Он стоял и стоял у ограды, глядя на реку. Поначалу движение воды вовсе не заметно, а если долго смотреть, то видно, что темная неподвижная гладь воды на самом деле движется, медленно, неумолимо.
Денис мельком взглянул на священника, энергично идущего по дорожке церковного сада. Тот тоже заметил одиноко стоящего Дениса, оглянулся. Секунду помедлив, повернул к Денису.
Денис, внимательно вглядевшись в священника, воскликнул:
– Лешка! Филимонов!
Священник в ответ негромко засмеялся:
– Привет, Турчанец. Только я теперь не Лешка…
– А кто? – хмыкнул Денис. – Алексей… как тебя по батюшке?
Тот спокойно ответил:
– Меня теперь зовут отец Григорий. Я служу здесь.
– Да ладно… Серьезно, что ли? Да как же ты… – Денис покачал головой. – Чудеса… Ты ж вроде в аспирантуру поступил сразу после пятого курса…
– Был такой грех, – улыбнулся отец Григорий. – Суетился. Ты-то как жив-здоров?
– Как видишь…
– Женился? Дети?
– Да… Дочка. У жены дочка, – неожиданно для себя поправился Денис.
Определенно что-то с ним происходит в последнее время. Акклиматизация, наверно. К новой жизни акклиматизация. Если она будет, конечно, новая жизнь. Как-то все так завернулось… Денис не сразу расслышал, что спросил его священник. Тот повторил:
– А свои?
– Н-нет… пока… то есть… Слушай, Леха… Не могу никак понять… Ты – и вдруг церковь…
– Неисповедимы пути Господни.
– То бишь ничего он нам, неразумным, о своих путях поведать не пожелал… Да, Лёх?
Священник слегка улыбнулся:
– Кому как… Может, и поведал, да мы не слышали, в суете своей… Ладно. Татьяну Кирееву помнишь?
– А-а, с косой такая? На попе на круглой лежала толстенная коса, светлая… Помню, еще как помню…
– Она мне четверых родила, – усмехнулся отец Григорий, – двух мальчиков и двух девочек.
– Ну ты даешь… Может, пойдем выпьем? Или тебе нельзя?
Отец Григорий опять засмеялся:
– Можно. Пойдем чайку попьем. И еще чего-нибудь.
Денис, все ухмыляясь – как же в жизни все чудно€ бывает! – вошел за священником в деревянную служебную постройку во дворе. Внутри оказалась современно обставленная комната со всеми необходимыми электроприборами – телефоном, факсом, даже кофеваркой. В углу на столе стоял включенный плоский монитор, на котором то вспыхивал и гас лик Спасителя, то появлялась надпись на латинском языке. Денис читал-читал, да все не мог понять мерцающие золотом слова.
– Ego… ego te abs… absolve… Так, что ли? И что это?
– «Отпускаю тебе грехи твои», – сдержанно пояснил отец Григорий.
– Ясно… И там, значит, Он… И там от него не скрыться… – протянул Денис и с любопытством спросил: – Так все-таки, как ты… гм… к вере-то пришел? Ты сам веришь, кстати?
Отец Григорий улыбнулся:
– Во что?
Денис внимательно посмотрел на священника:
– В Бога.
– Вот как раз, пока диссертацию писал, и уверовал, что столь совершенный мир мог быть создан только высшим разумом.
– Так просто?
– Нет. – Отец Григорий взглянул на Дениса и стал расставлять на столе чашки и угощение.
– А не страшно от имени Бога разговаривать?
– Думаю, не страшнее, чем быть хирургом или, скажем, Великим кормчим.
Денис со все возрастающим интересом разглядывал бывшего однокурсника.
– Ну да, ну да…
– Тебе чаю или кофе?
– Пожалуй, чаю… Покрепче.
– А ты сюда часто ходишь? Как будто не видел тебя раньше.
– Да нет… гм… Не часто… Тут такая история…
Отец Григорий вдруг внимательно, другими глазами взглянул на Дениса.
– Ты не на службу приходил?
– Ммм… Да нет.
– Выпьешь?
– Водки? – усмехнулся Денис. – Выпью.
– Кагора.
– Ну давай, раз уж другого не наливают…
Священник налил почти полный бокал Денису, себе – поменьше.
– За встречу! – Денис подмигнул сокурснику и первым выпил свое вино. – Да, чудной мир все-таки какой!
– А ты сам-то верующий? – Отец Григорий пригубил вина и поставил бокал на стол.
– Я-то?… – Денис вздохнул. – Жена моя верит во все сразу. И в Иисуса, и в Будду, и во всяких промежуточных божков и чертиков…
– И кто она у тебя? – спросил отец Григорий.
– Бизнес-леди, миллионщица, – улыбнулся Денис. – Приехала хрен знает откуда – деревня Козий Дол Воронежской области. В деревне два дома было: в одном коза одичавшая жила, в другом – она с бабкой глухой. Как бабку похоронила, дверь на щеколду заперла и в Москву поехала, столицу покорять… Дело обычное, сам понимаешь… Здесь поступила в институт, а потом… В общем – повезло. На золотую жилу напала, дело свое открыла, очень удачно, да еще друг один денег подкинул… Отец моей дочки. Я его не видел никогда… Потом он делся куда-то, то ли сел, то ли еще что-то. Может, помер. Оксанка ничего не говорит – хоть убей ее… А она-то и развернулась. Когда приехала в Москву – по телефону разговаривать не умела, общежитие по вечерам мыла, пока училась… А теперь – что ты! Слова поперек не скажи!
– Но ты же говоришь?
– Что именно?
– Слова свои собственные говоришь, это же видно.
– Да говорю-то говорю… – Он налил себе еще, но заметил взгляд отца Григория. – Гм… А здесь напиваться-то не очень, наверно?
– Не очень.
Денис, досадливо крякнув, отставил бутылку.
– Ну и ладно. Может, пойдем куда-нибудь, а, Лёх?
– Да я в общем-то на службе еще… – улыбнулся отец Григорий. – Если только вечером, попозже… К нам приезжай.
– Ой, Татьяна твоя меня как увидит… Я ж, идиот, такое как-то учудил… Она тебе не рассказывала?
– Кажется, нет, – сдержанно ответил священник. – А сюда-то ты как попал, к нам? Ты так и не сказал.
– Это отдельная история. Слушай, Лёха… Может, мне на исповедь прийти? Девушка тут одна у вас работала, очень… гм… милая… Может, ты ее помнишь?
Отец Григорий очень мягко уточнил:
– Какая девушка?
– Алена Ведерникова. Пела во время службы. Тоже дура… Работку себе нашла… Ты извини, Лёх, или как тебя лучше называть, батюшка, да? И в общем… Да это на бегу не рассказать…
– Ну и не рассказывай, – согласился отец Григорий, внимательно слушавший Дениса. – Хочешь, приходи на исповедь. Можешь ко мне, можешь к другому священнику. Подготовиться только надо.
– Ага. У вас все, видишь, как непросто: подготовиться, не есть мяса, поститься, молиться, не материться… Да?
– Да нет, все проще, – дружелюбно, но чуть отчужденно улыбнулся отец Григорий. – Давай свой телефон, и вот – возьми все мои координаты. Приезжай с женой в гости. С женой и с дочкой. Как, говоришь, их зовут?
– Оксана и Маргоша, – машинально ответил Денис, обескураженный непривычной ролью однокашника.
– Вот с Оксаной и Маргаритой и приезжай, – кивнул отец Григорий. – В это воскресенье, к примеру. У нас полгода близняшкам будет. – Он встал. – Договорились?
– Да… Ну да… Почему нет? Давай…
Провожая Дениса, уже на крыльце, отец Григорий вдруг негромко сказал:
– Девушка эта, Алена, больше здесь не поет.
Денис резко остановился:
– А что с ней, ты не знаешь? Я… – Он осекся, смущенный пристальным взглядом отца Григория.
– Не знаю, – мягко, но категорично ответил тот. – И никто не знает. Она тебе близка?
– Н-нет… то есть… да… То есть… нет.
Отец Григорий секунду подождал, не скажет ли Денис еще что-то, и только потом кивнул:
– Рад был встрече. Созвонимся в субботу вечером, ждем!
– Ага! Спасибо!
Отец Григорий, глядя ему вслед, негромко проговорил:
– Бог с тобой, Турчанец…
Еще пару дней промаявшись в сомнениях и догадках, Денис наконец признался себе, что единственный человек, кто точно знает об Алене все, – это ее мать. Хочешь не хочешь, придется к ней ехать. Кира, конечно, в любом случае наорет, но все расскажет, он был в этом уверен. Резкая, рыжая, взбалмошная Кира, внешне совершенно не похожая на свою милую дочь, из-за которой теперь такие сложности и передряги в его судьбе, молчать просто не сможет. А ему внимательнее надо было посмотреть в свое время и понять, что их сходство спрятано где-то глубоко внутри. Милая дочка, нежная и беспомощная, оказалась вполне самостоятельной и решительной особой, в нужный момент сумевшей сказать: «Буду! Смогу!» Да-а… Где только теперь эта особа со своей решимостью, на каком свете…
Для начала Денис подъехал к дому Алены – а вдруг она появилась. Посидела у подруги недельку-другую, попряталась от него и вернулась домой… Но в окнах было темно.
– Понятно, – устало покрутил он головой.
Половина десятого вечера. Вряд ли она уже сегодня придет… Денис кое-как отгонял от себя мысли, что Алена не придет больше никогда. Да мало ли что бабки сказали! Вот сейчас он нагрянет к Кире, и дверь ему откроет радостная пузатая Алена. Или уже не пузатая…
Денис ехал медленно, вспоминая дорогу, – он несколько раз подвозил Алену к матери и даже был у той в мастерской, давно, в самом начале их отношений, когда был влюблен как идиот… Да, как полный идиот. Бегал с цветами и звонил по пятнадцать раз в день. Не мог успокоиться, пока не услышит вечером ее голос… Он, наверное, и не влюблялся так ни в кого до Алены… Забрала его своей доверчивостью и… – черт знает чем еще она его зацепила! И столько лет держала!.. На коротком поводке… И что теперь? Он опять в дураках. Ему не сказали главного… Что дальше-то? Бегай, Деня, высунув язык, по городу и ищи Аленушку. Не мытьем, так катаньем. Умно€…
А вот почему так и не звонит эта Лора? Если она что-то сделала… Что именно сделала? Он должен знать, должен! Хотя он и не хочет этого знать… Но почему она не приходит за гонораром? Ерунда какая-то… Может, у нее ничего не получилось… А что именно не получилось?
Денис наконец нашел дом Киры. Въехав в высокую арку сталинского дома, набрал номер ее телефона.
Кира ответила энергично, но не так возбужденно, как обычно:
– Да!
– Кира Анатольевна, не вешайте трубку…
И тут же услышал короткие гудки.
– Ладно! – Он решительно вышел из машины, быстро пошел к подъезду. – Дочки-матери… Прятки-догонялки… Взрослый человек, трубки швыряет…
Он зашел в подъезд вместе с какой-то женщиной, придержав ей дверь. Та подозрительно взглянула на него. Денис приветливо улыбнулся, показав рукой наверх.
– Я к скульптору. Она наверху тут живет.
– А-а-а… Понятно!.. Сейчас к ночи толпой пойдут… лохматые да разукрашенные…
Денис поднялся на лифте на седьмой этаж и взбежал по чуть просевшей от времени лестнице на площадку мансарды, секунду передохнул и позвонил. Дверь ему открыл очень коротко стриженный Федосеев, одетый в черную толстовку, на которой из разноцветных отпечатков ладони складывалась большая буква «А».
– Всем привет, – сказал Денис и сразу прошел в квартиру.
– И вам тоже не болеть… – ответил Федосеев, с интересом глядя на незнакомого ему посетителя. – Кира Анатольна! – прокричал он в глубину квартиры. – К вам дядя!
Денис выразительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
– Сердитый! – весело добавил Федосеев.
Кира вышла сразу, держа перед собой руки в тонких перчатках, измазанных красной глиной. Увидев Дениса, она остановилась.
– До инфаркта довести хотите? – спросил Денис, чувствуя с досадой, что голос его звучит неуверенно. Почему же он всегда так пасует перед ее матерью? – Где Алена? Она жива? То есть… Она жива-здорова? Что за дела?
Та стояла и молча смотрела на него. Федосеев замер у стены, переводя глаза с Дениса на вдруг окаменевшую Киру.
Денис продолжил смелее:
– Ну так что, Кира Анат…
Она, не двигаясь, очень тихо прервала его, проговорив сквозь зубы:
– Пошел отсюда.
– Так, Кира Анатольевна, мы с вами интеллигентные люди, и я имею право знать…
Кира молча подошла к нему, сгребла его лицо измазанной рукой и, упершись другой рукой в плечо, с силой толкнула к двери.
– Да вы что?! – падая назад, закричал Денис.
Кира рывком открыла дверь и ловко выпихнула его коленом и руками на площадку, потом, не останавливаясь, спустила с лестницы. Денис, не успев собраться и сгруппироваться, пролетел весь пролет до лифта. Измазанный, потрясенный, он смотрел снизу вверх на Киру. Она, тяжело дыша, тоже смотрела на него, держась грязными руками за дверь.
– Башку не разбил? – наконец спросила она.
Денис с трудом улыбнулся:
– Увы.
Кира хотела еще что-то сказать, но передумала. Молча посмотрела на него еще мгновение и захлопнула дверь. Денис попытался встать и почувствовал, что сильно болит левая нога. Он распрямил ее в колене, согнул опять. Вроде не сломана, потянул, наверно…
Он сел обратно, прислонился к стене и, слегка растирая ногу, стал смотреть в огромное окно на темнеющее небо. Пыльное, давно не мытое окно… И небо кажется сероватым. И только в небольшую форточку, открытую настежь, видно, что небо темно-синее, чистое, через полчаса на нем появятся звезды, и будет видно каждую звезду. Будет видно, если смотреть через форточку, маленькую, покосившуюся, вряд ли плотно закрывающуюся, с облупленной, когда-то белой, краской.
Часть вторая
Глава 1
Гости расступились перед Оксаной и Денисом, когда те вышли из высоких дверей церкви. Фотограф, прождавший всю службу на улице, забежал вперед и тут же стал снимать. Оксана в длинном пурпурном платье с открытыми плечами остановилась на крыльце и взяла за руку элегантного Дениса в черном фраке, который в задумчивости продолжал спускаться по ступенькам. Она поправила юбку на огромном чехле и перекрутившийся на сильно затянутой талии пояс, расшитый темно-красным бисером.
– Чуть-чуть сдвиньтесь, ребята, чтобы на фоне дверей… Теперь назад немного, ага… Гости, подождите, в кадр пока не надо… А то главное не сняли… – Фотограф все не мог понять, почему Оксана категорически запретила ему снимать во время самого таинства венчания, как упрямо называла она сегодняшнюю церемонию.
– Какой день, а? – Счастливая Оксана, больше не обращая внимания на суету фотографа, задрала голову и посмотрела в ясное июньское небо. – Все кроткие ангелы собрались и смотрят на нас…
– Ангела смерти среди них не затесалось? – пробормотал Денис, пытаясь освободить шею от верхней пуговицы и снять черную бабочку. – Ч-черт…
– Помочь тебе? – улыбнулась Оксана. – А помнишь, холодища какая была, когда мы в прошлом году из Израиля приехали? Как раз в это время… Ну чуть раньше…
Денис молча продолжал на ходу раздеваться. Окружающие смеялись, с облегчением вздохнув после красивой, но утомительной церковной церемонии. Нарядная Жанна обнимала за плечи какого-то невысокого гостя:
– Вот та-ак надо с вами, именно так… За ушко-о, да и на со-олнышко…
И гость как зачарованный смотрел на огромные гладкие Жаннины груди, крепко подпертые корсажем перламутрово-синего шелкового платья.
К Оксане подошел телохранитель Маргоши Лёлик, молодой человек с открытым чистым лицом и рыжими, коротко стриженными вьющимися волосами.
– Оксана Валентиновна, – застенчиво проговорил Лёлик, – Маргарита просится к вам в машину…
Оксана досадливо взглянула на симпатичного телохранителя и тут же широко улыбнулась, заметив, что фотограф опять их снимает.
– Лёлик, ну ты что, заболел, что ли? Что с тобой происходит в последнее время? Терроризируешь меня по мелочам… Ты еще сообщай, когда она в туалет попросится!
Денис, глядя себе под ноги, мрачно заметил:
– А там как раз основной киднеппинг и происходит.
Оксана терпеливо вздохнула:
– Хорошо, Лёлик, посади Маргариту в нашу машину.
– А я? – спросил тот.
– А ты тупой, – ответил ему Денис.
Оксана взяла мужа за обе руки и, задорно улыбаясь в камеру, пояснила Лёлику:
– А ты езжай за нами в своей машине и не доставай меня сегодня больше. – Она повернулась к Денису и прошептала: – Напрасно ты его гоняешь, он страшно старательный и… нормальный, понимаешь? Порядочный…
– И тупой, – упрямо произнес Денис.
Оксана засмеялась:
– Улыбнись, пожалуйста, разочек. Для светской хроники. «Молодая миллионерша венчается в домашней церкви Бориса Годунова со своим горячо любимым мужем».
Денис кивнул и запел:
– Не хо-ди-те дев-ки за-муж!.. – сделав страшнейшую рожу перед камерой.
Оксана закрыла его своей красной фатой и крепко обняла.
– Покажете мне потом все, что сняли, – выразительно посмотрела она на фотографа.
Заметив вышедшего из церкви священника, Оксана, крепко держа Дениса за руку, поспешила к нему:
– Батюшка, прошу вас осчастливить нас своим присутствием на обеде.
– Оксан, а если я пущу ракету из стартового пистолета, – вдруг громко заговорил Денис, не обращая внимания на сдержанно улыбнувшегося ему отца Григория, – то Лёлик не застрелит меня по ошибке?
Отец Григорий сделал вид, что не слышал последних слов Дениса.
– Спасибо, матушка, пожалуй, приму твое приглашение.
Оксана, улыбаясь, вполголоса сказала мужу:
– Деня, прошу тебя, остановись. Откуда же у тебя стартовый пистолет на свадьбе? И я надеюсь, ты не сбежишь?
– Ну-у, теперь мне только вот туда, – небрежно показал он на чистое небо над головой, – от тебя бежать, да, мамочка? Или как, отец Григорий, – обратился он к отвернувшемуся священнику, в уверенности, что тот все слышит, – и там поймают?
Тот ответил Денису негромко, не поворачиваясь к нему:
– Там само собой поймают. Не скорби о своем счастье, Турчанец. Не так откровенно.
Денис крякнул:
– Вот ты как меня… – Он посмотрел на напряженно улыбающуюся жену и сказал ей нормальным голосом: – Я не сбегу, не волнуйся. – Отошел от нее и стал скандировать шепотом: – Не-ку-да бе-жать! Не-ку-да! – И не-ожиданно очень громко крикнул: – Жанка! Организуй народ! Все вместе! Три-четыре! Не-ку-да бе-жать! – объяснив застывшей рядом с ним Оксане: – От великой любви, мамочка. От вашей великой любви… Пояснить людям?
– Не надо, Деня… – ответила та.
– Ну тогда я спою? – Он тут же громко затянул: – Илларион, Илларион, уехал в Сион…
– Чуть позже, хорошо, Деня?
– Что, плохая песня, да? Плоха-ая… Устарела… А мы вам новый хит… Бобики-бобики…
– Что ж тебя несет-то, Деня… – сквозь зубы проговорила Оксана. – Вроде не пил еще…
– А мы вот сейчас и выпьем, и споем, и спляшем… – Быстро подошедшая Жанна крепко обняла Дениса, так крепко, что он охнул и стал изо всей силы вырываться. – Не-ет… Ты теперича от нас не вырвешься… Ты теперича на-аш, с потрошками, что хотим, то и делаем с тобой…