— Если это сон, я хочу проснуться, а если это не сон…
Алекс стремительно развернулся и бросился к своему подъезду.
Дверь не поддавалась. Да и была ли эта штука дверью? Алекс толкал изо всех сил. Колотил по двери руками.
— Да что же это такое, а?! Помогите мне! Помогите!!!
То, что приближалось, вывернуло из-за угла и подобралось к нему сзади. Алекс не знал, что это, но оно стояло у него за спиной. Он больше не кричал, не звал на помощь. Ужас заткнул глотку.
То, что стояло за ним, потешалось над его беспомощностью. Алекс всем телом ощущал медленный жуткий смех.
— Дверь открывается в другую сторону, — промолвил бесплотный, призрачный голос, столь низкий, что он и голосом-то не был. Его нельзя было услышать — только ощутить.
Алекс рванул на себя дверь парадного и стрелой взлетел по ступенькам.
Вверх… вверх… да когда же они кончатся, это проклятые ступени?!!
Ступени не кончались. Он бежал и бежал вверх по бесконечной лестнице, с ужасом понимая, что эта лестница — совсем другая, что она только похожа на ту, которая ведет к нему домой, а эта… он не знал, куда она ведет, но остановиться было нельзя, бесплотный ужас скользил за ним по пятам. Вверх… вверх…
«Да я же на месте бегу!» — внезапно сообразил Алекс.
«А этот…»
Внизу глухо взревел мотор. Вверх по лестнице на полном ходу мчался байк. На байкере была проклепанная кожаная куртка, кожаные штаны и башмаки, черная кожаная маска скрывала лицо.
«У него есть голова!» — обрадовался Алекс и остановился.
«Если я буду бежать дальше, я покажу ему, где живут папа с мамой! Ну нет уж!»
«В конце концов, я маг, а не коврик для вытирания ног!»
Алекс торопливо пробормотал защитное заклятие, выставил перед собой щит и резким взмахом руки начертил первую боевую руну.
Байк мгновенно заглох.
Байкер сидел совершенно неподвижно.
— Уходи, — сказал Алекс. — Уходи, а то плохо будет.
Байкер медленно поднял руку и снял свою черную маску.
Под маской ничего не было.
Не только лица, головы тоже.
— Байкер без головы… — в ужасе прохрипел Алекс.
А потом упрямо вычертил в воздухе вторую боевую руну.
«С головой он там или без головы…»
Руна зашипела и вспыхнула зеленоватым пламенем.
Байкер беспокойно зашевелился.
Алекс вычертил третью руну, дополнил ее китайским знаком запрета и швырнул все это добро в байкера.
Тот отпрянул, стремительно уменьшившись в размерах, подпрыгнул, как мячик, просочился сквозь трещину в оконном стекле и исчез.
— Вот так! — прошептал Алекс.
Никогда еще он не ощущал свою магию настолько полно. Никогда она не действовала настолько сильно. Никогда он не видел так ясно результаты своей работы. Что ж, более страшного противника у него тоже никогда не было.
Окошко, через которое сбежал противник, странным образом дребезжало.
«Все успокоиться не может, совсем как я…», — подумал Алекс.
«Странный какой звук, разве стекла так дребезжат?»
Еще мгновение и он уже открывал глаза. Над ухом надрывался будильник.
— Все-таки это был сон, — прошептал Алекс, одновременно с облегчением и разочарованием.
Хорошо, конечно, что такой жуткой твари на самом деле нет, но так жаль, что эта чудесная битва была только во сне.
— Саша, вставай! Завтрак уже ждет, — послышался мамин голос из-за двери.
Алекс сел на постели, зевнул, потянулся и, бросив случайный взгляд на компьютер, чуть не заорал от ужаса. Во весь экран призрачным жутким светом мерцала та самая лестница, по которой он вчера удирал, спасая свою жизнь.
— Но я же вчера выключал компьютер.
Лестница насмешливо молчала, скаля, словно зубы, свои сверкающие ступеньки.
«И вовсе она не похожа на нашу обычную, — решил Алекс. — Это только во сне могло почудиться, что похожа».
Алекс осторожно приблизился к компьютеру, ухватил мышку и минимизировал жуткое изображение.
Облегченно выдохнул, когда оно исчезло. И удивленно уставился на свою любимую страничку с мотоциклами.
«Харлей-Дэвидсон-Спротстер-Хаггер», — значилось на выделенной фотографии.
— Но не может же быть, чтобы… — Алекс потрясенно замер, а потом решительно кликнул на выделенную фотографию.
И вздрогнул. Вместо увеличенного во весь экран красавца-байка в лицо ему оскалилась насмешливая улыбка лестницы.
Алекс отпрыгнул так, что чуть не упал. Подскочил к компьютеру, минимизировал фотографию и с недоумением уставился на байк, который всем своим видом утверждал, что он здесь совершенно ни при чем.
— Ну ладно, — прошептал Алекс. — Сейчас каждый второй — хакер, кто-то вполне мог захотеть эдак подурачиться, но кто мог сфотографировать ту самую лестницу? Не байкер же? У него не было фотика… и головы… не было… разве можно фотографировать, если у тебя нет головы?
«А водить байк без головы можно?»
— Саша, ты что, опять уснул?
Алекс закрыл сайт с фотками байков и постарался выбросить все случившееся из головы.
— Ну как, выспался? — озабоченно спросила мама, когда он вошел на кухню и уселся за стол.
— Вроде бы, — ответил он.
— Может, нам к невропатологу сходить? Или к психологу? — продолжила мать, накладывая ему завтрак.
— Я не псих! — обиделся Алекс. — Подумаешь, кошмар приснился, так сразу псих?
— Я и не говорю, что ты псих. Просто может, какие-то укрепляющие попить нужно. Ты сейчас быстро растешь, вон тебе уже девочки нравиться начали. В прошлом году ты их совсем не замечал.
— Неправда. С Катькой мы и в прошлом году дружили и в позапрошлом.
— И ты к ней относился так же, как к Гошке. Забыл, какой фонарь под глазом ей поставил?
— А она мне нос расквасила.
— Вот-вот. Именно об этом я и говорю. Девушкой ты ее не считал, красивой она тебе не казалась. Между ней и Гошкой не было никакой разницы. Вам просто нравилось вместе играть, вот и все.
— Но я и сейчас отношусь к Катьке точно так же, как и раньше, — заметил Алекс.
— По привычке, — ответила мама. — В один прекрасный момент ты и ее увидишь по другому.
— И начну весь мир делить по половому признаку, — тоном древнего старца, разочаровавшегося в этой жизни, объявил Алекс. — Пойму, что дружить можно только с мальчиками, так как девочки предназначены для другого.
— А разве с Викой нельзя дружить? — лукаво улыбнулась мама.
— Один — ноль в твою пользу, — вынужденно признал Алекс.
— Не один — ноль, а полное поражение с твоей стороны. Ты разбит, смят, твои войска беспорядочно отступают, бросая оружие и моля о пощаде, а теперь жуй быстрей, а то опоздаешь.
Алекс проглотил последний пельмень и встал.
— Но эти… укрепляющие… все равно пить не буду, — пробурчал он. — Пока еще один такой сон не увижу — не буду.
— Ладно, там посмотрим, — кивнула мать.
— А вот — японские магические печати, — промолвила Вика, протягивая стопку круглых картонок. — Пока они не активированы заклятием, их можно брать совершенно безвредно.
Алекс отставил в сторону кружку с чаем и взял круглые картонки, расписанные причудливыми иероглифами. После школы они вчетвером зашли к Вике поболтать, она зажгла защитную свечу, приготовила чай, а заодно решила продемонстрировать свой магический инвентарь.
— Когда не активированы — брать можно, а когда активированы, тогда что? — спросил Гошка.
— Активируешь соответствующим заклятием и бросаешь, — ответила Вика, поправляя свечу.
— В противника? — уточнила Катька.
— Ну, не в себя же, — хихикнул Гошка. — Ты, Клео, даешь! Конечно, в противника!
— Совершенно не обязательно, — тотчас возразила ему Вика. — Если, допустим, написать укрепляющую печать, то можно ее и в друга бросить, чтобы придать ему сил. А можно — в стену, готовую рухнуть. Если у тебя хватит сил, стена устоит. Они ж не только против врагов сделаны. Вот в самого себя кидать и в самом деле бессмысленно. Это все равно, что пытаться вытащить себя из болота за волосы.
Алекс одну за другой осмотрел печати, после чего передал их Катьке.
— Класс! — восхитилась та. — Вика, ты прям художница, такое нарисовать.
— Ничего особенного, — ответила Вика. — Берешь кисточку, цветную тушь, и рисуешь. Главное, порядок написания и цвета не перепутать.
— А почему они у тебя круглые, эти печати? — спросил Гошка. — Я как-то в анимешке одной видел японского парнишку, который такими же штуками орудовал, так у него бумажки были квадратные, а у тебя круглые все.
— Так анимешку снимали про настоящего онмеджи, а я — так… учусь только, — развела руками Вика. — У меня квадратные не летают. Магических сил недостает. В астральном мире они нормально работают, но запускать-то их здесь приходится. И они летят, куда попало, а не в цель. Вот я их и скруглила. И написала на твердом картоне, чтоб вроде «летающих тарелок» вышло. Теперь их бросать проще простого. А чтоб обычный лист бумаги точно в цель бросить, настоящим онмеджи быть нужно.
— Онмеджи — это кто? — спросила Катька.
— Онмеджи — название японских заклинателей, которые пользуются техникой этих вот печатей, — ответила Вика.
— А иероглифы эти японские или китайские? — спросил Гошка.
— Японские, — сказала Вика. — Но… японцы когда-то переняли их у китайцев и приспособили к своему языку. Так что в какой-то степени можно сказать, что они и китайские тоже.
— Так может, того… стоило бы взять оригиналы? Они наверняка сильней копий будут? — предположил Гошка, в свою очередь разглядывая печати.
— Видишь ли, Оборотень, китайские тоже копией окажутся, — усмехнулась Вика. — А подлинник… людям он вообще вряд ли доступен. Может, когда-то и были столь сильные маги, что могли до подлинника дотягиваться, но… я их себе даже представить не берусь, этих магов, если честно.
— Не понял? — удивился Гошка. — Китайские иероглифы — копия? С чего? Точней, с кого?
— Видишь ли, первыми китайскими императорами, если ты помнишь, были драконы, — промолвила Вика. — Ты никогда не задумывался, почему весь мир пользуется сходными алфавитами и только китайцы, корейцы, японцы и египтяне — какими-то странными значками?
Гошка ошарашено молчал, уставясь на Вику.
— Это драконья письменность, — сказала Вика. — Люди просто приспособили ее для себя, как смогли, как поняли… говорят, драконы владели Истинной Речью, каждое их слово становилось заклинанием. Разумеется, люди, как всегда, все перепутали, писцы постоянно упрощали священные знаки, чтоб им легче было записывать всякие придворные глупости. Но крупицы истинных знаний сохранились в самых древних иероглифах. Вот из таких иероглифов и состоит азбука онмеджи.
Алекс только делал вид, что он разглядывает иероглифы. Куда больше он смотрел на саму Вику. И ничего не мог с этим поделать.
Конечно, смотреть на нее приходилось украдкой. Достаточно и тех глупостей, которые он уже натворил. Еще немного, и в классе их объявят «женихом и невестой». А Вика только переехала и никого еще толком не знает. Ей и без того тяжело, наверное. Она ничем этого не заслужила. Так что, Алекс, сходишь с ума — сходи, но так, чтоб не мешать окружающим. Чтоб твое прогрессирующее безумие никому, кроме тебя, не вредило.
Алекс вздохнул и вновь мысленно увидел себя на байке, а рыжеволосая и зеленоглазая сидела сзади, крепко держась за его кожаную в заклепках куртку.
Алекс, сам не зная зачем, взял лежавшую на столе ручку и почти машинально вывел на каком-то листке… нет, не инициалы так нравящейся ему девчонки, и даже не ее имя… она ведь и без того тут, и он не томится в разлуке, тоске и печали, как какой-нибудь романтический влюбленный из дурацкого сериала… для того, чтобы пригласить ее на прогулку на байке, ему не хватает совсем другого. «Харлей-Дэвидсон-Спротстер-Хаггер» — вывела его рука недостающее.
Все самое важное и опасное начинается с вот таких вот малозаметных и неосмысленных действий, которым никогда не придают значения.
— Алекс, ты что творишь? — удивленно вопросила Катька.
Алекс вздрогнул, возвращаясь в реальный мир.
«Неужто я написал «Вика»?» — испугался он.
Бросил взгляд на бумажку и тотчас успокоился.
«Харлей-Дэвидсон-Спортстер-Хаггер».
«И все».
«Сейчас все посмеются над моей мотоциклетной манией, неприличной для серьезного мага!»
— Ну ты даешь! — Гошка подхватил бумажку.
— Да, мне нравится этот байк, что тут такого? — лениво поинтересовался Алекс.
— Все же не стоило писать его на Викиной японской печати, — заметила Катька.
— На Викиной — что? — Алекс удивленно вытаращился на бумажку в Гошкиных руках. На круглую бумажку в руках приятеля. Гошка перевернул ее к Алексу другой стороной. Иероглифы посмотрели на него глазами дракона.
— А что? Круто! — развеселился Гошка. — Вика, наверняка это повысит ее убойную силу! Прикинь, не просто магия, а магия и еще тяжеленный «Харлей» в придачу. Ни один монстр не устоит!
— Тогда уж лучше танк, — улыбнулась Вика.
— Прости, Вика, я не нарочно… — повинился Алекс. — Просто, знаешь, задумался…
— Вряд ли ее можно теперь использовать, — озабоченно заметила Катька. — Кто знает, как скажется эта надпись? Может, и никак, а может, исказит изначальное заклятие. Одно дело, если б это обычный человек написал, но это написано рукой мага… мага, который настолько одурел от своих любимых мотоциклов, что света белого не видит! Шаман, нельзя быть таким невнимательным! Для мага это непростительно!
— Я и в самом деле не знаю, что даст такое сочетание знаков, — озабоченно заметила Вика.
— Как что? Я ж говорю — повышение убойной силы! — продолжал веселиться Гошка.
— Ну ладно-ладно… шучу, — стушевался он, когда две девчонки посмотрели на него одинаково серьезными взглядами. — Да что переживать в самом-то деле, — промолвил он и сунул печать в огонь свечи. — Вот так вот. Огонь, он все чистит!
— Оборотень, ты что?! — испуганно ахнула Вика, когда печать внезапно вспыхнула ярким пламенем.
— Спокойно, я пожарник со стажем! — весело откликнулся Гошка.
— Ты поджигатель со стажем! — рассердилась Катька. — Туши немедленно!
Печать сгорела как-то удивительно быстро. Сгорела полностью. Ее не пришлось тушить, и ни клочка бумаги не осталось в руках изумленного Гошки.
— Я ж говорил, что я — опытный пожарник, — промолвил он, однако вид у него был слегка обескураженный.
— Вика, ты что? — встревоженно вопросил Алекс, глядя на замершую, уставившуюся в одну точку девчонку.
— Мне страшно, — тихо откликнулась та. — Она как-то… странно сгорела…
— Все страшное уже позади, — откликнулся Гошка. — Я ж говорю, огонь все чистит.
— Это в Европе он все чистит, — почти прошептала Вика. — А в Японии сжечь написанное — отправить просьбу в иной мир. Обычно сжигают подношения Богам. И просьбы сжигают тоже. Шаман хотел свой мотоцикл, его название и написал… вот только это была могильная печать… взывающая к мертвым… это все равно, что попросить мотоцикл у мертвецов… или попросить мертвый мотоцикл…
Алекс почувствовал, как у него все похолодело внутри. То, как она это сказала… все его страшные сны тотчас явились напомнить о себе.
«Каждый раз это был байк!»
— Надеюсь, «мертвый мотоцикл» означает сломанный, — упавшим голосом пробормотал Гошка.
— Мертвый всегда означает мертвый, — промолвила Катька. — Шаман, ты это… осторожней теперь по улицам ходи…
— Вот это я тебя подставил… — ошеломленно прошептал Гошка, глядя на Алекса. — Ты это… зови, в случае чего… вместе отбиваться станем.
— Ты не только его, ты и себя подставил, — заметила Вика. — Печать ведь ты сам в огонь сунул. Своей волей. Значит, тебя это тоже касается.
— Тогда уж и тебя, — Гошка сделался еще более виноватым. — Это ведь твоя печать. Ты ее рисовала.
Вика только кивнула.
— Да ладно, что нам в первый раз, что ли? — промолвил Алекс, пытаясь как-то поддержать друзей. — Прорвемся. Что мы, мертвецов не видели?
— Японских — нет, — печально промолвил Гошка.
— Уверяю тебя, у них тоже две руки, две ноги и одна голова, — ехидно заметил ему Алекс. — Единственное отличие — они японцы. Начинаю подозревать. что ты все это нарочно проделал. Надеешься, что они тебя по-японски трепаться научат, и ты сможешь аниме без перевода смотреть!
— Еще скажи, что ты сам нарочно написал свой «Харлей», — пробурчал Гошка. — Начал-то это ты, а не я…
— Как раз я сделал это совершенно случайно, это ты у нас мультики про всяких японских магов смотришь, кому, как не тебе хотеть встречи с японскими призраками, а я всего лишь рядовой маньяк — потрошитель байков!
Алекс, как мог, старался развеселить друзей, но ничего у него так и не получилось. Все трое серьезно беспокоились именно за него, Алекса. Как-то не до смеха им было. По общему мнению, именно ему угрожала наиболее вероятная опасность.
Вика всего лишь изготовила печать.
Гошка всего лишь сунул ее в огонь.
И только Алекс чего-то хотел, о чем-то мечтал, пока его рука выводила «Харлей-Дэвидсон-Спортстер-Хаггер».
Уютное чаепитие как-то само собой сошло на нет. Началось боевое планирование. Обсуждение возможных ситуаций, способы выставления щитов и применения заклятий против нежити. В результате все трое пришли к выводу, что Алекса теперь следует провожать, куда бы он ни ходил. В школу, в булочную…
— В уборную, — мрачно дополнил обиженный Алекс. — Я вам что, детсадовский?
И хотя сама идея была предложена Катькой, особенно горячо на ее воплощении настаивали как раз Гошка с Викой. Что касается Гошки, очень хотелось дать ему по ушам, чтоб не совал в огонь чего ни попадя. Башкой нужно думать хоть немного, даже если ты мохнатый. А Вика… Алексу самому хотелось бы ее провожать. Вот если бы она жила чуть подальше… и не в одном доме с Гошкой… он провожал бы ее, нес ее портфель… и они могли бы говорить обо всем на свете… А теперь получалось, что это она будет его провожать. Может, еще и портфель понесет?