Полуоторванная доска полетела в сторону.
— Лезь! — в два голоса выдохнули Шаман с Оборотнем, — подталкивая Вику к дыре.
— А вы?
— Лезь, пока по шее не дали! — рявкнул Алекс, и Вика исчезла с той стороны.
— Держу щит здесь! — донесся ее голос из-за забора. — Быстрей, коллеги!
Оборотень бросил взгляд на Алекса.
— Давай следом! — приказал тот.
— Сначала ты! — мотнул головой Гошка.
— Хвост оторву, волчара, лезь!
Гошка кивнул и скрылся в проломе.
Алекс бросился следом.
— Шит? — выдохнул он.
— Держу! — отозвалась Вика.
— Оборотень?
— Держу!
Тяжелые шаги подошли совсем близко к забору и замерли.
Алекс установил свой щит.
— Наружу он… редко выбирается… — с надеждой прошептал Гошка.
Тяжелые шаги развернулись и медленно потопали прочь.
— Уходит! Честное слово — уходит! — Алекс облегченно вздохнул и развернулся к Вике. Он намеревался сказать ей все. Ну, или почти все. Как получится, одним словом. «Дура!» — уже готово было сорваться с его губ. Это слово было не единственным. Таких слов скопилась уже целая очередь, и все время прибывали новые.
Он натолкнулся на взгляд зеленых глаз и замер. Потому что эти глаза смотрели на него с восторгом. С настоящим, искренним восторгом. Так на него никто еще не смотрел. Рядом вздохнул Гошка. И тоже ничего не сказал.
— Мальчики… вы — настоящие герои! Вот… — тихо сказала Вика. — И… какие же вы мальчики, если способны на такое! Вы — мужчины. А я — самонадеянная дура. Простите меня, я больше так не буду.
И Вика опустила голову.
— Ну, ладно, чего там, — смущенно пробормотал Гошка. — Со всяким может случиться. Только… больше так не делай, ладно?
— Пойдем домой, — Алекс чувствовал, как напряжение вытекает из него, словно вода из пробитого шланга. — Уроки еще делать. И вообще — хватит на сегодня.
— Ага, — пробормотал Гошка. — На сегодня. И еще на десять дней вперед.
А Вика ничего не сказала. Выглядела она очень виноватой. Алекс от души надеялся, что она не притворяется, а то — кто их знает, этих девчонок? Надо будет Катьке рассказать эту историю. Интересно, что она скажет.
Они шли уже вполне безопасными улицами, когда мимо них вдруг промчался картофельный рокот.
«Байк?» — ошеломленно подумал Алекс, ища глазами знакомый силуэт.
Но вечерняя улица была пуста. И только где-то вдалеке мелькали фары машины.
— Ребята, вы байк слышали? — спросил Алекс, оглядываясь по сторонам.
— Да, а что? — отозвался Гошка.
— А где он?
— Не знаю, а что?
— То, что его не было, — разозлился Алекс. — Звук был, а мотоцикла нет!
— Идем скорей, — тотчас проговорил Гошка.
— Может, побежим? — предложила Вика.
— Идем аккуратно, держим щит! — распорядился Алекс. — Побежать можно в чью-нибудь невидимую пасть!
До самого дома они с Гошкой держали прочный щит. Алекс от души надеялся, что и Вика делала хоть что-нибудь. Ее магию он чувствовал плохо, видно, не приноровился еще. Но должна же она хоть что-то уметь? Не может быть, чтоб она только про Рамзеса знала!
Ночью Алекс спал плохо. Ему опять снился байк, и во сне он этого байка боялся. Звон будильника, словно колдовской меч, разрубил грозный рев налетающего мотоцикла. «Байк был сам по себе, — проснувшись, сообразил Алекс, — за рулем никого не было. Опять».
— Сашка, в школу вставай! — послышался голос отца.
— Угу, — пробормотал он. — Встаю.
Собрал в кулак всю волю и выпрыгнул из кровати.
Настоящий маг не должен раскисать из-за таких пустяков. А чтоб всякая дрянь не снилась, нужно хороший оберег поставить. И все. Хватит об этом.
«Наверняка это вампир».
— Пользуется, кровосос проклятый, что не до него, — проворчал он, натягивая рубашку. — А все Гошка… сам изловлю, сам… развел тут… всякую пакость… поспать не дадут. А еще рыжая эта…
Алекс припомнил вчерашнее происшествие и только головой покачал.
— Свалилась же такая чума на наши головы.
«Но до чего храбрая девчонка! Такая… таких просто не бывает!»
Алекс припомнил, как она их хвалила и каким героем он тогда себя чувствовал.
«И ведь это я прикрывал всех, я руководил отступлением, я не позволил остальным безрассудно броситься бежать…»
— Интересно, это искупает Рамзеса, Оссирион и все прочее, чего я не знал, хотя должен был? Или это разные вещи? Конечно, самое начало искупить не может ничто. То, как я с ней знакомился… остается надеяться, что наше приключение затмит в ее памяти все, что случилось раньше, — Алекс вздрогнул, сообразив, что рассуждает об этом вслух. Что он вообще об этом рассуждает!
— Ну и что такого? — сказал он тотчас. — Мне важно мнение нашей новой коллеги, это же естественно.
«Нет, — негромко и ехидно поправил его внутренний голос. — Тебе важно мнение девчонки с зелеными глазами. Рыжей девчонки с зелеными глазами».
— Саша, завтракать иди! В школу опоздаешь, — послышался мамин голос.
— Иду! — откликнулся он. — Сейчас.
«Я влюбился? — спросил он у зеркала в прихожей. — Полная ерунда. Со мной этого просто не может произойти».
И показал зеркалу кулак. Зеркало ответило тем же.
Первым уроком была математика. Мелодичный голос Юлии Степановны невыспавшегося Алекса почти усыпил вновь. Нет, глаз он не закрывал, на парту не падал и громогласно храпеть не пытался, но вся и всяческая математика плавно скользила мимо его ушей, уплывая в какую-то неведомую даль, не подчиняющуюся не только математическим, но даже магическим законам. Алекс сидел с открытыми глазами и вновь грезил о байке. О том, как он когда-нибудь сожмет в руках руль, перекинет ногу через седло, и…
— Харлей-Дэвидсон-Спортстер-Хаггер, — пробормотал Алекс себе под нос.
— Новое заклинание? — подколол его Гошка.
— Пестряков и Голованов! — тотчас послышался строгий голос Юлии Степановны.
— Да, Юлия Степановна! — почти хором откликнулись они.
— Повторите, что я только что сказала.
Гошка бросил отчаянный взгляд на приятеля, но Алекс пребывал в точно такой же растерянности. Мечта о вожделенном мотоцикле все еще блуждала в его голове. Он просто не понимал, что от него хотят.
— Голованов, пересядь на первую парту, — распорядилась Юлия Степановна.
— Почему я? — возмутился Гошка.
— Потому что Пестряков в математике все же что-то понимает, и ему я с легким сердцем могу поставить двойку, а тебе хотела бы сначала хоть что-то объяснить, — сердито промолвила учительница.
— Чтобы поставить двойку потом, когда я это самое «что-то» пойму, — язвительно пробормотал Гошка себе под нос.
Но Юлия Степановна услышала.
— Ты абсолютно прав, Голованов, именно так я и намерена с тобой поступить, — заявила она. — А ты чего хотел? Двойка — тоже оценка, ее заслужить надо.
— И что же надо, чтоб ее заслужить? — Гошка всерьез обиделся и просто не мог уже заткнуться, хотя Алекс и делал ему знаки.
— Что надо, чтоб заслужить двойку, Голованов? Иметь в корне неверные представления о математике, к примеру. В корне неверные, но свои собственные, а не списанные у Пестрякова. Давай-давай, пересаживайся. Хватит тут дискуссию разводить.
— Тут тебе не парламент, — ввернул главный остряк класса Димка Кондратьев и все засмеялись.
— Цыц, — сказала Юлия Степановна. — Голованов, за первую парту!
— Никакой демократии, — проворчал Гошка, собирая свои тетради и подхватывая ранец.
— Демократия на перемене, — ответила Юлия Степановна. — Все. Дискуссия окончена. Продолжаем.
Алекс посмотрел на опустевшее место возле себя и вздохнул. Конечно, двойки им Юлия Степановна не поставит, но Гошке и впрямь пора приналечь на математику, а то еще на второй год загремит со своим вампиром… и все-таки обидно — что ж теперь, так они и будут на математике порознь сидеть?
На ум опять пришел байк. Его неслышный ни для кого рокот волшебной музыкой звучал в голове.
«Не слишком ли часто я о нем думаю? Как бы это не переросло в манию».
Он явственно представил себе плакат, на котором огромными буквами было написано: «Маги, страдающие маниями, опасны для окружающих!»
В дверь постучали.
— Да? — прервавшись на полуслове, промолвила Юлия Степановна.
Дверь открылась.
Вошла Зинаида Борисовна, учительница русского, литературы и классная руководительница, а с ней — Вика.
«Ну да, она же и должна была сегодня прийти», — подумал Алекс.
И вновь представил себя на байке. Вот только за его спиной теперь сидела девчонка с зелеными глазами и рыжими кудряшками.
«Вот бы ее посадили рядом со мной, — мечтал он, старательно не глядя на Вику, не слушая, как Зинаида Борисовна ее представляет, будто ему все равно, кто это там еще станет учиться в их классе. — Вот бы ее… парта, конечно не байк, но все-таки…»
Рядом с ним скрипнул отодвигаемый стул.
— Привет, Шаман, — шепнула Вика, выкладывая перед собой тетради и учебник.
— Привет, — так же тихо прошептал он, и незримый байк рванул с места куда-то вверх, аж дух захватило.
— Продолжим. И если меня еще кто-то отвлечет — точно двойку поставлю! — пригрозила Юлия Степановна.
«Ну да, Зинаиде Борисовне слабо двойку поставить!» — подумал Алекс и улыбнулся.
«Какая жалость, что у нас сегодня только один урок математики», — вздохнул он, когда прозвенел звонок и оказалось, что нужно вставать, собирать тетради… и на следующем уроке сидеть уже не с Викой, а опять с Гошкой. Нет, Гошка отличный парень и он ничего против него не имеет, но…
«Вот бы случилось чудо, и все уроки стали уроками математики! И чтобы рядом всегда сидела Вика…»
Алекс тряхнул головой и приказал себе не сходить с ума. С Викой он может прекрасно общаться и на перемене. Все уже давно привыкли, что Алекс, Гошка и Катька постоянно ходят втроем, и что тут такого, если Вика к ним присоединится? Интересы у них общие, ясно? Было трое — будет четверо.
Ну, посмеются, посплетничают чуток, если не обращать внимания — перестанут. А можно и защиту выставить. Тогда смех прекратится вдвое быстрее, а насмешники обзаведутся маленькими неприятностями. Кто-то после школы в грязь упадет, у кого-то портфель порвется, кому-то двойку влепят. Ставить щиты против своих Алекс не любил и делал это лишь в самых крайних случаях. Он посмотрел на собирающую ранец Вику и подумал, что она такое наверняка не одобрит.
«А значит, возьми себя в руки, Алекс. Никто не станет над тобой смеяться, если ты сам не дашь к этому повод. Не веди себя глупо, не становись смешным — только и всего».
— Как ты после вчерашнего? — спросила его Вика.
— Ничего, — ответил Алекс и ему отчего-то стало удивительно хорошо. — Правда, сон приснился странный, — подумав, добавил он.
— Какой? — спросила Вика. — Про тот дом?
— Нет, — качнул головой Алекс, застегнул свой ранец и посмотрел на Вику. — Мне байк снился.
— Тот самый? Невидимый? — прошептала она.
— Нет. Обычный. Только странно как-то… во сне… во сне он меня почему-то напугал. Понимаешь, наяву я хочу такой, а во сне мне страшно. Бред, да?
— Знаешь, ты очень смелый, Алекс, — совсем тихо сказала Вика.
— Потому что байков во сне пугаюсь? — попытался пошутить Алекс, потому что ему стало совсем неловко от такой похвалы, а еще от того, что Вика смотрела ему прямо в глаза.
— Далеко не каждый мальчишка признается девчонке, что он чего-то боится. Все выпендриваются. Не страшно им. И не больно. Словно мы такие дуры, что не понимаем ничего. А ты сказал мне. Но тогда… в том жутком саду… ты ушел оттуда последним. Ты прикрывал, защищал нас. А ведь тебе наверняка было страшно, так же, как и мне, и Оборотню.
— Катьке только не рассказывай, а то она тебе голову оторвет… и нам заодно — тоже, — чувствуя, что непоправимо краснеет, пробормотал Алекс.
— Пестряков, Терентьева, вы что — примерзли там? — громкий голос Юлии Степановны заставил Алекса подскочить. — Выходите, мне класс закрывать надо.
«Кошмар, — испугался Алекс. — Сколько мы здесь торчим? Что о нас подумают? А что скажут?»
— Пойдем скорей, — проговорил он Вике.
— Я смотрю Терентьева, ты кавалеров влет очаровываешь, — добавила учительница. — Урока не прошло, а Пестряков с тебя глаз не сводит.
— Ну что вы, Юлия Степановна, — тотчас откликнулась Вика. — Просто мы с Сашей уже давно знакомы. Мы египтологией увлекаемся, вот и познакомились. У нас имеются некоторые расхождения во взглядах на фараона Рамзеса.
— Даже так? — Юлия Степановна с новым интересом посмотрела на Алекса. — Юные египтологи… Что ж, ладно. Вот и хорошо, что вы друзья. Будете и дальше на моем уроке вместе сидеть, может тогда Голованов хоть что-то усвоит. Перестанет надеяться всю жизнь прожить, подглядывая через плечо друга. А теперь идите, звонок скоро.
— Побежали? — предложил Алекс, когда они вышли в коридор.
— Побежали, — кивнула Вика и улыбнулась.
И Алекс вновь почувствовал себя на байке. Чуток добавить газу — и вверх, к звездам!
Может, над ними и посмеивались, но Алекс этого просто не заметил.
А ночью ему опять приснился байк.
Он надвигался на него, грохоча мотором, и Алексу казалось, что это рычит жуткий, бешеный зверь, вот сейчас он оскалит клыки и бросится… собьет с ног, навалится, рванет наискось горло…
Байк замер в миллиметре от него. На Алекса пахнуло не бензином и маслом, а какой-то ледяной запредельной жутью. Он, дрожа, поднял голову и уставился на байкера, неподвижно замершего в седле.
У байкера не было головы.
Алекс заорал и проснулся.
Он так орал, что свалился с дивана. Его вопль разбудил родителей.
— Саша, ты чего? — вопрошала от дверей испуганная мама.
— Что происходит? — вторил ей отец.
— Папа, мама… простите, кошмар приснился, — пробормотал он.
— О боже ты мой, бедненький… — проговорила мама, села рядом с ним и обняла.
— Опять в компьютер переиграл? — с участием, но и с некоторой ноткой недовольства спросил отец. Трудно быть довольным, когда тебя будят среди ночи, да еще и жутким воплем.
— Да нет же, — устало ответил Алекс.
«И почему папа считает, что все зло в этом мире от компьютерных игр?»
— Кажется, я сегодня вовсе ни во что не играл.
— Просто плохой сон, — добавил он.
— А что конкретно? — спросил отец.
— Мне приснился… байкер без головы, — признался Алекс. Он был слишком потрясен, чтобы что-то придумать. Да и к чему врать? Уж такой-то компьютерной игрушки точно нет.
— Байкер без головы? — удивился отец. — Да ты «Всадника без головы»-то не читал. Откуда вдруг такой сон?
— Не знаю, — ответил Алекс. — А что за всадник?
— Книжка такая есть у Майна Рида, — ответил отец. — Но ты, кажется, вообще ничего из него не читал. А зря, между прочим, отличный писатель.
— Зато я «Шерлока Холмса» по телику смотрел, — возразил Алекс.
— «Шерлока Холмса», к твоему сведенью, написал не Майн Рид, а Конан Дойл, — заметил отец. — Ну что, полегчало тебе?
— Кажется, — неуверенно предположил Алекс.
— Сделать тебе чаю?
— Сделай.
Отец вышел на кухню, а мать продолжала сидеть, обнимая Алекса за плечи.
— А у нас новенькая в классе, — сказал он ей.
— Красивая? — спросила мама.
— Да, — ответил Алекс.
— Она тебе нравится?
— Я с ней за одной партой сижу на математике.
— Это нужно понимать как положительный ответ?
— Ну… да, — неловко ответил Алекс. — А что? Разве в этом есть что-то неправильное?
— Абсолютно ничего, — ответила мать.
— Ну вот.
— А как ее зовут?
— Вика.
— А Гошку попросил пересесть?
— Его Юлия Степановна пересадила, — ответил Алекс.
— Почему?
— Мы болтали.
— Нашли время. Перемены вам мало?
Алекс только вздохнул.
Вошел отец, с кружкой горячего сладкого чая.
— Держи, смотри — горячий.
Алекс прихлебывал еще дымящийся чай и его потихоньку отпускало.
— Надо бы тебе температуру померить, — озабоченно промолвила мать и встала принести градусник.
Но температуры у Алекса не оказалось.
— Ложись-ка ты обратно спать, а то в школе уснешь, — посоветовал отец. — А я — на работе, — добавил он, подымаясь и отправляясь к себе.
Мать еще раз пощупала лоб и отправилась следом.
— Попробуй все-таки уснуть, — посоветовала она.
— А байкер? — прошептал Алекс, оставшись один. И сам себе ответил. — Будем надеяться, что он уже уехал. Что у него, других дел нет, как меня дожидаться? Ему голову искать надо!
Подбодрив себя такой незамысловатой шуткой, он лег и закрыл глаза.
И провалился в сон мгновенно, словно сверзился в плохо закрытый канализационный люк.
Во сне ярко светила луна. Она была какая-то чересчур зеленая, не такая, как на самом деле. Холодный ветер продувал пижаму насквозь.
Алекс осмотрел себя и с изумлением обнаружил, что он стоит на асфальте босиком и одет в ту самую пижаму, в которой лег спать. Он стоял возле своего дома, в том самом месте, где не так давно из-за угла выехал байкер. Не тот, который во сне, а который настоящий.
«Тот, который во сне, тоже всегда выезжал из-за этого угла», — с внезапным ужасом вспомнил он.
«А ведь я сейчас сплю».
«Или нет?»
«И если нет, что я делаю в пижаме и босиком на улице?»
«Как я здесь оказался?»
Он не услышал, а скорей почувствовал, как к нему приближается нечто. Незримое, бесплотное, заливающее весь мир волнами тошнотворного ужаса.
— Если это сон, я хочу проснуться, а если это не сон…
Алекс стремительно развернулся и бросился к своему подъезду.