А теперь — этот грех нести в первую очередь и ему тоже. Как он мог прилюдно унизить сына на площади? Не иначе — сам Сатана подтолкнул его руку…
Сатана…
Барон начал молиться, читая простенькую, затверженную с самого детства «Отче наш» — хотя понимал, что молитвой тут уже не поможешь…
Машина пошла на обгон, едва заметно затряслась от того, что выскочила правой стороной на обочину…
Барон бросил взгляд в сторону — слева был фургон, они его обгоняли…
Калабрийцы — уже не раз устраивали засады, один раз — они расстреляли и взорвали банковский броневик с деньгами — это было на севере, броневик вез зарплату рабочим на большой завод и они его подкараулили. Простой дурак — просто расположился бы на обочине дороги, поджидая нужные машины и открыл огонь при их появлении — но калабрийцы дураками не были. Они прекрасно понимали, что одна, а может быть и обе машины — бронированные, остановить их будет не так-то просто. Боевики на Востоке и в Африке в таком случае используют фугас на дороге, заложенный в кучу мусора или труп животного, ракетную установку или заминированную машину: у боевиков из Калабрии не было доступа к армейским складам и потому у них не было ни того ни другого ни третьего. Поэтому — они решили воспроизвести схему ограбления банковского автомобиля: фургон блокирует дорогу и отрезает машину барона от машины с охраной, после чего машина с охраной расстреливается из автоматов. На случай, если придется иметь дело с бронированными машинами — у них был карабин Беретта и к нему три гранаты, выстреливаемые с дула. Этим — они должны были вскрыть бронированную машину и убить барона.
Сначала все шло практически идеально. Альфа пошла на обгон — а Уго и Джузеппе — пинком открыли заднюю дверь фургона и открыли автоматный огонь по машине сопровождения. Но вот дальше… Винченцо должен был подбить машину барона, для этого он спрятался на обочине дороги с карабином, с уже готовой к бою гранатой. Именно поэтому — фургон какое-то время перекрывал дорогу конвою… все должно было произойти в строго определенном месте. Но проблема была в том, что Винченцо ни разу не стрелял из такого оружия, не служил в армии и не знал его. Для стрельбы гранатой — требовалось использовать специальный холостой патрон, он был в хвостовике каждой гранаты, требовалось извлечь его оттуда, поместить в магазин и стрелять. Винченцо же не стал разбираться во всем этом — увидев фургон и выскочившую справа Альфу, он прицелился в левое переднее колесо Альфы и поспешно выстрелил из гранатомета. Боевым патроном…
Барон даже не понял, что произошло. Они обогнали фургон… его мысли были далеко отсюда… как вдруг слева от машины, на обочине, грохнул сильный взрыв. Хлопок, пыль и дым. Барон понял — а вот и расплата…
Сатана никогда не исполняет своих договоренностей…
Барон обернулся — ровно для того, чтобы увидеть теряющий скорость белый ФИАТ и услышать грохот автоматических винтовок.
— Стой! — закричал барон.
Его сын был по ту сторону фургона.
Водитель нажал на газ.
— Стой, тебе говорят!
— Я должен увезти вас!
— Стой!!!
Водитель остановился, барон начал открывать дверь машины…
Лука — остался в живых просто чудом…
Он так и не смог осознать, что произошло на площади… в его понимании, вся разница между людьми заключалась в том, что одни были сицилийцами, а другие нет. Одни были членами Организации — а другие нет. Это определяло их положение в глазах Луки и его поведение по отношению к ним. Выросший в истинно сицилийской сыновней почтительности Лука делал то, что говорил отец. Отец говорил: «это друг» — и Лука относился к этому человеку как к другу. Отец говорил — «это враг» — и Лука был готов стрелять в него и даже пойти за это в тюрьму. Только любовь к отцу — превратила ярость от того, что его унизили публично в удивление.
Русский, который у них гостил — был совсем не таким, каким хотел бы стать Лука… он был больше похож на Адриано или Марио… вот те нашли бы с ним общий язык, у них бы нашлось о чем поговорить. Но вот его женщина…
Лука сел в машину. Остальные телохранители — нипоти — молчали, не смея ни о чем говорить. Они были не просто телохранители… это были дальние родственники барона, либо просто сыновья местных жителей. Их называли нипоти… это было более сложное определение, чем «родственники», правильнее всего на русский это переводится «кормящиеся с одного стола». На Сицилии, в горных деревнях, где женщины рожают, сколько Бог пошлет, а земли для возделывания мало, да и грамоте учиться негде — было много таких вот сильных и простых парней, которые шли в услужение тому или иному феодалу мафии. Мафия, разжиревшая на поставках героина, была лучшим работодателем в этих местах, нипоти понимали, что таким людям как барон они обязаны всем — и послушно исполняли любые его приказы. Взорвать судью, вырезать семью, чей глава осмелился донести, встретить на берегу лодку с грузом в водонепроницаемых мешках. Проблема была в том, что они не были военными, не были профессиональными телохранителями, они не воевали в горячих точках, не могли распознать опасность и правильно среагировать на нее. Поэтому — когда происходило действительно серьезное нападение — они умирали вместе с приговоренным… и это была единственная их функция.
Сопровождавшая машину барона старая, семьдесят пятая Альфа была бронирована, но лишь частично. В Италии такие машины применяли спецслужбы: лист брони в багажнике, таранный бампер, бронированные вставки в двери, более толстые и оклеенные специальной пленкой стекла, чтобы не бились при столкновениях и обстрелах. Ничего из этого — не могло противостоять шквальному огню двух автоматов Калашникова с пяти метров — и потому трое из четверых нипоти умерли, так и не успев понять, что происходит.
Лука оказался одним из двоих, кому повезло: впереди-справа сидел Джордано, малый под два метра и его тело — приняло в себя смертоносный град пуль, защитив сына хозяина. Выпустив шестьдесят патронов — два по тридцать — по машине сопровождения, бандиты стали перезаряжаться, а расстрелянная, потерявшая управление Альфа — съезжать на обочину и тормозить. Плюс — у бандитов возникла проблема, связанная с тем, что их «гранатометчик» при попытке выстрелить по машине барона — подорвал сам себя, и теперь все, что от него осталось, можно было уместить в коробку из-под ботинок.
Калабрийцы — тоже запаниковали, их водитель, оказавшись в нештатной ситуации, как и все непрофессионалы, так и не принял никакого решения. Ему надо было либо проезжать дальше и подъезжать к машине барона вплотную, либо оставаться на месте. Он был просто рыбаком и поэтому, проехав немного, нажал на тормоз…
В этот момент, Лука, толкнув дверь в расстрелянной Альфе, вывалился наружу…
Удивительно, но он не был даже ранен, весь град пуль приняло на себя тело того, кто сидел впереди него. Он встал в полный рост за машиной и несколько раз выстрелил из своей Беретты в грузовой отсек фургона. Град пуль заставил его укрыться за машиной…
Барон ди Адрано — выскочил из машины и побежал навстречу белому фургону — они проехали вперед довольно далеко, до фургона было не меньше сотни метров, дорога была прямая, и все было хорошо видно. Из фургона выскочил вооруженный автоматом человек, он закричал — барон, услышав калабрийский диалект, остановился как вкопанный — и в этот же момент заработал автомат. Барон упал, а шофер с колена трижды выстрелил из пистолета и попал — автоматчик согнулся и боком упал на дорогу… Стреляя из пистолета, шофер потащил барона к своей машине — за ним на земле тянулась черная полоса.
И успел запихнуть его под защиту брони, прежде чем по машине заработали автоматы…
Лука под градом — открыл багажник и достал оттуда автомат Калашникова со смотанными изолентой магазинами. Пули летели во все стороны, в машине кричал и призывал Божью матерь один из нипоти, который еще оставался жив, но не мог выбраться — а убийцы продолжали стрелять. Распластавшись на земле и передернув затвор — Лука дал длинную очередь из АК по фургончику убийц.
Калабрийцы растерялись. В первую же минуту все пошло не так — машину барона остановить не удалось, и она стояла намного дальше, чем рассчитывали, Винченцо с его ракетами — у них не было. Машина остановилась там, где не надо, а выстрелы со стороны расстрелянной Альфы охраны — обошлись им в еще одного раненого — получалось, что они теперь — при подавляющем численном и огневом превосходстве, прижаты огнем с двух сторон.
Они попытались решить эту проблему — они видели барона и даже попали в него… но это обошлось им в еще одного убитого. И в этот момент — от Альфы кто-то открыл огонь из автомата Калашникова, убив одного из калабрийцев и ранив еще одного. Калашников — был козырем в этой игре, его пули пробивали борта машин и убивали быстро и чисто.
Они попытались решить эту проблему — они видели барона и даже попали в него… но это обошлось им в еще одного убитого. И в этот момент — от Альфы кто-то открыл огонь из автомата Калашникова, убив одного из калабрийцев и ранив еще одного. Калашников — был козырем в этой игре, его пули пробивали борта машин и убивали быстро и чисто.
Калабрийцы поняли, что дело дрянь. Совсем дрянь. Это были края, где их ненавидели, стрельба в лучше случае привлечет полицию, и их зарежут в тюрьме за покушение на члена Копполо. В худшем — сбегутся местные жители и разорвут их прямо здесь и прямо сейчас. Здесь, в горах — правосудие было скорым и безжалостным, а на судей и прокуроров полагались либо слабаки, либо идиоты.
Единственным их шансом — было добраться до бронированной Альфы, убить барона и угнать машину, чтобы прорваться к побережью, захватить лодку и уплыть в родную Калабрию. Боеприпасов оставалось совсем немного… они не были военными и носили с собой всего один — два запасных магазина и, иногда пистолет. И гранаты. Поэтому — бросив две гранаты для того, чтобы убить или по крайней мере остановить автоматчика у Альфы охраны — они бросились к бронированной машине барона…
Взрыв раздался совершенно внезапно и через некоторое время — еще один. Калабрийцам не удалось закинуть гранаты за машину — поэтому большую часть энергии взрыва приняла на себя обездвиженная Альфа охраны. Но и того, что осталось — Луке хватило с лихвой.
Его ударило взрывной волной, ослепив и оглушив, он выронил автомат и схватился за глаза. В голове перемешались все мысли, он подумал, что убит — и в то же время он лихорадочно пытался протереть глаза и прийти в себя. Его сейчас можно было бы брать голыми руками — но бандиты рванули к бронированной машине барона и оставили его в покое.
На дороге — показался небольшой караван машин, фургон и две спортивные малолитражки…
Увидев происходящее на дороге — я понял, что мои худшие предположения сбылись.
В моем понимании все должно было выглядеть так: бойцы военно-морского спецназа освобождают меня и вместе с ними — я возвращаюсь к барону. И только в этом случае, показав свою силу — я могу рассчитывать на правдивые ответы: на Сицилии уважают силу и против силы почти никогда не идут. Только показав, что я мужчина, что я не боюсь своих врагов и могу уничтожить их, сколько бы их ни было — неважно, своими руками или чужими — я могу заслужить право на правдивый ответ, на момент истины. Но для того, чтобы ответить на некоторые вопросы — барон, по крайней мере, должен был оставаться в живых. Если же он будет мертвый — все что у нас будет это труп и не более того. И я никак не мог подумать — что те, кто стоит за всем этим, отдадут приказ убить барона сразу после того, как он передаст им меня. А это можно было предполагать. Все, чего боятся эти люди, живущие ложью и по лжи — это правда. Я прожил в поместье барона достаточно долго, чтобы успеть ему что-то рассказать. А мог рассказать — значит, рассказал. И потому — чем раньше убить барона — тем меньше шансов, что он расскажет кому-то еще.
Изрешеченная Альфа, перекрывший дорогу фургон — для меня этого было более чем достаточно.
— Дайте оружие…
Я не сторонник махрового героизма — когда с разорванной рубашкой на пулемет. Ты должен убить врага и остаться в живых, потому что Империя рассчитывает на тебя — так нас учили. Вместе со мной — было восемь отлично подготовленных специалистов, каждый из которых был на десять — пятнадцать лет младше меня, прошел Персию или Польшу, тренировался куда чаще, чем я, облачился в бронежилет и имел при себе автоматическое оружие. Значит — и решать проблему с вооруженной бандой на дороге должны были они, а я должен был не путаться под ногами. Проблема была в том, что никто кроме меня не мог отличить хороших парней от плохих парней. А значит — группу должен был вести я, иначе нельзя…
Водитель — протянул мне свою Беретту — новейший автомат с корпусом из пластика, механизм которого во многом позаимствован у нашего автомата Калашникова. Это был автомат в комплектации для специальных сил — полностью автоматический огонь и отсечка по два на выбор, керамический, а не стальной пламегаситель, более толстый ствол, пригодный для того, чтобы выдерживать интенсивный автоматический огонь, передняя рукоятка для удобства удержания. Вместо обычного магазина здесь стоял четырехрядный, на шестьдесят, а наверху, на прицельной рамке — была смонтирована комбинация из голографического прицела EOTECH и магнифайера, откидной тактической лупы, дающей трехкратное увеличение, на стволе — надетый на пламегаситель быстросъемный глушитель, сделанный из титанового сплава. Автомат был чужой — но он принадлежал бойцу подразделения спецназа и я был уверен в том, что его содержали как следует.
— Как пристрелян?
— На сто.
Типичная пристрелка для тех, кто прошел Персию — сто метров, обычная дистанция для уличных боев.
Фургон затормозил, поворачиваясь и перекрывая дорогу.
— Держаться за мной!
Навыки вспомнились сразу — это как ездить на велосипеде, стоит раз научиться держать равновесие и больше ты это не забудешь. У багажника Альфы — на коленях стоял человек, в котором я опознал Луку, младшего сына барона и стрелять не стал. А вот фургон с открытой дверцей представлял серьезную опасность — я не видел, что в нем и кто в нем и поэтому сделал несколько выстрелов, и точно так же сделали несколько выстрелов по фургону еще двое. Теперь там живых оставаться не могло.
Впереди, за фургоном загремели автоматы…
— Этого живым! — крикнул я по-русски и побежал к фургону, чтобы укрыться за ним при стрельбе.
Калабрийцы так ничего и не поняли, что произошло с ними.
В их понимании — стрельба ассоциировалась с грохотом, они никогда не видели глушителей. Все, что отделяло их от цели — бронированная Альфа и один человек, стреляющий из-за нее из пистолета. Это было практически ничто для вооруженных и решительных людей.
Они открыли шквальный огонь из всего, что у них было, и подавили стрелка за машиной. Потом бросились бежать к Альфе — спину никто не прикрывал, потому что военными они не были.
Они добежали до машины — и тут обнаружили, что в машине закрыты все четыре двери. Шофер — успел затолкнуть раненого барона в машину и захлопнуть двери. Теперь это была крепость.
Один из боевиков дал очередь по стеклам — и злобно выругался. Стекла не поддались. Они покрылись белесыми разводами — но не поддались
— Давай гранату! — крикнул он.
И это были последние его слова…
— Справа чисто!
— Слева чисто!
Я подошел ближе к машине. Надо было быть готовыми убираться отсюда…
Стрелки — вповалку лежали у машины. Они забыли о первом правиле стрелка «прикрой свой зад» — и за это поплатились. Косматые, грязные, в рабочей одежде, на вид около тридцати — типичные исполнители мафии. Или ндрангеты или еще чего-то в этом роде. На юге — в каждой провинции Италии своя мафиозная группировка.
— Чисто по фронту!
Я дернул дверь машины — не открывается. Заперто. За капотом лежал водитель — мертвый, как вчерашняя рыба, даже пульс проверять не надо. Вздохнув, я обшарил его карманы, достал ключ. Открыл дверь машины, приложил два пальца к шее барона… живой.
Значит, воюем.
— Санитар! Санитара сюда! И двигаем к поместью, живо! Столкните лишнее с дороги!
В каждом экипаже военно-морского спецназа обязательно есть боец с навыками полевого санитара, у него должен быть медицинский материал для обработки как минимум десяти полевых ранений. А в группу, действующую в отрыве от остальных сил противника — должен быть включен как минимум фельдшер, умеющий проводить операции в полевых условиях…
— Может быть, вытащить его оттуда…
Фельдшер повернулся ко мне, руки его были в крови.
— Не стоит. Его надо в больницу и как можно скорее. Серьезная потеря крови, три пулевых ранения. Одно задело… крупный сосуд.
— Стабилизируйте его.
Барон с закрытыми глазами что-то невнятно пробормотал.
— Постойте-ка…
Я сунулся в машину, чтобы лучше слышать.
— Что он говорит?
— Нет больница… похоже так. Не нужно в больницу.
Я его понимал. На его месте — я бы тоже не жаждал попасть в больницу. В больницу, где белый халат придает необходимую анонимность, где куча входов и выходов и постоянно куча незнакомых людей — проникнуть киллеру легче всего.
— Держите его. Если нужна кровь — я сам готов ее сдать. Везем его в поместье…
— Есть.
Луке — казалось, что он сходит с ума.
В доме хозяйничали русские. Их было несколько, вооруженных оружием, которое Лука никогда не видел: оно было похоже на пехотные автоматы, но было каким-то другим… черным и страшным, увешанным какими-то приспособлениями, назначения которых Лука не понимал. Но он знал одно — русские расправились с остающимися в живых калабрийцами меньше, чем за минуту. А это значило, что с ними нужно считаться — на Сицилии понимали силу и уважали сильных. Тех, кто без лишних слов расправлялся с врагами.