Все, что успела сделать Шамс, так это схватить нацеленное в брюхо лезвие. Боль обожгла руку. Из порезанной ладони хлынула кровь. Калека зашипела, тщетно пытаясь завершить начатое. Шамс сняла с пояса гравитационную дубинку левой рукой, активировала режим максимального урона и что есть силы приложилась обидчице по голове. Хрустнули кости черепа. Брызнул раздавленный мозг. Клон игрока умер практически мгновенно. Он рухнул вниз, продолжая сжимать нож. Шамс не сообразила отпустить его, и лезвие выскользнуло из сжатых в кулак пальцев, полоснув по костям.
– Черт! – она деактивировала гравитационную дубинку и движениями, наработанными до автоматизма благодаря фиктивным ядрам воспоминаний, воспользовалась аптечкой, активирующей нейронного медицинского помощника.
Тело женщины с проломленным черепом еще продолжало дергаться в конвульсиях, когда раны на ладони Шамс затянулись. Поврежденная нога тоже перестала болеть. Шамс активировала модуль легенды. Нейронный образ карты вспыхнул россыпью красных точек, обозначавших бунтующих. Редкие синие точки, принадлежавшие силовикам, находились совсем рядом, но пробраться к ним было непросто. Шамс занервничала, затем вспомнила слова Думаха о том, что широкий спектр сканирования доступен только силовикам с высоким уровнем прокачки, и успокоилась, понимая, что бунтующие, скорее всего, не видят ее на своих картах. «Если только с ними нет силовика», – пронеслась в голове тревожная мысль.
Шамс оглядела свою униформу, спешно сорвав нашивки, но пользы это особенной не принесло – если кто-то увидит ее, то тут же примет за силовика. Нужно было накинуть что-то поверх приметной формы.
– Вот ведь дерьмо! – проворчала Шамс, склоняясь над клоном женщины с проломленным черепом, чтобы снять с нее грязный, изодранный плащ.
Шамс деактивировала системы автономной подачи воздуха и выбралась из догорающего убежища. Плащ, надетый на плечи, нестерпимо пах гнилью и свежей кровью. Шамс не без отвращения накинула на голову грязный капюшон и, согнувшись в три погибели, словно раненый, решила попытать счастье, пройдя сквозь толпы бунтующих, – других вариантов, как пробраться к остальным ученым, у нее все равно не было.
Игроки вокруг кричали и нервно смеялись, задирая друг друга подобно своре бродячих псов. Некоторые еще веселились, но лица других отражали скуку. Хаос не может длиться вечно. Нужно быть либо безумцем, либо садистом, чтобы не устать от этого.
Мимо Шамс прошла высокая девушка, жонглируя тремя гравитационными дубинками, громко предупреждая всех, кто оказывался рядом, что оружие силовиков в ее руках переведено в режим нанесения максимальных повреждений. Два других игрока устроили дуэль: расходились от воображаемого центра, где уже находилось около дюжины мертвецов, в разные стороны на десять шагов, затем поворачивались и начинали сближаться, стреляя друг в друга из нейронных излучателей. Толпа вокруг образовала коридор, радостно улюлюкая. Когда один из дуэлянтов пал, его тело оттащили в центр и следующий претендент тут же занял место погибшего.
К удивлению Шамс, в царившем вокруг безумии можно было разглядеть задатки новой власти – группа представителей банды «Двухголовых драконов» передвигалась по дымящимся, окровавленным улицам на захваченном транспорте свергнутых небожителей. На капотах машин с магнитными двигателями была нарисована красной краской эмблема банды, доходчиво передававшая название. Среди телохранителей Шамс заметила несколько татуированных с ног до головы представителей кланов якудза с наномечами. Их присутствие подтверждало мысль о формировании новой власти. «А ведь если так пойдет и дальше, то у «Голода» есть все шансы начать вторую жизнь, используя обрушение в качестве умного маневра», – подумала Шамс.
Группа «Двухголовых драконов» поравнялась с девушкой, жонглирующей гравитационными дубинками.
– С дороги! – прикрикнул на нее один из представителей якудза.
Девушка не остановилась. Обнажив наномеч, он двинулся к ней. Девушка подбросила одну дубинку высоко вверх, поймала две других и метнула в надвигающиеся на нее машины. Раздались два хлопка. Переведенные в режим перегрузки дубинки взорвались, уничтожив всех, кто находился в машинах, – клонов буквально раздавило, их тела превратились в лопнувшие мешки с кровью и внутренностями. Прежде чем якудза успел разрубить девушку, она с кошачьей грацией сделала несколько сальто назад, скрывшись в разрушенном здании. Третья гравитационная дубинка, подброшенная выше остальных, упала к ногам якудзы. Он растерянно опустил голову, уставившись на готовое взорваться оружие. Раздался еще один хлопок. Гравитационное поле раздавило якудзу, превратив в наполненный кровью кожаный мешок.
Толпа затихла, а когда девушка-жонглер вышла из убежища, радостно завыла. Они подхватили ее на руки и понесли к зависшим над дорогой залитым кровью машинам с открытым верхом, в которые забрались все, кому хватило места. Другие побежали следом, пытаясь уличить момент и сбросить кого-нибудь с транспорта, чтобы занять его место.
«А может, второго шанса у «Голода» и нет», – хмуро подумала Шамс, провожая удаляющуюся процессию долгим взглядом.
Остались лишь два дуэлянта. Не замечая ничего вокруг, они продолжали сближаться, стреляя друг в друга, пока один наконец-то не прикончил другого. Тогда победитель растерянно огляделся, не услышав радостных криков, понял, что остался один, приставил к виску нейронный излучатель и нажал на курок.
– Вот тебе и второй шанс, – проворчала Шамс себе под нос.
Она активировала модуль легенды, проверяя местонахождение остальных ученых, обозначенных синими точками на нейронном образе карты. Красной сыпи бунтующих практически не осталось, если не считать небольшой горстки, застывшей в опасной близости от Шамс. Она обернулась, но никого не заметила. Прошла немного вперед, отмечая, что и красная сыпь на карте продвигается следом. Снова обернулась. И снова никого не заметила.
– Эй! – окрикнула Шамс, не рискуя привести преследователей к другим ученым. – Какого черта вам надо?
Никто не ответил. Шамс достала гравитационную дубинку, готовясь к бою. Тишина. Было даже слышно, как потрескивают нейронные поля, пытаясь работать там, где прежде находились здания, но сейчас остались рухнувшие стены.
– Ладно, – протянула Шамс, медленно повернулась к преследователям спиной, сделала несколько осторожных шагов и, продолжая следить за нейронным образом карты, бросилась со всех ног прочь.
Красная сыпь преследователей вытянулась в линию. Некоторые отставали, но другие держались рядом. Шамс добралась до перекрестка. Свернув налево, она попадала к своим, но приводила на хвосте неизвестно кого, продолжая бежать прямо, – упиралась в новую толпу бунтующих, а справа… Шамс долго вглядывалась в круто уходившую вниз улицу, пока не поняла, что оттуда медленно поднимаются отходы из взорванных очистных сооружений.
«Ну уж нет, – подумала она. – Туда меня ни за какие коврижки не заманишь».
Оставалось либо бежать вперед, либо вести преследователей к остальным ученым. Шамс прикинула свои шансы в толпе бунтующих. Во время бега она потеряла снятый с напавшей на нее женщины плащ, так что теперь все видели униформу силовика. «Проще остановиться и встретиться с преследователями лицом к лицу», – решила Шамс, сворачивая налево и убеждая себя, что если Думах снабдил максимальным уровнем навыков и вооружения остальных ученых, то они смогут разделаться с преследователями без особого труда.
Деактивировав нейронную карту, Шамс громко закричала, что за ней погоня и нужно готовиться к бою. Спрятавшиеся в разрушенных домах ученые предпочли остаться в укрытиях. Вышел лишь один. Высокий и крепкий…
– Зевс? – опешила Шамс, признав в клоне охотника за наживой, напарника Ра, возглавлявшего бунтующих во время обрушения «Голода».
На то, чтобы понять происходящее, потребовалось несколько долгих секунд, за которые отставшие преследователи успели подтянуться к лидерам, снова сформировав плотную группу.
– Думах? – спросила Шамс, недоверчиво вглядываясь ему в глаза.
Едва заметная улыбка изогнула узкие губы могучего клона, заставив Шамс выругаться.
– Что за погоня? – спросил карлик в теле гиганта.
Шамс снова выругалась, отметив про себя, что голос копии Зевса очень похож на голос Думаха в жизни: басистый, но с отсутствием глубины и бархатистости, словно низкие ноты вконец расстроенного пианино. О том, что такое пианино и когда оно использовалось, Шамс узнала, когда встречалась с Прай-Ми. Работая над «Меккой», он изучал большое количество созданных хронографами реконструкций прошлого, зачастую чтобы разобраться в тех или иных вопросах, углубляясь еще дальше, во времена до Третьей мировой войны, когда человечество только готовилось к строительству жилых комплексов, правда тогда они имели статус военных. Просматривая реконструкции тех времен, Прай-Ми и увлекся идеей добавить в игровой проект «Мекка» музыкальные инструменты, изжившие себя с началом зарождения двухуровневого языка общения.
Вначале Шамс не понимала смысла разрозненных звуков, но затем они начали складываться в простейшие мотивы, которые сплетались, образуя сложные мелодии. Сознание со скрипом вспоминало, как нужно воспринимать музыку. Подобное Шамс пережила, когда Прай-Ми объяснял ей, что такое живопись: разрозненные пятна долго отказывались собираться в картинку, вернее глаза отказывались воспринимать цвета как единое целое, цепляясь за каждый в отдельности. Прай-Ми смеялся над Шамс и говорил, что его брат не мог адаптироваться еще дольше. Шамс злилась на него за смех и на себя за то, что не могла с такой же легкостью начать воспринимать все эти архаизмы, как любовник.
Они лежали в постели, и приобретенный на черном рынке модулятор нейронных полей блокировал большинство функций интегрированного жидкого чипа, чтобы, как говорил Прай-Ми, усилить букет чувств от близости – еще одно почерпнутое в прошлом знание. Их встречи всегда проходили в Размерности, удивляя Шамс, ведь Прай-Ми, как и она, был коренным жителем Квазара, где материальный мир не вызывал ничего, кроме отвращения. Впрочем, в Размерности то, чем занимался Прай-Ми, тоже вызывало много споров и неодобрения. Люди обычно ограничивались нейронными связями, а тут…
В первые недели завязавшихся отношений Шамс старалась не думать об этом, убеждая себя, что уступает извращенным желаниям любовника о физической близости только ради того, чтобы выудить у него наработки будущей «Мекки» и применить их в «Фивах», на которые они тогда оба работали. Но потом подобная связь начала нравиться ей. Вызывавшая отвращение близость преобразилась, как прежде это случилось с музыкой и живописью, – разрозненная гамма чувств, воспринимаемая в отдельности, собралась воедино, став целым. Наборы звуков превратились в дивные мелодии, нагромождения мазков краски распустились яркими картинами, глядя на которые можно было не только воспринимать информационный набор необходимых контуров, но и додумывать отсутствующие детали, переживать чувства, отраженные художником на холсте.
Это было сложно и одновременно волнительно, чарующе, незабываемо. Оно оживляло что-то внутри естества. Тело и сознание начинали действовать в унисон: воображение вспыхивало сотнями образов, сердце учащенно билось. Словно между миром энергии и материи появлялась незримая связь, для осуществления которой были не нужны ни терминалы переходов, ни компенсаторы резонансов… Нечто подобное Шамс начала чувствовать во время близости с Прай-Ми. На фоне новых восприятий нейронная близость, а тем более близость в Квазаре казалась искусственной и стерильной до отвращения. Но потом ночь с любовником заканчивалась. Приходилось отключать модулятор нейронных полей, блокировавший многие функции интегрированного от рождения жидкого чипа, и возвращаться в электронную до мозга костей реальность КвазаРазмерности… И дивная ночь теряла свое очарование…
Поэтому, когда пришло время открыть карты и предать Прай-Ми, Шамс не колебалась, сделав выбор в пользу реальности, а не зыбкого миража прошлого, который с трудом доживал до утра.
Сейчас, глядя на карлика, взявшего себе в качестве персонажа тело клона-гиганта, отличавшееся не только физической силой, но и тем, что прежний хозяин вошел в историю, как первый предводитель бунтующих, кому удалось обрушить систему, Шамс пыталась понять, какой бес вселился в Думаха, заставив сделать подобный выбор. А почему он подсунул ей тело напарницы Зевса – Ра? Что это значит? Может быть, таким образом он хочет намекнуть на что-то? «Черт, с генетическими аномалиями всегда одни проблемы», – подумала Шамс, недобрым словом вспоминая близость с Прай-Ми.
– Ты видела своих преследователей? – громогласно спросил Думах, изучая на нейронном образе карты красную сыпь бунтующих выше по улице.
– Нет, но… – Шамс обернулась, готовая к бою. – Думаю, учитывая навыки, которыми мы сейчас обладаем, нам не составит труда разделаться с ними.
Она сняла с пояса залитую кровью гравитационную дубинку с прилипшими к ней волосами.
– О, вижу, ты уже попробовала ее в действии! – улыбнулся карлик в теле гиганта.
– Какая-то сумасшедшая пыталась выпустить мне кишки, – отмахнулась Шамс. – Вот и пришлось врезать ей.
– Замечательно! – похвалил Думах. – Вижу, ты адаптируешься к правилам лучше большинства коренных жителей Квазара. – Он хотел еще что-то сказать, но замолчал, увидев одного из преследователей Шамс.
Толстяк вышел из убежища и, подняв руки, начал осторожно приближаться. Бег за Шамс отнял у него, казалось, все силы: обливаясь потом и тяжело дыша, он едва переставлял ноги.
– Стой где стоишь, – велел Думах, активируя гравитационную дубинку.
Толстяк проигнорировал требование. Вместо этого за его спиной показались другие преследователи. Всего Думах насчитал пятнадцать игроков. Шамс обернулась, увидела знакомые лица и выругалась.
– Ты их знаешь? – спросил Думах.
– Можно сказать, они встретили меня, когда я впервые появилась здесь, – криво улыбнулась Шамс. – Вон тот, – она кивнула в сторону якудзы, – хотел убить меня.
– Почему тогда он еще жив? – спросил Думах.
– Что?
– Таковы правила игры. Если кто-то бросает тебе вызов, ты должна прикончить его. Иначе тебя сочтут слабаком.
– Я не играть сюда пришла, забыл?
– Если бы ты его убила, то сейчас их бы не было здесь.
– Тогда следовало убить их всех.
– Возможно.
– Вот поэтому «Голод» и называют жестоким.
– Говоришь как коренной житель Квазара.
– Пошел к черту! – на мгновение Шамс всерьез задумалась о том, чтобы развернуться и как следует треснуть Думаха гравитационной дубинкой – глупо, конечно, и совершенно неуместно, но руки так и чесались.
– Эй! – крикнул приближающийся толстяк, привлекая к себе внимание. – Мы не хотим сражаться с вами.
– Вот как? – спросила Шамс.
– Нам просто любопытно, – сказал он и попытался родить улыбку на заплывшем жиром, уродливом лице. – Если ты – Ра, то…
– Я не Ра, – отрезала Шамс, решив расставить точки над «i».
– Какого черта? – зашипел на нее Думах так, чтобы никто другой не слышал. – Пусть думают что хотят. Так у нас будет меньше проблем.
– Не будь я похожа на Ра, то их сейчас вообще бы не было здесь, – прошипела Шамс в ответ.
– Если вы не охотники за наживой, возглавлявшие бунтующих, тогда кто? – спросил якудза, активировавший нейронный модуль слежения, чтобы услышать, о чем говорит странная парочка.
Шамс в очередной раз выругалась, наградив Думаха недобрым взглядом.
– Она права, – сказал карлик в теле гиганта. – Мы не Зевс и Ра… – он окинул игроков пристальным взглядом, стараясь заглянуть каждому из них в глаза. – Мы не имеем к паре охотников за наживой никакого отношения.
– Тогда почему вы похожи на них? – выступил вперед хиляк с накаченными руками и тяжелым молотом на плече.
– Мы используем клонов, похожих на Зевса и Ра, – пояснила Шамс.
– Разве так можно? – вмешалась в разговор затянутая в кожу пышногрудая девушка с уродливым шрамом на левой щеке. – С каких пор разработчики стали продавать игрокам погибших героев? Или же охотники за наживой выжили во время последнего бунта и сами выставили на аукцион своих персонажей?
Шамс очень хотелось ответить положительно на последний вопрос, но она понимала, что из-за этого все может стать еще хуже. Игроки поймут, что перед ними новички, и нет гарантии, что снова не попытаются прикончить их, забрав оружие и переписав на личный счет заработанные кредиты.
– Мы вообще не имеем отношения к игрокам, – решила открыть карты Шамс. – Нам нужен «Голод», чтобы проникнуть в ремонтные полости.
– Как это? – спросил толстяк, называвший себя Эбису.
– Вы что, какие-то воры или террористы? – прищурилась девушка со шрамом по имени Алор.
– Вообще-то мы ученые, – заставила себя улыбнуться Шамс.
– За дураков нас держите? – скривилась Алор.
Шамс прикусила губу, бросив на Думаха вопросительный взгляд.
– Можно попробовать сразиться с ними, – пожал он плечами. – Не знаю, как скоро подоспеют агенты «Энеиды», но есть вероятность, что мы справимся и без них. Лучше бы, конечно, потратить это время на поиски необходимых деталей и на сбор оборудования, но если выхода нет…
– Я думала, все нужные детали мы получим вместе с амуницией клонов.
– Это же не Квазар! – скривился Думах. – Здесь есть набор правил, которые невозможно поменять, щелкнув пальцами.
– Ненавижу материальный мир, – Шамс тяжело вздохнула и покосилась на подступавших игроманов. – Послушайте, – начала она, обращаясь к ним в надежде избежать драки, – не знаю, понимаете вы или нет, но мы не играем. В наши задачи входит… – Шамс на мгновение замялась, пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное. – Мы занимаемся проверкой охранных систем «Голода». После обрушения большинство защитных протоколов крайне нестабильны, так что клирики требуют закрытия игрового проекта, считая, что площадка более неработоспособна. Если мы не докажем обратного, то в ближайшие дни начнется откат игровых ключей.