– Ежи, заходим еще раз! – крикнул я, пытаясь переорать шум и крики в эфире. Краем глаза увидел, что у наших истребителей дела плохи. Мало того, что чужакам удалось сбить несколько истребителей, к ним на подмогу летели «крабы».
– Степан! – позвал я Бурлака. – Как у вас?
– Полная жопа! Твари юркие, как шило!
Новая компания врагов уже мчалась на нас, готовая атаковать, но нам необходимо было сделать еще заход, не теряя время и силы на борьбу с ними. Заработали мои пушки. Я ни в кого не попал, но спеси у тварей поубавилось, они сбавили скорость.
– Степан, прикрывай нас! – заорал я. – Нам нужен еще заход!
– Братка, делаю, что могу!
Мы вышли на очередной заход. Нашим истребителям было сейчас несладко, чужаки накинулись на них, как воронье. Да еще поганец Шульц предал нас, оставив без боеспособной единицы в тот момент, когда каждая пушка на счету! Но с истребителями нам повезло, опытные парни оказались. Пока враг увяз в воздушном бою с ними, мы могли попытаться выполнить нашу миссию.
Снова заработали зенитки. Стена огня стала еще плотнее, и я уже не был так уверен, что нам удастся второй раз сбросить бомбы.
– Ежи! – закричал я, пытаясь переорать стоявший в эфире гвалт. – Иду на зенитные орудия, а ты с остальными прорывайся сквозь брешь и работай!
– Егор, вернись в строй! – проорал ведущий.
– Поздно! Идите за мной!
Я уже принял решение и отступать не собирался. Кто-то должен это сделать, и, пожалуй, только у меня одного хватило духу. План был насколько прост, настолько и рискован. Нужно заткнуть артиллерию, иначе нам всем крышка, никто не доберется до базы.
Войдя в пике, я направил катер прямо на зенитную батарею. Снаряды рвались так близко, что меня бросало из стороны в сторону. Даже начал бояться, что меня крутанет, я уйду в штопор и врежусь в землю. Подумал, что, если подобьют, направлю набитый бомбами катер на зенитки, и черт с ним! Единственное – переживал, что в меня так шандарахнут, что катер развалится на части в воздухе. Ежи что-то орал мне, пытаясь остановить, но я не слушал его, вжал кнопку полного сброса бомб.
Времени смотреть на результат бомбежки у меня не было, я резко увел катер вверх. Если все удалось сделать, как задумывалось, то я открывал остальным коридор, и ребята на этот раз могли покончить с базой чужаков.
Теперь мне нужно было набрать скорость и подняться максимально высоко, чтобы стать трудной мишенью для врага. Потом сделать боевой разворот и вернуться туда, где истребители сцепились в жестоком бою с летательными аппаратами чужаков. В эфире стоял такой шум и ор, что ничего разобрать было нельзя. Вдруг сквозь крики прорезался голос Ежи:
– Молодчина, Егор! Мы сделали это!
Я вышел на разворот и увидел, как разваливается охваченная пламенем и вспышками взрывов инопланетная база. Мы действительно это сделали! Оставалось добить вражеские катера, но это оказалось совсем не просто…
Мы присоединились к нашим истребителям, и началась такая свалка, что только искры в глазах! У чужаков было явное преимущество в быстроте и маневренности, а из-за небольшого размера и вытянутой формы кораблей попасть в них сложнее, чем в «крабов».
Сделав вираж, я зашел четверке инопланетян прямо в лоб:
– Давайте, четырехглазые, посмотрим, кто кого!
Им пришлось сбросить скорость, уходя от столкновения со мной. Четверка разделилась: два катера пошли вниз, а два вверх, открыв свое брюхо. Заработали пушки, пробивая большие дыры в днищах чужаков.
– Так их! – услышал я голос Степана.
Нам пока удавалось выкручиваться, но я понимал, что долго это продолжаться не могло. А если к чужакам подойдет подмога с других баз, тогда нам вообще не выбраться отсюда. Я покосился на индикатор боезапаса – пушечных снарядов у меня пока предостаточно.
– За мной хвост! – раздался голос Ежи. – Не могу оторваться!
– Иду! – Я направил катер ему на помощь.
Три вражеские машины крепко сели Ежи на хвост. Я попытался пристроиться за ними и расстрелять их, но они постоянно маневрировали, и мои снаряды не достигали цели.
– Держись, Ежи!
Я чувствовал, что весь взмок, спина была липкой от пота, сердце бешено колотилось. Наконец мне удалось смахнуть один из катеров. Тот спикировал вниз и плюхнулся на горящие обломки базы. Еще одна победа! Но радовался я рано. В следующую секунду оставшиеся два катера превратили машину Ежи в пылающий факел.
– Нееееееет! – закричал я, но уже ничего нельзя было исправить.
Парень горел заживо в своем катере, его отчаянные крики раздавались в эфире. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать леденящих душу воплей. Бедный Ежи, добрый и улыбчивый парень, погибал на моих глазах. Мы успели стать хорошими друзьями. Ненадолго, как оказалось…
На войне нельзя привязываться к людям. Каждый день кто-то погибает, и чем крепче дружба, тем сильнее смерть товарища ранит сердце, оставляя незаживающие шрамы. Самым простым способом было абстрагироваться от всего. Но как это сделать? Если у человека есть душа, он не может спокойно смотреть на гибель друга, иначе он просто не человек.
Катер Ежи превратился в огненную комету, на землю упали догорающие обломки. Меня обуяла такая злоба, что я готов был рвать чужаков зубами. Зарычав от переполнявшей ненависти, я рванул машину, направив ее на убийц друга.
Мои глаза застилала пелена, я бездумно жал на шутер, даже не ловя цель. Не знаю как, но обоих гадов мне удалось скинуть с неба. Я отомстил, только успокоения это не принесло. Совсем рядом проскочил катер Степана.
– Получили, твари! – услышал я его голос в динамике.
Видимо, мы вместе разделались с тварями, убившими Ежи. Кто именно подбил врага – я, он или мы вместе, – было непонятно. Да и неважно.
Голова кружилась, меня подташнивало. Ситуация становилась еще более хреновой. У нас оставалось всего три катера, включая мой. Три из двенадцати! Девять погибших, считая немецкого труса, который для меня тоже уже был покойником. Я, Степан и немецкий летчик Гельмут Кляйн из второй эскадрильи.
На хвосте у нас висело с десяток вражеских машин. Ясно, что нам с ними не справиться, тут к гадалке не ходи. Шансов у нас никаких. Я принял командование на себя и приказал уходить. Запросил у диспетчера поддержку. Мне ее обещали прислать и сообщили координаты, где будут нас встречать. Если туда дотянем…
Мы улепетывали. А что еще оставалось делать? Если честно, то я уже не надеялся спастись, слишком быстроходными были вражеские машины, к тому же на каждого нашего пилота приходилось по меньшей мере три чужака. Три к одному – только дурак поставил бы на нас. Не скажу, что я совсем отчаялся, но нервы были натянуты, как струны.
Вдруг увидел на экране, как один из вражеских катеров завертелся, его охватило пламя, и он рухнул вниз. Следом за ним завалился второй, затем третий. Что за чертовщина! Неужто помощь с базы пришла так быстро? Но это невозможно, они физически не могли успеть добраться до нас. И тут в эфире раздался знакомый голос:
– Обер-лейтенант Вольфганг Шульц идет на помощь!
Вот ведь, право слово, сученыш! Выскочил неожиданно, умело зашел в тыл нашим преследователям и теперь деловито расстреливал их, будто в тире. Твари очухаться не успели, как потеряли четыре машины.
Поняв, что оказались в западне, чужаки занервничали. Мы же, не дав им опомниться, по моей команде выполнили «иммельман», потом боевой разворот, тут же оказавшись у них в хвосте, имея преимущество в высоте. Раньше мы этого сделать не могли, потому что сразу были бы расстреляны чужаками, но Шульц отвлек их на себя, дав нам необходимое время.
Ту фору, которая у нас теперь была, нужно было использовать по максимуму. Заработали наши пушки, и еще три летательных аппарата чужаков разлетелись в клочья. Ситуация изменилась. С такого расстояния мы наносили противнику максимальный урон, не давая шанса на спасение.
Оставшиеся три машины приняли правильное и единственно верное решение – разделиться и пытаться спастись поодиночке.
– Беру левого! – крикнул я ребятам и припустил за кораблем чужаков. Его явно пилотировал опытный летчик. Он понимал, что у меня все козыри, и стремился оторваться. Как переменчива судьба – теперь заяц загонял охотника. Не знаю, о чем думал инопланетный ублюдок и был ли он способен думать вообще, но мне казалось, что мы оба понимали – ему конец. Видно было по тому, как он рвал машину то в одну, то в другую сторону, мельтешил, сбивался с виражей. Я было призадумался, а не погонять ли мне его, но решил не заниматься этим дерьмом, не уподобляться тварям. Сработали пушки, и катер чужака разрезало вдоль на две половинки.
– Мой готов! Что у вас?
– Чисто! – отрапортовал Степан.
– Идем домой! – отдал я приказ и вызвал диспетчера: – База! Поддержка не нужна. Доберемся сами.
– Парни, я… – начал оправдываться Вольфганг.
– Заткнись, сука! – прошипел я. – Поговорим дома.
– Чисто! – отрапортовал Степан.
– Идем домой! – отдал я приказ и вызвал диспетчера: – База! Поддержка не нужна. Доберемся сами.
– Парни, я… – начал оправдываться Вольфганг.
– Заткнись, сука! – прошипел я. – Поговорим дома.
Глава 5
Всю дорогу до дома мы молчали. Я не знал, что думать. Паршивый фриц бросил нас в трудную минуту и, когда мы его прокляли, вернулся, чтобы вырвать из лап неминуемой смерти. Кто он – трус или герой? Вольфганг помог нам остаться живыми, и я ценил это. Но погиб Ежи, и, будь Шульц с нами, этого могло не случиться.
Мы зашли на посадку, и я с трудом выбрался из катера. Ноги тряслись. По старой привычке похлопал себя по карманам в поисках сигарет, позабыв, что больше не курю. Когда Шульц подошел ко мне, я отвернулся, не хотел видеть его рожу.
– Егор, а я думал, ты меня поймешь… – тихо проговорил он.
– Пойму? – я вскипел от ярости. Очень хотелось съездить ему по физиономии, но что-то останавливало. Наверное, в глубине души я понимал, что он оказался более предусмотрительным, чем Ежи. «Приказ оспорен» – так, кажется, он сказал.
Увидев обстановку на инопланетной базе и поняв, насколько сведения разведки об ее обороне не соответствуют действительности, немец не захотел идти на самоубийство. Спорить с Ежи было поздно, тот не решился бы на отступление от заданного плана. Вольфганг верно все рассчитал. Выполним мы миссию или нет, к нам все равно при отходе прилипнут чужаки. Прикрытия у нас не было, и Шульц затаился, рассудив, что увлеченные охотой твари пропустят его, не заметят, а он подберется к ним с тыла. Он бил все их карты. Но мог же поделиться своими планами хотя бы со мной!
– Мне искренне жаль Ежи, – продолжил Вольфганг, – но это был единственный способ спасти ваши жопы.
– Расскажешь об этом Советнику, – проронил я. – Увидишь, тебя скоро вызовут.
– Вызовут так вызовут, – равнодушно пожал плечами Шульц.
Естественно, я оказался прав. Советник «приглашал» его к себе, но меня удивило, что Броуди вызвал и меня. Второй раз я удостаивался его аудиенции.
По дороге предупредил Вольфганга:
– Говорить буду я. А ты свой язык засунь себе в жопу и помалкивай.
– Но…
– Никаких «но». После гибели Ежи командование взял на себя я, и говорить мне.
Шульц снова равнодушно пожал плечами, и мне это не понравилось. Показалось, ему наплевать, что с ним произойдет дальше. Он готов был нести любое наказание за свои действия, но считал их верными. Положи его голову на плаху, он все равно верил бы в свою правоту.
Если сказать, что Советник был вне себя, это все равно что ничего не сказать. Его взгляд метал молнии. Еще чуть-чуть, и я, клянусь, увидел бы, как голубые мерцающие линии, потрескивая, расходятся от него по стенам. Он сидел за столом, положив перед собой руки, крепко сжатые в кулаки. Мы доложились о прибытии.
– Опять вы! – грозно прорычал Броуди.
– Советник, – начал объяснять я, – мы были вынуждены оставить прикрытие для себя. Да, это не согласовывалось с руководством, но ситуация потребовала незамедлительных действий, а времени на обсуждение не было.
– Да вы что-о? – с такой язвительной желчью в голосе спросил Броуди, что я невольно сглотнул. – Вы, Егор, об этом знали?
– Так точно.
Советник елейно улыбнулся и указал на один из экранов, показывающих видеоматериал с камер, установленных внутри наших кабин. Включил на полную громкость переговоры в эфире. После моей реплики «Если вернемся, я его прихерачу собственными руками» Броуди остановил запись.
– Эммм… – запнулся я. Что я мог сказать?
– Мне понятно, Кузнецов, ваше стремление выгородить друга, тем более что он спас вашу жизнь. Мне так же ясна попытка Шульца реабилитироваться после того, как он смалодушничал и скрылся с поля битвы, а потом, возможно, раскаялся и вернулся. Но эта попытка ему не засчитается, его ждет трибунал.
По виду Броуди становилось ясно, что он принял решение и отступаться от него не намерен. У меня даже закралась мысль, что ему выгодно наказать Вольфганга, чтобы другим неповадно было нарушать приказы. Участь Шульца была предрешена еще до нашего прихода сюда. Но зачем он нас тогда позвал?
– Советник! – решился я. Надо было выручать не в меру инициативного немецкого говнюка. – Можно добавить еще пару слов?
– Я внимательно слушаю, – произнес Броуди таким тоном, что стало понятно – слушать он будет вполуха. Его не особо интересовали мои слова. Советник всем видом показывал, что ждет, когда наш разговор закончится. Вольфганг же все это время стоял спокойно, с непроницаемым лицом.
– Вы хотите отдать Шульца под трибунал, но он сегодня продемонстрировал вам великолепную тактическую схему, как правильно бить чужаков.
– В смысле? – В глазах Броуди появилась заинтересованность.
– Мы прекрасно знаем, что твари любят скопом нападать на наши катера и гонять их по небу для развлечения. Вольфганг же показал, что, используя приманку и дождавшись, пока чужаки заглотят ее, можно их бить из засады. Сегодня десять вражеских кораблей уничтожены именно таким способом. За короткий промежуток времени и вдвое меньшим составом наших катеров.
– Та-ак, – кивнул Броуди. – Но Шульц должен понести наказание, и оно будет суровым.
– Решать вам, – с сарказмом согласился я. – Только вы до сих пор бегали от чужаков, поджав хвосты, отдавая им свои территории. Сегодняшнее нападение на базу, как я понимаю, первая серьезная победа. Плюс ко всему Шульц на примере показал, что теперь мы можем громить их. Думаю, мудрый командир обязательно должен наказать его за такой проступок.
– Не наглейте, Кузнецов! – вскинул брови Советник.
– И последнее. Скажите мне, пожалуйста, честно, – я не давал ему опомниться. – Вы ожидали, что хоть кто-то из нас вернется с задания?
Броуди на мгновение замешкался, стрельнул глазами вбок и глубоко выдохнул. Я понимал, что припер его к стенке, и он это тоже понял. Советник медлил с ответом, но в конце концов проговорил:
– Это было сложное задание. Мы не надеялись на успех.
– О том, что разведданные об обороне противника ошибочны, вы догадывались?
Броуди благоразумно промолчал.
– Спасибо за честность, Советник. – я слегка поклонился. – Вы могли использовать наши знания, но избрали иной путь. Мы для вас расходный материал. Ведь мы уже один раз умирали, чего бы нам не сделать это еще разок. Не так ли? – теперь я говорил жестко, не церемонясь. – Подумаешь! Профессор Левин натаскает еще смертничков, только подставляй контейнеры. Одного вы так и не поняли. Мы готовы умирать, но для этого необязательно делать из нас пушечное мясо. Мы можем воевать и побеждать. Именно это вам сегодня продемонстрировал Шульц.
– У вас, Кузнецов, кажется, особый дар, – после некоторого молчания проворчал Броуди. – Вы умеете все перевернуть с ног на голову в свою пользу. Не так ли?
– Никак нет. Я излагаю факты. Нам есть чему вас научить. В отличие от вас мы умеем воевать.
В кабинете Советника повисла тишина.
– Браво! – вдруг раздался голос Командора Волкова. Мы с Шульцем вздрогнули. Броуди усмехнулся и кивком указал на один из мониторов. Экран мигнул, автоматически включился, и мы увидели лицо Командора. Стало ясно, что он слушал весь наш разговор.
– Браво, Кузнецов, – повторил Волков. – Вы продолжаете делать успехи. Все-таки вы с Шульцем – это что-то!
Мы стояли перед монитором по стойке «смирно», Броуди тоже поднялся из-за стола.
– Советник! – обратился к нему Командор. – Надеюсь, вы понимаете, что разговор о трибунале закрыт.
– Да, – выдохнул Советник.
– Схему, разработанную Шульцем, срочно внедрить и довести до совершенства. Кузнецова назначить командиром эскадрильи. У меня все.
Экран погас.
Мы втроем стояли и молча смотрели на монитор, словно ожидая, что он снова включится. Но экран оставался темным.
Глава 6
– Так, – первым нарушил тишину Броуди и уселся в кресло. – Вы сами все слышали. Вопросы есть?
Мы не шелохнулись.
– Хорошо. Ступайте отдыхать.
Когда мы вышли за дверь, Вольфганг, за время беседы не проронивший ни слова, ухмыльнулся:
– С удовольствием выпил бы пару рюмок старого доброго коньяку.
– А я бы просто нажрался в хлам.
– Поддерживаю.
Меня, признаться, удивило, что нам все так легко сошло с рук. На нашем фронте такие вещи не прощались, и даже Героя Советского Союза разжаловали бы в рядовые или угостили девятью граммами. Советник наверняка ничего не слышал о штрафных ротах и заградотрядах; о смертниках, понимавших, что они не вернутся, и все же идущих в бой; об Особом отделе с полным штатом тупорылых дармоедов с красными околышами, пачками отправлявших в пекло достойных и опытных бойцов, вместо того чтобы грамотно распорядиться человеческими ресурсами.
Но мы теперь жили в другое время. Я был искренне рад, что все обошлось, и почти не злился на Вольфа. Конечно, точил меня червячок: ведь мог же он, в самом деле, сообщить нам о своей задумке.