– Кхм-кхм! Извините, волей обстоятельств мы оказались здесь. Разрешите нам побыть у вас несколько часов.
Красносеев произнес свои слова достаточно громко, но женщина никак на них не прореагировала – она вся находилась, судя по отрешенному лицу, по ту сторону экрана.
Красносеев и Потапыч присели на диван.
– А чего это она, Владленушка?
– Сериал смотрит. Они все так последнее время. Раньше песни в клубах пели, теперь вот бесконечные мексиканские фильмы смотрят. Лучше бы программу партии изучала.
Мыльная опера прервалась – наступило время рекламы. Женщина встала с кресла и пошла на кухню. Беглецов она не сразу, но заметила.
– А-а-а! Кто вы?!
– Не беспокойтесь! Мы – мирные люди… У вас была открыта дверь и мы воспользовались, так сказать… Короче, мы скоро уйдем.
– Ненадолго мы, – добавил Потапыч.
– Зачем вы пришли? Кто вы? – не унималась женщина.
– Мы – продюсеры… Ищем актрису для нового сериала… На главную роль, – по ходу действия начал выкручиваться Красносеев, – вот знающие люди порекомендовали вас.
Женщина покраснела и смущенно улыбнулась.
– Но… но у меня нет опыта.
– Опыт – дело наживное, – весело сказал Потапыч и тут же получил тычок в бок от второго секретаря – не вмешивайся, мол.
– Нам как раз-таки и нужна актриса без опыта. Такой сценарий. Вот и мы… Как вас зовут?
– Маша. Можете называть меня просто – Мария.
– Хорошо, Мария. И вот…
Но тут на экране возобновилось действие, и Маша с ходу плюхнулась в кресло и замерла.
– До следующей рекламной паузы нас не потревожат. Пошли на кухню, еды поищем, – сказал Красносеев.
– И то верно – в тюрьме даже поесть не успели, – добавил Потапыч.
– До вечера продержимся, а там – за город, – заключил Владлен Борисович, открывая холодильник.
Глава 26
Город Коромыслов, намаявшись за день, готовился к приходу ночи. По темной улице очень быстро двигались два человека. Они, как преследуемые львами лани, отчаянно рвались в безопасный пригород. Один из них раздраженно почесал свою рыжую бороду и прикрикнул на спутника:
– Ты побыстрее можешь?
– Еще быстрее?! А чего мы так спешим?
– Если будешь идти медленно, Потапыч, тебя догонит милиция, и ты будешь опять сидеть в тюрьме. Или схватит просто Мария. И придется снимать ее в сериале, а киностудии, как я понимаю, у тебя нет.
– Откуда взяться.
– Ну, а раз так – прибавляй шагу.
Неразлучная пара довольно быстро и без неприятностей выбралась за город. Там было темно, сыро и неуютно. Потапыч возроптал:
– Владленушка, пойдем назад, к Марии. У нее тепло и чай есть.
– Прекрати ныть! Страна… что страна – партия в опасности! Вперед!
– А идти-то хоть куда?
– Как куда?! День…документы надо же найти.
– Дело в следующем: их уже кто-нибудь да нашел.
– Этого не может быть!
– И почему же «не может»?
Красносеев задумался. Начав размышлять, он чуть не дал слабину. «И чего я бьюсь из-за этих денег?! Кому они помогут? Партии? Для нее – это капля в море. Какой-нибудь ворюга, типа Тормашкина или Оглядкина, их присвоит и глазом не моргнет. И выйдет, что все мои мучения напрасны».
Владлен Борисович горестно вздохнул. Его вера чуть не пошатнулась, но корни были глубокие, и натура справилась с сомнениями.
«Что за рассуждения?! А если все коммунисты так думать начнут?! Ни-ка-ких шараханий! Доставлю деньги и точка!»
– Не может их никто взять! И точка! – резко сказал Красносеев.
Потапыч ответа на свой вопрос уже не ожидал и потому вздрогнул.
Второй секретарь, чтобы прогнать последние вредные мысли, громко запел «Вихри враждебные». Потапыч почесал наколотого на груди Ленина и начал подпевать товарищу.
Уже первые розовые лучи света стали пронзать мрак, когда участники похода на Москву подошли к месту, где был выброшен портфель. Искали два часа. Это дало половинчатый результат: портфель нашли, деньги – нет.
Красносеев взревел и, широко размахнувшись, бросил бесполезный портфель в придорожные кусты. Судя по характерному звуку и возгласу «Ай, черт!», снаряд нашел цель. На обочину выкатился грязный человек, давно не стриженный и не бритый.
– Чего кидаешься?! – злобно крикнул человек, вставая на ноги.
Освещение уже было достаточным, чтобы Красносеев и Потапыч смогли его рассмотреть. Это был среднего роста худой мужчина. Волосы на его щеках и голове не прилегали к поверхности, как у большинства граждан, а торчали перпендикулярно, словно иголки на кактусах в пустыне Таквамакам. На шее у субъекта болталась привязанная на веревочке какая-то книжица. Одежда у него была рванная и грязная. Весь его облик внушал окружающим убеждение, что он только что вылез из мусорного контейнера.
– Дело в следующем: у вас тут что, под каждым кустом кто-то сидит? – спросил у типа Потапыч.
Человек неожиданно схватился руками за голову и заплакал. Но продолжалось это не более полминуты. Затем он успокоился, что-то быстро и тихо проговорил и зачем-то поцеловал книжицу.
– Так кто вы, товарищ? Жертва зарождающего сволочного капитализма? – спросил Красносеев.
Субъект подошел вплотную, отчего южные жители почувствовали острый запах чего-то кислого, протянул грязную руку и представился:
– Юкотанов Яков Витальевич. Начальник отдела кадров. Бывший…
Руки ему пожимать не стали. Не из-за презрения к кадровикам, а по гигиеническим причинам.
– А чего ушел-то? Место ведь хорошее, теплое, – спросил Потапыч, чтобы как-то замять неловкость с рукопожатием.
Юкотанов опять схватился рукой за голову и заплакал. На этот раз криз продолжался еще короче.
– Не смог я больше там! Душу я загубил! Хороших людей увольнял, а плохих на работу принимал. Каюсь, каюсь – взятки брал! Теперь вот ушел в лес, грехи замаливаю.
– Бывает… А на шее что у тебя висит, хлопчик? – спросил Потапыч.
– Это КЗоТ. Теперь это – моя Библия.
– Дело в следующем: а питаешься как?
– В лесу ягоды и орехи собираю, возле сельского рынка, в пяти километрах отсюда – остатки еды. Еще на обочине нахожу «бычки» и обрывки газет.
«Чего с этим дурнем зацепились?! Деньги-то пропали!» – горестно думал Красносеев.
Раскаявшийся работник кадров проявил расторопность и, не переставая что-то рассказывать, увлек путешественников вглубь леса. Потапыч проявил интерес к необычной судьбе Якова Витальевича. Он шел рядом и внимательно слушал его исповедь. Красносеев, на которого неожиданно напала апатия, плелся сзади, цепляясь за пеньки и пугая ежей.
Через полчаса вся группа достигла небогатого жилища Юкотанова. Это был небольшой шалаш, сделанный неумелой рукою.
– Прошу вас, гости дорогие! Уже два месяца я с людьми не разговаривал. Одичал совсем. Сейчас мы костерок запалим, отвара из корешков выпьем. Славно будет! – не переставая, щебетал кадровик, суетясь на поляне.
Неожиданно раздался радостный крик Красносеева.
– Вот же они!! Вот родимые!
Он, продолжая пребывать в прострации, заглянул в шалаш и увидел, что весь его пол был устлан долларовыми бумажками.
Бурно выразив свою радость, он схватил какой-то целлофановый пакет и стал туда запихивать валюту. Этому активно воспротивился Юкотанов.
– Ты зачем мою подстилку забираешь?! Я ее возле дороги нашел, так что она – моя!
– Зачем она тебе?
– Спать мягко.
– А что это, знаешь?
– Бумажки какие-то зеленые. Выбросил кто-то, – ответил отшельник.
И он не кривил душой – на стыке эпох далеко не каждый знал в лицо иностранную валюту.
– Ладно, мы тебе вместо них листьев насобираем. Потапыч, пошли, поможешь.
Через полчаса горка листьев была обменена на семьсот пятьдесят тысяч долларов. Со времен освоения Америки не было более кощунственного обмана аборигена.
Глава 27
После неожиданного обретения утраченного ценного груза, Красносеев, весело махая пухлым целлофановым пакетом, вышел на трассу. За ним из придорожных кустов выбрался и Потапыч.
Возле дороги серело небольшое здание ГАИ. Рядом с ним происходило хаотичное перемещение людей, издали похожее на сельские танцы. Владлен Борисович и Матюков, используя известные им из художественных фильмов про индейцев с Гойко Митичем в главной роли приемы и хитрости лазутчиков, по обочине стали пробираться к месту разворачивающегося действия.
Приблизившись на расстояние броска камнем, они смогли четко разобрать смысл происходящего. И тут был сюрприз. Оглядкин и Перемогин, используя в качестве энергетической подпитки предположение, что у ГАИшников находятся красносеевские деньги, били сотрудников деревянными колами.
Для удобства обозрения встав на пеньки, неразлучная парочка в полной мере насладилась захватывающим зрелищем, в котором воплотились их чаянья: и Оглядкин с Перемогиным – действующая и потенциальная угрозы явно подставились под серьезную статью, и милиционеры были неожиданно строго наказаны.
Финальная же часть вышла вообще феерической: не добившись (что было вполне естественно) у служителей закона ответа на вопрос: «Куда деньги дели, падлы?», Кирилл Львович и Иннокентий Сидорович произвели в грубой форме изъятие наличности у милиционеров. Сумма, извлеченная из карманов форменных кителей, конечно же, не охладила их поискового пыла, но определенного позитива им добавила. Впрочем, как и лет к сроку.
Воспользовавшись суматохой, Потапыч пробрался в милицейский домик и вернул себе маузер, а Красносееву, оставшемуся в кустах – портфель, который подобрал на обратном пути.
Получив как моральное, так и материальное удовлетворение, блок беспартийного и коммуниста ретировался. Пройдя лесными тропами пару километров, они вновь вышли на трассу.
– Сейчас кого-нибудь тормознем и до ближайшего населенного пункта доберемся. Смотри, Потапыч, едет кто-то! Стой, машина! Стой!
Владлен Борисович устремился к притормозившему автомобилю. Потапыч поправил засунутый за пояс маузер, почесал через рубашку изображение вождя мирового пролетариата и осторожно последовал за вторым секретарем. Доверие к проезжающим машинам он уже потерял.
За рулем автомобиля «Нива» сидел Готвальд Иванович Лошадюк. Большая бородавка все так же гордо восседала у него на носу. Владлен Борисович, увидев кооператора, слегка замялся, вспоминая, где именно он мог видеть этого человека, но все же, отбросив сомнения, перешел в практическую плоскость:
– Уважаемый, вы нас не выручите? Дорожная, знаете ли, неприятность. Заблудились в лесу. Не смогли бы вы нас подвезти?
– А куда именно? – спросил Лошадюк.
Он так внимательно рассматривал второго секретаря, что тот инстинктивно поднял портфель и прижал его к груди двумя руками.
– Ну, куда-нибудь… – неопределенно ответил Красносеев.
Подошедший Потапыч, не знавший о случайном поцелуе беседовавших, иронично осмотрев «Ниву», сказал:
– Дело в следующем: нам в Москву надо, а денег нет. Не отвезешь, товарищ, нас туда? Вместе и в Мавзолей сходим.
– Знаете ли, временем на московские поездки я не располагаю. А насчет денег… Если есть желание, могу поспособствовать.
Услышав последние слова, Владлен Борисович и Матюков резко подняли головы и настороженно затихли.
– Я сейчас еду в свой цех. Там у меня халаты шьют. Можете с месяц поработать, и деньги на Москву будут.
«А что? И затаимся, от погоней всяких уйдем, и на билеты денег раздобудем. А то я уже и так из партийных денег семьдесят долларов потратил», – подумал Красносеев.
«Халаты шить? Хорошее дело, должно быть…» – решил Матюков.
«Где же я видел этого, который с портфелем? Масло коноплянное у него, что ли, закупал?» – мучался Готвальд Иванович.
– Согласны, – сказал Владлен Борисови, устраиваясь на пассажирское сидение впереди.
– Дело в следующем: а платить сколько будешь?
– От выработки.
Владения Лошадюка оказались невдалеке. Уже через пять километров автомобиль заехал на рабочий двор.
Красносееву и Потапычу выдали робу и определили место жительства в деревянном сарае. К работе было велено приступить немедленно.
Цех размещался в большом помещении бывшего коровника. В эпоху зарождения капитализма в новой России частные заводы и фабрики мало походили на свои социалистические аналоги. Здесь не было наглядной агитации и плакатов с абстрактными призывами, развешенными по стенам. Не было чистоты и порядка, поскольку предприниматели экономили на уборщицах. Организация труда и техника безопасности хромали на обе ноги. Некому было выдавать путевки в санатории, поскольку профсоюз отсутствовал. Не было даже фонтанчиков с питьевой водой и курилок. Зато была невероятная производительность труда и изматывающий рабочий ритм – тут «пахали» за реальные деньги.
Владлену Борисовичу очень долго уже не приходилось работать руками. Швейной же машинкой он вообще управлял впервые. Уже после первого часа работы, он, дуя на исколотые пальцы, восстал.
Выйдя на середину рабочего зала, второй секретарь поднял вверх правую руку и громко крикнул:
– Доколе!
Рев швейных машинок, будто бы ждавший сигнала, мгновенно затих.
– Доколе мы будим класть свои судьбы на жертвенник капитализма?! Мы – свободные люди! Мы выросли в свободной стране! Мы не обязаны тащить ярмо кровососа-кооператора! Не бывать этому! Не должен трутень есть мед, добытый трудовыми пчелами! Даешь диктатуру пролетариата!
После слов Красносеева в цеху установилась полнейшая тишина. Было только слышно, как Потапыч скребет все еще беспокоившую его наколку.
– Товарищи! Братья! – с новой силой заорал Владлен Борисович. – Покажем эксплуататору всю мощь пролетарского кулака!
– Есть конкретные предложения? – спросил худой парень с фиолетовым носом.
– Нам надо объединиться и, вооружившись учением Маркса и Ленина…
– Ага, давай еще в пионеры вступим! Не надо! Было уже! – закричал мужик с бульдожьим лицом.
– Товарищи, товарищи!..
Речь Красносеева, хотя и не развитая до конца и скомканная, не сразу, но все же возымела действие на массы, но вовсе не такое, как он предполагал. Все тридцать работников, постепенно распаляя сами себя, в течении десяти минут дошли до такого состояния, что стали разбивать швейные машинки о бетонные стены. Неразрешимые противоречия труда и капитала своей необузданной силой сотрясали владения Лошадюка.
– Товарищи, товарищи, я же только призывал выставить требования! Товарищи, успокойтесь!
Но лавина уже начала сход в долину. Погром приобрел обвальный характер. Среди всего этого безумия бегал Потапыч. Он размахивал маузером и пел «Катюшу».
Через полчаса, когда ломать было уже нечего, уставший народ сгрудился вокруг Красносеева. Работники молча на него смотрели, как бы спрашивая: «Так ли мы тебя поняли?» и «А дальше что?»
– Товарищи, уничтожать средства производства – неправильно! Это не по-ленински! Надо было создать ячейку, изготовить прокламации, связаться с Центром…
– А ну его! Пошли, братва, контору взломаем. Там факс есть и радиотелефон. А может быть, и сейф вскроем. Айда!
Народ с гиканьем устремился за новым лидером – мужиком с бульдожьим лицом.
Влекомый людским потоком, увязался за остальными и Потапыч. Но вовремя одумавшись, вернулся к Красносееву. Тот стоял на прежнем месте. Лицо его было серого цвета и оптимизма не выражало.
– Что за народ такой?! Как же так?! Где же их пролетарская сознательность?! – начал было второй секретарь.
– Дело в следующем: дергать отсюда надо. Милиция вскорости прибудет. И начнет выяснять: кто да че…
– Э-э-эх, люди, люди! А что нам милиция?
– Как «что»?! Ты посмотри, что в цеху натворили! Будто бомбу взорвали. На тебя, Борисыч, все спишут. А кто, спросят, подбивал? Кто речи говорил?
– Тогда, вроде как, бежать надо…
– А то!
Глава 28
Красносеев и Потапыч неслись сломя голову сквозь перелески, пока не наткнулись на естественное препятствие – широкую реку.
По ней неспешно, словно ловелас на прогулке, двигался средних размеров белый пароход. Это было грузопассажирское речное судно, на веку которого, судя по внешнему виду, воды утекло много.
Матюков, не справившись с психологической тяжестью погони, в чем был, бросился в реку и «саженьками» погреб к судну. Красносеев, плотно прижимая к груди драгоценный портфель, весьма потрепавшийся за время путешествия, метался по берегу.
На теплоходе истерический бросок Потапыча заметили и приостановили и до того не быстрый ход судна. На воду был сброшен спасательный круг. Потапыча эта доброжелательность явно взбодрила еще больше – гребки его стали чаще.
Такой ход событий и Владлена Борисовича настроил на позитивный лад. Он, поежившись, зашел в воду и поплыл к бросившему якорь судну. Плыл он боком, держа портфель на вытянутой вверх руке над водой.
Несмотря на то, что Потапыч раньше решился искать спасение на плавучем объекте, на борт судна взобрались они с Красносеевым почти одновременно. Бывший сторож неправильно выбрал направление, не учел угол и быстро выдохся. Владлен Борисыч же как опытный руководитель все сделал расчетливо.
К мокрым стучащим зубами пловцам подошел невысокий плотный человек с капитанской бородкой.
– От кого бежали? – солидно спросил капитан истекающих водой южан.
– Дело в следующем: от… от браконьеров, – странно соврал Матюков.
– А вы что, звери какие редкие? Я капитан этого судна. А ну-ка доложить по форме!
– Товарищ капитан, – взялся за дело Красносеев, – я – второй секретарь Прибреженского горкома партии. Это… мой зам по идеологической работе. Сейчас мы находимся в командировке. Направляемся в Москву. Цель поездки… передача документов в Центральный комитет. Вы член партии?
– Нет, но сочувствую. Или сочувствовал… Неважно. В данных обстоятельствах это к делу не относится.
– А что же относится? – удивленно спросил Красносеев.