Впрочем, на все это можно взглянуть и с хорошей стороны: зарубежные путешественники часто говорят, что в Англии женщины намного свободнее, чем в любой другой стране Европы. Вот что пишет об англичанках швейцарец Томас Платтер в 1599 году:
Женщины Англии, в основном — красавицы с голубыми или серыми глазами, пользуются гораздо большей свободой, чем в других странах, и хорошо умеют ею воспользоваться, ибо часто гуляют по улицам или ездят в повозках, одетые в великолепные одежды, а мужчинам приходится терпеть такие выходки — наказывать за них запрещено; более того, добрые жены часто поколачивают мужей, и если это обнаруживается, то ближайшего соседа сажают на телегу и провозят через весь город, выставляя на посмешище, в наказание, как ему сообщают, за то, что не пришел на помощь соседу, когда того била жена… Об Англии еще ходит такая поговорка: «Англия — рай для женщин, тюрьма для слуг и ад для лошадей» [35]
Платтер частично цитирует секретаря герцога Вюртембергского (и, таким образом, соглашается с ним), который посетил Англию в 1592 году и написал, что «у женщин там больше свободы, чем в какой-либо другой стране». Венецианец Алессандро Маньо предлагает нам средиземноморский взгляд на эту необычную свободу:
Английские женщины могут совершенно свободно выходить из дома без сопровождения мужчин… Многие молодые женщины собираются возле Мургейта и играют с юношами, с которыми даже не знакомы. Во время этих игр юноши часто бросают девушек на землю и разрешают им подняться только после того, как те их поцелуют. Они очень много целуются.
Эмануэль ван Метерен писал о подобном в 1575 году:
Хотя здешние женщины полностью находятся во власти мужей (те не имеют права только убивать их), содержат их гораздо менее строго, чем в Испании или других местах. Им не затыкают рты: они полностью заправляют в доме, по примеру Нидерландов и других соседних стран. Они ходят на рынок и покупают там еду, которая нравится им. Они хорошо одеты, относятся ко всему без излишних волнений и часто возлагают домашние дела и монотонную работу на плечи слуг. Они сидят перед входом в дом, одетые в красивую одежду, чтобы рассматривать прохожих — и чтобы прохожие рассматривали их. На всех банкетах и пирах к ним относятся с величайшим почтением; их сажают во главе стола и обслуживают первыми, а у подножия стола они помогают мужчинам. Оставшееся свободное время они посвящают пешим и конным прогулкам, карточным и иным играм, дружеским визитам, общению с приятельницами и соседками и совместным с ними увеселениям, сопутствующим деторождению, крещению, церковным службам и похоронам; все это — с позволения мужей, ибо таков обычай. Хотя мужья часто им указывают на старание, трудолюбие и неравнодушие немецких и голландских женщин, которые сами выполняют работу по дому и в лавках, для которой в Англии нанимают слуг-мужчин, женщины тем не менее упрямо отстаивают свои обычаи. Именно поэтому Англию называют «раем для замужних женщин». Девушек, еще не вступивших в брак, содержат в намного более суровых и строгих условиях, чем в Нидерландах.
Если вы заглянете в лондонские таверны и пивные, то увидите там женщин — иногда их бывает даже больше, чем мужчин. Женщины помогают мужчинам управлять этими заведениями, а иногда и сами варят пиво; овдовев, они часто продолжают управлять таверной самостоятельно. В тавернах и пивных женщину без сопровождающих вы вряд ли увидите (если, конечно, это не хозяйка); одиноких женщин в подобных заведениях считают либо пьяницами, либо распутницами, либо и тем и другим сразу, но вот группы женщин, а также женщины с мужьями составляют немалую часть клиентуры любой таверны[36].
Одна из областей, где женщины имеют хотя бы подобие паритета с мужчинами, — литература. Образованные женщины елизаветинской Англии производят наибольшее впечатление своими литературными переводами, потому что аристократы и дворяне прежде всего учат дочерей именно иностранным языкам и музыке. Среди этих женщин выделяются дочери сэра Энтони Кука. Анна Кук, вышедшая замуж за сэра Николаса Бэкона, в 1564 году издала перевод с латинского языка такой значительной работы, как «Апология церкви Англии» Джона Джуэла. Ее сестра Милдред, супруга сэра Вильяма Сесила, говорит на древнегреческом с такой же легкостью, как на английском, и переводит с этого языка. Еще одна дочь сэра Энтони, Елизавета, леди Расселл, перевела с французского языка трактат «Путь примирения, затрагивающий истинную природу и сущность тела и крови Христовых во время евхаристии»; четвертая дочь, Катерина, известна своими переводами с древнегреческого, латинского и древнееврейского языков. В других семьях тоже появляются женщины-ученые. Мэри Бассет, внучка сэра Томаса Мора, хорошо разбирается в античной литературе и переводит Евсевия, Сократа и других древних писателей, а также книгу своего деда. Джейн, леди Ламли, издает перевод Еврипида. Маргарет Тайлер в 1578 году издает «Зерцало королевских деяний и рыцарства», переведенное с испанского. И так далее. Образованные женщины елизаветинской Англии намного свободнее в распространении плодов своего интеллекта, чем их матери и бабки.
Среди переводов вы найдете и оригинальные произведения женщин-писательниц. В 1582 году Томас Бентли издает двухтомник под названием «Памятник матронам», антологию религиозной прозы, написанной женщинами для женщин. Это просто выдающееся издание: уж где-где, а в религии всегда доминировали мужчины. Тем не менее многие женщины очень уверенно излагают в этой книге оригинальные богословские мысли. Доркас Мартин, жена лорд-мэра, пишет рассказ, где женщина наставляет в вере свою дочь, хотя обычно катехизисом занимаются священники. Франсез Невилль, леди Бергейвенни, для этой же книги пишет «Молитвы в стихах и прозе». Анна Уитхилл и Елизавета Граймстон — женщины не такого благородного происхождения, которые тем не менее тоже пишут о своей вере. В 1584 году Анна издает книгу «Горстка полезных (хотя и простых) трав», сборник из 49 молитв; Елизавета умирает незадолго до того, как ее книга «Сборник размышлений и воспоминаний» выходит из печати в 1604 году. Впрочем, самая выдающаяся из первых религиозных писательниц — Анна Локк. Незадолго до начала правления Елизаветы она оставляет мужа в Лондоне и с двумя маленькими детьми уезжает в Женеву, чтобы перевести проповеди французского протестантского богослова Жана Кальвина; ее переводы выходят в двух томах. В предисловии ко второй книге она прямо говорит о том, что, поскольку она женщина, ей недоступны великие дела; но именно поэтому для нее важно как можно лучше сделать то, что ей позволено[37].
Наиболее ярко новая свобода женщин писать и издавать книги проявляется в поэзии. Первым изданным сборником стихов английской поэтессы стала «Копия рифмованного письма, недавно написанного дворянкой в адрес непостоянного любовника» Изабеллы Уитни (1566–1567). За этим сборником последовал «Милый букетик, содержащий в себе сто десять философических цветков» (1573). Что еще интереснее, Изабелла — не знатного происхождения: она простая девушка из Чешира, которая приехала в Лондон, стала работать служанкой и сама научилась писать. Ее язык прямолинеен и честен, но это лишь делает стихи еще сильнее. Рассмотрим, например, ее «философический цветок» номер 65:
Еще лучше — заглавное стихотворение из сборника «Копия рифмованного письма», где героиня жестоко ругает своего любовника за то, что он решил жениться на другой женщине:
Примеру Изабеллы последовала поэтесса Анна Доурич: ее «Французская история, или Печальное рассуждение о трех кровавых битвах во Франции во имя Евангелия Иисуса Христа» (1589) — длинная и сложная историческая поэма. Третья поэтесса, издавшая собственную книгу, — Елизавета Мелвилль, чей сборник «Всякая благочестивая мечта» вышел в 1603 году; четвертая — знаменитая Эмилия Ланьер, работающая над сборником Salve Deus Rex Judaeorum («Приветствую тебя, Боже, Царь иудейский»), который увидит свет в 1611 году. Явно написанный для женской аудитории и посвященный королеве Елизавете, этот сборник полон аргументов в пользу женщин:
Примеру Изабеллы последовала поэтесса Анна Доурич: ее «Французская история, или Печальное рассуждение о трех кровавых битвах во Франции во имя Евангелия Иисуса Христа» (1589) — длинная и сложная историческая поэма. Третья поэтесса, издавшая собственную книгу, — Елизавета Мелвилль, чей сборник «Всякая благочестивая мечта» вышел в 1603 году; четвертая — знаменитая Эмилия Ланьер, работающая над сборником Salve Deus Rex Judaeorum («Приветствую тебя, Боже, Царь иудейский»), который увидит свет в 1611 году. Явно написанный для женской аудитории и посвященный королеве Елизавете, этот сборник полон аргументов в пользу женщин:
Наш Господь и Спаситель Иисус Христос рад тому, что без всякого участия мужчины, свободный от первородного и всех других грехов с зачатия до смертного часа, был зачат женщиной, рожден женщиной, вскормлен женщиной и воспитан женщиной; и что он исцелял женщин, прощал женщин, утешал женщин… после воскресения сначала явился именно женщине, и женщину отправил, дабы она сообщила о его преславном воскресении остальным апостолам.
Заглавная поэма описывает страсти Христовы с точки зрения женщин — свидетельниц распятия. Ланьер указывает, что распяли Христа мужчины, а жена Пилата пыталась остановить казнь. В другом месте она приводит «Апологию Евы»: аргументы в пользу того, что первородный грех вкушения запретного плода — вина не одной Евы.
Это остроумная и очень оригинальная поэма, состоящая из двухсот строф. Но удивительны в ней даже не литературные достоинства как таковые, а смелость, с которой Ланьер отстаивает свою позицию. Она явно отвергает идею, что женщины стоят ниже мужчин; более того, она говорит, что женщины, состоящие в мистическом союзе с Христом, на самом деле даже выше мужчин. Таким образом, женщины воспользовались своим писательским положением, чтобы восстать против подчиненного положения в обществе. Понадобится еще триста лет, чтобы добиться заметного прогресса в борьбе с патриархатом, но корни феминизма уходят именно в эпоху королевы Елизаветы, когда женщины смогли публично выражать свои взгляды. Они лежат в поездке Анны Локк в Женеву, отправившейся туда, чтобы принять участие в кальвинистской Реформации; в тираде Изабеллы Уитни в адрес любовника, который ее покинул; в безжалостной, но изящной логике Эмили Ланьер.
Несмотря на то что сама Елизавета не сделала ничего, чтобы улучшить положение женщин, она явно вдохновляет своих современниц. С правовой точки зрения ничего не меняется, но в ее правление женщины начинают пользоваться такой общественной свободой, как никогда раньше, а несколько самых смелых даже добиваются общественного уважения — не в качестве жен великих мужчин, а благодаря собственным интеллектуальным и творческим достижениям.
III. Религия
Зная о том, что Англия отделилась от Рима и основала национальную церковь, вы можете предположить, что общество в XVI веке становится более светским. Оглядевшись вокруг, вы увидите, что именно это и происходит. Роспуск монастырей привел к уменьшению количества священников и церквей. Огромное количество церковной собственности было конфисковано. Монарх — светский человек — является главой церкви. Культы святых объявлены вне закона, их статуи разбивают, а алтари разрушают. Пожертвования на помин души отменяются — мессы в честь строителей часовни больше не служатся, а возлагать восковые или деревянные изображения человеческих конечностей и животных на алтарь и молиться об их возвращении запретили. Отменили церковные пивные праздники (пиво варили, чтобы заработать деньги на церковные нужды) и поминки по усопшим. Большинство религиозных шествий и братств запретили, равно как и индульгенции. Запретили даже четки.
Впрочем, все эти запреты направлены не на религию как таковую, а на римско-католическую веру, которую многие считают непригодной. На самом деле общество становится более, а не менее религиозным. Спектр религиозных взглядов населения, естественно, довольно широк, но если вы пообщаетесь с людьми, которые всерьез заняты духовными исканиями, то узнаете, что они хотят общаться с Богом теснее, без множества статуй, изображений и украшений, которые лишь отвлекают, и уж точно без постоянных вмешательств папства, вытягивающего из прихожан деньги и пытающегося еще и управлять политической жизнью. Да, в национализме церкви Англии есть определенные светские элементы, но это — скорее побочный эффект желания избавиться от всего, что встает между простыми христианами и Богом. Именно этим желанием обусловлено реформаторское рвение министров Елизаветы и англиканской церкви. Возвышенные формы этого желания дали жизнь пуританству и кальвинизму. Соответственно, традиционалисты считают, что их духовные ценности подверглись атаке со стороны фанатиков, и изо всех сил стараются защитить католицизм от давления со стороны англикан, пуритан и кальвинистов. Большинство людей, конечно, не рискнут жизнью, чтобы отстоять религиозные взгляды, но некоторые готовы и на это. Они скорее умрут, чем признают, что их вера не истинна.
По этой причине путешествие по елизаветинской Англии не стоит начинать, не ознакомившись с ее религией. Религия затрагивает все аспекты жизни Англии. Более того, ортодоксальная вера меняется так быстро, что вам обязательно нужно знать, что актуально именно сейчас. В правление королевы Марии не менее 283 мужчин и женщин сожгли на костре за их протестантские верования — а в эпоху Елизаветы те же верования считаются ортодоксальными. Хотя при Елизавете людей сжигают не так часто, как при Марии, из-за запретных взглядов вполне можно погибнуть. За то, что считалось правильным в 1558 году, в 1570-м вас могут повесить. Задумайтесь вот о чем: религиозные перемены XVI века были намного более значительными, быстрыми и далеко идущими, чем в XX веке, который все мы считаем веком великих перемен.
АтеизмВы можете подумать, что если вообще не будете исповедовать никакой религии, вас никто не тронет. В конце концов, враждуют-то католики и протестанты — можно же остаться в стороне от конфликта? Вы совершенно неправы. Атеист — это враг для всех, потому что он безбожник и, следовательно, находится вне елизаветинской морали. Фрэнсис Бэкон писал в своем эссе «Об атеизме»: «Те, кто отрицают Бога, убивают благородство человека; ибо телесно человек родственен зверю, и если он духом своим не родственен Богу, то он низкое и жалкое существо».
Не верить в Бога — все равно, что не верить в деревья. Многие люди просто не в состоянии представить себе линию, разделяющую метафизический мир и физический. Для них эти два мира неразрывно связаны: Творение не может существовать без Творца. Впрочем, примерно с середины столетия некоторые люди начинают получать ярлык «атеистов» от своих врагов. Некоторые даже признаются, что стали nulla fidian, или «не верующими ни во что». Затем, в 1583 году, Филип Стаббс пишет свой памфлет «Анатомия оскорблений», где дает определение атеистов как людей, «отрицающих существование любого бога». Именно тогда зарождается атеизм, известный нам сегодня.
Две группы людей возглавляют движение по отделению физики от метафизики. Первая — политические философы, вдохновленные Никколо Макиавелли, чья книга «Государь» не говорит ни о морали, ни о божественном вмешательстве, а просто описывает процесс управления государством, словно Бога не существует. Вторая — врачи и хирурги, которые разделяют физику и метафизику, когда рассматривают определенные болезни и недуги. Вильям Буллейн, одновременно священнослужитель и врач, в 1564 году пишет о выдуманном медике: «Я не католик, не папист, не протестант и не анабаптист, уверяю вас». Больной чумой пациент спрашивает его: «Чему вы поклоняетесь? Солнцу, луне или звездам, зверям, камням или птицам, рыбам или деревьям?» Врач говорит: «Не сомневайтесь — ничему из этого. Если честно, я nulla fidian, и к нашей секте принадлежат многие».
Сам Буллейн — не атеист. Начнем хотя бы с того, что если Бога не существует, то способность врачей лечить полностью зависит от их познаний в человеческом теле, явно ограниченных. Врачу будет гораздо легче, если он скажет, что является лишь инструментом в руках Божьих и что Всемогущий исцеляет людей через него. Из одного сочувствия к людям многие врачи искренне хотят совершать медицинские чудеса. Кроме всего прочего, с развитием медицинской философии к концу века появляются утверждения, что в природе можно найти лекарство от любого человеческого недуга — и это не может не быть замыслом благосклонного Творца. Наконец, есть еще один прозаический факт: если есть выбор, то большинство серьезно больных пациентов позовут к постели священника, а не врача; они больше верят в искупительную силу Всемогущего, чем в целительные способности врачей. Философская позиция nulla fidian просто неадекватна, если приходится иметь дело с больными и умирающими: и врачам, и пациентам нужно верить во вмешательство Бога.