– Приветствую всех. – Марина села в свое любимое кресло, закурила. – Дело обстоит следующим образом, – начала она, выпустив струйку дыма и обведя присутствующих быстрым взглядом. – У меня начались проблемы с Ашотом, думаю, все уже в теме. Так вот, с сегодняшнего дня все люди Ашота объявляются «вне закона». Объяснять, думаю, никому ничего не надо?
– Не надо, – кивнул самый пожилой, шестидесятилетний Старый, в прошлом неоднократно судимый за разбой худощавый старичок вполне благообразного вида. – Всех, кого увидим, – под нож.
– Это уж ваше дело – под нож или на стволы. – Марина погасила сигарету и поправила неудобно лежащую в перевязи руку. – Важно другое – все нужно сделать максимум за двое суток, лучше быстрее, чтобы никто из более мелких «земляческих» группировок не придумал встать на сторону Ашота. В этой связи у меня предложение: Мирза возьмет их на себя.
Мирза, высоченный рыжий татарин из-под Казани, обосновавшийся в городе после очередной отсидки, пользовался непререкаемым авторитетом среди так называемых «приезжих», коих было в городе немало, – выходцев с Кавказа, из того же Татарстана. Поручая ему контакты с этими малочисленными группками, Марина была на сто процентов уверена в успехе: отказать Мирзе не рискнул бы никто. Довольный оказанным личным доверием татарин кивнул рыжей шевелюрой и обвел всех торжествующим взглядом: Наковальня назначила его дипломатом...
– Дальше, – продолжила Марина. – Боксер и Каспер со своими ребятами обложат рынок в центре, это главное хлебное место Ашота, потому там всегда много его людей.
Эта парочка руководила двумя самыми «отмороженными» отрядами, оставшимися еще от покойного Сереги Розанова. Бывшие спортсмены, в основном борцы и боксеры, эти ребята не разбирали дороги и всегда шли напролом, нужно было только четко обрисовать задачу, и тогда о результате можно было не беспокоиться.
– А мне супермаркет! – подал голос скромно сидевший до этого момента в самом углу гостиной Мазур.
– Да ради Бога! – повернулась к нему Коваль. – Все не уймешься?
– А почему это мы должны такое место отдавать? – Мазур поднялся и вышел на середину комнаты. – Я тогда еще говорил, что зря вы на уступки пошли...
– Сядь откуда встал! – негромко сказала Коваль. – Не тебе судить, что правильно, а что нет. Я отдаю тебе супермаркет – делай, что хочешь. Очистишь – твое.
Мазур удовлетворенно улыбнулся: супермаркет на северной окраине города был его мечтой и спорным пунктом между Мариной и Ашотом. Совсем недавно под давлением Беса Коваль уступила контроль над ним горцу, но затаила злобу и пообещала вернуть свое при первом удобном случае. Вот он и представился, случай этот. Теперь Мазур сделает все, чтобы вожделенная точка стала его.
– Старый, ты в резерве. Отдашь человек десять своих Боксеру и Касперу, остальные пусть будут готовы вмешаться. Я еду к Ашоту домой.
Это заявление повергло в шок всех – так внаглую могла переть только Наковальня: взять и заявиться к врагу лично.
– Марина Викторовна, рискованно это, – начал Старый. – С кем поедете?
– Возьму Бармалея и Хохла. Плюс мои охранники.
– Кого? – переспросил Старый, решив, что ослышался.
– Бармалея, – спокойно повторила Коваль. – А ты думал, что я рискну начать такое дело, не заручившись поддержкой «смотрящего»? Я еще не выжила из ума.
Грянул одобрительный хохот, и только Хохол не разделял всеобщего оптимизма и веселья. Его лицо с самого утра было мрачным и хмурым, брови сошлись на переносице, образовав почти сплошную черту. Ему не нравилось все это, и с каждым часом уверенность в том, что Марина не совсем правильно делает что-то, только росла.
– Если всем все понятно, расходимся. Мы люди мирные, никого первыми не трогаем, – лицемерно объявила хозяйка, окинув комнату невинным взглядом. – Поэтому – валите всех, мальчики.
Старшие, похохотав пару минут, начали расходиться, и только Мирза задержался:
– Марина Викторовна, а с ментами-то что?
– По ходу разберемся. Когда все сделаем, всем лечь на дно и тихо лежать до тех пор, пока не закончится истерика в городе. Я тоже уеду.
Последнее высказывание очень понравилось Хохлу – если Марина собралась залечь на дно, то у него будет шанс побыть с ней вдвоем. В последнее время ему так редко это удавалось... Он даже забыл, какая она, когда рядом нет никого, только он, Хохол.
– ...О чем ты думаешь все время? – вернул его к действительности голос Марины.
– Что? – опомнился Хохол, заметив, что в комнате уже никого нет, только он и Коваль, по-прежнему сидящая в кресле с сигаретой в тонких пальцах. – Прости, задумался...
– Я заметила. И о чем?
– О тебе. О чем еще я могу думать сейчас, котенок? Только о том, как мне уберечь тебя... – он сел на пол перед ее креслом и опустил голову ей на колени, уткнувшись в них лицом. – Котенок, я с ума схожу... мне все время кажется, что я вот-вот тебя потеряю...
– Надеешься избавиться от меня с помощью Ашота? – пошутила Марина, бросая сигарету в пепельницу и касаясь рукой бритого Женькиного затылка.
– Не мели ерунды! – буркнул он.
– Не обижайся. Вставай, Женька, надо ехать.
– Давай я сам съезжу, – попробовал надавить на нее Хохол, не особо, впрочем, надеясь на успех. – Возьму Данила, Аскера... да и хватит, втроем сделаем. Останься дома, я тебя прошу, ну не шути ты со смертью, что за мода? И потом – вдруг все-таки позвонят похитители Машки?
– А мне сдается, что это Ашот ее умыкнул, – вдруг сказала Марина совершенно буднично, и Женька вытаращил глаза. – Да, не удивляйся. Я тут прикинула: а ведь только ему это выгодно, просто он вчера не стал звонить, решил меня дожать. А сегодня уже не успеет никаких звонков сделать – я сама приеду.
– Прошу в последний раз – давай я! – глухо проговорил Женька, снова пряча лицо в ее коленях.
– Прекрати! – тихим голосом велела Коваль. – Я все делаю сама. Даже если не сама – то присутствую. Чтобы клиент знал, чьих рук дело.
– У тебя понтов еще больше, чем у Беса!
– И тебе с этим ничего не поделать, ведь так? – Она снова погладила его по затылку, провела пальцем по лицу: – Когда все закончится, мы поедем куда-нибудь на море. Егор никогда не видел моря, ему должно там понравиться. На Кипр или в Турцию, хочешь?
– В Египет, – буркнул Женька, вставая с пола. – Потому что я так и не свозил тебя туда. И потому что там все у нас началось.
– Хорошо, родной, как скажешь, – неожиданно согласилась Марина. – Поцелуй меня, – добавила она почти шепотом, словно кто-то мог ее услышать.
Хохол относился к таким просьбам с трепетом и особым вниманием, осторожно обнял ее и принялся целовать, прижимая к себе и слыша, как стучит ее сердце.
– Котенок... девочка моя... – бормотал он, отрываясь от нее и снова впиваясь губами в ее губы. – Родная моя...
Это уже грозило перерасти в нечто большее, и Марина уперлась рукой в его грудь:
– Ты увлекся... хватит, Женя, ничем хорошим не закончится...
– Да-да, котенок. – Он отпустил ее с некоторым сожалением – в голову пришла мысль заманить ее в спальню и не выпустить оттуда, пока в городе не закончится резня. Но бессмысленность этого плана была очевидна даже самому Хохлу, и потому он подчинился Марининой просьбе.
* * *За руль Женька отправил Данила, сам же сел рядом с Коваль, проигнорировав удивленные взгляды охраны – чтобы Жека ушел с первого сиденья...
– Что уставились? – вызверился Женька. – По машинам!
– Я не пойму – ты нервничаешь, что ли? – тихо спросила Марина, положив затянутую черной лайковой перчаткой руку на его колено.
– Я?! Я не нервничаю, я в последний раз прошу тебя. – Он порывисто развернул ее к себе и впился взглядом в лицо. – Прошу: останься дома, дай мне возможность сделать все самому! Что ж я – вроде как и не мужик, раз не могу сам разборки навести? Останься дома, Марина!
– Нет.
Хохол, в принципе, и не ожидал другого ответа, но в душе все же таил надежду на чудо. Чуда не произошло...
Они напряженно молчали до самого въезда в город, до поста ГАИ.
– Не тормознули бы, – пробормотал Хохол, вглядываясь в лица прохаживающихся вдоль разделительного бордюра гаишников. – Под сиденьем – «муха» и в бардачке еще две левых волыны...
– Не соображаешь ничего?! – зашипела Коваль, вцепляясь в его руку. – Кто тебя надоумил?!
– Тихо! – отсек Хохол. – Сама подумай: мы спокойно сбросим левые стволы, и даже не вспомним, где конкретно это сделали!
И это было логично – зачем светить зарегистрированное оружие, бросая его на месте перестрелки, когда легко можно обойтись парочкой нелегальных? Марина взглянула на любовника с неким даже уважением:
– Прости, я не подумала...
Но пост ГАИ остался позади, ничего не произошло, и Коваль перевела дыхание.
До дома, где жил Ашот, оставалось совсем немного.
– Значит, так. – Хохол сунул в рот сигарету и подался вперед, выглядывая между сидений. – Охрана перед квартирой – мое дело, сниму быстро и без выстрелов. Вы поднимаетесь не в лифте, а пешком, прикрываете Марину Викторовну. И не коси на меня, Данька! – Он поймал недовольный взгляд охранника в зеркале. – Я не для того это говорю, чтобы тебя уколоть, а чтобы вы следили за всем происходящим! Чтобы глаз с нее не спускали, особенно когда меня не будет рядом! И еще: в квартире может быть Мышка – не сто процентов, но вдруг? Поэтому аккуратно, не завалите девку ненароком! И постарайтесь хоть одного из тех, что окажутся в хате, оставить живым – если не найдем Мышку, то каюк.
– Жека, да ты не заморачивайся, все будет по уму! – успокоил Данила, но Хохол только головой покачал – терпеть не мог, когда приходилось выпускать Марину из поля зрения.
У подъезда стояли машины Ашота и его охраны, и Степан, один из Марининых охранников, споро порезал колеса у всех трех.
– Готово, Жека, – отчитался он, вернувшись.
Хохол поцеловал Марину в губы и выскочил из джипа, направляясь к подъезду и скрываясь в нем. Потянулись тягостные минуты ожидания, Марина нервничала, то и дело прикуривала новую сигарету и, сделав пару затяжек, выбрасывала в окно. Наконец дверь подъезда открылась, и на пороге показался Женька, взъерошенный, в окровавленной куртке, замахал руками:
– Быстрее, пока в квартире никто не зашевелился!
Марина выскочила из «Хаммера» и, обгоняя охрану, помчалась к подъезду. Хохол перехватил ее:
– Куда? Я как сказал заходить?
– Женя, да к чему эти сложности? Охрану убрал?
– Убрал. Лучше бы тебе этого не видеть, – мрачно сообщил он, но Коваль и сама прекрасно знала, как именно выглядит сейчас лестничная площадка перед квартирой Ашота.
Так и было: трое охранников лежали кучей возле двери лифта, у двоих было перерезано горло, а третий погиб от удара финкой в сердце. Коронный удар Хохла... Скорее всего, они даже толком не успели понять, что происходит.
Перед дверью, напоминающей скорее вход в бомбоубежище, чем входную дверь в квартиру, Хохол остановился, решительно отодвинул Марину себе за спину и махнул Данилу:
– Давай, звони.
Сам же, вынув пистолет, жестом показал, что и Степан, и Аскер, и Андрюха должны сделать то же самое. Марина от нетерпения не могла спокойно стоять, нервно постукивала каблуком сапога и подталкивала Хохла в спину, но тот, обернувшись, отрицательно покачал головой:
– Уймись!
Данил нажал кнопку звонка, секунды тянулись мучительно долго, Марина уже едва не теряла сознание, но вот внутренняя дверь открылась и послышался голос с сильным акцентом:
– Ваха, это ты?
– М-м-м... – промычал что-то Данила, и из-за двери раздалась ругань:
– Шакал поганый, опять нанюхался?!
Дверь отворилась, и открывший ее невысокий парень с размаху получил кулаком в солнечное сплетение, сложился пополам, хватая ртом воздух. Данила придавил его ногой к полу, ловко скрутил руки за спиной и заклеил рот куском скотча:
– Тут полежи...
Хохол махнул охранникам, те ворвались внутрь, уложив на пол всех, кого нашли, а одного резкого юношу, схватившегося было за пистолет, просто пристрелили. Данила бросился в сторону кухни по длинному коридору. Через пару секунд послышался звук удара, чей-то вскрик, мгновенно утихший, и следом голос охранника:
– Марина Викторовна, тут Маша!
– Побудь там, мы сейчас! – крикнул в ответ Женька.
Они с Мариной прошлись по комнатам и в спальне на кровати обнаружили Ашота в полном ауте – он был накачан наркотиками, как танк горючим, даже не соображал, кто он и где.
– Мухи... мухи... – бормотал он, улыбаясь и показывая пальцем на потолок. – Откуда столько? Поговорите со мной, мухи...
– Опа-на! – протянула Коваль, разглядывая лежащего поперек кровати «апельсина». – Так мы не только толкаем, мы и сами едим... Проверяем товар, так сказать. Ну, молодец, грамотно подошел – отвечает за качество лично. Жека, как бы нам его в чувство привести?
Хохол сгреб невменяемого Ашота в охапку и унес в душ, где долго поливал то холодной, то горячей водой, стараясь привести в сознание. Абрек болтался в его руках с идиотской улыбкой на губах и никак не желал возвращаться из нирваны на грешную землю.
– Падла ну, накачался! – ругался Женька, удерживая «перекрытого» наркотиками Ашота под водяной струей. – Мариш, давай тут его завалим и возиться не станем!
– Идея! Банально, правда, зато эффективно и нераскрываемо. – Коваль спокойно пошла к прикроватной тумбе, на которой валялись несколько шприцев и какие-то ампулы, помогая себе висящей на перевязи рукой, надломила кончики у всех имеющихся, набрала их содержимое в шприц и вернулась в ванную. – Держи ему руку, – велела она Хохлу и, когда тот передавил запястье Ашота, быстро ввела иглу в надувшуюся вену на кисти, надавила на поршень шприца, внимательно следя за тем, как жидкость из прозрачной канюли перетекает в вену. – Черт, как неудобно-то одной рукой... Вот так... Здравствуй, передоз! – Шприц, извлеченный из вены, перекочевал в раскрытую ладонь Ашота, Женька сжал его пальцы, чтобы оставить на инструменте отпечатки горца. – Видишь, как все просто, родной? Валите всех – и домой.
В это время в коридоре послышалась возня, звуки ударов, и Марина выглянула из ванной:
– Что там у вас?
На звук ее голоса корчившийся на полу молодой длинноволосый парень поднял разбитое лицо и, выкатив испуганные глаза, заголосил что-то.
– Нормально отвечай, слышь! – Аскер ткнул его носком ботинка в бок, парень застонал и повторил по-русски:
– Ты... как ты – тут, когда – там... там... – он указывал глазами на дверь кухни, и только сейчас в Марининой голове все встало на свои места.
Не слишком сообразительные исполнители просто перепутали худую, высокую и черноволосую Мышку с ней. А накачанный наркотиками Ашот сперва даже не разобрал, кого именно привезли к нему – Коваль или кого-то другого. Хорошо, что все обошлось благополучно, Марина успела добраться до этой квартиры раньше, чем мстительный молодой абрек разобрался в ситуации. Думать о том, что случилось бы, опоздай она хоть на минуту, Коваль не стала, потому что догадка была слишком уж очевидной и страшной.
Она быстро пошла по коридору в кухню, где Данил возился с замком наручника, которым была прикована к батарее в углу Машка. Лицо ее было серым, под глазами залегли тени, а в самих глазах выразился такой испуг, что Марина невольно тоже испугалась. Она присела на корточки и погладила Машу по щеке:
– Господи, Машка, как ты нас напугала! Ты в порядке? Ничего не произошло?
Машка расплакалась, уткнувшись лицом в колени, а Данила наконец смог отомкнуть замок и освободил запястье, сразу принявшись растирать его:
– Больно?
– Больно... – прорыдала Машка, вытирая глаза рукавом водолазки.
Ее куртка валялась тут же, на полу, на ней, видимо, Машка и коротала ночь. На табуретке стояла бутылка минералки, пластиковая тарелка с нетронутым куском остывшей пиццы, пачка сигарет и зажигалка, а вместо пепельницы – старая чайная чашка с отбитой ручкой. Коваль хмыкнула, оглядев это:
– Ну, смотрю, не обижал тебя Ашот? Продуманный козел, гляди– ка... Все, Маха, поехали домой, а то тошнит меня от этого места. Даня, помоги ей встать, а то она сама, смотрю, не может.
Данил начал поднимать Машу на ноги, кое-как заставил ее стоять ровно, потому что она постоянно заваливалась на бок, натянул куртку и, подхватив на руки, понес на улицу.
Коваль спокойно вышла из квартиры, постояла на площадке, оглядывая трупы охранников Ашота, закурила. Выстрелов слышно не было – пистолеты были снабжены глушителями. Хохол и охранники вышли из квартиры, и Женька взял Марину за руку:
– Едем, котенок, там все...
В машине Марина достала телефон и набрала по очереди всех старших, выслушала отчеты и распорядилась:
– А теперь, мальчики, рассосались тихо и незаметно, кто куда. До связи. Данечка, сейчас мы заедем домой, возьмем вещи, отвезем Мышку в аэропорт, а потом ты нас отвезешь в Горелое и сами тоже заляжете. Есть где?
– Есть, – кивнул Данила, не отрывая взгляда от дороги. – К мамкиной сестре рвану, в деревню. Только – вы-то как же? Один Мишка с вами, может, мне тоже остаться?
– Со мной Хохол – кто еще нужен? – усмехнулась Марина, здоровой рукой сжав Женькины пальцы, и тот чуть заметно улыбнулся. – А у пацанов есть куда пока отчалить?
– И у них есть – у Аскера мать в профилактории работает врачом, там и осядут.
– Отлично. Сидите тихо, в неприятности старайтесь не влипать, это ни к чему. Как только все более-менее успокоится, вернусь и вам дам знать, что пора по домам.
* * *Через три часа они уже подъезжали к аэропорту. Марина с Машей сидели сзади, тихо переговариваясь.
– Мышка, ты должна меня понять: я просто не могу поступить иначе. Я очень ценю то, что ты прилетела, но посмотри, чем обернулось! Ты едва не погибла вместо меня, сама-то понимаешь? – говорила Коваль, взяв подругу за руку и сжав ее. – Ну скажи, на кой черт ты поперлась к центральным воротам одна?
Маша тяжело вздохнула и прижалась к Марининому плечу лбом:
– Прости меня... Я сама не понимаю, как так получилось. Я вышла утром, прогулялась по лесу... У вас так тихо, что мне постоянно хочется запастись этой тишиной надолго. Я бродила– бродила и вышла к воротам, зашла в магазин, купила сок. Постояла, попила... Потом подошел какой-то парень, спросил время, я начала отворачивать рукав куртки – и вдруг раз! – на голове что-то темное, куда-то волокут... а у меня ведь клаустрофобия, ты знаешь, ну я и отключилась сразу. А очнулась уже в этой квартире, на полу в кухне... – Маша перевела дыхание, облизала губы и зажмурилась. – Маринка... мне никогда не было так страшно... я теперь знаю, что такое ужас, который чувствуешь физически. Нет, ты не подумай – меня никто не трогал, не бил, ничего... Но то, как они на меня смотрели, то, как заходили в кухню и что-то говорили по-своему...