– А ты его хоть кормишь-то?
– Канешн! Смотри.
Паша отломал корочку хлеба и бросил коту прямо на пол. Кот, который раньше не ел ничего, кроме своего диетического меню из своей специальной тарелки, схватил хлеб всеми четырьмя лапами и стал так аппетитно его грызть и так благодарно, при этом, смотрел на Пашу, что мне, первый раз в жизни, захотелось его погладить.
– Да ты Куклачёв, мать твою!
– Да что там Куклачёв! Жаль Лариска завтра приезжает, он бы у меня через неделю в магазин за пивом на велосипеде ездил бы!
– Так у тебя нет же велосипеда.
– Ну, значит, на лыжах!
– Ну давай за правильное воспитание!
– Ну давай!
Лариса с Андреем потом долго удивлялись, что как это так – раньше кот у них вёл себя, как бог и уже они подумывали вести его в Питер к специальному кошачьему психологу, для привития немножко уважения к хозяевам, а тут, за три недельки, кот ест всё, что дают, никому не мешает, выполняет команды "Ко мне", "Сидеть", "Место", "Да йоп твою мать!", смывает в унитазе и даже пытается подметать за собой шерсть.
Так вот, Лариса и Андрей, теперь вы знаете эту историю, которую Паша рассказал мне по большому секрету. Рады, небось, что деньги за вторую машину психолгу кошачьему не отдали?))
Флаг
История эта произошла в тот день, когда к нам в Заполярье пришло лето. Не то, которое календарное, а настоящее: с жарой, тишиной и гладким, блестящим от солнца морем. Тучи уплыли в Норвегию, чайки улетели на помойки, а вся подсменная вахта валялась на корме, жаря свои белёсые тельца под ультрафиолетом и торопясь получить тот чудесный северный загар с зеленоватым оттенком.
Мне, как дежурному по кораблю, валяться не полагалось, а полагалось бдить, хоть и воскресенье на дворе. Поэтому телефонный звонок меня несколько удивил.
– Восемьсот шестой бортовой, дежурный….
– Эдуард, – перебил меня командир, – а что за лежбище морских котиков у нас на корме?
Странно, чего бы это командир забыл в дивизии в воскресенье?
– Так это подсменная вахта, тащ командир, усиливают организм витамином Д, по рекомендации врача.
– Точно только подсменная?
– Тащ командир, да я бы забоялся один внутри-то сидеть .
– Короче, загоняй всю эту вакханалию вниз, и остальных, кто на борту, в центральном собери, я минут через десять буду.
Прибыл даже вместе с интендантом Лёней. Что-то, видимо, намечается.
– Спасибо, что хоть оделись, товарищи отдыхающие! Значит дело такое. Во флотилии сейчас находится начальник штаба военно-морского флота. Изъявил желания посмотреть на Акулу. Просил жопы не рвать и не усердствовать: пирс не красить и ковры не стелить, он так, ради любопытства.
– Что, – решаю я уточнить, на всякий случай, – и швартовые на беленькие менять не будем?
– Кто будет пиздеть, тот прямо сейчас пойдёт.
– Дык я один не справлюсь, они же тяжёлые!
– Я ты языком. Языком-то своим справишься, по любому. Короче. Приборку организовать быстренько, всё помыть и одного Лёне в помощь, для организации фуршета. Вопросы?
– Сан Сеич, – деликатно закашлял шткрман Андрей, – положенно как бы его флаг поднимать, когда он на борт прибывает!
– А зачем мне эта лишняя информация? У тебя боцмана в подчинении, пусть поднимут.
– Так нет у нас его на борту – не получали такой!
– Андрей, значит, когда Эдуард скомандует "Флаг начальника штаба поднять!" залезешь на флагшток и будешь оттуда орать дурным голосом: "Я флаг начальника штаба флота!". Ну мне сказать тебе "позвони в дивизию и спроси" или ты просто позвонишь в дивизию и спросишь?
Андрей звонит в дивизию.
– Нет у них тоже такого флага.
– Андрей!!!
– Понял.
Андрей звонит в штаб флотилии, там тоже такого флага нет.
– Ладно, – говорит командир, – на флот уже не звони. Неси книжку, покажи как он хоть выглядит.
Глядим в книжку. Выглядит он так:
– Да…Замысловато выглядит, – тянет командир, – надо что-то думать. Значит так. Штурман неси Андреевский флаг новый и фломастеры какие-нибудь, Лёня неси простынку белую, ножницы и нитки с иголками. Будем творить.
Ну разложили Андреевский флаг на столе, вымеряли линейкой пропорции (целый инженер же с высшим образованием в группе нашёлся!), вырезали квадраты из простынки, пришили почти аккуратно белыми нитками. Сидим – любуемся.
– Ну что, – потирает руки командир, – дело за малым осталось!!! Два якорька, да веночек изобразить! Штурман – к барьеру!!!
– А чего я-то? – удивляется штурман, – я что художник чтоли?
– Ну во-первых, раз я сказал художник – значит художник! А во-вторых достаточно того, что в первых! И попререкайся мне ещё, так я вернусь к варианту твоего залезания на флагшток!!!
Ну рисовали все, конечно. Подводники – они же как дети, а тут такая раскраска!!! И якорьки тебе красненикие и веночек с бубочками – прям про этого начальника штаба забыли от творческого экстаза и неожиданного обретения своего художественного предназначения. Командир вокруг нас ходит и ценные указания раздаёт по нанесению правильных оттенков. Сотворили. Стоим, смотрим.
– Да, – резюмирует командир, – печальная картина-то вышла. Ладно, Эдуард, лезь на рубку и памахай мне им оттуда, а я с пирса погляжу. Может с пирса не так страшно будет.
Лезу на рубку, разворачиваю на головой это уёбище уёбище.
– Ну и уёбище! – кричит командир командир с пирса.
– А флаг-то как? – кричу ему в ответ, чтоб разрядить обстановку.
– Едееет! – кричат из центрального, – из дивизии позвонили!!
Командир поднялся к рубочному люку и проводит рекогносцировку на местности.
– Значит, Эдуард, когда он на трап встанет и я скажу "Смирно!" ты ори сразу дурным голосом "Флаг начальника штаба флота поднять!", но, при этом его не поднимайте, пока он до рубки не дойдёт. Потом значит он такой вот тут проходит, а я отсюда стану и в люк его буду сразу подталкивать, а ты вот здесь встань и углы обзора ему закрой своей тщедушной тушкой, эх, жалко не Борисыч сегодня дежурным стоит!
И бежит к трапу встречать высокого начальника. А с ним, естественно и свита его приехала, как положено, – пятеро капразов каких-то московских. Они от наших-то сразу отличаются, за двести метров не ошибёшься. Важные такие все, холёные.
Сначала план шёл как по маслу. А потом, когда начальник штаба вниз уже полез, эти его спрашивают разрешения покурить.
– Ну если дежурный вам разрешит, товарищи офицеры, то курите, конечно.
И, вниз, значит, полез. Командир – за ним.
– Тащ дежурный, можно мы на мостике у вас покурим? Тут вот и пепельницы у вас имеются!
– Курите на здоровье, – разрешаю я , – товарищи офицеры штаба флота!
– А вы спускайтесь, не стойте здесь, мы тут разговоры свои разговаривать будем, да и что вы тут торчать будете по-пусту, вы же офицер, а не болванчик какой-то.
Эх, товарищи офицеры штаба! Да не торчал я там, а выполнял важную миссию по звщите чести Северного флота, между прочим!!! Подумал я, пока спускался вниз. Чуть позже спустились и капразы. Ржут, как кони.
– Мы поняли, – говорят, – товарищ дежурный почему Вы там стояли!
"Ну блин,- думаю я, – вы ж стратеги и тактики ВМФ, как вам не понять-то"
– А что вам флотилия заранее флаг начальника штаба не передала?
"Да нет его на флотилии-то" – думаю я, но вслух говорю:
– Никак нет! Везли, но у них машина сломалась!
– А вы молодцы, ребята, не растерялись! Настоящие моряки!! Смекалистые!!!
– Мы же подводники, – говорю, – нам без смекалки никак!!!
– И правильно! Только мы когда обратно вылазить будем, Вы тоже там встаньте, на всякий случай, а то он мужик-то хороший и с чувством юмора, но может потом во Флотилии и вздрюсить кого-нибудь за то, что флагом вас не обеспечили. А оттуда и вам потом, наверняка, достанется!
– Да уж непременно, – отвечаю, – достанется!
– Ну вот и договорились! Кто нас по кораблю проведёт?
– Да вот прямо я и проведу!
Смекалка это тоже флотская традиция. Находить выход из неожиданных ситуаций, не имея на это достаточны ресурсов и возможностей своего рода искусство даже, доложу я вам.
Гражданские
Есть такая категория людей в военно-морском флоте, которых называют "гражданские специалисты". Жизнь флота, да и само рождение его были бы невозможны без них. Поэтому я не могу не посвятить им отдельную пестню, пронизанную пафосом и чувством категорического уважения к ним – гражданским специалистам.
Всех гражданских специалистов, условно, можно разделить на две категории: заводские и командировочные в военно-морских базах. Начнём с заводских.
Что такое судостроительный завод, объяснить невозможно, в принципе. И если вы никогда не видели, например, завода "Звёздочка" в Северодвинске, то вы не видели заводов вообще. Это такой громадный улей, где стопитсот тысяч человек находятся в постоянном движении, перемещении, таскании, клепании, сварении, лужении, поднимании, клеянии и всё в атмосфере строжайшей секретности! Мало того, что они, значит, все хаотично перемещаются, иллюстрируя собой броуновское движение частиц, так они, при этом, ещё умудряются и лодки подводные строить! И как строят-то, гады – по два срока ходили без всяких положенных ремонтов вообще и безаварийно!
Стоит лодка в заводе. Сидишь ты такой на рубке подводной лодки, тренируешься выпускать дым изо рта колечками и думаешь: "Кто, блять, способен управлять всем этим хаосом, не сходя с ума? Какой же у него размер башки должен быть?"
– Анатолич!! – орёт в это время снизу вахтенный мичман, – тут к командиру бригадир какой-то пришёл, а у меня связи нет, крикни там в центральный!
– Что вы орёте, как умалишённые, – бурчит командир, вылезая из люка, – я уже тут.
– Пусть сюда поднимается! – орёт командир вахтенному так, что у меня звуковыми волнами пилотку на затылок сдвигает.
Садится рядом со мной на рубку и сидит, болтая ногами. Поднимается бригадир:
– Товарищи, мы у вас шахту ракетную мыть будем, вот список рабочих, для допуска на борт.
– Долго мыть будете? – спрашивает командир глядя, как один пьяный рабочий возле КПП пытается вручить другому пьяному рабочему щенка, а тот отбивается от него банкой кильки в томате.
– За два дня сделаем!
– За два дня? Ну-ну. – в это время к двум пьяным рабочим подошёл третий и орёт что-то на того, что с килькой, показывая руками на того, который со щенком.
Мы как раз заходили тогда в Северодвинск в середине автономки, чтоб шахту ракетную помыть. Чего-то они там носили, в шахту сыпали, водой заполняли, бульбулировали её, осушали, опять что-то лили…и так ровно два дня. Через два дня приходит этот же бригадир к командиру вот, мол, документы, распишитись, мы всё закончили.
– Как закончили? – разочаровывается командир, – а можете ещё пару дней повозится, а то у меня не все ещё на дискотеку для тех, кому за тридцать успели сходить?
– Да можем,- говорит бригадир, – но не больше, а то вопросы начнутся.
– Сколько? – уточняет командир в том смысле, сколько литров спирта он должен за такое ви-ай-пи обслуживание
– Да что Вы, – отмахивается бригадир, – мы же люди, всё понимаем.
– Нет, позвольте, – настаивает командир, – я от души желаю Вас отблагодарить!
– Да не надо, честное слово.
– Нет уж будьте добры!
– Ладно, банки хватит.
И бригадир с банкой спирта под мышкой уходит на два дня, а мы бежим в ДК и радостно там отплясываем под цыганку Сэру, охотно демонстрируя всем желающим свой спермотоксикоз своё конское здоровье.
Вторая группа гражданских специалистов это те, которые жили прямо в наших посёлках откомандированные из своих Комсомольсках-на-Амуре, Владивостоков, Баку и Херсонов для поддержания нашей боеготовности на надлежащей высоте. У меня их было двое: Паша и Люба. Паша помогал разбираться с пультами общекорабельных систем и систем управления движением, а Люба – с компрессорами и прочей мелочью.
– Эдик, – гундосил Паша, доставая очередную кассету из Корунда, – ну почему пломбы сорваны?
– Паша, – говорю, – пять градусов рассогласование было вертикальных рулях в море, командир велел починить.
– Эдик, ну пять градусов – этожы нормально!
– Заводу твоему нормально, Паша, а нашему командиру надо два и не больше, а иначе у него манёвры в надводном положении не такие изящные получаются.
– А чё ты тут сделал? – удивлённо таращится Паша, сняв с кассеты боковую стенку
– Ну вот жешь этот резистор перепаял на этот, а тут закоротил дорожку просто
– Эдииикбля! Ну йобаныйврот – тут же подстроечный резистор вот стоит!!!
– Такой умный ты Паша, как я погляжу, – у него головка, как хуй у комарика, где я тебе на подводной лодке такую отвёртку найду? А лезвием он не крутился. Вот.
– Лееезвийееем? – тихо подвывал Паша – каким лезвием, Эдииик?
– Невой, – говорил я и отбегал от Паши подальше. На всякий случай.
А потом Паша со всеми рабочим начал забастовку. Им тогда не платили ещё дольше, чем нам. Нам по четыре месяца, а им по шесть.
– Паша, – звоню ему, – мне надо Топаз посмотреть, мне в море послезавтра, Паша.
– Эдик, ну я не могу, забастовка же у нас!
– А у меня жизни двухсот человек, Паша. Я, Паша, же потом, когда мы потонем, к тебе в кошмарных снах являться буду всю твою оставшуюся жизнь и с укором буду смотреть тебе в глаза.
– Эдик, бля, ну мне жрать нечего, ты пойми, это важно!
– Паша, да я не скажу никому, что ты штрейхбрейкер, между нами всё останется, потом документы оформим, когда вы бастовать закончите. А ещё у меня две сосиски на обед и пачка лапши, приезжай, Паша, пообедаем, заодно.
И Паша приезжал и ковырял мне Топаз и вводил его в строй, а потом мы съедали две мои сосиски, запивая их пол-литрой спирта и сидели курили на ограждении рубки и рассказывали друг другу про то, что ну вот что за говно вокруг твориться, ну как так, нас тут кинули все, на этом ебучем Севере и что-то требуют, стращая долгом, а мы: капитан-лейтенант военно-морского флота и старший специалист чего-то там, оба с высшими образованиями, две сосиски из вакуумной упаковки на обед себе за роскошь считаем. И командир, проходя мимо, открывал было рот, видя нашу дерзкую наглость, но потом закрывал и молча шёл дальше.
Но самые отчаюги были, конечно, те, которые работали с системой ВВД. ВВД – это система воздуха высокого давления. Воздух сжимался компрессорами до давления 400 килограмм сил на сантиметр квадратный, закачивался в стальные баллоны между прочным и лёгким корпусом и служил, в основном, для продувания балластных цистерн. Чрезвычайно опасная вещь, при небрежном с ней обращении. Можете себе представить, что будет с вашим организмом, если на каждый квадратный его сантиметр резко надавит четыреста килограмм? Отсюда и до Шпицбергена распылится ваш организм. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
Так вот, когда к нам приходили рабочие работать с этой системой, то на пульт управления общекорабельными системами в центральном пост вывешивалась вооот такенная табличка "Запрещены переключения в системе ВВД, блядь!!! Категорически!!! Работают люди!!!!"
Сижу, дежурю. Входит один из специалистов.
– Давайте, говорит в шестую ЦГБ дунем немножко, надо пневмоклапана проверить
– Ты нормальный? – спрашиваю его, – Табличку видишь?
– Да всё нормально, я всё знаю, всё под контролем!
– Ну сам тогда дуй, контроллер, – говорю, – мы на флоте таблички приучены чтить и уважать.
Ну дунул он, значит, недолго так, сидит, в блокнотике себе что-то пишет. И тут слышим: откуда-то вопль доносится и, по нарастающей звуковой амплитуде, приближается к нам:
– Ктооооооо??? Ктобляяяяяя!!!! Убйуууууубляяя!!!
Не успел я моргнуть, как этого дульщика и след простыл, а в центральный врывается товарищ его, весь в говне каком-то, волосы дыбом, глаза, как у рака, на 360 градусов вращаются, в руках ключ от перемычки ВВД (такая железная палка метровой длины, а на конце её два захвата под болт диаметром пятьдесят сантиметров)
– Ктобля !? Ктодулна?!!!
– Не, не, не, – говорю, – товарищ, это Вы зря тут на меня глазами вращаете. Это дул коллега Ваш по цеху
– Гдебля?!! Гдебляон!!??
Беру переговорное, спрашиваю у верхнего вахтенного, а не выходил ли гражданский специалист с корабля?
– Так точно – бодро докладывает верхний вахтенный, – умчался в сторону штаба чуть не по воде!
– Сууукааааа! – воет второй и бежит наверх
– Суууукааааа! – слышу его вопль над заливом в центральном.
Спустился назад минут через пять. Остыл уже немного, только руки трясуться и глаза дёргаются:
– Простите, товарищ дежурный, а не будет ли у вас штанов запасных, а то мне мои постирать надо срочно?
Дали ему штаны, конечно. В душ отвели, чаем отпоили. Оказалось потом, что он как раз в этой цистерне и сидел, куда товарищ его дунул. Представляете, – сидити вы себе в огромной, тёмной и склизкой бочке, а туда четыреста килограмм на сантиметр квадратный воздуха расширяются? Вой, холод и вообще натуральное ощущение пиздеца, должу я вам. Я, конечно, в ЦГБ не сидел, но перемычка в 16 отсеке бахнула один раз.
Сидим, значит, в центральном, никого не трогаем, а у нас резко пилотки с головы сдувает. И шум, такой, как от прибоя, только не ласковый. Вентиляция у нас так не может точно, начинаем панически оглядываться и вижу я, к своему глубокому удивлению, что у нас перемычка ВВД в шестнадцатом открылась, а она разобрана как раз в это время на протирку спиртом. Значит представьте себе – мы в 18 отсеке, перемычка через 19, 8, 10, 12, 14 аж в 16 бахнула – метров восемьдесят и совсем не по прямой, а волосы дыбом встают. Это хорошо ещё, что люки переборочные между отсеками у нас открыты были, в связи с ревизией ВВД. Кричу командиру дивизиона живучести:
– Игорьбля!!! Перемычка шестнадцатого!!!
Бежим с ним, роняя кал, в шестнадцатый отсек, жутковато, конечно, "надобылоучитсянабухгалтера" – думаешь в этот момент, но поздно уже. Прибегаем в шестнадцатый, а там декорации к фильму "Морозко": всё в блестящем белом инее, холодина, из перемычки сосульки растут…начинаем клапанами ручными перемычку от остальной системы отсекать, чтоб остальные дружно не бахнули сюда же. Клапана железные, руки примерзают, кожа рвётся, кровища капает – романтика. Перекрыли, возвращаемся в центральный, коленки трясуться, руки в крови. Командир встречает: