– Я брошу гранату, а ты снимай тех, кто высунется!
– Что?
Поворачиваюсь на бок, достаю гранату, демонстративно верчу в руке, чтобы Брюннер все видел, а потом делаю жест, будто ее бросаю. Курт кивает. Готовлюсь к броску, определив расстояние. Брюннер следит за моими действиями, держа винтовку наготове.
– Ну, с богом! – говорю сам себе и бросаю цилиндрик гранаты в сторону чужаков. Раздается мощнейший взрыв. Уж бабахнуло так бабахнуло! Надеюсь, что попал именно туда, куда метил. На меня сверху сыплются камни и щепки. Я рассчитывал бросить гранату таким образом, чтобы мой взрыв накрыл правую сторону позиций. Брюннер же должен был расстреливать высунувшихся из-за укрытий чужаков.
Дым постепенно рассеивается. Вижу, как Курт стреляет по врагу, давая короткие очереди.
Теперь настает мой черед. Высовываюсь и открываю огонь. Некоторые чужаки, оглушенные или контуженные взрывом, на некоторое время теряют ориентиры и становятся отличными мишенями. Пока это походит на тир. Но чужаки быстро очухиваются, их автоматические винтовки ухают, заставляя нас вжаться в землю. Крошки камня брызжут в разные стороны. Откатываюсь на заранее примеченную позицию чуть правее. Вовремя! Мощная бетонная плита, за которой я прятался, разваливается на куски, словно сделана из папье-маше.
Резво они начали! Долго нам под таким огнем не продержаться. Гляжу в сторону, где укрывается Брюннер, но там все сокрыто в дыму. Жив ли он? В наушниках что-то булькает, и я понимаю, что немец жив, но, что пытается мне сказать, ума не приложу.
Высунувшись из укрытия, вижу за одним из обломков черный шлем чужака и раскалываю его с первого выстрела. Еще одной тварью меньше!
И тут нас накрывают плотным огнем. О том, чтобы высунуть нос, и речи не может быть. Откатываюсь чуть назад-вправо, помня, как разлетелась на куски плита. Прав был Курт, когда не хотел ввязываться в поиски катера. Все пошло наперекосяк. Тут мы долго не продержимся. Видимо, пришла пора отступать в переулок и пытаться скрыться. Там, в узком месте, у нас хотя бы есть небольшое преимущество.
– Брюннер! Отходим! – что есть мочи ору я, надеясь, что он услышит. В ответ тот кричит что-то нечленораздельное. Но я вижу его, машу рукой в сторону переулка. Курт отходит, пятясь и стреляя из пистолета. Винтовки при нем нет. Я тоже отступаю, поводя стволом и вдавливая спусковую кнопку.
Теперь нас разделяет всего несколько метров, и я, наконец, слышу в наушниках его голос:
– Скорее!
– Уходим в переулок!
Что за черт? Либо связь барахлит, либо мы теперь можем разговаривать только находясь на небольшом расстоянии друг от друга. Но не это сейчас меня заботит. Нам нужно отойти вглубь и, если не найдем какого-нибудь лаза в коммуникации, закрепиться и дать отпор чужакам. Не сговариваясь, бросаем в сторону наступающих тварей гранаты. Они не остановят их, но хотя бы немного задержат.
Мы уже почти добираемся до переулка, как вдруг судьба преподносит нам новый нелицеприятный сюрприз. С другого конца переулка по нам открывает огонь подоспевшая к чужакам подмога, и нам ничего не остается, как залечь в небольшом углублении возле стены дома. Вот теперь ситуация стала по-настоящему отвратительной. Отходы отрезаны, высунуться невозможно, так что деваться нам отсюда попросту некуда. Шах и мат.
– Может, попробовать гранатой ту стенку рвануть? – предлагает Брюннер, указывая на дом на противоположной стороне переулка. – Пробьем дыру и скроемся.
– Боюсь, не возьмет. Да и добежать до нее нам никто не даст.
– Попробовать стоит, другого выхода нет.
Достаем по гранате и на счет три одновременно бросаем их, тут же присев на корточки и накрыв головы. Бабахает что надо! Отзвук взрыва проносится по переулку, натыкаясь на стены и отдаваясь эхом. Дым и облако пыли заволакивает пространство перед нами, мелкая крошка сыплется сверху.
– Ну, что там? – кричу Брюннеру, который усиленно всматривается, надеясь увидеть дыру.
– Ничего, – разочарованно отвечает Курт, и я сразу понимаю, что ни хрена у нас не получилось.
Стена даже не треснула, мы только наделали в ней выбоин да откололи несколько крупных кусков камня. У нас остается всего три гранаты на двоих, и не факт, что мы ими решим нашу проблему. Больше вариантов у нас нет.
– Эх, сюда бы Кузю с его «игрушками», – невесело усмехается Брюннер.
– Ладно, помирать так помирать, – устало говорю я. – Лишь бы побольше этих тварей с собой забрать.
– Согласен, – отвечает Брюннер.
– Тогда до встречи в аду. В рай с нашим прошлым путь заказан.
Я крепче сжимаю в руках винтовку, а Брюннер поигрывает пистолетом, насвистывая какую-то дурацкую мелодию. Мы готовы встретить последнюю атаку чужаков. Зажатые с обеих сторон, мы можем только сражаться и убивать, пока нас самих не прикончат.
И в тот момент, когда мы окончательно отчаялись найти выход из ситуации, со стороны катера начинают работать пушки.
Глава 13
С катера бьют сдвоенными пушками! Этот звук не спутать ни с чем. Мы с Куртом удивленно переглядываемся – неужели пилот очухался?!
– Таким калибром сейчас там камня на камне не останется. – я радостно хлопаю немца по плечу, покрывающая его с ног до головы серая пыль от хлопка летит в разные стороны.
– Надо рвать! – орет в ответ Брюннер.
Один из нас должен оставаться в углублении у стены, чтобы прикрыть огнем второго. Ведь с другой стороны переулка чужаки легко могут расстрелять нас в спины. Ткнув Курта локтем в бок, кричу ему:
– Иди первым!
Брюннер кивает, и я осторожно выглядываю из укрытия. На этот раз мне не надо стрелять метко. Достаточно не дать чужакам высунуть головы, пока Брюннер не минует простреливаемую зону. Убираю бесшумный режим стрельбы, приподнимаюсь, встаю на колено и нажимаю на спусковую кнопку. Патронов не жалею.
– Пошел!
Брюннер мчится что есть духу. Расстреливаю практически всю обойму, когда слышу в наушниках его голос:
– Я на месте. Начну стрелять – жми!
Едва успеваю перезарядить обойму, Брюннер открывает огонь. Бросаюсь вперед, стараясь держаться ближе к стене, чтобы ненароком не попасть под пули Курта. Легкие готовы разорваться от напряжения, спина взмокла, пот заливает глаза. Залетаю за угол и, пока немец продолжает лупить по врагам, быстро ставлю растяжку, закрепив на ней гранату. Надеюсь, чужаки не посмотрят под ноги, когда начнут преследовать нас.
– Готово!
Сломя голову бросаемся по направлению к катеру. Участок, где мы еще недавно отбивались от чужаков, трудно узнать. Пушки катера окончательно сровняли окружавшие его развалины с землей, теперь тут даже укрыться негде. Об отряде преследовавших нас чужаков напоминают только разбросанные по периметру ярко-зеленые кусочки панцирей.
Зато катер остался на прежнем месте, только теперь боковая панель его входа сдвинута в сторону, а трап опущен. У входа с оружием на изготовку стоит пилот в черном комбинезоне и отчаянно машет нам рукой. Мы несемся к нему, и мне кажется, что я сейчас сдохну от напряжения: воздуха не хватает, хочется рухнуть на землю и отлежаться хотя бы минут пять.
Пилот салютует нам, потом, пошатнувшись, свободной рукой хватается за поручни трапа и тяжело опускается на ступеньку. С парнем явно не все в порядке, по его белому как мел лицу стекают струйки крови.
Подбегаем к трапу, открывая на ходу забрала.
– Вы откуда и кто такие? – хрипло спрашивает пилот.
– Войсковая разведка, – отвечаю я и представляюсь: – Алексей Чагин, а это Курт Брюннер.
– Василий Меньшиков, – пилот устало тычет себя в грудь. – Шестая истребительная.
Чужаки могут появиться в любую секунду, времени на пустые разговоры нет. Я киваю Курту в сторону пилота, а сам контролирую подступы к катеру. Немец ловко забирается по ступенькам, сноровисто втаскивая летчика внутрь, затем быстро осматривает его голову, открывает аптечку и принимается колдовать над раной.
– Что там? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от выхода из переулка.
– Рана на лбу, видимо, головой треснулся. Ничего страшного, сейчас укол сделаю и мазью замажу.
– Давай, лечи, доктор, – морщась от боли, цедит сквозь зубы пилот. – Только быстрее.
– Машина на ходу? – интересуется у него Курт с надеждой в голосе.
– Пока нет.
– Хорошие дела! – присвистывает Брюннер. – Что значит «пока»?
– Я в отключке был, – поясняет Василий, Курт тем временем делает ему укол. – Прихожу в себя, а вокруг пальба, катер в дыму. Я с пола поднялся, смотрю – вы улепетываете, а твари за вами. Ну, я и дал по ним хорошенько. Надеялся, что хоть чем-то вам помогу.
– Уж помог, так помог! – я бросаю благодарный взгляд на летчика. Лицо его порозовело, ему явно получше – препарат действует быстро и эффективно: – Так что с катером?
– Отстрелялся я, значит, и давай поломку выявлять.
– Нашел? – не выдерживает Курт.
– Конечно, – через силу улыбается Василий. – Только починить еще не успел.
– Нашел? – не выдерживает Курт.
– Конечно, – через силу улыбается Василий. – Только починить еще не успел.
– Это надолго? – тревожно интересуюсь я. Чужаки с минуты на минуту могут появиться, да еще и дополнительные силы наверняка подтянут. А уж если прилетят «крабы», так нам точно труба.
– Быстро.
– Чини, мы прикроем.
– Ладно. – Василий поднимается и уходит внутрь катера. Брюннер занимает позицию рядом со мной.
– Как с патронами? – интересуется он.
– Пока хватит.
– А у меня последняя обойма, и полбатареи заряда.
– Ничего. Думаю, наш бравый пилот быстро управится. Если нам так долго везло, то фортуна и сейчас не оставит.
– Мне бы твой оптимизм, – скептически замечает Брюннер.
Наша задача отстреливать любую тварь, которая покажется, и не дать чужакам использовать гранатометы. Закрываю забрало, настраиваю бинокль. Выход из переулка виден теперь как на ладони. Батарея в винтовке заряжена наполовину, а потому меняю ее на новую. Ждем.
Василий, стуча каблуками, спускается по трапу, неся в руках небольшую коробочку.
– Минуты две мне надо, – сообщает он нам. – Так что не подведите, ребятки, если полетать хотите.
– И ты не копайся, – бурчу я, не поворачивая головы.
Страшный взрыв возвещает о том, что чужаки нарвались на оставленную мною растяжку. Взрыв их не остановит, но хотя бы уменьшит численно. Вскоре появляются высовывающиеся из укрытий головы, и мы с Куртом открываем огонь. Расстояние большое, но с нашей техникой это не помеха. Бью очередями, не беспокоясь за расход боезапаса – минут на десять плотного боя зарядов мне хватит, а если катер не взлетит, так никакие запасные обоймы не помогут.
Твари кидаются в атаку, стреляя изо всех стволов, пули свистят над нашими головами, вгрызаются в землю совсем рядом. И все же схватка больше походит на стрельбу в тире по мишеням. Чужаки падают как подкошенные один за другим, палец на спусковой кнопке начинает неметь.
Первая волна спадает, твари прячутся по щелям. Воспользовавшись небольшой передышкой, разминаю ладони и снова готовлюсь к стрельбе.
Пошла вторая волна. Теперь весь переулок забит ядовито-зелеными панцирями. Гляжу на боезапас и переключаю скорострельность на максимум. Твари валятся десятками, но за ними выползают новые. Чужаки бьют по нам из автоматов, но у нас с Куртом очень выгодная и хорошо защищенная позиция. Однако оба мы понимаем, что долго это продолжаться не может. Жаль, что никто из нас не умеет управляться с бортовыми пушками, а пилот занят починкой.
– Курт, посмотри, что с пилотом!
Брюннер кивает и отползает, а я продолжаю отсекать врагов. Во мне клокочет ненависть, мир сузился до маленького перекрестия прицела. Я уже не хладнокровный снайпер, выискивающий цель, а безжалостный мясник, стреляющий во все, что движется.
– Готово! – слышу, наконец, сквозь помехи голос Брюннера. – Давай быстрее!
Вскакиваю на ноги и мигом взбегаю по лестнице в катер, панель двери плавно закрывается за моей спиной. Теперь огонь чужаков-пехотинцев нам не страшен.
Василий уже сидит в кресле пилота, водит пальцами перед мерцающим экраном. Тот вспыхивает, мигает различными цветами, по нему струятся колонки цифр и символов, змейками расползаются линии графиков.
– Взлетаем, – улыбается Курт, облегченно вздыхая.
Катер вертикально взмывает над площадкой как раз в тот момент, когда на нее выливается сплошная зеленая масса. По нам открывают огонь, но заряды ручного оружия чужаков нашему катеру, как слону дробина.
– Бросим им подарочек? – полуобернувшись, интересуется Василий.
– Мы совсем не против, – кивает Брюннер.
– Кто б отказался! – вторю ему я.
Пилот делает легкое движение перед боковой панелью, и мы видим на экране, как от катера отделяются четыре шарика размером в кулак. Несмотря на размеры, бомбы обладают устрашающей разрушительной силой, и я на мгновение ловлю себя на мысли, что мы еще не набрали достаточной высоты для их применения. По спине пробегает холодок. Одна надежда, что пилот знает, что делает.
Спустя несколько секунд внизу раздается оглушительный грохот, и мы видим на экранах, как взрывная волна сметает площадку и соседние с ней здания. Достается и нам. Катер со скрежетом встряхивает, словно пустую консервную банку, кидает в сторону, но пилот тут же выравнивает его.
Два квартала внизу превращаются в сплошной огненный ковер, ненасытное пламя пожирает тела чужаков. Мне кажется, что, даже находясь высоко над землей, я ощущаю сильный жар.
– Привет вам от Васи! – кричит пилот, будто кто-то там внизу, где свирепствует огонь, может услышать его.
Настроение на борту сразу улучшается, можно, наконец, немного перевести дух и даже расслабиться. Несмотря на то, что катер является боевой машиной, отделка внутри под стать генеральским апартаментам: мягкие и удобные бежевые кресла, теплые тона расцветки салона – все это удивительным образом успокаивает накаленные до предела нервы. Сколько летал, всегда поражался умению людей двадцать второго века сделать все максимально комфортным для человека. Вроде бы все просто, поставь два ряда лавок вдоль салона для десантной группы, и парням будет достаточно. Ан нет! Мягкие кресла! Выстланные упругими ковровыми дорожками проходы меж ними. После полной разрухи, из которой мы только что выбрались, кажется, что мы попали в рай.
Сняв шлемы и закрепив их вместе с оружием в специальных отсеках, мы с Куртом разваливаемся в креслах, пытаемся расслабиться, но получается с трудом. Не сразу замечаю, что нервно отбиваю ритм левой ногой. Да и пальцы, на самом деле, не перестали дрожать. Брюннер сидит, закусив нижнюю губу, и теребит мочку уха. Тоже нервничает.
Мне не дает покоя вопрос связи с базой, и я окликаю пилота:
– Вась, как у тебя с приборами и навигацией?
– Никак.
– То есть? – недоуменно переспрашиваю я.
– А почему, думаешь, я здесь очутился?
– Откуда ж мне знать…
– Все отказало, летел вслепую, ну и нарвался на этих упырей.
– Ясно…
Мы идем на небольшой высоте, чтобы не напороться на патрулирующих «крабов». Вокруг разрушенные дома, но Василий ловко лавирует между ними и при этом умудряется еще и разговаривать с нами:
– Мы прикрывали штурмовиков, работали по наземным объектам. Все шло гладко, пока парни не зашли на цели. Тут, как водится, появились упыри и будто коршуны на наших набросились. Мы, ясное дело, прикрывать их стали, на себя оттягивать. Бой разгорелся нешуточный. Я-то в сорок третьем на фронте на Ла-5 летал, там полная задница, в кабине жарища постоянная. Не поверите, подошвы кирзачей трескались после пятнадцати вылетов. А тут комфорт, чего не повоевать. Ну, я и стал им хвосты накручивать…
Василий смолкает, снова сосредотачиваясь на полете.
– И что дальше? – спрашивает Курт.
Пилот не отвечает. Взглянув на экраны, я понимаю почему.
Мы входим в зону скопления вражеской техники и зенитных орудий. Я хорошо помню это место. Когда мы шли в тыл к чужакам, вынуждены были обогнуть его чуть севернее. Сейчас нам предстоит прорываться сквозь заградительный огонь, и вся надежда на пилота. Мы с Брюннером никак не можем повлиять на ход событий, и нам остается только уповать на мастерство летчика.
– Пристегнитесь!
– Готово!
– Хорошо, – кивает Василий и предупреждает: – Сейчас поболтает мальца.
Я вцепляюсь в подлокотники кресла. Брюннер делает то же самое. Мне раньше, пока я не начал летать тут в будущем, казалось, что самыми отчаянными бойцами были разведчики. Ребята, не боявшиеся идти за линию фронта, постоянно рискующие жизнями ради добывания «языка». А где его взять, как не во вражеских окопах? Это же сколько нужно иметь выдержки и хладнокровия? Но, полетав, понял, что наши пилоты еще более безбашенные. Такого наплевательского отношения к собственной жизни я еще не видел. Ведь у разведчика есть шанс укрыться за деревом, вжаться в землю или спрятаться в овраге. А где спрячешься в небе?! Как вообще можно воевать, стрелять из пулеметов, когда под твоими ногами бездна высоты, и ничего больше. Да еще на таких скоростях. Конечно, технологии будущего, все автоматизировано, и все-таки…
Василий резко набирает высоту, и я вижу, как на внутренних экранах с бешеной скоростью проносятся смазанные картинки пейзажа и вспышки выстрелов. Впечатление такое, что в воздухе вокруг катера распускаются сотни кроваво-красных бутонов. Уши закладывает, я вжимаюсь в спинку кресла, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Закрываю глаза, стараюсь отогнать от себя мысли о том, что в любую минуту мы можем рухнуть вниз.
Нас бросает из стороны в сторону и, кажется, пару раз сотрясает и переворачивает, но я не уверен. Я уже ни в чем не уверен. Глаз не открываю, страшно. Мы с группой пару раз попадали в передряги, когда летели с задания, но сейчас нечто особенное. При выключенных динамиках экранов звукоизоляция в салоне катера великолепная, но по вибрации машины, по болтанке понимаю, что, как ни маневрирует пилот, по нам попадают. Остается только молиться. Я не из трусливых, но только полный псих не боится. А то, что творится сейчас внутри меня, это уже даже не страх. Ужас пронзает каждую клеточку.