Последствия личного выбора веры князем Владимиром были очень значительны. Из варяжского ига над славяно-финскими землями общественно-политическая система преобразовалась в древнерусское государство. Князь и его варяжские дружинники перестали рассматривать славян и финнов только как источник обогащения. Для христиан «нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни римлянина – но все и во всём Христос» [Кол. 3,11]. Принявшие крещение данники стали такими же гражданами, как их господа – варяги, существенно смягчилось и отношение к рабам-холопам. Хозяева христиане стали уважать и в них человеческую личность. Княжеские уставы, принятые наследниками Владимира, расширили возможности для возвращения несвободных людей в свободное состояние.
Начиная с Владимира летописи часто упоминают городские народные сходы – вече, на которых решались важные вопросы. Ясно, что подавляющее большинство населения городов составляли не варяги, а восточные славяне, а на севере и востоке – еще и финно-угорские племена. Возможность собираться на вечевые сходы и совместно решать дела – свидетельство того, что правители стали рассматривать своих данников как полноценных граждан наравне с варягами. В XI–XII вв. городское вече повсюду на Руси становится заметной политической силой. На севере, в Новгородской земле, местные жители добились при потомках Владимира даже права самим избирать себе князя из рода Рюрика и заключать с ним особое соглашение – «ряд», а также избирать на вече правителей города – посадника, тысяцкого и кандидата в епископы, которого рукополагал киевский митрополит. Еще шире были права народа в «младшем брате» Новгорода – Пскове. Псковичи могли избирать для себя князя любого происхождения, часто призывали на престол литовских князей и некоторых из них – Довмонта, Всеволода-Гавриила – весьма почитали. Законы, изданные сыном Владимира Ярославом (Ярицлейвом), как о само собой разумеющемся, говорят о владении крестьян землей. Сельские верви – крестьянские родовые союзы, платят обычные и чрезвычайные подати, но их члены – свободные люди – мужи, смерды. Север знает и своеземцев, крестьян, владевших землей не на родовом, но на личном праве.
Владимир, его варяжская знать и дружина, став христианами, увидели в местных жителях таких же людей, как они сами, признали их гражданские, политические и имущественные права, и так была заложена основа нового христианского народа, который составили племена восточных славян и финнов, завоеватели варяги и отчасти приходящие из степи, оседающие на русской земле и принимающие христианство половцы, печенеги, хазары, торки, болгары.
Христианство было принято Владимиром в греко-византийской форме, и главой Русской Церкви стал константинопольский патриарх. К Х в. греки уже имели большой опыт проповеди в славянских землях. Братья, просветители славян Кирилл и Мефодий и их сподвижники перевели на славянский язык Священное Писание, чинопоследование богослужения, наиболее известные творения древних отцов Церкви. Поэтому Владимир получил Церковь, говорящую и служащую на славянском языке, и священнослужителей, для которых славянский язык был родным (болгары) или хорошо известным. У варягов в славянских землях не было собственной, на скандинавском языке, христианской традиции, не было ее и на финском языке, и на языках тюркских народов. Так славянский церковный язык стал стержнем культуры новой христианской политической общности, складывавшейся на просторах Восточно-Европейской равнины. Русь перестает быть названием варяжской дружины и постепенно становится названием народа, молящегося и пишущего на славянском языке и включающего в себя потомков варягов, славян, финнов, тюрков и балтов. Процесс складывания восточнославянской политической нации, начавшийся крещением Руси, в основном завершился ко времени татарского завоевания – к середине XIII столетия.
За эти два с половиной века на основе христианского миросозерцания и письменного славянского языка на Руси возникло организованное государство, богатейшая и совершенная художественная культура, прекрасная литература, историческое самосознание, высокое богословие и, что самое главное, – родился новый русский народ, обитавший по всей широте Русской земли от Карпатских гор до Волги, от Черного моря – до Белого.
По всему пространству Русской земли строятся новые города. Не столько оплоты княжеской власти, но торговые, культурные и ремесленные центры. Новгород Северский был основан в 1044 г., Минск – в 1067 г., Луцк – в 1085-м, Ярославль на Волге – в 1010-м, Переславль Рязанский – в 1095-м, Гродно и Владимир-на-Клязьме – в 1116-м, Тверь – в 1135-м, Москва – в 1147-м, Переславль Залесский – в 1152-м, Углич – в 1148-м, Путивль – в 1146-м, Нижний Новгород – в 1221-м. Исчерпывающий список включает многие десятки названий. К началу XIII в. Русь действительно стала «страной городов», а ее культура – по преимуществу городской культурой, центрами которой были городские монастыри.
Духовным сердцем русского народа стала Печерская лавра, основанная под Киевом в Берестове в середине XI в. монахом Антонием, пришедшим с Афонской горы. Этот монастырь дал в первые века после крещения сотни примеров высокой святой жизни, воспитывая епископов на архиерейские кафедры, основателей новых монастырей, опытных священников – душепопечителей, иконописцев, церковных писателей, создавших первоначальную литературу на древнерусском – славянском языке.
Принятие христианства Владимиром соединило Русскую страну с высококультурной Византией, с Западной Европой (разделения на католичество и православие еще не произошло в то время, и христианская Церковь была единой от Ирландии до Грузии). Одновременно с Русью завершалась христианизация и Западной Европы, и русское христианское сообщество, особенно через давно установленные варяжские связи, было органично принято в христианский мир. Владимир Мономах, правнук Владимира Крестителя Руси, как о чем-то само собой разумеющемся пишет в своем «Поучении», что его отец, Великий князь Всеволод Ярославич, владел свободно пятью языками. На протяжении одного столетия после крещения Русь стала вровень если и не со старой средиземноморской, то с новой христианской Европой германских народов. Это единство скреплялось династическими (и не только династическими) браками. Дочь Владимира Крестителя Мария Доброгнева выходит замуж за польского короля Казимира, Ярослав Владимирович женат на дочери шведского короля Олафа – Ингигерде. Сын Ярослава – Изяслав женат на сестре Казимира Польского, другой сын – Святослав – на сестре Трирского епископа Бурхарта, третий, Всеволод, на византийской царевне, четвертый, Вячеслав, – на Оде – дочери графа Штадтского, пятый – Игорь, на дочери саксонского маркграфа Оттона, дочь Елизавета замужем за норвежским королем Харальдом, Анна – за французским королем Генрихом I Капетом, Анастасия – за венгерским королем Андреем. Подобные династические браки продолжались и в последующих поколениях русских князей. Славянская Русь стала частью христианского мира, наследовав великую культуру многих древних народов.
Таковы великие плоды принятия Владимиром христианства и крещения им подвластной ему страны. Но обретение этих плодов вряд ли предполагалось князем, когда он принимал решение о своем крещении. Он искал собственного спасения, ради него готов был он принести в жертву свой языческий жизненный уклад и действительно, выйдя из крестильной купели, решительно порвал с прошлым. В христианстве он нашел полноту правды и радости, которую пожелал разделить со своими подданными, со своей дружиной. И в результате – рождение государства, народа, культуры.
Призывая из-за моря варягов в IX в., славяне и финны желали с их помощью восстановить утраченную правду и угасить братоубийство. Цель была достигнута только через полторы сотни лет, к XI в., когда христианство отучило и варяжских князей, и их славянских и финских подданных от себялюбивого эгоистического стяжания и постепенно утвердило отношения между людьми совершенно иные – основанные на понимании единства всего человеческого рода и на принципе, что «любящий другого исполнил закон» [Рим. 13, 8], и потому никто не должен искать «своего, но каждый пользы другого» [1 Кор. 10, 24]. Пока эти принципы оставались сутью жизни хотя бы части русских людей, особенно из правящего слоя, общество строилось и развивалось.
Обращаясь к усопшему князю Владимиру, митрополит Иларион Киевский восклицает: «Встань, взгляни на чадо свое Георгия (Ярослава), взгляни на род свой, взгляни на украшающего престол земли твоей – и возрадуйся, и возвеселись! К тому же взгляни на благоверную сноху твою Ирину, взгляни на внуков твоих и правнуков: как живут, как хранимы они Господом, как благоверие держат по завету твоему, как в святые церкви часто ходят, как славят Христа, как поклоняются Имени Его. Взгляни же и на град (Киев) величием сияющий! Взгляни на церкви процветающие, взгляни на христианство возрастающее, взгляни на град, иконами святых освящаемый и блистающий и фимиамом благоухающий, и хвалами, и божественными именами и песнопениями святыми оглашаемый». – Такова картина Руси, сохраненная от первой половины XI века.
Обращаясь к усопшему князю Владимиру, митрополит Иларион Киевский восклицает: «Встань, взгляни на чадо свое Георгия (Ярослава), взгляни на род свой, взгляни на украшающего престол земли твоей – и возрадуйся, и возвеселись! К тому же взгляни на благоверную сноху твою Ирину, взгляни на внуков твоих и правнуков: как живут, как хранимы они Господом, как благоверие держат по завету твоему, как в святые церкви часто ходят, как славят Христа, как поклоняются Имени Его. Взгляни же и на град (Киев) величием сияющий! Взгляни на церкви процветающие, взгляни на христианство возрастающее, взгляни на град, иконами святых освящаемый и блистающий и фимиамом благоухающий, и хвалами, и божественными именами и песнопениями святыми оглашаемый». – Такова картина Руси, сохраненная от первой половины XI века.
Вглядываясь в великолепные формы домонгольских храмов, читая «Повесть временных лет» или «Поучение Владимира Мономаха», рассматривая на фресках, иконах и мозаиках спокойные и благородные черты лиц, любуясь ювелирными изделиями той далекой поры, мы можем судить об уровне общественного единства, о социальной солидарности, которой пронизана была жизнь первого века христианской Руси.
Однако общество с трудом удерживается на таком высоком нравственном уровне. Часто Русь срывалась в себялюбие, эгоизм, жадность и жестокость то убийством младших детей Владимира – Бориса и Глеба их старшим братом – Святополком, то убийством князя Игоря Черниговского, то ослеплением князя Василька. Князья рода Рюрика вскоре вновь стали, как и в дохристианское время, считать всю страну своим личным владением, полученным по праву военной победы. Поэтому они, владея Русью сообща, передавали отдельные русские земли членам династии во временное держание. Чем ближе по родству к князю Владимиру Крестителю был тот или иной Рюрикович, тем богатейшее княжество полагалось ему в удел. Со смертью старшего князя все меньшие князья менялись уделами.
В каждом поколении князей становилось всё больше. У Владимира было 9 внуков, 14 правнуков и не менее 30 праправнуков, достигших совершеннолетия в начале XII в. К началу XIII в. число Рюриковичей еще утроилось. Родовые линии спутались, уделы раздробились, споры о старшинстве принимали всё чаще характер военных столкновений. О благополучии подвластного народа князья заботились всё меньше, а о своей власти, о славе, о богатом уделе – всё больше. Народные собрания – вечевые сходы – не всегда соглашались на приход того или иного князя – Рюриковича. Порой они объявляли, что князь им «нелюб». Это еще больше путало преемство наследования уделов и разжигало ненависть князей друг к другу, а неудачников – к отвергшим их горожанам. И чем дальше в прошлое уходило крещение Русской земли, тем чаще князья, желая восстановить свою власть, приводили половцев и печенегов, венгров или поляков, чтобы разграбить уделы соперников и угнать в рабство непокорных горожан.
Киевский митрополит, епископы и священники, от него поставленные, пытались сопротивляться этому совершенно не христианскому отношению к жизни и власти. Порой им удавалось смирять князей, но все чаще и авторитет епископа был недостаточен. В 1147 г. Киевский князь Изяслав поставил сам, созвав собор из шести епископов, Климента Смолятича Киевским митрополитом без одобрения константинопольским патриархом. Такой митрополит уже не был независим от князя, вынужден был потакать ему. Опыт не удался. Климент был смещён, и Константинополь вновь утвердил свою власть над Русской Церковью. Но примечательно то, как хотели в XII веке многие русские князья избавиться от независимого нравственного контроля со стороны духовенства. Значит – совесть уже была нечиста, значит – было что скрывать, чего стыдиться.
21 апреля 1216 г. сыновья Владимирского князя Всеволода Большое Гнездо – Константин и Юрий и союзные им князья чуть ли ни со всей Руси сошлись в страшной междоусобной битве на Липицком поле близ Юрьева, соперничая за великокняжеский владимирской престол. Из 45 тысяч сражавшихся полегло около 10 тысяч с обеих сторон. Такого братского кровопролития Русь еще не знала.
В 1218 г. Рязанский князь Глеб и его брат Константин пригласили на пир своих родственников, шестерых младших рязанских князей и всех их перебили с боярами и челядью. И такого преступления еще не знала христианская Русь. Летописец строго осуждает его. Негодовало и русское общество. Но княжеская междоусобица разрасталась. Все реже князья объединялись для совместной защиты Русской земли. Намного чаще они выдавали кочевникам уделы своих соперников. «Почто вы распрю имеете между собой, а поганые губят землю Русскую», – спрашивали князей люди, привыкшие уже к христианской солидарности властителей и народа. Ответа на свой вопрос они не получали.
Юго-восточные части Русской земли подвергались постоянным набегам и, плохо защищаемые князьями, терпели страшное разорение. Порой половцы подходили под самые стены Киева, сжигали древний Печерский монастырь. И всё чаще крестьяне оставляли свою плодородную землю и уходили или на запад в Прикарпатье, или на северо-восток, в Суздальскую землю, где, на окраинах Русской земли, среди лесов жизнь была спокойней. Но тут крестьян расселяли уже князья на своих землях. Из свободных землепашцев-своеземцев крестьяне превращались в изорников и половников – арендаторов чужой земли и быстро соскальзывали в категорию лично несвободного народа. Уход крестьян вызывает со стороны князей ужесточение наказаний – ведь благополучие князя прямо связано с числом платящих ему дань дворов. Но так как князья теряют авторитет в обществе и больше не рассматриваются в качестве защитников людей и Русской земли, то жестокие наказания беглецов вызывают только раздражение, а кое-где и сопротивление княжеской власти. Во второй половине XII столетия русское общество нравственно и социально распадается, солидарность в нем утрачена.
Когда войска Джебе и Субедея, посланные Чингисханом, приходят на Русскую землю в 1223 г., а потом армия Батыя – в 1237-м, им противостоит не единая Русь, но Русь и социально и территориально разрозненная, где отдельные княжества сжирают друг друга. Вновь, как и во время смуты IX века, нет порядка и правды на богатой и обильной Русской земле. Но теперь уже не наши предки призывают из-за моря чужеземных властителей. Властители приходят сами, не спросясь, и дотла выжигают Русскую землю. И в этот последний миг Киевской Руси князья отказываются помогать один другому, каждый радуется погибели соседа и в рыцарской удали сам выходит на битву, губя и свою голову, и свой удел. В отчаянии Рязанский князь Юрий Ингварович, первый подвергшийся нападению, просит о помощи соседей – князя Юрия Всеволодовича Владимирского и черниговских князей. Но помощь не приходит. И татары разбивают князей по одиночке, а народ не столько сражается на поле брани, сколько бежит в леса или обороняется до последнего на стенах родного города – идея единой Русской земли, возникшая при Владимире и Ярославе, угасла в княжеской междоусобице и в алчных притеснениях князьями смердов. Каждый спасал свою жизнь, свое имущество.
Русь в начале XIII в. была одной из населённейших стран Европы. Судя по монгольским переписям середины XIII в., население Русской земли составляло около 10 млн. человек. До нашествия оно, понятно, было больше, так как при завоевании погибли не только многие тысячи воинов, но и большая часть мирного населения многих русских городов – Рязани, Владимира, Киева, Владимира-Волынского, Козельска, Торжка. В 1237 г. Русь могла бы выставить ополчение в миллион человек. Если бы народное ополчение и соединившиеся княжеские дружины всей Русской земли вместе выступили против татаро-монгольского войска, то исход Батыева нашествия был бы совсем иным. Ведь остановила же татаро-монголов у Клостернебурга близ Вены опасность изнурительной войны с объединенной католической Европой, а через один год угроза поражения вдали от родных степей заставила уйти монгольские полки из занятой было ими Венгрии. Но во второй трети XIII в. раскол Европы на католическую и православную половины был уже очень глубок. После разграбления и завоевания в 1204 г. западными христианами Константинополя взаимная ненависть православных и католиков стала печальной реальностью. И если для защиты католических Венгрии и Польши вся Западная Европа готова была выступить в военный поход, то православную Русь никто в католическом мире защищать не собирался.
Напротив, воспользовавшись разгромом Русской земли, на северо-запад Руси тут же напали католические родственники русских князей – шведы и немецкие рыцари ордена крестоносцев. Их целью было прогнать татар и включить Русскую землю или ее часть в состав католического мира. Однако здесь, на севере Руси, нашествие было отражено: Новгородская республика послала с князем Александром Ярославичем к Пскову, занятому немцами, всех своих граждан, способных носить оружие, и «пособи Бог князю Александру и мужам новгородцам и псковичам». 5 апреля 1242 г. на льду Псковского озера новгородское ополчение и княжеская дружина наголову разгромили немецких рыцарей – «овы изби и овы связав босы поведе по леду». Эта победа объединившихся на защиту родной земли мужей новгородцев и псковичей защитила Русь от нашествий с Запада. Но сражаться на два фронта князь Александр не мог, а сильные князья Южной и Восточной Руси все уже были поодиночке разбиты татарами. И Новгород признал вассальную зависимость от монголов и стал платить им дань.