почему? – пожал плечами Алекс. – Ведь ваше полное имя леди Элоиз Фиона Мейв Фергусон Хоуз.
– Никто об этом не знает, – почему-то полушепотом ответила Фиона.
– Я знаю.
Пытаясь отстраниться, Фиона вновь поднялась на цыпочки практически на самой вершине лестницы.
– Это совершенно несправедливо.
Он пожал плечами и сделал еще одно движение, отчего его голова оказалась выше верхнего края шторы.
– Все справедливо во имя любви и безопасности.
Фиона, опасаясь пошевелиться, замерла.
– Не думаю, что это подходящая для данного случая цитата.
Алекс поставил ногу на вторую ступеньку лестницы и оказался на одном уровне с ней.
– Но по смыслу весьма близкая.
И здесь он допустил ошибку – заглянул в ее глаза. Голубые-голубые, они вдруг стали темно-синими от возбуждения. Алекс слышал, как участилось ее дыхание, и видел трогательную жилку, бьющуюся на шее.
Его собственное тело повело себя так, как вело всегда, когда он оказывался рядом с ней: перестало слушаться разума и потянулось к ней. Обвивавшая ее правая рука усилила объятие. Нога переместилась на последнюю ступеньку.
Фиона стояла не шевелясь, держась за его левую руку. Их бедра соприкоснулись. Их губы были рядом. Стоило только еще чуть-чуть приподнять голову, и то, о чем он мечтал четыре года, стало бы реальностью.
Сердце Алекса билось в бешеном ритме, тело охватил жар. Щеки Фионы покрылись легким румянцем, верхняя губа чуть-чуть подрагивала, а широко открытые глаза будто читали его мысли. Все было так, как четыре года назад, но Алекс ощущал в ней и нечто новое. Возбуждение. Страсть. Желание. Его начала бить дрожь, в паху отяжелело, разум почти отключился.
Он сильнее прижал ее к себе и замер, давая шанс остановить его – стукнуть, например, свободной рукой по голове, – но Фиона не сделала этого. Она просто смотрела на него широко раскрытыми глазами, как, наверное, смотрит жертва на хищника: с мольбой о пощаде и неверием в то, что пощада возможна. Он не винил ее. Он сам сейчас не знал, насколько способен себя контролировать. У него уже давно не было женщины, а женщины, которая бы ему действительно нравилась, и того дольше.
Медленно, так чтобы не испугать ее еще больше, Алекс поставил вторую ногу на ступеньку и выпрямился. Фиона застыла, обхватив одной рукой штору, другой держась за лестницу и как бы размышляя, воспользоваться предоставленным шансом или нет.
Фиона выбрала второе. Глубоко вздохнув, будто не хватало воздуха для какого-то решительного броска, она опустила ресницы, полуприкрыв глаза, а губы, напротив, чуть приоткрыла.
«Грех». Это слово пронеслось в голове Алекса, когда ее лицо стало расплываться от близости, а их губы соприкоснулись. «Это мой грех».
– Я так и знала! – раздался вдруг визгливый голос, звук которого мгновенно вывел его из сказочного забвения. – Что я говорила о визитах этих щеголей!
Фиона отпрянула, будто он напал на нее. Лестница закачалась. Алекс инстинктивно отклонился, стараясь восстановить равновесие, но сделал это слишком резко, поэтому стремянка, перед тем как вернуться в прежнее положение, сильно наклонилась. Он успел поддержать девушку, и она спрыгнула на ноги, в то время как самому Алексу повезло меньше – он грохнулся на спину. Зато первое, что услышал после серии воплей и каких-то шлепков, был голос Фионы:
– Вы в порядке?
– Ему это только на пользу, – проворчала вместо него от двери экономка.
Алекс довольно сильно ударился головой, отчего в глазах еще мелькали искры, но легкий аромат корицы чувствовал, – значит, Фиона рядом; значит, и жаловаться не на что.
– Достаточно, миссис Куик! – вновь послышался ее голос. – Алекс! Твои глаза открыты. Ты слышишь меня?
Самым честным было бы признаться, что лишился дара речи из-за того, что она нагнулась слишком низко и он ощущал мягкое давление ее грудей. Но Алекс, естественно, предпочел промолчать – просто закрыл глаза и застонал. Это тоже, как он сразу отметил, было не совсем честно и достойно, но тому имелись оправдания: голова раскалывалась, тело дрожало, а зад болел от слишком жесткого контакта с полом.
– Миссис Куик, – окликнула она между тем экономку, поглаживая его по щеке, – посмотрите, мистер Клемсон еще во дворе? Пошлите его, пожалуйста, за доктором.
А это уже, по мнению Алекса, явно не соответствовало тяжести его повреждений. Он открыл глаза и, несколько раз моргнув, пока несколько Фион не соединились в одну, попросил:
– Не надо доктора. Я и так знаю, что буду жить. Голову слегка ушиб, вот и все.
Расплата за эти слова была столь ужасна, что Алекс чуть опять не застонал: она отстранилась, и он больше не ощущал ее руки и грудь.
– Тогда не пугайте меня так… в другой раз.
– Вообще не понимаю, почему вы терпите его здесь! – раздался визгливый голос от двери.
– Спасибо, миссис Куик, – последовал ответ Фионы, пытавшейся освободить себя и Алекса от штор.
Эти слова сопровождались таким взглядом, что даже самый последний бродяга не усомнился бы в аристократическом происхождении обладательницы этих глаз.
Экономка, изображая эталон респектабельности, прижала к груди ладони в молитвенном жесте и, закатывая глаза, удалилась в коридор.
Фиона посмотрела на Алекса, и он заметил в ее глазах озорные огоньки. В отличие от него она полностью видела последствия их падения, а они были довольно необычны. Он лежал поверженный на полу в гнезде из штор, с раскалывающейся головой и робко смотрел на нее, надеясь, что выглядит не слишком глупо. А она… Она рассмеялась.
Было видно, что она изо всех сил старалась сдержаться: зажимала рот руками, трясла головой, отворачивалась. Смех на мгновение смолкал, но он видел, что плечи ее продолжали трястись, а затем опять слышал похожие на перезвон колокольчиков звуки. Алексу вдруг стало обидно и захотелось сказать что-то неприятное, но, открыв было рот, он поймал ее взгляд и сам разразился хохотом.