Брайан ответил, что уже сожалеет об этом.
— Не жалейте! У меня ничего не болит. Честно. Временами только немного кружится голова, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела… Я не могу вам даже сказать, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и париться в масле. — Она наклонилась к микроскопу и подкрутила объектив. — Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительно интересна. Вот, например, эта водоросль, похожая на земную одостоманию, у нее паразитические изменения настолько глубоки…
— Я кое-что вспомнил, — прервал ее восторженную лекцию Брайан, лишь половину из которой ему удалось понять. — Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать и туземцев, а не только их окружение? Сейчас главная проблема заключается в дисанцах, а не в местной дикой жизни.
— Но я изучаю их. Они выработали необычайно развитые формы коммоксаливизма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружающей их жизнью и средствами приспособления, то есть, во взаимосвязи с окружением. Сомневаюсь, чтобы они претерпели большие физические изменения, чем эти водоросли, но, конечно, у них должны произойти значительные психические сдвиги, которые неожиданно проявляют себя. Один из этих сдвигов может служить объяснением их стремления к самоубийству.
— Возможно это правда, но я так не думаю. Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.
Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь одной линии, и поэтому она не сразу заметила его повязку и следы драки.
— Я наносил визит, — предупредил он готовый сорваться с ее губ вопрос. — За всю суматоху ответственны одни магты, я и хотел поглядеть на них поближе, прежде, чем принять решение. Это было не слишком приятно, но я нашел то, что искал. Они со всех сторон отличны от нормальных дисанцев. Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом — туземцем, который спас нас в пустыне, и понимал его. Он конечно во многих отношениях не такой как мы, да он и не может быть таким, живя в этой печке, и все же он несомненно человек.
Он дал нам воды, когда мы в ней нуждались, а потом оказал нам помощь. Магты — высший класс Диса — противоположны ему. Самая хладнокровная и безжалостная банда убийц, каких только можно себе представить. Встретив меня, они пытались безо всяких причин убить. Их одежда, привычки, утварь, оружие — все в них отлично от нормальных дисанцев. Еще более важным является то, что магты холодны и бесчеловечны, как рептилии. У них нет эмоций: нет любви, нет гнева, нет страха — вообще ничего нет. Каждый из них
— просто холодная сумма реакций и жизненных процессов, безо всяких эмоций.
— Вы не преувеличиваете? В конце концов вы не можете быть уверенным. Возможно скрытность эмоций достигается тренировкой.
Ведь каждый может научиться скрывать свои эмоции.
— Я согласен. Каждый, но не магт. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, так что вам придется принять мои слова на веру.
Даже перед смертью они не испытывают ни страха, ни ненависти.
Это конечно звучит невероятно, но это правда.
Леа попыталась прояснить свой затуманенный мозг.
— Я какая-то тупая сегодня. Вы должны меня извинить. Ведь если у правителей нет эмоциональных реакций, это может объяснить их самоубийственную позицию. Но объяснения, подобные этому, поднимают больше вопросов, чем разрешают. Человек вообще без эмоций жить не может.
— Верно. ЧЕЛОВЕК не может. Я считаю, что эти патриархи Диса вообще не люди, они — чуждые создания, роботы или андроиды — все, что угодно, только не люди. Я думаю, что они маскируются и смешиваются с обществом обыкновенных людей.
Сперва Леа улыбнулась, но настроение ее изменилось, когда она увидела его лицо.
— Вы это серьезно?
— Никогда не был серьезнее. Понимаю, это звучит так, словно я перенапряг сегодня утром свой мозг. Но это единственное объяснение, которому удовлетворяют все факты. Взгляните сами…
Прежде всего необходимо объяснить одну способность: абсолютное равнодушие магтов к смерти — их собственной или кого угодно.
Нормально ли это для человека?
— Нет, но я могу найти множество примеров и объяснений, который возникают прежде, чем предположения о чуждой форме жизни. Это может быть результатом многочисленных мутаций или наследственной болезни, которая оказала влияние на мозг.
— Но разве само по себе это не абсурд? Анти выживание? Люди, которые умирают до наступления половой зрелости и не видят различия в том — жить или умереть. Но есть и другие объяснения, подходящие к данным обстоятельствам. Как насчет полного отсутствия у них эмоций? А их манера одеваться, а их таинственность? Обычный дисанец носит лишь набедренную повязку, а магты закутаны в плащи с головы до ног. Они остаются в черных замках и никогда не выходят поодиночке. Их мертвецы недоступны для осмотра и изучения. Во всех случаях они поступают как особая раса, и я думаю, что оно так и есть.
— Допустим на минуточку, что такое невероятное предположение справедливо, но тогда возникает вопрос: как они оказались здесь, и почему о них до сих пор никто ничего не знает?
— Это легко объяснить. На этой планете не сохранилось никаких письменных записей. После перерыва, когда горстка выживших пыталась наладить здесь свое существование, чужие приземлились и смешались с ними. Всякие различия были уничтожены. Когда население начало расти, захватчики поняли, что смогут сохранить за собой контроль, оставшись обособленными, и при этом их отличие не будет заметным.
— По почему это беспокоит их? Если все они так равнодушны к собственной смерти, у них не должно быть предубеждения против кого-то и по поводу общественного мнения или запаха чужих тел.
Зачем им понадобился такой сложный камуфляж? И если они все же прибыли с другой планеты, то что тогда привело их сюда, что заставило их остаться здесь?
— Сдаюсь. Действительно, у меня нет ответов на половину поставленных сейчас вопросов. Я просто стараюсь сейчас создать теорию, которая бы удовлетворяла всем фактам. А факты просты.
Магты настолько нечеловечны, что вполне могут преследовать меня в ночных кошмарах — если только я буду спать в эти дни. Мы нуждаемся в большей очевидности.
— Тогда действуйте. Я не призываю вас к убийству, но вы можете достать захороненного. Дайте мне скальпель и одного из ваших друзей, распростертого на столе, и я быстро скажу вам, человек он или нет, — она снова вернулась к своему микроскопу и припала к окулярам.
Эта была единственная возможность разрубить гордиев узел, когда до начала военных действий оставалось всего лишь тридцать шесть часов, чья-то индивидуальная смерть не имеет значения. Он должен отыскать мертвого магта, а если это окажется невозможным — придется убить кого-нибудь. Для спасения планеты он был готов пойти и на это.
Он стоял рядом с Леа, задумчиво разглядывая ее. Ее шея, прикрытая вьющимися локонами, была повернута к нему. С легкостью, которая возможно только в мыслях, он перешел от смерти к жизни и захотел приласкать ее.
Засунув руки поглубже в карманы, он быстро направился к двери.
— Скоро вы сможете отдохнуть. Не сомневайтесь, эти жучки не дадут вам никакого ответа на происходящее. Попробую достать для вас более интересный образец.
— Ответ может быть везде. Я буду ждать вас здесь, пока вы не вернетесь, — сказала она, не отрываясь от микроскопа.
Под самой крышей находилась хорошо оборудованная комната связи.
Брайан мельком видел ее, когда осматривал строение. Дежурный оператор неподвижно сидел, надев наушники. Разутые ноги он положил на стол и молча жевал сэндвичи, которые держал в свободной руке. Но едва заметив Брайана, он развернул бурную деятельность.
— Оставайтесь в прежней позе. Это меня не волнует. Но если вы из-за своей суетливости сломаете аппаратуру, можете считать себя приговоренным к смерти. Посмотрите, можно ли настроить передатчик на эту частоту? — он написал на листке число и показал оператору.
Это была частота, которую ему сообщили накануне, для связи с нелегальными террористами — ниджорской армией.
Оператор настроил аппаратуру и протянул микрофон Брайану, который, отхлебнув из стакана немного воды, поднес его к губам.
— Говорит Брайан, директор Организации Культурных Взаимоотношений. Отзовитесь, пожалуйста. — Брайан повторял эти слова не менее десяти минут, прежде чем, наконец, получил ответ.
— Что вы хотите?
— У меня для вас крайне важное сообщение, и я сейчас остро нуждаюсь в вашей помощи. Хотите ли вы получить по радио дополнительную информацию?
— Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты.
Передатчик замолчал.
— Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты.
Передатчик замолчал.
До начала войны осталось всего тридцать пять часов, и все, что оставалось сделать Брайану в такой напряженной ситуации — это ждать.
Глава 12
У себя на столе Брайан обнаружил две аккуратные стопки бумаг.
Садясь и принимаясь рассматривать их, он осознал арктическую холодность воздуха в кабинете. Холод шел из кондиционера, закрытого стальными приваренными пластинами. Доступа к регуляторам не было. Кто-то неплохо пошутил над ним. Брайан принялся бить по одной из пластин, и бил до тех пор, пока она не поддалась и не согнулась. Внимательно изучив внутренности устройства, он отсоединил один провод — и был вознагражден запахом дыма. Кондиционер застонал и отключился.
На пороге стоял Фоссел с грудой бумаг в руках и с выражением безграничного удивления на лице.
— Что в этой папке? — спросил у него Брайан.
Фоссел постарался справиться со своим лицом и положил их на стол, добавив их к прежним.
— Здесь доклады всех секций, о которых вы спрашивали. Подробные наблюдения, выводы, предположения.
— А в другой?..
— Межпланетная корреспонденция, комиссионные фактуры, реквизиты, — отвечал он, подравнивая груду папок. — Ежедневные рапорты, журнал госпиталя.
Его голос замер, когда Брайан сдвинул груду на край стола и скинул его в корзину для бумаг.
— Иными словами, насколько мне ясно, — бюрократизм. Что ж, теперь, я надеюсь, с этим покончено.
Один за другим доклады наблюдателей последовали друг за другом.
Это продолжалось до тех пор, пока стол не очистился. Ничего.
Именно этого он и ожидал. Но все же имелся незначительный шанс, что доклад какого-нибудь специалиста даст ему новый толчок. Нет, все они были слишком узкими специалистами.
Небо за окном потемнело. Охраннику у входа было приказано впустить любого, кто будет спрашивать директора. Делать было нечего, пока ниджорская армия не свяжется с Брайаном. Время тянулось медленно, и Брайан ничего не мог изменить. С каждой прошедшей минутой в нем вырастало раздражение. В конце концов, может быть Леа отыскала еще что-нибудь конструктивное, что ему следует посмотреть.
С чувством приятного предвкушения он открыл дверь в лабораторию.
Та поддалась с трудом. Микроскоп был зачехлен, Леа не было.
«Наверное, она обедает или находится в госпитале», — подумал Брайан. Госпиталь был этажом ниже, и он сначала отправился туда.
— Конечно же она здесь, — сказал доктор. — Где еще может быть девушка в ее состоянии? Она достаточно поработала сегодня.
Завтра последний день срока, и если вы хотите, чтобы у нее была возможность поработать до последней минуты, лучше пусть она поспит ночью. Пусть отдохнет весь экипаж, сегодня я весь день раздавал транквилизаторы. Теперь они буквально падают с ног.
— Да, весь мир падает с ног. Как состояние Леа?
— С учетом того, что она перенесла, — отличное. Взгляните сами, если моего слова недостаточно. У меня здесь есть другие пациенты.
— Это беспокоит вас, доктор?
— Конечно. Я также могу испытывать страх, как и все остальные.
Мы сидим на тикающей бомбе, и мне это не нравится. Я буду делать свою работу, пока мне ясно, что это необходимо. Но я буду чертовски рад, когда, наконец, нас вывезут отсюда. Единственная шкура, о которой я могу думать эмоционально — это моя собственная. И, если хотите знать, сейчас все члены экипажа испытывают то же самое. Надо смотреть в глаза очевидности.
— Я так и поступаю, — сказал Брайан вслед уходящему доктору.
Комната Леа освещалась лишь дисанской луной, пробивавшей своими лучами неплотно занавешенное окно. Он осторожно вошел и притворил за собой дверь. Тихо ступая, он приблизился к кровати.
Леа спала, ее дыхание было ровным и спокойным… Ночной сон сейчас для нее лучше любых лекарств.
Он должен был уйти, но вместо этого сел в кресло, стоящее рядом с кроватью. Охранники знали, где он находится, так что он мог спокойно посидеть здесь, рядом с Леа. Это было украденное мгновение покоя в мире, стоящем на краю гибели. Он был благодарен судьбе за него. Все в лунном свете выглядело менее резким, и он почувствовал, как с него начало спадать напряжение последних дней.
Лицо Леа в лучах дисанской луны было молодым и прекрасным, оно резко контрастировало с этим жестоким миром. Ее руки лежали поверх одеяла и, повинуясь внезапному порыву, Брайан взял их в свои.
Глядя через окно на пустынную местность, он позволил спокойствию войти в себя, и заставил свою память на мгновение забыть, что через сутки все живое будет стерто с лица этой планеты. Позже, вновь взглянув на Леа, он увидел, что ее глаза открыты, хотя она по-прежнему лежала неподвижно.
Давно ли она проснулась? Он убрал руки, почувствовав внезапную вину.
— Хозяин проверяет готовы ли его рабы к завтрашнему труду?
Такого рода замечания она делала и на корабле, но на этот раз оно прозвучало совсем не язвительно. она улыбалась. Но даже сейчас Брайан хорошо помнил ее высказывание насчет деревенских манер и деревенщины. Здесь он может быть директором, но на древней Земле он будет лишь глазеющим деревенским чурбаном.
— Как вы себя чувствуете? — понимая и ненавидя тривиальность своих слов, произнес он.
— Ужасно наверное, к утру я умру. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту вкус поношенного ботинка.
Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Это, вероятно, подарок чернорабочим от улыбающихся межпланетных убийц с Ниджорда. Она взяла протянутое яблоко и откусила кусочек.
— Вы никогда не испытывали желания побывать на Земле?
Ее вопрос был слишком близок к его мысли о подоплеке всех событий. Однако связи не могло быть.
— Никогда. Несколько месяцев назад я и не собирался покидать Анвар. «Двадцатые» у меня дома — настолко значительное событие, что пока вы участвуете в нем, вы забываете обо всем остальном.
— Только избавьте меня, пожалуйста, от этих «двадцатых».
Послушать вас и Айджела, так больше нет ничего стоящего, и я уже узнала о них гораздо больше, чем хотела. А вот как насчет самого Анвара? Там у вас есть большие города, как на Земле?
— Ничего подобного. Для своих размеров Анвар имеет очень небольшое население. У нас вообще нет городов. Самые большие скопления жителей — вокруг школ или обрабатывающих фабрик.
— А там есть экзобиологи? — спросила Леа с вечно присущим женщинам даром делать любую проблему личной.
— Наверное в университетах, хотя точно не знаю. У нас нет городов, ни больших, ни маленьких. Наша жизнь организована иначе. Основными нашими общественными единицами является семья и круг друзей. Друзья важнее, так как семья обычно распадается, когда дети еще сравнительно малы. Что-то заложено в нас, я думаю, все мы предпочитаем одиночество. Вы могли бы назвать это наследственностью.
— Интересно, — сказала она, откусывая еще кусок яблока. — Если так будет продолжаться и дальше, вы вообще останетесь без населения. Ведь для продолжения рода нужна некоторая близость.
— Конечно, у нас есть определенные формы, так сказать, контроля за взаимоотношениями. У аварцев очень сильно развито чувство личной ответственности перед обществом, и это решает проблему.
Если бы мы не имели серьезного взгляда на эти вещи, наш образ жизни был бы невозможен… Индивидуумы сходятся по желанию или по случаю, и эта близость создает нужные нам отношения.
— Вы обижаете меня, — возразила Леа. — Или я еще под властью наркотиков, или вы не в состоянии выговорить нужное слово.
Знаете, у меня все время такое впечатление, что вы что-то не договариваете. Ради бога, будьте определенны. Возьмите этих двух конкретных индивидуумов и расскажите, что с ними происходит.
Брайан глубоко вздохнул.
— Ну, возьмите человека, только что окончившего школу или институт, ну вроде меня. Поскольку мне нравятся разные путешествия, я живу в большом доме моей семьи и путешествую. Дом находится у самых гор. Летом я присматриваю за стадом, а вся зима принадлежит мне. Я катаюсь на лыжах, готовлюсь к «Двадцатым». Иногда отправляюсь в гости. Иногда навещают меня — дома на Анваре далеки на Анваре и сильно разбросаны по планете.
Мы никогда не запираем их. Вы принимаете посетителей или сами приходите в любой дом без всяких приглашений. Кто бы не пришел… мужчина… женщина… несколько человек или кто-то один.
— Какая должно быть скучная жизнь у одинокой девушки на вашей планете. Ей, вероятно, приходится все время сидеть одной дома.
— Если только она сама хочет этого. Она может идти куда угодно, и везде будет радушно принята, как и любой другой на ее месте.
Мне кажется такого обычая нет больше нигде во всей Галактике.
Его вероятно высмеяли бы на Земле, но чистая дружба между мужчиной и женщиной — очень распространенное явление у нас.