Ее подбородок дрожал.
— Пожалуйста, не надо!
Он коснулся пальцем ее губ.
— Ты должна мне доверять, — сказал он. — А теперь иди. — Открыв перед ней дверь, отец ждал, пока она войдет в дом.
Немного поколебавшись, она вошла — что еще оставалось ей делать? На отца она взглянуть не решилась. Ее затопил гнев; она кипела, точно чайник на плите, разбрызгивая горячие капли.
Что задумал отец? Почему бы ему просто не принять к сведению то, что она сказала, чтобы защитить Дженис?
— Марша? — Стоя перед зеркалом в передней, Питер поправлял шейный платок.
Она едва ли слышала его, опрометью бросившись к себе наверх. Никто ей больше не нужен, она сама о себе позаботится. Она достаточно взрослая. У нее, как у розы в саду, отросли шипы. Она сумеет себя защитить.
Глава 32
Дункан с Рупертом в конюшне решали, что делать с задним копытом Самсона. Дункан очень любил свою лошадь, но сейчас ему было не до разговоров. С той минуты как Марша убежала из дома на Керзон-стрит, он вообще ни на чем не мог сосредоточиться. Единственное, что ему удалось сделать, так это вышвырнуть негодяя брата из квартиры в Олбани, бросив ему на прощание тощий кошель с деньгами. Да предупредить, чтобы не показывался больше в доме у Дункана и не просил денег.
Финн горестно причитал, стоя на мостовой, а Дункан тем временем сунул в карман его сюртука карточку поверенного — пусть требует, если хочет, остаток суммы, причитающейся ему из доходов поместья Чедвиков. Произнес краткую и выразительную речь о том, что надеется, что брат все-таки встанет на путь исправления, не то гореть ему в аду целую вечность. А это обязательно произойдет, если он продолжит совращать честных женщин, бросая их затем на произвол судьбы.
Потом Дункан вернулся домой, бросился к себе в спальню и сел на кровать, дрожа всем телом. Все кончено. Их с братом отныне ничего не связывает.
Но жизнь продолжается. За лошадьми нужен уход. Слуги и арендаторы хотят получить от своего хозяина плату. Маленькому мальчику нужен отец.
Через дверь кухни во двор быстро прошел Уоррен, держа в поднятой руке запечатанный восковой печатью конверт.
— Срочное послание от лорда Брэди, милорд. Его посыльный говорит, что будет дожидаться ответа, который, он надеется, вы дадите немедленно.
Срочное послание? Что за срочное дело может быть к нему у лорда Брэди?
На ум приходило только одно.
Сердце сжала томительная тревога. Вот он, момент, которого Дункан боялся всю жизнь. Кто-то обнаружил, что он ничем не лучше отца или Финна, и теперь призывает его к ответу.
— От лорда Брэди? — едва сумел выговорить он, протягивая руку за письмом. Если речь действительно о Марше и их скандальной связи, ему следует немедленно ехать к маркизу. Следует просить ее руки, не дожидаясь ее согласия.
«Тогда она тебя возненавидит», — сказал тихий, но очень настойчивый внутренний голос. Он унаследовал его от матери, чей жизнерадостный нрав был растоптан деспотичным супругом.
Она сама должна захотеть выйти за него.
А этого-то она как раз и не хотела.
Он вскрыл письмо. Лорду Брэди требовался его совет, и немедленно, поэтому он умолял его приехать. В конце письма стояла заглавная буква «Б» с чернильными кляксами вокруг — явно нацарапанная в спешке и нетерпении.
Очевидно, маркиз хотел получить от Дункана какой-то совет. Слово «совет» подразумевало, что лорд Брэди по-прежнему питает к Дункану уважение. Жало было вынуто. Не то краткое послание маркиза ужалило бы прямо в сердце.
Дункан почувствовал себя так, будто только что увернулся от пули. Но следующий выстрел будет неминуемо сделан. Вот только когда?
— Оседлайте, пожалуйста, Фортуну, — обратился он к Руперту, сам не свой от волнения.
— Сейчас, милорд. Приведу его прямо к парадному входу.
— Благодарю.
Быстрым шагом Дункан направился в дом, Уоррен следовал за ним.
— Мне нужен другой галстук. Я сам его завяжу. Прошу, передайте посыльному, что я буду там минут через двадцать.
Уоррен отправился выполнять распоряжение хозяина, а сам хозяин пошел наверх, решив также сменить сюртук. Перед тем как сойти вниз, он заглянул в комнату Джо. Мальчик спал. Он смотрел на его ангельское личико и чувствовал, что силы возвращаются к нему. Джо открыл глаза:
— Папа?
— О-о, прости.
Джо потер глаза.
— Не проси прощения. Хорошо, что я проснулся. Ты ко мне пришел, а я сплю. — Он сонно засмеялся. — Ты не хочешь сказать: «Джо, давай выпьем чаю»?
— Нет. — Дункан тоже засмеялся, вспоминая тот день в карете, когда они с сыном болтали о леди Марше. О том, как она говорит именно эти слова посреди ночи. — Не сегодня.
— Я скучаю без леди Марши, — прошептал Джо.
— И я тоже, — сказал Дункан.
И тут он понял, что такое настоящий позор. Плохо, если его сочтут негодяем, таким, как его отец или Финн. Плохо, если он не сумеет исправить неправедное. Но настоящая беда — не увидеть любви. Пройти мимо нее.
Двадцатью минутами позже он прибыл в особняк Брэди и к этому времени умирал от желания видеть Маршу. Он скажет ей правду. Он пытался уладить ее дела, а она тем временем покорила их — добротой, проявленной к его сыну, готовностью принять их обоих — Джо и Дункана — такими, как они есть. Желанием открыть им свое сердце, понимая, что ее могут снова ранить.
Должно быть, он полюбил ее задолго до сегодняшнего дня. Может быть, еще в ту ночь в садовом домике, когда во тьме они потянулись друг к другу и он узнал жар ее тела и души, понял, что обрел главное сокровище своей жизни.
А может быть, любовь настигла его, когда Марша бранила его, стоя на носу пакетбота. Он был тогда очень молод, с душой, полной всяческих страхов, но невосприимчивой к красоте заката. С тех пор он так и носил ее образ в своем сердце. Всех женщин, что попадались на его пути, сравнивал с Маршей, сам того не сознавая.
Марша — это то, что он всегда неосознанно искал.
Она — его любовь.
Вместе они идеальная пара. Слово «идеальный» она использовала, когда говорила про закат в Ирландском море.
Надеюсь, она тоже это понимает.
Однако сначала он встретится с ее отцом.
В дверях Бербанк приветствовал его с суровой печалью. В доме стояла зловещая тишина. Его провели по коридору в библиотеку, и шаги их казались необычно громкими. Возвестив о его приходе, дворецкий удалился.
— Входите, Чедвик! — Лорд Брэди был настроен очень приветливо.
Сердце Дункана преисполнилось надежды.
— Добрый день, лорд Брэди.
— Рад видеть вас. — Маркиз указал ему на стул.
Дункан сел.
Маркиз присел на край письменного стола.
— За эти четыре года вы хорошо потрудились, граф.
— Благодарю вас, сэр.
— Вы еще очень молоды. Должно быть, нелегко было взваливать на себя новые обязанности, принимая титул.
— Нелегко. Но, кажется, дело пошло, и графский титул уже не кажется мне тяжким бременем. — Он сложил руки на коленях. Впервые в жизни Дункан показался себе человеком, умудренным житейским опытом.
— Это хорошо, — сказал лорд Брэди. Помолчав немного, он нахмурился. — Очень не хотелось бы говорить с вами на весьма неприятную тему, но я вынужден.
У Дункана екнуло сердце.
— В чем дело, милорд?
— Я прочел в газетах, что вы с братом порвали отношения. Это так?
Дункан сел прямее.
— К несчастью, да.
Маркиз задал новый вопрос после некоторого раздумья:
— Могу я спросить — почему?
— Разумеется. — Дункан отвечал не спеша. Тема была очень щекотливая. — Финн обнаружил прискорбное стремление соблазнять невинных женщин. Мой сын Джозеф — плод одного из таких злосчастных союзов.
Бровь маркиза взлетела вверх.
— Не знал об этом.
— Никто не знает, — сказал Дункан. — Я не чувствовал нужды доводить эти сведения до всех желающих. Это частное дело семьи.
— Но вы добровольно принимаете на себя и грязные сплетни, и презрительные взгляды, которые должны были достаться мистеру Латтимору.
— Да. Вот цена, которую мне приходится платить, чтобы держать в неприкосновенности секреты нашей семьи.
— Понимаю. Осмелюсь предположить, что отказ от дома означает для вашего брата также лишение финансовой поддержки. Это объяснило бы его внезапный интерес к леди Дженис.
— Она прекрасная молодая леди. Однако да, я согласен, что Финн ищет исключительно собственной выгоды.
Встав, лорд Брэди подошел к столику с графином бренди и бутылкой некоего напитка, цвет которого отливал золотом.
— Не хотите ли бренди? Или ирландского виски?
— Конечно, виски, — ответил Дункан.
— Мы с вами родственные души, — усмехнулся лорд Брэди, подавая ему стакан. — Выпейте, молодой человек. — И отошел, чтобы налить порцию для себя.
К письменному столу он не вернулся, но уселся в кожаное кресло, стоящее подле стула Дункана.
К письменному столу он не вернулся, но уселся в кожаное кресло, стоящее подле стула Дункана.
— Ваше здоровье, — сказал Дункан.
Стаканы из ирландского хрусталя соприкоснулись с тихим звоном.
— За счастье, — сказал лорд Брэди.
— Да, за счастье, — поддержал тост Дункан.
Они отхлебнули обжигающей жидкости, наслаждаясь моментом мирной передышки.
— Вы мне нравитесь, Чедвик, — сказал лорд Брэди, глядя, как огонь пляшет в камине.
Дункан сделал следующий глоток виски.
— Взаимно, милорд.
Но когда маркиз повернулся к Дункану, тот увидел сурово сжатые губы и напряженный взгляд.
— То, что я сейчас скажу, возможно, причинит вам боль — такую же боль, которую испытал я сам, — сказал лорд Брэди. — Но я верю, что вместе мы найдем правильное решение.
— Что бы вы ни сказали, я готов вас выслушать.
Лорд Брэди отпил виски.
— Ваш брат Финн лишил невинности мою дочь Маршу в ночь ее шестнадцатого дня рождения, — начал он спокойно и печально. — Конечно, это случилось давно, и видимых последствий не было. Однако рана была нанесена. Дочь отдалилась от нас, не пожелав занять подобающего ей в обществе места, и, кажется, поклялась вовсе избежать брачных уз.
— Я знаю, сэр, — вынужден был признаться Дункан. — И мне очень жаль. Будь это в моей власти, я бы обратил время вспять и не дал злу случиться.
— Так вы знали?! — вскричал лорд Брэди, сузив глаза.
— Догадался несколько недель назад, когда вернулся Финн. Брат проболтался. Моей первой мыслью было, что нужно уплатить долг чести. Но добродетельную женщину я бы брату не доверил и решил, что сам женюсь на леди Марше.
— Тогда почему вы не пришли ко мне сразу же?
Дункан провел рукой по волосам.
— Я хотел добиться ее согласия, прежде чем идти к вам. Брак моих родителей был устроен, и оба были несчастны. Леди Марша не из тех женщин, которым можно приказывать.
— Нет, она не такая, — вздохнул маркиз. — В точности как ее мать! Все женщины в нашей семье руководствуются собственным умом. Я сам поощрял в них это. И я ими горжусь — кстати, очень горжусь успехами Марши в Оук-Холле. Но ее достижения — серьезные и весьма похвальные — это не совсем то, чего ждет от нее семья. Мы с ее матерью хотели бы видеть дочь в счастливом замужестве, что подразумевает и рождение детей.
— Она говорит, что у нее много детей в Оук-Холле.
— Уверен, можно быть счастливой, будучи незамужней начальницей школы, — сказал лорд Брэди. — Однако Марша создана для любви. Романтической любви! И как иначе, если ее родители любят друг друга, а дом полон детей, которые приносят нам столько радости! Пусть в ней нет ни капли ирландской крови, но она ирландка по духу, потому что воспитана мною. С раннего детства ее очаровывали кельтские легенды, песни и стихи во славу любви, а также героев и героинь, которые боролись за свою любовь!
Дункан сгорал от желания тоже побороться за свою любовь.
— Именно поэтому она и не примет меня, милорд.
Лорд Брэди внимательно посмотрел на него:
— Вы ее не любите?
— Люблю. — Ему казалось, в воздухе витает аромат лаванды, которой благоухали волосы Марши.
— Вы ей говорили об этом?
— Нет. — Дункан тяжело вздохнул. — Не было подходящего момента.
Он вспомнил — в садовом домике, после того как они оделись, она взглянула на него снизу вверх, и таким доверчивым был ее взгляд! Вот он — подходящий момент. А в домике на Керзон-стрит, после того как она призналась, что не может жить без него? Но прошлое не вернешь, как бы ни хотелось.
— Очень трудно выбрать момент, чтобы признаться, что любишь — отца ли, брата или дочь, — заметил лорд Брэди. — Или женщину, которую обожаешь. Но это необходимо сделать. Иногда приходится рисковать — вдруг ваши слова швырнут вам обратно в лицо? И все равно это делаешь.
У Дункана перехватило дыхание — он не мог сказать ни слова. Сколько раз он мечтал, что слова любви будут произнесены им и его отцом, а потом им и братом! Эти слова так и не прозвучали. Наверное, не нашлось подходящего момента. А теперь ничего не изменишь.
Лорд Брэди сжал его плечо.
— Дункан, вы свободный человек. Мы не должны принимать на себя грехи наших близких.
Он почувствовал боль в сердце. Маркизу известно о грехах Финна. Но, вероятно, он и их отца имеет в виду.
— Я начинаю это понимать.
Печально, если это понимание пришло слишком поздно.
Маркиз сказал:
— Моя дочь упряма и независима. Ваше намерение жениться на ней я приветствую. Ваш брат нам не подходит. А вы — подходите. Более того, вы ее любите. Именно любви я и ищу для своих дочерей.
— Благодарю вас, милорд.
— В нашей девочке вы обретете настоящее сокровище. Вряд ли это можно назвать возмездием за то зло, что причинил ей ваш брат. Вам выпало испытание, но я верю — вы примете вызов с честью. — Прикончив напиток, маркиз причмокнул от удовольствия, поставил стакан на стол и вернулся к Дункану.
Дункану оставалось лишь собраться с духом. Он сумеет справиться, что бы ни случилось.
— Но времени на ухаживания я вам не дам, — решительно заявил маркиз. — Дочка может злиться сколько хочет, но решать буду я. Вы поженитесь. Я достану особое разрешение и дам объявление о помолвке в газеты, как только таковое разрешение будет получено. Будете добиваться ее любви, уже став ее мужем.
— Лорд Брэди, позвольте мне сначала поговорить с ней и рассказать о своих чувствах.
— Вы сделаете это после того, как с ней поговорю я и сообщу о своем решении, — ответил лорд Брэди. — Слова любви наверняка смягчат ее нрав.
Дункан, однако, не был так уверен.
— Разумеется, если ваш брат появится у нашего порога, он не будет принят, — сухо добавил маркиз. — Эту потерю леди Дженис переживет. Так же, как когда-то ее сестра.
Дункан понял, что он тронут.
— Могу лишь догадываться, как тяжело отцу расставаться с дочерью, отдавая ее замуж, даже в обычных обстоятельствах. Тем более в данном случае, когда речь идет об оскорблении чести чудеснейшей девушки в мире. Благодарю вас за доверие.
— Всегда рад, — ответил маркиз, и голос его чуть дрогнул.
Определенно Дункану удалось задеть чувствительную струнку его души.
— Сначала вы должны узнать об одном небольшом осложнении.
— И в чем оно заключается? — удивился маркиз.
— Леди Марша заключила сделку с герцогом Бошаном.
— Уже успела? Интересно, как она этого добилась без моей помощи?
— Милорд, это я представил ее герцогу.
— Дункан Латтимор! — сурово укорил его лорд Брэди.
— Простите, сэр. Но я верил в нее. Верю и сейчас.
Лорд Брэди поджал губы.
— В чем именно состоит план?
Дункан рассказал ему все.
— В Оук-Холле для нее сосредоточен весь мир, — сказал он в заключение. — Поэтому ради нее я прошу отложить оглашение помолвки и свадьбу до конца сезона.
— Гм. — Лорд Брэди задумался. — Значит, она должна, как вы говорите, быть «счастлива своей независимостью», пока сезон не подойдет к концу?
— Да.
— Вы говорите, что моя дочь вроде наживки на крючке, чтобы заманить в Оук-Холл внучку герцога?
— Можно посмотреть на дело и так.
— Это именно так, черт возьми! — Лорд Брэди вскочил с кресла. — И я отвечу — нет. Отсрочки не будет.
Дункан тоже встал.
— Милорд, я хочу на ней жениться и охотно подожду.
Маркиз поднял руку.
— Чедвик, я боюсь не за вас, а за Маршу. Я знаю ее лучше. Она, черт возьми, сделает все, чтобы поставить интересы Оук-Холла выше собственных чувств. Нравится ей это или нет, но ей пора подумать прежде всего о себе.
Подойдя к окну, он выглянул в сад. Затем обернулся к Дункану:
— Четыре года я терпеливо наблюдал, как она пытается найти свою дорогу в жизни. И не возражал, потому что она была довольна и счастлива. Но моему терпению пришел конец. Она член семьи Брэди и должна уважать наши ценности. А мы не потерпим, чтобы один из нас вздумал рисковать собственным добрым именем и благополучием.
— Но она сможет выиграть пари, милорд. Поверьте ей. Поверьте мне.
— Ей нанесли оскорбление, — тихо, с угрозой сказал лорд Брэди. — Страшное оскорбление! Работа в Оук-Холле стала временной мерой, чтобы облегчить боль, которая терзает ее на самом деле. В этом вопросе полагаться на нее я не могу.
— Вы правы, ей нанесли оскорбление. — Сердце в груди Дункана стучало, точно колокол. — Возможно, сначала она как раз и пыталась забыть свою беду, оставшись в Оук-Холле. Но за четыре года ее любовь к воспитанию этих девочек стала важнее, чем старая рана. Отрадно это видеть! — Он смотрел прямо в лицо маркизу. — Леди Марша открыла новую страницу, лорд Брэди.
— Нет, клянусь Господом! — Маркиз хватил кулаком по столу. Его глаза гневно сверкали. Но гнев внезапно улетучился. — Я прочитал это у нее в глазах, — прошептал он. — Услышал в голосе, когда она рассказала мне, когда она плакала у меня на руках.