– Уверен?
– Совершенно точно, – кивает Максим.
– Ладно, – пожимает плечами Кузя, – давай попробуем.
Он лезет в сумку, достает необходимые принадлежности, а мы укрываемся за углом метрах в сорока от него. Никто не подает виду, но каждый сильно волнуется – если за стеной затопленный участок, нас сметет хлынувшим потоком.
Вскоре Кузя присоединяется к нам.
– Взрывчатка будущего – одно удовольствие, – говорит он. – С такими…
Но договорить не успевает. Туннель содрогается от мощного взрыва, его окутывает едкий дым, сверху сыплется каменная крошка.
– Заряда с гулькин хрен, а рвет, как ящик динамита, – радостно кричит Кузя.
Когда грохот стихает, мы потихоньку поднимаемся и отряхиваемся, наш минер первым бросается смотреть на творение своих рук.
– А неплохо, – важно произносит он, любуясь на огромную дыру в стене.
– Ну, ты зверь! – уважительно замечает Вонючка и заглядывает в образовавшуюся дыру. – Чисто.
Мы еще раз сверяемся с картой и уже собираемся лезь в дыру, как невдалеке раздается еще один взрыв.
– Началось! – рявкает Дронов.
– Нормально все, – довольно встревает Кузя. – Там теперь весь вход завалило, тварям не пролезть.
– Они наверняка знают, – добавляет Курт, – что здесь туннель тупиковый, а значит, думают, что мы в ловушке, застряли в каменном мешке, и спешить нас выковыривать не будут. Так что время есть. Или вообще в покое оставят, решив, что от недостатка кислорода мы сами здесь передохнем.
– Возможно, – соглашается Дронов. – Но я бы на это не надеялся, так что давайте шустрее.
Мы по очереди проскакиваем в проем и оказываемся в узком темном коридоре. Кузя задерживается, устанавливая очередной заряд:
– Я им такое приготовлю, что весь коридор завалит.
– Годится, – кивает ему Дронов и поворачивается к Максиму. – Ну, веди нас, «партизан».
Узкий коридор, вдоль стен которого длинными нитями крепятся толстые кабели, довольно быстро приводит нас к двери. Без труда открыв ее, попадаем в широкий туннель с совершенно гладкими, удивительным образом освещаемыми изнутри стенами. Ни проводов, ни рельсов – ничего. Совсем не так мне представлялся туннель метро.
– Этот путь ведет на станцию «Проспект Согласия», где я прятался со своей девушкой, – объясняет нам Максим.
– А если пойти в другую сторону? – интересуется Дронов.
– Там тупик, бомбы все разворотили, – отвечает паренек.
– Тогда у нас билет только в один конец. Уходим.
Судя по карте, до станции нам предстоит пройти пять километров. Сначала мы бежим легкой трусцой, затем Дронов приказывает перейти на шаг. Оно и понятно – все мы порядком подустали за сегодняшний день, и силы надо беречь.
Максим пыхтит рядом со мной, пытаясь отдышаться.
– Алексей, где наша армия? – наконец, не выдерживает он. – Почему правительство Земли позволяет чудовищам безжалостно истреблять людей?
Я без обиняков вкратце выкладываю ему все, что знаю, а заодно рассказываю, кто мы такие и откуда взялись в его времени.
Глава 7
– Мне сразу показалось, что вы странные. – Максим ошеломлен известием, поглядывает на меня выпученными глазами. – Ведете себя не так, как современные люди.
– Да, парень. Свалились мы к вам прямо из огня да в полымя.
Мы молча идем дальше, каждый думает о своем.
– А каково умирать? – вдруг спрашивает он. – Что ты чувствовал?
Каково умирать… Вопрос застает меня врасплох. Не могу ответить, что чувствовал я, когда пришло мое время, но хорошо знаю, что ощущаешь, когда убивают твоих друзей. Картинки прошлого всплывают перед глазами одна за другой.
В тот злополучный день я отправился к немецким позициям «на охоту». Нас долгое время донимал немецкий снайпер. Мы кормили вшей в окопах уже с неделю. Немцы хорошо закрепились, и взять их «в лоб» не получалось. Были загублены две штрафные роты, а результат по-прежнему оставался нулевым. Все бы ничего, да и передышка нам всем была как нельзя кстати, но снайпер не давал продыху.
Он ничего не чурался. Ему было безразлично, кто появляется в перекрестии его прицела – командир взвода или молоденькая санитарка. Пуля в голову, и привет. Мы перепробовали все, что могли. Высылали группы разведчиков, устраивали засады, накрывали его возможное местоположение артиллерийским огнем. Ничего не помогало. На следующий день он снова появлялся, и наши бойцы по-прежнему гибли. Выследить снайпера не удавалось, он оставался для нас неуловимой тенью.
Однажды мы устроили засаду с манекеном, одетым в форму капитана. Наш «капитан» высовывался из окопа, вращал «головой», двигал «руками». Все это мы проделывали с помощью палок, которыми манипулировали, расположившись на дне траншеи. Наш «капитан» даже курил! Для этого мы брали кусок медицинской трубки, которую просунули ему через туловище, а с того ее конца, что выходил изо «рта», вставили сигарету. Таким образом трубка представляла собой длиннющий мундштук, и, вдыхая через нее, можно было затягиваться. «Капитан» с сигаретой иногда высовывался из окопа, осматривая позиции, и представлял хорошую цель.
У нас служила девушка-снайпер – ефрейтор Таисия Слягина, отличный стрелок. Не было в полку бойца, который бы тайно не вздыхал по ней. Воевала она с конца сорок второго, но на счету имела уже около шестидесяти убитых фрицев. У девушки был прирожденный талант. Так вот, заманивая немца «капитаном», именно Таю мы отправили в засаду, надеясь на ее верный глаз. Она должна была наблюдать за местностью и, заметив врага по бликам оптики или вспышке выстрела, уничтожить.
Фашистский снайпер не клюнул на нашу уловку. Он вычислил Таю и выстрелил в нее. Девушка получила ранение, следующая пуля должна была ее добить. Увидев, что девушка лежит на боку, корчась от боли, я потерял контроль, выскочил из укрытия.
– Стой! – кричал мне мой напарник, но я его не слушал.
Сломя голову зигзагами рванул к раненой девушке. Она была в сознании, но не могла двигаться. Схватив Таю, я оттащил ее в безопасное, на мой взгляд, место. Меня насторожило странное поведение немецкого снайпера. Он раньше никогда не промахивался, всегда убивал с одного выстрела… И тут до меня дошло, что фриц перехитрил нас. Пока мы выманивали его «капитаном», он выманил меня «на живца». Знал, скотина, что постараемся спасти девушку, уберечь ее от второго выстрела. Черт! Он наверняка уже сменил позицию, заранее просчитав, куда я потащу раненую! Я вжался в землю, но было поздно…
– Ты хочешь знать, каково умирать? – переспрашиваю я Максима.
– Да.
– Очень просто. Яркая вспышка перед глазами, пронзительная острая боль и темнота. Больше ничего.
– Многие, пережившие клиническую смерть, говорят о туннеле и луче света, – робко продолжает парень.
– Не знаю, больше я ничего не почувствовал. Только темнота. Очнулся в лаборатории профессора Левина. Извини, если тебя разочаровал.
– Может, ты не видел туннель или свет, потому что тебя сразу вытащили в будущее? – спрашивает Максим.
– Может, и так, – пожимаю плечами. – Если увижу нечто подобное в следующий раз, то обязательно тебе расскажу.
Парень понимает, что разговор мне неприятен, и переводит тему в другое русло:
– Ты думаешь, что человечеству конец?
– Я этого не сказал. Пока в людях есть вера в победу, их трудно одолеть.
Сказав это, вспоминаю вдруг, что первое, чего хотел узнать после переноса в будущее, – когда мы переломили хребет фашистской гадине. У меня не было в этом никаких сомнений, я просто хотел знать, сколько еще продлилась та война. Оказалось, что большинство немцев, перенесенных сюда, совсем не были шокированы информацией о поражении Германии. В сорок третьем году многим из них уже было понятно, что война идет к концу. Они продолжали яростно сражаться лишь для того, чтобы не пустить наших солдат в Германию. Они опасались, что их страну ждет возмездие за те зверства, которые они творили в Советском Союзе. Конечно, среди «новоприбывших» оказалось некоторое количество оголтелых нацистов, но их быстро изолировали от остальных групп. Куда их потом направили воевать, я доподлинно не знаю, но ходили слухи, что «буйные», как мы их между собой называли, попадали в самое пекло сражений с инопланетянами. Поговаривали, что некоторых даже пришлось уничтожить. Среди наших бойцов попадались не желающие воевать плечом к плечу с бывшими врагами, и из них составляли отдельные подразделения. Я никого из них не винил, считая, что каждый имеет право на выбор и личное мнение.
Сам я быстро адаптировался, поняв, что между нашей с фрицами враждой лежит пропасть в сто шестьдесят девять лет, и попросту глупо плевать друг в друга, стоя на краю пропасти в тот момент, когда наши города громят инопланетные чужаки. Тем более, как выяснилось, в Третьей мировой войне Россия и Германия воевали на одной стороне, а США и Британия – наши союзники по Второй мировой – оказались по другую сторону баррикад вместе с Союзом арабских государств и несколькими странами, которых в наше время еще не существовало.
Все «новоприбывшие» были шокированы, узнав о тотальной Третьей мировой войне, оказавшейся гораздо кровопролитнее, чем Великая Отечественная, впоследствии названной Второй мировой. Потери были огромными. Планета оказалась на грани уничтожения, но правительствам удалось остановить войну, она закончилась пактом о ненападении и полным пересмотром внешней политики всех стран. В результате долгих переговоров государства объединились, и спустя некоторое время всеобщий мир перестал быть иллюзией, люди вздохнули свободно.
Те, кто быстро осознал тяжесть ситуации, постарались сплотиться, чтобы крушить инопланетного врага. Взять к примеру Курта Брюннера. Толковый парень, отличный снайпер, у которого в прошлом остались жена и две дочери. Он не стал лить слезы и горевать, он сразу принялся за дело. Ведь нам предстояла уйма работы – от изучения современного оружия и всяких приспособлений будущего, с которыми совладать нам, людям прошлого, сложно, до тактики ведения боя с инопланетянами. Конечно, распухала голова и плавились мозги, мы валились с ног от усталости, но упрямо получали необходимые знания, чтобы быстрее отправиться на передовую.
Я представляю себе мир без войн, мир всеобщего благоденствия, который удалось создать людям будущего, и мне страстно хочется стать его частью. Но для этого необходимо сперва, объединив усилия всех людей, победить инопланетных тварей.
– А что ты почувствовал, когда очнулся? – не унимается заинтересовавшийся вопросами о жизни и смерти Максим. Видимо, это отвлекало его от размышлений на тему нашего тяжелого положения.
Только я собрался с мыслями, что ему ответить, как далеко за спиной раздается серия глухих, рокочущих взрывов. Я бросаю взгляд на Кузю, он с довольным видом поднимает большой палец вверх, показывая, что сработали его растяжки и проход в метро завален, погребя под собой новую порцию чужаков.
– Там я много «гостинцев» поставил, метров на сто в округе все обвалилось, – лыбится он. – Им неделя понадобится, чтобы раскопать лаз.
– Не расслабляться, – гаркает на него Дронов. – Темп не снижать.
Командир прав, чужаки повсюду. Они могут поджидать нас на станции метро, могут устроить засаду на поверхности. К тому же у них в распоряжении имеются мощные пушки, способные легко пробивать толстые стены.
Впереди виднеется яркое пятно света в конце туннеля. Станция «Проспект Согласия». Вспоминаю размышления Максима о предсмертных видениях волшебного света в конце туннеля и невольно улыбаюсь. Вот ведь судьба! Хочу посмеяться над парнем, сказать ему, что уже вижу положенное яркое пятно, но тут голову посещает крамольная мысль: а что, если я действительно умер? Вдруг то, что со мной сейчас происходит – нереально? Вдруг действительно нахожусь в преисподней? И неважно, атеист я или глубоко верующий – то место, где я сейчас, очень напоминает адские чертоги. Что последнее запомнил я из той жизни? Раненую Таю, мой бросок к ней и желание спасти девчонку во что бы то ни стало? Может, именно тогда часы моей жизни остановились безвозвратно и никто и никогда не пытался запустить их вновь? А все эти Левины, инопланетяне, будущее и прочее – дьявольская игра, и я с такими же грешниками размеренно шлепаю в сторону яркого пятна в конце туннеля, где всех нас ожидает парочка чертей с вилами? И черти готовы закинуть нас в котел, где мы будем вечно гореть в адском пламени?
– Что с тобой? – доносится до меня голос Максима. Он исходит откуда-то сверху, издалека.
Ноги ватные, к горлу подкатывает противный комок горечи, рот наполняется кислой слюной, а перед глазами все плывет. Останавливаюсь, прислоняюсь к стене и медленно сползаю по ней на пол.
– Я в норме, – отвечаю нарочито бодро, но голос у меня хриплый и тоже звучит словно издали.
Черт! А ведь я и вправду испугался своих мыслей! Испугался до дрожи в коленях, до помутнения в глазах! Бывает же такое… На фронте не пугался, а тут! Мне становится стыдно перед собой, перед боевыми товарищами. Но в голове свербит тревожная мысль: «А если они и правда не существуют? Вдруг мне все привиделось?»
Что-то теплое касается моего лица, ощущаю очень неприятный резкий запах, и туман перед глазами рассеивается. Он уходит, окружающие контуры становятся более четкими. Я пытаюсь сфокусировать взор. Надо мной нависает Вонючка.
– Леша, ты в порядке? – спрашивает он, встревоженно хмурясь.
– Да, все нормально, – отвечаю ему и хватаю протянутую руку.
Вонючка помогает мне подняться. Стою ровно, меня больше не шатает, но кислый привкус во рту остается. Пробую сплюнуть, но слюны нет. Ребята столпились вокруг меня, кто-то протягивает флягу. Беру ее и с жадностью опустошаю глоток за глотком.
– Ну, ты и напугал нас, – оглядывает меня с ног до головы Вонючка. – Шел, шел, и вдруг – бумц! Сел на жопу.
– Идти можешь? – это уже Дронов интересуется.
– Да, мне лучше.
– Тогда вперед. Станция близко.
Ребята глядят на меня участливо, в их глазах читается: с кем не бывает? Они полагают, что я перенапрягся за последние дни. Может, они правы, не знаю.
– Идем, я в норме, – говорю им.
Дронов пристально смотрит на меня, я не отвожу глаз. Командир еле заметно ободряюще подмигивает мне и тут же отворачивается. Он идет в сторону яркого пятна, ускоряя шаг. Мы следуем за ним.
Нам неизвестно, что ожидает нас на станции с мирным названием «Проспект Согласия», и мы крепко сжимаем в руках оружие, готовые в любую минуту открыть огонь.
Глава 8
– Тоскливо тут как-то, – ворчит идущий в авангарде Вальдер.
– А тебе веселье подавай? – подначивает его Вонючка.
Вальдер не реагирует, ему не до того. Он внимательно осматривает станцию, озирается, пытаясь предугадать, откуда можно ждать внезапного нападения. Пока все тихо. Подозрительно тихо.
На той, прежней войне тишина во фронтовой зоне всегда вызывала у меня тревожные чувства. Да и не у меня одного. Мы крепко засыпали под стрекот пулеметов и пальбу орудий и просыпались, слыша те же звуки. А когда наступала тишина, становилось страшно. Страшно по-настоящему. От неведения, от ожидания.
– Брюннер, Вальдер, – командует Дронов, – проверить периметр.
Судя по нервозным ноткам в его голосе, от тишины нашему командиру тоже не по себе.
Станция метро «Площадь Согласия» представляет собой две большие просторные платформы. С обеих сторон лифты с прозрачными стенками, в прошлое время увозившие и привозившие пассажиров. Кроме лифтов есть еще широкие лестницы наверх. Все здесь оформлено без изысков, зато практично.
Станция не пострадала от бомбежек. Тут светло и сухо.
– Никого, командир, – сообщает после осмотра Брюннер.
Соблюдая осторожность, мы поднимаемся на одну из платформ. Наши шаги эхом отдаются под сводами огромного зала. Повсюду раскиданы различные вещи. Наверное, когда началось вторжение инопланетян, люди в спешке покидали станцию, побросав свой скарб.
– Чагин, – зовет меня Дронов, – поднимись по лестнице и проверь обстановку наверху. Возьми Максима. Он местный, поможет тебе сориентироваться.
– Пошли, – я тяну Максима за рукав.
Парень стоит, молча взирая под ноги. Потом молча поднимает с пола кусок сиреневой ткани и прижимает к лицу.
– Это ее платок.
– Чей? – Я не сразу понимаю, что он имеет ввиду.
– Моей девушки, – обреченным голосом произнес он.
– Нужно идти, – тяну его за собой. Не хватало еще, чтобы он совсем расклеился.
– Она умерла. – лицо Максима искажается, на глаза накатывают слезы. Он явно на грани истерики: – И мы тоже все умрем.
Хватаю его за плечи, разворачиваю к себе и говорю, пристально глядя в глаза:
– Ты ее не воскресишь, но можешь за нее отомстить. И если погибнешь, твоя смерть не будет напрасной. Понял?
Он неуверенно кивает.
– Понял?! – рявкаю так, что Максим вздрагивает.
– Да, – рассеянно бормочет он.
– Громче, солдат! – ору ему в ухо.
– Да! – парень отвечает уже более уверенно.
– Вот и славно. Пошли, у нас дел много.
Максим поворачивается и идет к лестнице. Вонючка ухмыляется:
– Леша, ты прямо педагог.
Я бросаю на него такой взгляд, что ухмылка сразу сползает с его лица.
Максим ждет меня у начала лестницы, мы прислушиваемся. Кажется, что наверху так же тихо, как и здесь. Что нас ждет там?
Способ узнать это только один. Смотрю на Максима. Он уже справился с собой и стоит, крепко сжимая оружие. Мои слова возымели действие, и это хорошо. Наша жизнь напрямую зависит от того, как каждый поведет себя в минуту опасности.
Начинаем подъем. Ступени покрыты похожим на резину материалом, мягким и светлым. Ступать по нему удобно, ноги пружинят, шагов не слышно. Максим старается не отставать.
– Что там наверху? – спрашиваю его. Карта у меня подробная, но парень может знать то, что не отмечено на экране.
– Там выход из метро завалило, но узкий лаз остался. Мы его тщательно замаскировали. Раньше мы сразу выходили из высотного здания к большому проспекту. Очень красивое место было. Но сейчас дом полуразрушен, как, впрочем, и все окрестные строения.