Тимофей захрипел, хрупкое тело его выгнулось…
– А вы, что стоите, твари? – зыркнул на остальных старик. – Вяжите отступника!
Подростки, как видно, запуганные главарем донельзя, бросились исполнять приказание.
– Ну вот, Тимофей. – Леонидас нагнулся над связанным парнем. – Теперь и поговорим. Поговорим, как следует… Ты ведь знал наши законы – не перечить старшему? Отвечай! – ухватив несчастного отрока за подбородок, старик с силой отвесил ему пощечину. – Отвечай! Знал?
– Знал… – чуть слышно отозвался отрок.
– Знал, а перечил! – Главарь наставительно обернулся к остальным. – И не первый раз я уже это замечал, не первый… И почему так? – Он ласково погладил лежащего по волосам и продолжал уже тоном доброго дедушки. – Разве ж я о вас не забочусь, не даю взятки стражникам, чтоб не трогали, чтоб разрешали? Не мне вам рассказывать, как плохо в большом городе одному… и как хорошо вместе, в обществе! А общество требует чего? Послушания, дети мои! В первую очередь – послушания. Без послушания нет общества. А потому… – Старик повысил голос. – Преступник будет строго наказан. Наказан смертью!
Несчастный дернулся и закричал.
– Заткните ему рот паклей, – деловито распорядился старик. – Теперь снимите рубаху… Нет, не развязывайте, можете разорвать – она ему более не понадобится. Переверните на живот…Алкиной, сядь отступнику на шею, а ты, Евстифей – на ноги. Теперь… – Старик грозно прищурился. – Каждый из вас, по очереди, будет бить его вот этой палкою по спине. Удар за ударом. И так до тех пор, пока не будет перебит позвоночник. А тогда мы кинем его на растерзание бродячим псам. Все слышали? – Привстав, старик повернулся, словно упырь и, выставив веред руку, зловещим шепотом приказал: – Начинайте! Сперва пусть подойдут самые слабые… Кто будет бить слишком слабо, пусть знает – потом Алкиной ударит его. Ты ведь не пропустишь слабака, Алкиной?
– Да уж, не пропущу, будьте уверены!
Крепкая осиновая палка глухо коснулась кожи. Первый удар… Затем – второй, уже более сильный… Несчастный застонал, дернулся…
– Э, нет, так не пойдет! – вскочив со своего угла, Лешка быстро подошел к старику и, не давая тому опомниться, произнес. – Мне нужно с тобой кой о чем переговорить, Леонидас Щука!
Главарь вздрогнул и гнусно осклабился:
– Ах, вот как! Ты знаешь мое имя!
– Да. И не только его. Отойдем? Здесь много лишних ушей.
Юноша, конечно, не собирался использовать свое оружие так рано, но – куда уж было деваться? Не смотреть же спокойно, как на твоих глазах методично убивают несчастного парня?
– Что ж, отойдем, – в рукаве старика блеснула рукоять кинжала.
Лешка хмыкнул – ну, надо же, кинжал. Достаточно хорошего удара в челюсть!
– А вы продолжайте! – Леонидас махнул рукой своим. – Я скоро.
И снова взметнулась в чьей-то руке палка…
– Ну, уж нет! – громко заявил юноша. – Старик, мне скоро понадобятся все твои люди! Пойми – ценен каждый человек. А ну, хватит!
Занесенная для удара – быть может, последнего – рука застыла и медленно опустилась. Палка уткнулась в пол.
– Кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться?! – разъярился-таки старик. – А ну, дети мои…
– Ну, хватит театра! – разозлился уже и Лешка. – Ты даже не хочешь меня выслушать! Как бы не пожалеть!
– Так говори же! Чего ты хочешь?
– Я?! – Юноша усмехнулся. – Всего лишь хочу передать тебе поклон.
– Поклон?
– От… Константина Харгола!
– От Константина… От Константина Харгола?! Так он жив?
Выпучив глаза, Леонидас Щука медленно опустился на пол. Бесцветные кустистые брови его в удивлении…
Глава 17 Октябрь 1441 г. Константинополь Шайка
…приподнялись «домиком».
– Да-да, ты не ослышался – Константин Харгол! – еще раз произнес Лешка. – Кроме него, есть еще один человек, лавочник…
Старик вздрогнул.
– …Не буду называть его имя. Ну, теперь мы можем наконец спокойно поговорить?
Поговорили. Старик оказался хитер и, на словах признавая руководство Алексея, на самом деле противодействовал всем его попыткам установить контроль над шайкой, точнее сказать, тому, что он считал такими попытками. А Лешка вовсе и не пытался никем командовать, единственное, что пока ему было нужно, так это вернуть свои деньги.
Вернул! Правда, не все и с большим трудом. Лопоухий Зевка денежки, конечно, припрятал и ни в чем не хотел признаваться, пока Леонидас не приказал Алкиною взять палку. Вот только тогда и отдал, вытащил из тайника под крыльцом.
Шесть золотых иперпиров, всего шесть – остальные, стервец, потратил. Что ж, можно было с умом распорядиться и этой суммой, не такой уж и маленькой: трехнедельный заработок какого-нибудь наемного трудяги – грузчика, землекопа, месильщика глины… Месильщик глины… А ведь Владос владел когда-то керамическими мастерскими у Меландзийских ворот! Да, именно там, и не раз об этом рассказывал еще в татарском плену. Значит…
Лешка подозвал старика:
– Леонидас, завтра мне понадобятся несколько твоих парней. Трое-четверо самых шустрых.
– Что им нужно будет делать? – насторожился главарь.
– О том я им расскажу утром. – Юноша хохотнул и поспешил успокоить: – Не опасайся, пока ничего сложного. Просто собрать сведения об одном типе… который может понадобиться нашему делу.
– Хорошо, – важно кивнул Леонидас. – Я подберу для тебя самых надежных.
Самыми надежными оказались трое невзрачных пареньков довольно забитого вида, среди которых выделялся смышленым взглядом лишь Тимофей – тот самый, что едва не был забит палками…
Лешка нахмурился. Ну, Леонидас, лиса хитрая, обещал самых шустрых – типа вот, Зевки – а кого дал? Надо думать – самых ненадежных. Избавился от балласта.
– Леонидас сказал нам… – стряхнув с глаз длинную темно-русую прядь, начал было Тимофей, однако Алексей раздраженно икнул и буркнул:
– Пошли. Объясню по дороге.
Не то чтобы он опасался не в меру любопытного старика. Тому и подслушивать не надо было, эта троица – ну, по крайней мере, двое – точно – ему, конечно же, все доложат в подробностях… А как бы сделать так, чтобы не доложили? Не хотелось бы подставлять Владоса, вдруг да всплывет какой-нибудь след? А потом, когда Леонидаса возьмут, тут же прознают о том, что некий рыжий предприниматель чем-то заинтересовал турок. Чем? А может, он уже с ними сотрудничает? Так взять его немедленно!
Такие вот мысли бродили в Лешкиной голове. Слава Богу, вчера удалось снять недорогую комнату в доходном доме у стены Константина, ближе к бухте Золотой Рог. Впрочем, недорогую, это, конечно, как посмотреть – три аспры в день, это, наверное, не так уж и дешево. Зато комната – отдельная, правда маленькая, этакая конура с узким ложем и жаровней в углу. Туалет общий – под лестницей, на первом этаже – харчевня, где Лешка с аппетитом и позавтракал свежими булками с оливковым маслом и сыром. Запил вином, кислым. И – по старому византийскому обычаю – неразбавленным. С вина вот теперь и икалось.
– Значит, парни, – выбрав более-менее безлюдное место, Лешка остановился под акведуком. – Сейчас отправляетесь к Меландзийским воротам, находите там керамические мастерские и начинаете там шнырять…
– Чего делать, господин? – похлопал белесыми ресницами один из мальчишек.
– Не знаю, чего вы там будете делать. – Юноша снова икнул. – Хотите – глину месите, хотите – разбейте им все горшки, но к вечеру я должен знать всех владельцев мастерских за последние гм… пять лет. Кто владел да куда потом делся. Ясно?
Ребята явно приуныли.
– Ну, чего встали? – поторопил их Лешка. – Пошли! Ах да, уточняю – искать нужно не абы кого, а некоего Владоса Костадиноса, коммерциала, лет двадцати двух, рыжего – это, если нужны особые приметы. Лишнего болтать не надо. Понятно?
– Ага, понятно, – отозвался за всех Тимофей. – Господин… если б вы тогда не вмешались…
Лешка поморщился:
– После благодарить будешь! Сейчас работай.
– Да я… Да я… – у парня, кажется, не было слов для выражения признательности. Однако, с утра, при Леонидасе, он молчал.
Махнув рукой, Лешка пожелал всем удачи и, оглядевшись вокруг, направился к распахнутой двери таверны. Заведение располагалось в небольшом полуподвальчике, куда вели три низенькие ступеньки, то же самое – «Три ступеньки» – было написано на вывеске.
– Что угодно господину? – к едва усевшемуся за стол посетителю тут же метнулся хозяин – горбоносый толстяк с небольшой черной бородкой. – Хорошее вино, жареная рыба, оливки?
– Знаю я ваше вино. – Лешка снова икнул. – Выпил уже с утра, спасибо… Пива, случайно, нету у вас?
– Есть! И преотличное, сварено вчера из отборнейшего зерна. Возьмите сразу две кружки, не пожалеете!
– Да? – Юноша недоверчиво покусал губы. – Пока достаточно и одной.
Пиво и впрямь оказалось вкусным, хоть Лешка и не был большим почитателем сего пенного напитка, так, употреблял время от времени.
С улицы вдруг послышался смех, сопровождаемый градом скабрезностей и ругательств, и, шумно распахнув двери, в таверну вошли трое молодых парней. Все как на подбор – молодец к молодцу – высокие, мускулистые, крепкие. И – чем то (или кем-то) сильно разозленные.
Двое сразу уселись за стол, а один – светлорусый, с задорной кудрявой бородкой – властно подозвал хозяина заведения.
– Принеси нам вина, да побольше!
– Как вам будет угодно, господа! – Кабатчик прямо-таки лучился радостью. – Что будете кушать? Есть очень вкусная рыба…
– Ты что, не понял? – Светлорусый с угрозой приподнял бровь. – Я тебя про рыбу спрашивал, что ли? Вина, вина сюда, да побыстрее!
– Понял, господа, – кивнув, кабатчик проворно юркнул в свой закуток, отправив куда-то служку… по-видимому, за вином.
В ожидании заказа шумные посетители, ничуть не стесняясь чужого присутствия, продолжали что-то бурно обсуждать.
– Да я же говорю, козел наш начальничек! – кричал светлорусый. – И нечего выполнять все его указания, как вот сейчас хочешь поступить ты, Панкратий.
– Ничего я и не хочу так поступать! – яростно взвился тот, кого называли Панкратием. – Я просто сказал, что надобно соблюдать субординацию.
Светлорусый язвительно захохотал:
– Кому надобно? Тебе?
– Нам, чудо!
– Это кого ты чудом обозвал?!
– Да хватит вам, наконец! – хватил кулаком по столу третий, узкоглазый, чернявый, и, судя по всему, чуть постарше остальных. – Ругаетесь, как мальчишки на рынке. Еще подеритесь! Панкратий прав, Иоанн, – субординацию мы должны соблюдать. Но… в отношении куратора – лишь видимую. Признаться, есть у меня на счет нашего начальничка некие сомнения – уж слишком ретиво служит.
– Служака! – скептически ухмыльнулся Иоанн. – Вид только делает…
– Он-то вид делает, а нас пахать заставляет! – Иоанн, шмыгнув носом, пожаловался. – Вчера пристал – сколько, мол, ворюг с Артополиона поймал? Будто сам не знает… Трех, говорит, всего? И гнусно так улыбается… А Феодор Ладит – целый десяток приволок!
При имени «Феодор Ладит» все дружно хмыкнули, а Иоанн так даже и выругался.
– Черт рыжий! А начальничек наш тоже хорош – будто не ведает, кого Феодор выловил, а кого я! Евстафия Хромого Угря – попробуй-ка, возьми, за обол-за два! А что Феодор? Мальцов нахватал, и тех не сам – кто-то ему конкурентов сдал…
– Не сдал, – нахмурившись, поправил чернявый. – А сдает регулярно. Неплохо устроился, рыжий черт!
– Неплохо? – Иоанн снова взвился. – А по мне – так по-крысиному! Шашни с мошенниками водит, те ему и кидают всякую мелочь… а крупная рыба, между прочим, уходит! А? Что скажешь, Никон?
Чернявый Никон лишь усмехнулся:
– Ну, что ты кричишь, как будто мы ничего не понимаем? Ясно всем все… Только куратора такое положение устраивает – есть чем отчитаться…
– Вот-вот, – скривился Иоанн. – Только на отчеты и работаем. На бумажки эти гнусные, рука уже устала писать! И этот еще удумали… строевой смотр, будь он неладен! Слыхали, что с утра господин куратор сказал? Чтоб завтра все были в чистых плащах, с мечом или палашом, да еще – с пластинчатым нагрудником! У тебя есть пластинчатый нагрудник, Панкраша? Нет? И у меня нет. Что делать будем?
– Ты еще про шлем забыл. – Никон усмехнулся. – Самая необходимейшая вещь для ловли разбойников!
– Суки! – тоскливо охарактеризовал начальство Иоанн. – Им бы только эпарху пыль в глаза пустить. Турецких лазутчиков в городе – неводом лови, а они парады устраивают! Филимон, небось, на строевой смотр не пойдет.
– Хэ, Филимон! Хватил. Ты поработай с его! Столько и не живут.
Филимон? Феодор?
Лешка навострил уши. А не о его ль знакомцах идет речь? Если так, то эти разозленные парни – нечто вроде местных ментов. Участковые или опера – кто там их разберет…
– Филимон служака стоящий! – высказался немногословный Панкратий. – И дело свое туго знает. Даже куратор его побаивается. А на начальство Филимону плевать.
– Вот потому-то глупый и молодой Маврикий – куратор, а Филимон кто? То же, что и мы… Только что весу у него побольше, да и уважают все.
– Есть за что уважать!
– Ну да… А ведь недавно и у него прокол вышел!
Отпив пива, юноша насторожился.
– Какой? – Оба здоровяка дружно повернулись к Никону.
А тот позвал трактирщика:
– Ну? Долго мы еще будем ждать?!
– Несу уже, господа, несу…
Лично поставив на стол объемистые бокалы, кабатчик наполнил их вином из серебряного кувшина и, поклонившись гостям, удалился.
– Неплохое вино, – отпив, почмокал губами Никон. – И, кажется, неразбавленное.
– Попробовал бы он нам разбавить! Ты нам про Филимона-то доскажи.
– Да нечего и рассказывать-то. Сами, что ли, не знаете, как недавно Филимон турецкого лазутчика упустил?
– А, ты про это… Так это Феодор, не Филимон. И не упустил – а прикончил во время побега.
– Ну… – Никон покачал головой. – Я вижу, вы лучше моего знаете.
– Вообще, я бы на месте Филимона немедленно арестовал старика вместе с его шайкой – сразу бы стало чего в отчетах писать!
– Думаю, Филимон завтра так и поступит – чтоб на строевой смотр не ходить.
– Тихо вы! – шикнул Никон. – Разболтались, как бабы в базарный день. А между прочим, мы тут не одни.
– Да ладно, кто тут чего поймет-то? – Иоанн расхохотался и снова наполнил бокалы. – Вот бы ты, Никон, с Филимоном сегодня поговорил. Может, мы к нему в напарники набьемся? А то что-то не хочется выпрашивать у знакомых стражников доспехи и шлем. Они-то дадут, так ведь сколько вина им потом придется выпоить! Да и не лежит у меня душа ко всяким маршировкам да славословиям.
– У меня, можно подумать, лежит. – Хмыкнув, Никон разлил по бокалам остатки вина. – А с Филимоном поговорю. И вы будьте готовы, ежели что…
– Да мы завсегда!
Допив вино, парни быстро покинули таверну. То же самое, чуть выждав, сделал и Лешка, возблагодарив «его величество случай» в лице выпитого утром кислого вина. Не выпил бы – не икал бы, не икал бы – не захотелось бы пива, не захотелось бы пива – не зашел бы в эту таверну, не подслушал бы случайно беседу… из которой много чего узнал. Значит, вот что задумал следователь Филимон! Взять старика… А старик, скорее всего, – Леонидас Щука. Скорее всего…
Выйдя из питейного заведения, юноша неспешно направился в сторону Меландзийских ворот. Над головой, в ярко-голубом небе, отражаясь в стеклах домов, светило солнце, не знойное, как летом, а по-осеннему теплое, приятное. Легкий ветерок шевелил листья каштанов, росших вдоль неширокой улочки, полной народа. Кто-то стоял на углу, у фонтана, в очереди за водой, кто-то покупал в многочисленных лавках еду, кто-то спешил по делам, а кое-кто неспешно прогуливался, вот как Лешка.
Вкусно пахло жареными каштанами, яблоками, близким морем и свежей, только что выловленной рыбой. Белые домики под красными черепичными крышами, кусты акации и сирени, яркие цветы на подоконниках и клумбах, бегающие с веселым смехом дети… Славно, ах, славно!
Лешка умиротворенно присел на скамейку и незаметно погрузился в мечтания. Когда-нибудь и у него будет такой же дом, вот, как этот, с эркером, или как тот – с веселенькими ярко-зелеными ставнями, или как вон тот – с мраморными львами… Дом… И семья… И дети… Ксанфия… Ксанфия! Значит, она в Морее. Значит, нужно добраться туда! Но сначала попытаться отыскать Владоса. Да и заиметь деньжат неплохо бы было – иначе на что путешествовать?
– Уфф… Не сразу заметил вас, господин, – усевшись рядом, вытер пот с лица Тимофей.
Юноша вздрогнул – слишком уж замечтался, даже и не заметил подошедшего парня. Тряхнув головой, отогнал приятные мечты и быстро спросил:
– Ну?
– Кое-что вызнал, – с улыбкой доложил Тимофей.
– Ну, ну, рассказывай! – радостно оживился Лешка.
– Бывший владелец керамических мастерских у Меландзийских ворот, господин Владос Костадинос вот уже около года находится в городской тюрьме!
– Как в тюрьме?! – с лица юноши мигом слетела радость.
– По обвинению в присвоении государственной казны!
– Казны? – Лешка лишь присвистнул от удивления. – Да как же такое может быть?
– Не знаю, господин. Но сведения верные – не от одного человека получены.
– Так-так… – протянул юноша. – Теперь надо установить, где находится это тюрьма…
– Уже установил, господин. На западной окраине, точнее – на улице Пиги.
– Это где ж такая?
– У Силиврийских ворот…
Глава 18 Октябрь 1441 г. Константинополь Сказка о бирюзовых плащах
…там рядом.